Подстрочный перевод стихотворения Джона Донна

«A Valediction: Forbidding mourning»

«ПРОЩАНИЕ, ЗАПРЕЩАЮЩЕЕ ПЕЧАЛЬ»

 

As virtuous men passe mildly away,

[Как добродетельные люди тихо уходят,]

And whisper their souls to goe,

[И шепчут своим душам, что пора,]

Whilst some of their sad friends doe say,

[В то время как некоторые из их печальных друзей говорят,]

The breath goes now, and some say, no:

[Что дыхание прервалось сейчас, а некоторые, что еще нет:]

 

So let us melt, and make no noise,

[Так давай расстанемся, не делая шума,]

No tear-floods, nor sigh-tempests move,

[Без слез-потоков, без вздохов бурь расстанемся,]

T’were profanation of our joyes

[Было бы профанацией наших радостей]

To tell the layetie our love.

[Предать непосвященным нашу любовь.]

 

Moving of th’earth brings harmes and feares,

[Движение земли приносит разрушения и страх,]

Men reckon what it did and meant,

[Люди считаются с тем, что оно наделало и значило для них,]

But trepidation of the spheres,

[Но трясение сфер,]

Though greater farre, is innocent

[Хотя куда грандиозней, безвредно.]

 

Dull sublunary lovers love

[Любовь скучных подлунных влюбленных]

(Whose soul is sense) cannot admit

[(Чья душа в ощущении) не может признать]

Absence, because it doth remove

[Отсутствия, потому что оно удаляет]

Those things that elemented it.

[Элементы, из которых она состоит.]

 

But we by a love, so much refin’d,

[Но мы посредством любви, такой утонченной,]

That our selves know not what it is,

[Что сами не знаем, что это,]

Inter-assured of the mind,

[Взаимно-уверенные,]

Care less, eyes, lips, and hands to misse.

[Меньше заботимся о том, что будут скучать наши глаза, губы и руки.]

 

Our two soules therefore, which are one,

[Следовательно, наши две души, которые одна,]

Though I must goe, endure not yet

[Хотя я должен ехать, еще претерпят]

A breach, but an expansion,

[Не разрыв, но растяжение / распространение в пространстве,]

 

Like gold to ayery thinnnesse beate.

[Как золото, разбитое до воздушной тонкости.]

 

If they be two, they are two so

[Если бы их было две, их было бы две так,]

As stiffe twin compasses are two,

[Как ножки циркуля две,]

Thy soule the fixt foot, makes no show

[Твоя душа – та, что зафиксирована в центре, не выказывает]

To move, but doth, if the’other doe.

[Движения, но движется, если движется другая.]

 

And though it in the center sit,

[И хотя она находится в центре,]

Yet when the other far doth rome,

[Пока другая вдалеке кружит,]

It leanes, and hearkens after it,

[Она наклоняется, и следует за ней,]

And grows erect, as that comes home.

[И выпрямляется, когда та прибывает домой.]

 

Such wilt thou be too mee, who must

[Такой будешь и ты для меня, кто должен,]

Like the other foot, obliquely runne

[Как другая ножка, косвенно кружить;]

Thy firmness makes my circle just

[Твоя твердость делает мой круг правильным,]

And makes me end, where I begunne.

[И заставляет меня закончить, где я начал.]

Занятие № 5.

Ж.-Б. Мольер. Критика «Школы жен» (1663). Здравомыслящая Урания не выносит следующую прециозной моде Климену:

«Урания. Я люблю разумных людей, а от причудников отворачиваюсь.

Элиза. Это верно: причудники скоро надоедают, с большинством из них при второй встрече уже скучно. Да, кстати о причудниках: помоги мне избавиться от твоего несносного маркиза! Неужели я должна весь век с ним возиться и терпеть его вечное паясничество?

Урания. Но такой язык нынче в моде! Шутки ради так говорят даже при дворе.

Элиза. Не поздравляю тех, кто так говорит, – они сами устают от этого непонятного жаргона. Чудесное занятие – сыпать в Лувре избитыми каламбурами, подобранными в рыночной грязи, где-нибудь на площади Мобер! Шуточки, как раз подходящие для придворных! Подумай, как это остроумно: “Сударыня, вы до того восхитительны, что вас следует привлечь к суду: вы похитили целый воз сердец”. Ах, как изящно, как тонко! <…>

Климена. <…> Ни один остроумец не вынесет тех пошлостей, которыми уснащена эта комедия, уверяю вас! Я во всяком случае не обнаружила в ней ни крупинки остроумия. “Детей родят из уха” – по-моему, это дикая безвкусица. От “пирожка” меня стало мутить, а когда речь зашла о “похлебке”, меня чуть не вырвало» (Перевод A. M. Арго).