Политико-правовые идеи нового времени

Н. Макиавелли и Ж. Боден. Т. Гоббс. Дж. Локк. 1. В период формирования национальных государств перед политической теорией встали совершенно новые задачи. В культурно-историческом плане новые проблемы были предопределены Возрождением и Реформацией. Гуманистический идеал самодовлеющей личности в области политической мысли выражается в решительном разрыве со средневековой традицией, в поиске новых принципов обоснования государственной власти и деятельности правителя. Ярким подтверждением этих ориентации является творчество Н. Макиавелли (1469-1527), до сих пор вызывающее множество споров и интерпретаций. Макиавелли часто называют основателем реалистического на правления в политической теории, создавшим концептуальную базу прагматического подхода к политике. Проблема интерпретации основного произведения итальянского мыслителя - «Государь» (1520— 1525) далеко не так однозначна, как это часто представлялось. По справедливому замечанию Дж. Сартори: Со времени Макиавелли реалистический подход к политике был тщательно скрыт за двумя линиями истолкования, по необходимости совершенно отчетливо дифференцированными: а) в том значении, что политика - это только политикан ни что другое; или же б) предполагалось, что политический реализм воплощается преимущественно в специфическом типе политики и политического поведения, называемых чистой политикой». Объявленный сторонником чистой политики, Макиавелли рассматривается в литературе как мыслитель, отделивший политику от этики и религии, как защитник принципа - цель оправдывает средства. Такого рода определения являются справедливыми лишь частично. Речь должна идти, прежде всего, о совершенно новом, не средне вековом понимании государства, как типа политической организации, осуществляющей власть над людьми. Упадок в эпоху Возрождения идеала христианского государства выдвинул на авансцену политиков типа Чезаре Борджиа (в известном смысле - прототипа макиавеллевского государя), беспринципные методы которого были необычны даже для светски образованных современников. В произведениях Макиавелли отразился не имеющий аналогов в других европейских странах характер политических процессов в Италии. Выдвигая программу объединения Италии, раздираемой борьбой бесчисленных политических группировок, он выводит величие правительства, прежде всего, из его способности объединить максимально обширную территорию, обеспечив порядок. О том, что поиск наиболее эффективных средств для достижения стабильности составляет важнейшую часть политической теории Макиавелли, свидетельствует его более раннее произведение - «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» (1513-1516). И в этой работе, и в «Го сударе» рассматриваются, по существу, аналогичные вопросы - стабильность и единство государства. Но если в спокойные времена они достигаются в ходе постепенного развития с участием всего гражданского коллектива (как это было в республиканском Риме), в чрезвычайных ситуациях необходима «сильная рука». В обоих произведениях Макиавелли развивает мысль о том, что общественное и частное благосостояние взаимосвязаны. Но если в спокойное время постепенное просвещение граждан посредством обучения участию в управлении приводит к укреплению гражданского духа без всякой опасности для прочности государства, во времена анархии и распада общественное и личное благосостояние должны быть связаны применением жестких мер, возможных только с установлением диктаторского режима. Осуществляя спасительные меры, государь не связан никакими моральными нормами или правилами поведения. Но в то же время государь - это диктатор во имя общественного блага, а не деспот, который действует для собственного удовольствия и выгоды. Он зависит от общественной потребности и только вследствие признания этого факта и построенной в соответствии с ним политики он может выжить. Считая оправданным применение в надлежащий момент правителем силы и хитрости, реалистически оценивая природу человеческого эгоизма, Макиавелли, вместе с тем, конечно, не желал признавать развращающей природы диктаторской власти (например, он не рассматривает процедуру сложения с себя правителем диктаторских полномочий после преодоления кризиса). Реализмом проникнута и концепция свободы, разработанная Макиавелли. Свобода недопустима в период кризиса, поскольку она противопоставляет себя безопасности. В спокойные времена она, напротив, тождественна безопасности, поскольку способствует раз витию и укреплению духа гражданственности. В этом случае управление без нее невозможно, поскольку только в свободном со стоянии люди могут принимать участие в политической жизни. Важно отметить, что Макиавелли считает закон и право основой свободы. Поэтому при стабильном положении дел народные режимы имеют высшую силу. В исключительной же ситуации немедленный расчет и принятие решений, на которые способен только наделенный чрезвычайными полномочиями правитель, являются более ценными, чем формальная и медлительная процедура народовластия. Анализ идей Макиавелли показывает, что в ренессансную эпоху теоретическая защита монархических принципов правления является вполне индивидуалистической по своим ориентациям. Именно это свойство позволило быстро продвигать политическую теорию вперед.

Свидетельством ее стремительного развития является и учение другого выдающегося политического мыслителя Воз рождения - Жана Бодена (1530-1596), а в более позднее время теория другого защитника монархической власти - Томаса Гоббса (1588-1679). Будучи юристом по образованию, а во многом и по складу ума, Боден развивал свои политические идеи в теснейшей связи с анализом природы и содержания закона, примыкая к теоретикам естественного права. Изучение права связано с тем, что человеческий закон основывается на универсальных принципах. В бесконечной изменчивости законов выявляются рациональные принципы справедливости. Вместе с тем Боден отвергает идею, согласно которой универсальные принципы могут применяться непосредственно, составляя конкретную систему права. История учит тому, что нельзя забывать о различиях в ситуациях: различается не только образ жизни людей, но и окружающие их обстоятельства. В этом аспекте своей теории Боден является не только предшественником Монтескье и Берка, но и исторической школы права XIX в. Боден предвосхитил также многие идеи Монтескье о влиянии климата на государственное устройство у различных народов. Свои политические идеи он развил в работе «Шесть книг о государстве» (1577). Отвергая аристотелевскую концепцию возникновения государства путем перерастания семьи в селение и, наконец, в полис, Боден утверждает, что, при всем сходстве с семьей, государство, формируя обширное сообщество, основано не на инстинкте, а на силе. Оба объединения сходны в обладании авторитетом. В семье - это власть отца семейства, первоначально возникающая из почитания старших. В государстве авторитет называется суверенитетом, который является продуктом силы. Власть - естественный атрибут силы. Она основана на неравенстве людей. Поэтому, если цель существования государства заключается в достижении блага, ее реализация требует централизованной и мощной власти, призванной достичь и поддерживать единство. В этом смысле суверенитет - это высшая власть над обществом, не ограниченная законом. Суверенитет вечен и неделим. Будучи постоянным атрибутом власти, он по праву принадлежит существующей в данный момент королевской семье и должен передаваться по праву наследования. Следовательно, узурпатор или бунтовщик не могут стать легитимными суверенами и требовать подчинения у сообщества. Заинтересованный в создании теории законного лидерства, опирающегося на традицию. Боден, однако, допускает логическое противоречие, возвращаясь к идее фундаментальности права, несовместимого с идеей абсолютного суверенитета как единственного источника закона. 2. Стремясь избежать такого противоречия, Т. Гоббс в политическом трактате «Левиафан» (1651) выступил как защитник чистого принципа абсолютности единоличной власти, отождествляющей себя с государством. Свои идеи он обосновывал, прибегая к математическим понятиям и в определенном плане стал предшественником точных методов исследования в общественных науках. Потребность в государстве Гоббс выводит из свойств человеческой природы, эгоизм и безрассудство которой ввергают людей в состояние беспрерывной борьбы и анархии. Еще одним свойством человека является постоянное стремление к удовлетворению собственных (преимущественно физиологических) желаний. Из этого стремления вырастает жажда власти, которую Гоббс определяет как способность индивида обеспечить себе максимально возможную сумму благ. Поскольку в таком «природном состоянии» весь мир полон людей, соперничающих в борьбе за счастье, шансы каждого удовлетворить свои прихоти невелики. Но поскольку стремления к выживанию и к постоянному наслаждению - самые сильные в человеке, борьба становится непрерывной. Это - «война всех против всех». Выход из нее только один - в создании Левиафана, или единственной власти, всегда превышающей власть индивидов. Такая власть возможна только в организованном сообществе, равнозначном миру. Но мира можно достичь только путем отказа от прав. Если люди хотят безопасности, они должны отказаться от возможности направлять свои склонности куда им вздумается, не обращая внимания на других. Реализация таких принципов возможна только путем общественного договора, который должен быть всеобщим и взаимным. Власть как бы соединяется в единую массу и передается одному человеку или корпорации правителей, которые используют ее для общественного блага. Использование власти предполагает ее обеспечение силой. Никто отныне не может рассматриваться как равный перед наде ленным абсолютной властью правителем. Его подданные не могут его контролировать, они не имеют никаких преимущественных прав, поскольку монарх сосредоточивает в своей персоне все то, чем люди когда-то владели в природном состоянии. Вследствие этого природная власть устремляется к общим целям и теряет анархический характер. Отстаивая принцип полного и всеобщего повиновения как цели договора, обеспечивающего безопасность, Гоббс впадает в логическое противоречие. Например, как должен поступать индивид в ситуации, когда суверен приказывает ему делать такие вещи, которые ставят под угрозу его безопасность. Гоббс признает, что в таких «экстремальных ситуациях» подданный как бы вновь обретает все свои прежние природные права и может действовать вопреки монаршей воле.

Но в обычном состоянии он должен неукоснительно соблюдать условия договора. Таким образом, существует постоянная угроза сохранения «природного состояния» внутри самого Левиафана. Гоббс преодолевает явное противоречие при помощи следующего постулата: если правитель обладает неограниченной властью над всеми инди видами, любое одиночное выступление против его власти ведет к уничтожению самого ослушника. Но ведь вполне допустима возможность возникновения организованной оппозиции монарху со стороны больших групп. Конфликт оппозиции с монархом неизбежен, поскольку последний не связан договором и поэтому может прибегать к репрессиям на «законном основании», игнорируя любые групповые интересы. Но в таком случае следует признать, что правление монарха (которого по Гоббсу следует поддерживать в любом случае кем бы он ни был) определяется только пределами силы, которой он в данный момент располагает. Развивая учение о монархическом суверенитете, Гоббс сделал выбор в пользу принципа силы под влиянием опыта первой английской революции, потрясшей до основания политическую систему в этой стране и завершившейся реставрацией старой династии после недолголетнего диктаторского правления Кромвеля. 3. Младший современник Гоббса - Джон Локк (1632-1704) вы брал другой путь. Разработав теорию конституционных ограничений абсолютной власти, он подвел итог «Славной революции» 1688 г., закрепившей путь постепенного эволюционного развития британской политической системы. В своих основных политических работах - «Два трактата о правлении» (1690) и «Письма о терпимости» (1685) Локк выступает как теоретик парламентского правительства и демократии, оппозиционно настроенный к любым попыткам ущемления прав народных представителей со стороны любой династии. Развивая свою политическую теорию, Локк, как и его предшественник, использует фикцию природного состояния, правда, в смысле, диаметрально отличном от гоббсовского. По Локку это было дополитическое, а не досоциальное состояние, в котором люди жили в мире, были счастливы, разумны и добры. Природному состоянию свойственно равенство, поскольку разум сам по себе не дает никакого оправдания для неравенства. «Первобытные люди» обладали неотъемлемыми правами, прежде всего - правом на жизнь, на невмешательство в жизнь окружающих, свободой (понимаемой Локком как добровольное признание каждым своих обязательств перед ближним, и уважение других к его собственным притязаниям) и, наконец, - правом на собственность. Государство и власть возникают, следовательно, не в качестве антиподов природ ному состоянию, но как логическое его развитие, как результат стремления людей устранить при помощи справедливых законов, беспристрастного суда и правительственного авторитета свойственные этому состоянию недостатки. Люди создают государство путем заключения двойного договора: а) каждого индивида со всеми остальными на индивидуальной же основе о передаче своих природных прав сообществу; б) с самим государством о сохранении за индивидом его естественных свойств и прав - жить свободно, наслаждаться собственностью. Следствием договора является установление «правила большинства», гарантирующего защиту индивида от любой тирании путем создания соответствующей процедуры принятия законов на основе мажоритарно го согласия. Сам принцип консенсуса создает возможность для эффективных коллективных действий. По Локку различия в формах правления определяются, прежде всего, тем, на чем основана законодательная власть: на всем народе, на его представителях или же на более ограниченной группе. Наиболее безопасной (а потому наилучшей) является представительная демократия, поскольку правление при ней осуществляется при помощи законодательной деятельности народных избранников, периодически в ходе выборов дающих отчет избирателям и находящихся, следовательно, под их контролем. Эти аргументы Локка в дальнейшем легли в основу как американского (Дж. Мэдисон), так и английского конституциализма (Дж. С. Милль). Предоставляя избирателям контроль над законодателями, Локк стремился также к созданию механизма надежных гарантий против возможности узурпации со стороны исполнительной власти. С этой целью он разрабатывает теорию разделения властей, в рамках которой должно быть обеспечено верховенство законодательной ветви управления, представляющей большинство, т.е. верховенство парламента. Вместе с тем законодательная власть не должна стремиться непосредственно к осуществлению своих предписаний. Исполнительная же власть существует только для реализации законов, а не для навязывания собственных правил, независимых от воли парламента. В случае возникновения расхождений приоритет должен принадлежать парламенту. Развивая эту теорию, Локк предвосхитил учение об ответственном кабинете министров, окончательно сформулированное в Англии только в начале XIX в. Создав основу концепции разделения властей, Локк даже не затронул проблемы, которая приобрела в более поздний период фундаментальное значение - независимость судебной власти. Вероятно, он предполагал, что традиционная независимость английских судов гарантируется укреплением принципа парламентского суверенитета.

 

Русская политическая мысль

По целому ряду объективных причин Россия позднее других государств вышла на историческую арену. Влиятельным субъектом европейской политики она стала лишь в XVIII столетии. Этому предшествовали несколько веков внутреннего созревания, важных социально-экономических и духовных процессов, не последнее место среди которых заняла разработка политической идеологии самодержавия.

Как и во всех средневековых странах Европы, основные теоретические концепции на Руси вдохновлялись церковью. Так, в конце XV века митрополит ЗОСИМА, отнеся новозаветное пророчество "первые будут последними, а последние первыми" к грекам и русским, провозгласил идею "Москвы – нового града Константинополя" (напомним, что в 1453 году турки взяли Константинополь – столицу Византии, то есть Восточной Римской империи).

Немного позже игумен одного из московских монастырей ФИЛОФЕЙ в послании к Ивану III развил ее в целую теорию: "Москва – третий Рим". "Два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть", – писал Филофей. Такую устойчивость Москвы (и, естественно, всего Русского царства) он объяснял нерушимым единством церкви и власти, их приверженностью православной вере и решительным неприятием каких-либо ересей.

Во времена Василия III (первая треть XVI века) появилось "Сказание о князьях Владимирских" тверского монаха СПИРИДОНА. Оно начиналось с библейского рассказа о разделении мира Ноем между сыновьями, потом переходило к событиям в Римской империи, которую цезарь Август, якобы, тоже поделил между своими наследниками. Одним из таких мифических наследников Спиридон называет двоюродного брата Августа – Пруса. Потомком Пруса (ему достался северо-восток Европы, Пруссией), мол, и является призванный славянами в качестве князя Рюрик, от которого ведут свой род московские государи.

Значение этого произведения заключалось не только в том, что оно освящало фигуру самодержца. Оно также обосновывало претензии Русского государства на обладание землями, которые принадлежали тогда Литве и Польше, загораживающим России выход к морю. Не случайно "Сказание" Спиридона стало официальной исторической теорией и политической доктриной Москвы в XVI-XVII веках.

Общей идеей, объединяющей все три памятника нашей средневековой политической мысли, была идея об особой роли России как единственной в мире страны, сохранившей правую веру. Представление это было очень величественно, но и весьма ответственно. Ведь если истина сосредоточена у нас, а весь окружающий мир духовно "изрушился", то, строя свое государство, мы, русские, должны идти каким-то совершенно своеобразным путем, а на чужой опыт опираться лишь в очень ограниченной степени – как на опыт отрицательный. Не трудно понять, что такой подход был чреват опасностью самоизоляции, косности и застоя.

Однако реальная жизнь, насущные потребности государства рано или поздно ломают любые препятствия на своем пути, и сковывающие развитие идеологические схемы постепенно уходят в прошлое. В России это особенно было заметно в XVIII веке.

Видным мыслителем того времени был сподвижник Петра I ФЕОФАН ПРОКОПОВИЧ (1681–1736). Его перу принадлежит самое значительное политическое произведение петровской эпохи – трактат "Правда воли монаршей", который стал идейным обоснованием "просвещенного" абсолютизма в России.

Работая над созданием этого учения, Прокопович опирался как на европейскую науку, так и на российский опыт. В естественной, то есть предгосударственной жизни людей, полагал он, имели место и мир и война, и любовь и ненависть, и добро и зло. Но все-таки по природе своей человек более склонен к добру, так как определяющую роль для него играет инстинктивное стремление к продлению рода, забота родителей о своих детях и т.п. Государственная власть необходима для того, чтобы не нарушался этот естественный закон, чтобы держать в узде злые страсти людей, охранять человеческое сожительство.

Наиболее подходящей для России формой правления Прокопович считал наследственную монархию. Однако наследником не обязательно должен быть кровный родственник, но то лицо, которое, по мнению правящего монарха, сможет наилучшим образом продолжить его дело, защищать целостность отечества и служить народной пользе.

Идея "всенародной" пользы красной нитью проходит через все общественно-политические произведения Прокоповича. Заботу властителя о благе народа он видит в обеспечении государственной безопасности, мира, внутреннего порядка, правосудия, благосостояния и просвещения граждан. Особенно много внимания Прокопович уделял необходимости организации школ, академий, библиотек; настаивал на всеобщности образования; требовал исправления нравов, искореняя суеверия и невежества. Он защищал также свободные от давления церкви научные исследования, свободу совести и религиозную терпимость, равенство женщины, ее право на образование, занятие государственных должностей и т.д.

Эти идеи Прокоповича разделяли и развивали другие русские мыслители 18 века, в том числе В.Н. Татищев (1686–1750) и М.В. Ломоносов (1711– 1765).

Во многом по-другому думал А.Н. РАДИЩЕВ (1749–1802). Получив образование на Западе, он испытал влияние философов, теории которых подготовили Великую французскую революцию. Поэтому немудрено, что "самодержавство", оправдываемое Прокоповичем, Радищев определял как "наипротивнейшее человеческому существу состояние" и прославлял "великий пример" Кромвеля, казнившего английского короля.

Вернувшись в Россию, Радищев написал свое знаменитое "Путешествие из Петербурга в Москву" (1790 г.), где не только показал ужасы крепостного права, но и выразил сомнение в способности власти изменить положение. Просвещенный, заботящийся о народе монарх возможен лишь во сне. В действительности же есть одно "мучительство". Но из мучительства, предупреждал Радищев, рождается вольность. "Русский народ очень терпелив, и терпит до самой крайности. Но когда положит конец своему терпению, то ничего не может его удержать, чтобы не преклонился на жестокость."

За эту книгу Радищев был приговорен к смертной казни посредством отсечения головы. Устрашив таким приговором общество, Екатерина II заменила казнь ссылкой в Сибирь. Делавший все вопреки воле матери, император Павел I Радищева вернул, но жизнь его закончилась трагически - он покончил с собой.

Сейчас о Радищеве говорят и пишут разное. Некоторые исследователи утверждают, что он вовсе не был таким революционером, каким его выставляли в советское время; что "Путешествие" он опубликовал от обиды на ца- рицу, обошедшую его карьерой; что если и был в молодости радикалом, то потом свои взгляды изменил. По этому поводу (а он далеко не первый и не последний в истории) надо иметь в виду следующее: вне зависимости от субъективных намерений, объективно Радищев заложил революционную традицию в русской политической мысли.

В XIX веке ее продолжали ДЕКАБРИСТЫ. Основу их политических взглядов составили идеи французских просветителей XVIII века. Декабристы мечтали о создании в России такого общества, в основу которого были бы положены права человека и гражданина. Наряду со сторонниками конституционной монархии среди декабристов были и ярые республиканцы. К их числу относился, например, П. ПЕСТЕЛЬ (1793–1826). По его проекту, названному "Русской правдой", в стране отменялось крепостное право, ликвидировались сословия, объявлялись свобода печати и вероисповедания, освобожденные с землей крестьяне привлекались к управлению государством. Гарантией успеха этих преобразований Пестель считал физическое уничтожение царя и его семьи. Многие декабристы с подобными мерами были не согласны, но все сходились во мнении, что совершаемый в интересах народа насильственный переворот, должен произойти без участия в нем народа. Это казалось декабристам необходимым для того, чтобы избежать "ужасов народной революции".

Из истории вы знаете, чем закончилось выступление декабристов. Революция без народа невозможна, участие народа в революции – это неизбежные ее ужасы. Стремление декабристов избежать большой крови привели к тому, что пролилась их собственная кровь. Сегодня есть тенденция осуждать декабристов и превозносить Николая I, который, расстреляв из пушек "бунтовщиков" на Сенатской площади и повесив в Петропавловской крепости их пятерых предводителей, предотвратил, якобы, национальную трагедию. В действительности, именно поражение декабристов предопределило дальнейшее историческое отставание России от уже переживших свои революции передовых европейских стран. А у нас "котел" все равно взорвался, только с гораздо большей силой – в 1917 году.

В 30-е годы XIX века в качестве политического мыслителя стал широко известен П. Чаадаев (1794–1856). "Философские письма", по словам современников, потрясли читающую Россию. Согласно теории Чаадаева, способность того или иного народа к развитию зависит от степени его приобщения к всемирно-исторической традиции. Так, европейские народы добились значительного прогресса потому, что в течение многих веков сохраняли свое единство на основе христианства, причем в его наиболее действенном социальном варианте, каковым является католицизм. Россия же получила христианство от Византии, в православной форме, что способствовало ее изоляции от западных стран и закономерно отсюда вытекающему историческому отставанию.

По указанию Николая I Чаадаев был объявлен сумасшедшим и навсегда лишен права печататься. Однако в обществе распространилась его рукопись "Апология сумасшедшего", где он ответил тем своим критикам, которые возмущались "непатриотическими" взглядами Чаадаева. Отстаивая право на борьбу с отрицательными сторонами российской действительности, он признал неосновательность некоторых своих суждений о России. Главное же, Чаадаев пришел к выводу, что осмыслившая европейский опыт Россия будет призвана сказать миру новое слово, "решить большую часть проблем социального порядка".

Критическая оценка России и, в то же время, пророчество о высоком ее предназначении в будущем человечества, высказанные Чаадаевым, оказали влияние на формирование в 40–50-х годах идеологии славянофилов и западников, споры между которыми дошли до наших дней.

СЛАВЯНОФИЛЫ (И. Киреевский, К. Хомяков, К. Аксаков, Ю, Самарин и др.) обосновали особый путь исторического развития России, принципиально отличный от стран западной Европы. Самобытность России они видели в отсутствии, как им казалось, классовой борьбы в ее истории, в общине и православии. Если на Западе господствовали атеизм и вольнодумство, порождавшие вражду и противоречия, то основой развития России, полагали славянофилы, были привитые церковью добро и согласие. Характерными чертами русского народа они считали религиозность и смирение.

Обвиняя Петра I в произвольном нарушении органического развития России и насильственном привнесении чуждых нашим национальным началам западно-европейских идей, порядков, нравов и вкусов, славянофилы, тем не менее, не были противниками торговли и промышленности, банковского дела, образования и т.д. Они отстаивали свободное выражение общественного мнения, добивались гласности, выступали против телесных наказаний и смертной казни. Возражая против конституции и какого-либо формального ограничения самодержавия, славянофилы были за созыв Земского собора, из выбранных представителей всех общественных слоев, и отмену крепостного права.

С течением времени взгляды славянофилов претерпевали определенные изменения, но в главном они оставались верны себе: негативно оценивая западно-европейский опыт и идеализируя так называемый "русский путь", славянофилы неизменно стремились примирить интересы всех сословий российского общества, добиться социального согласия.

ЗАПАДНИКИ (Т. Грановский, К. Кавелин, С. Соловьев, Б. Чичерин и др.) связывали будущее России с усвоением достижений европейской цивилизации. Соответственно они критически смотрели на царское самодержавие и мечтали об установлении в стране парламентаризма.

Убежденные сторонники реформ, западники очень высоко ценили деятельность Петра I по европеизации России. Именно Петра I они ставили в пример Александру II, пытаясь побудить его к отмене крепостного права и принять конституцию.

Близко к западникам стояли РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ДЕМОКРАТЫ (В. Белинский, А. Герцен, Н. Чернышевский, Н. Добролюбов и др.). Особенно широкое распространение их идеология получила в 60-х годах XIX века. Они также считали Россию отсталой страной, но, в отличие от западников, надежды на ее возрождение связывали не с деятельностью царя и правительства, а с крестьянской революцией, которая и должна была уничтожить крепостное право. После этого, полагали революционные демократы, у России появлялся шанс перейти через крестьянскую общину, минуя капитализм, прямо к социализму.

Легко заметить, что в теории революционных демократов западничество, с его признанием отсталости России, своеобразно сочеталось со славянофильством, отводящим России особую роль в истории – роль маяка других народов. Много страниц в своих произведениях посвятил обоснованию этой миссии А.И. ГЕРЦЕН (1812–1870). Художественно выражая мысль о преимуществах отсталой России перед обогнавшими ее странами, он писал, что история, как бабка, страшно любит младших внучат. Здесь мы видим аргумент, безусловно, близкий тому, что приводил в XV веке митрополит Зосима. Не позволяет ли даже такой частный факт отметить некую общую традицию русской политической мысли?

В 70–80-х годах XIX века на смену революционной демократии пришло НАРОДНИЧЕСТВО, в котором выделяют три основных направления: пропагандистское (П. Лавров), анархо-бунтарское (М. Бакунин) и заговорщическое (П. Ткачев).

П.Л. ЛАВРОВ (1823–1900) основной упор делал на подготовке революции путем развития научной мысли в интеллигенции и пропаганде социалистических идей в народе. Основным субъектом исторического действия, по его мнению, являются "критически мыслящие личности". Понимая несправедливость и неразумность существующего общественного устройства и необходимость замены его справедливым и разумным социализмом, эти личности (естественно, из интеллигенции, осознавшей свой долг перед народом) несут соответствующие идеи в массы, которые потом и осуществляют под их руководством революцию.

М.А. БАКУНИН (1814–1876) исходил из того, что народ к революции готов всегда, а русский крестьянин – социалист от рождения. Поэтому он предлагал не тратить время на пропаганду, а сразу начинать бунтовать народ, опираясь при этом даже на разбойников – идеальных, как он считал русских революционеров. Бакунин был врагом святой государственности, так как она порождает становящуюся над обществом бюрократию. На место разрушенного в ходе народной революции государства должно встать, по Бакунину, общинное самоуправление.

П.Н. ТКАЧЕВ (1844–1886) в отличие от других народников не верил в способность крестьянства осуществить революцию, Но зато он считал сравнительно простым делом захват власти в стране: самодержавие, по мнению Ткачева, не имело прочных корней в обществе, и его можно было свалить с помощью "заговора", то есть твердых и решительных действий сознательных революционеров, объединенных в конспиративную централизованную партию. После прихода к власти сознательное меньшинство, опираясь на мощь государства, должно организовать просвещение народа и преобразовать жизнь на основах социализма. Однако, предупреждал Ткачев, с этим переворотом нужно поторопиться, так как в России, хотя и медленно, но неуклонно, развитие идет в сторону капитализма, а утверждение его отодвинет социалистическую перспективу страны на неопределенное время.

Именно под влиянием идей Ткачева сложились те революционные кружки (общества), деятельность которых привела к убийству Александра II (1881 г.). В немалой степени отразились они и на БОЛЬШЕВИЗМЕ.

Это направление политической мысли оформилось в начале XX века. Наиболее видным его представителями были В. Ленин (1870–1924), Л. Троцкий (1879–1940), И. Сталин (1879–1953). Сейчас в нашей стране издана масса литературы как о каждом из них в отдельности, так и о большевизме в целом. Высказано множество точек зрения о различии между ними и сходстве, о принадлежности большевизма к марксизму и, наоборот, об отходе Ленина и Сталина от Маркса и Энгельса. Студент сегодня имеет полное право на любую позицию, лишь бы она была аргументирована, основана на выстроенных в логическую цепь фактах. В данном же пособии мы хотим подчеркнуть лишь одно – отличие большевизма от тесно с ним до революции 1917 г. связанного МЕНЬШЕВИЗМА. Его вожди (Г. Плеханов и Ю. Мартов), будучи убежденными социалистами, резко отрицательно отнеслись к ленинской идее социалистической революции в России. Они считали, что страна к этому не готова, что нет в ней для этого ни материальных, ни социальных, ни духовных предпосылок. Ссылаясь на Маркса, меньшевики утверждали, что России необходимо пережить достаточно длительный период капиталистического развития, прежде чем ставить вопрос о социализме, и обвиняли Ленина в волюнтаризме и авантюризме.

Ленин, защищаясь от их критики, тоже обращался к Марксу, к его словам о "диктатуре пролетариата". Именно с помощью диктатуры Ленин рассчитывал начать строительство социализма в отсталой крестьянской стране. Сходство с планами Ткачева, как видим, поразительное.

Тогда точку в споре поставили большевики, выславшие из России своих идейных противников, включая лично близкого Ленину Ю. Мартова (Г. Плеханов к тому времени уже умер). Среди уехавших были Н. Бердяев, С. Булгаков, И. Ильин, П. Новгородцев, П. Сорокин и мн. др. Еще раньше родину покинули активно, но безуспешно боровшиеся с советской властью П. Струве и П. Милюков. Все перечисленные, а список далеко не полон, – крупные политические мыслители, которые своими трудами составили славу России и за границей.

Теперь к нам возвращаются не только их имена, но и их книги, и их идеи. Приходит и понимание того, что теоретические разногласия не преодолеваются силой запретов. Непрерывный диалог между учеными- политологами, между политиками разных направлений, между властью и оппозицией – вот непременный атрибут демократического общества.