Воспитательных воздействий педагогов

 

Злоупотребление воспитателей дошкольных образовательных учреждений повышенным тоном в общении с детьми, жесткими императивными формами требований (приказ, распоряжение, указание), которые часто облекаются в форму запрета и нередко сопровождаются угрозой наказания, негативно отражаются на психическом здоровье детей. Дети воспринимают крик воспитателя как наказание, что, по сути, и является словесным битьем ребенка.

В экспериментальной группе, которая состояла из 98 детей 5–7 лет, до проведения психологической коррекции взаимоотношений педагогов и детей 25,8% детей считали, что воспитатель на них часто кричит, а после проведения психологической работы с детьми, родителями и педагогами — 15,2% детей придерживались такого мнения. В контрольной группе, которая состояла из 63 детей 5–7 лет, в первом срезе 25,9% детей считали, что педагог повышает на них голос, а во втором срезе таких детей было 32,1%.

При наличии у детей страха наказания со стороны воспитателей ребенок считает, что воспитатель его много ругает, может ударить, наказывает и часто кричит. После проведения психологической работы с детьми, родителями и педагогами дети отмечали, что воспитатели стали их меньше ругать, наказывать, реже кричать, и изменилось представление о том, что воспитатель может ударить. Восприятие детьми воспитательных воздействий стало менее аффективным: до проведения психологической коррекции 44% детей боялись наказания со стороны воспитателя, после коррекции — 37,6%. В контрольной группе в первом срезе боялись наказания со стороны воспитателя 25,9% детей, а во втором срезе — 35,8%.

Динамика личностных особенностей матерей

Детей дошкольного возраста

 

Нарушенные детско-материнские отношения неблагоприятно влияют на взаимоотношения педагогов и детей в детском саду.

В проведенной нами психологической работе приняли участие 98 детей, 95 матерей и 16 педагогов. Контрольная группа состояла из 63 детей, 56 матерей и 12 педагогов. С родителями и педагогами были проведены групповые дискуссии, психологическое тестирование и анкетирование, которые способствовали осознанию проблем в отношениях с детьми. В игровых коррекционных занятиях участвовали дети, родители и педагоги.

После коррекции матери стали меньше отмечать затруднений при воспитании своих детей (p < 0,01). В контрольных группах матерей нет значимых изменений. При часто возникающих разногласиях в сфере воспитания с мужем или другими взрослыми, проживающими в семье, матери отмечали, что им много приходится ругать ребенка, стыдить его и читать ему мораль. После коррекции взаимосвязи параметров «разногласия с мужем или другими взрослыми» с параметрами «приходится много ругать» и «часто приходится стыдить ребенка, читать ему мораль» стали менее значимы. В контрольной группе положительных изменений в этих взаимосвязях не произошло.

Несоответствие пола ребенка ожиданиям матери связано у матерей мальчиков, на месте которых они хотели бы видеть девочек, с использованием излишней принципиальности при воспитании и вторжением в мир ребенка, желанием переделать его по своему образу и подобию. После коррекции взаимосвязи между непринятием ребенка по полу у матерей и излишней принципиальностью, чрезмерным вмешательством в дела ребенка стали менее значимы. Матери мальчиков после коррекции стали меньше использовать принципы ради принципов при воспитании детей (p < 0,05). В контрольной группе матерей мальчиков не произошло значимых изменений.

Матери, эмоционально чувствительные к стрессу и отмечающие у себя нервные срывы по отношению к ребенку, использовали воспитательные воздействия, содержащие угрозы. После коррекции указанные взаимосвязи стали менее значимы.

У матерей мальчиков после коррекции взаимосвязи между угрозами при воспитании и использованием физических наказаний, а также страхом наказания (осуждения) у самих матерей стали менее значимы. После коррекции матери мальчиков отмечали у себя уменьшение страхов при ответах, выступлениях (p < 0,05). Необходимо заметить более принципиальное и в то же время неуверенное поведение матерей по отношению к мальчикам.

После коррекции матери стали меньше отмечать у себя страх не успеть куда-то или что-либо сделать (p < 0,05). Матери мальчиков после коррекции стали реже отмечать у себя страх остаться одной (p < 0,05). После коррекции меньше матерей мальчиков и девочек отмечали страхи при засыпании и засыпание с чувством тревоги, беспокойства (p < 0,05). В контрольной группе матерей не произошло статистически значимых изменений.

Таким образом, можно отметить, что психологическая работа положительно сказывается на эмоциональном самочувствии матерей, особенно матерей мальчиков. После коррекции положительные изменения в состоянии нервной системы матерей и изменение их позиций по вопросам воспитания свели на нет необходимость излишне ограничивать двигательную и эмоциональную активность детей (эта взаимосвязь после коррекции не отмечалась). Повышенное нервное напряжение у матерей связано со специфическим для неврозов регистром нервного и личностного реагирования, невротическим уровнем страхов, стремлением подавить волю ребенка, ограничить его свободу и с раздражительностью, вспыльчивостью матери. Семейные конфликты возникают на фоне раздражительности, вспыльчивости матерей, безучастности мужа в делах семьи и дистанции в отношениях между родителями и ребенком. После коррекции матери в большей степени стали использовать конструктивные способы разрешения конфликтных ситуаций. После коррекции обнаружены достоверные различия (t-критерий Стьюдента для зависимых переменных равен 2,85; p = 0,004) в данных матерей по шкале 7 опросника PARI (семейные конфликты).

При безучастности мужа в делах семьи матери подавляют сексуальность ребенка, тем самым перенося проблемы в семейных отношениях на ребенка. Доминирование матери в доме, единоличие в руководстве семейными делами усиливают безучастность мужа. После коррекции мужья стали проявлять заинтересованность вопросами воспитания, взаимосвязь между доминированием матери и безучастностью мужа стала менее значимой. Менее значима стала взаимосвязь между безучастностью мужа в делах семьи и подавлением сексуальности у ребенка. В контрольной группе эти связи стали более значимы во втором срезе. После коррекции обнаружены достоверные различия (t-критерий Стьюдента для зависимых переменных равен 3,2; p = 0,016) в данных матерей по шкале 18 опросника PARI (подавление сексуальности ребенка).

После проведения психологической коррекции взаимоотношений педагогов и детей, куда привлекались матери, мы достигали улучшения отношений в семье между супругами. В контрольной группе таких изменений не произошло.

 

 

5.7. Психологические особенности сибс-конфликта

Опыт, накопленный исследованиями и практикой в области семейной психотерапии, детских нервно-психических расстройств (А. И. Захаров, Э. Г. Эйдемиллер, М. В. Осорина, Л. С. Спиваковская), позволяет выделить факторы психологического явления, которое называется конфликтом сиблингов (сибс-конфликт). По образному выражению З. Фрейда, «нет ни одной детской без ожесточенных конфликтов» между ее обитателями.

В детских рисунках семьи старший зачастую не рисует младшего; в разговорах с родителями высказываются предложения его отдать, выбросить, оставить где-либо и т. п. Во взаимодействиях с младшим у последнего все отбирается, его частенько тайком бьют и т. д.

Явление это настолько значительное и часто хронически протекающее, если не в течение всей жизни, то во всяком случае в значительной части акмеологического интервала, что оно даже стало предметом литературного творчества: «Морской волк» Джека Лондона; «Братья Лаутензак» Л. Фейхтвангера и т. д.

Наиболее критичным возрастом для рассматриваемого конфликта является возраст, когда старшему (первенцу) на момент рождения второго ребенка исполнилось 4 года (А. И. Захаров, 1994). До этого момента психологических причин для конфликта тоже достаточно. Это возросшая двигательная активность, связанная с ходьбой, становление «Я-системы», сдерживаемые отрицательно настроенной к этому беременной или только родившей матерью, что фрустрирует первенца, повышая у него недифференцированное нервное напряжение.

С 3-х лет при возникновении эмоционального компонента «Я» наблюдается эгоцентричность ребенка, острая потребность во внимании к себе. В 4 года у детей обоих полов эта потребность выражается как потребность в любви со стороны матери (А. И. Захаров, 1994), и фрустрация этой потребности наиболее чувствительна и значительна во всем комплексе сибс-конфликта.

Можно отметить, что конфликт начинается с фрустрированности старшего из идентификации с родителем противоположного пола (в 5 лет у мальчиков и несколько раньше у девочек). Фрустрация этой потребности в условиях сибс-конфликта происходит в результате занятости родителями вторым ребенком и конфликтов между супругами. Хотя именно время полоролевой идентификации при нормальном развитии является наиболее благоприятным для появления в семье младшего ребенка. Первенец, благополучно подошедший к периоду полоролевой идентификации, начинает активную социализацию со сверстниками, и эмоциональная связь с родителями становится менее интенсивной. В случае, когда все потребности предыдущих периодов развития были фрустрированы, возникает эффект психологической тесной связи (симбиотической) с матерью, что нарушает нормальную полоролевую идентификацию и общение со сверстниками.

Следующей особенностью взаимоотношения родителей со старшим при сибс-конфликте является хронически повторяющаяся, непостижимая для ребенка ситуация периодического перенесения его из структуры «ты еще маленький» в структуру «ты уже большой», причем в основе обеих лежит эмоциональное непринятие действий старшего.

Ребенок не в состоянии установить и обобщить понятие «взрослый», «маленький». Неопределенность информации приводит к отрицательным эмоциям, и когда к этому присоединяется отрицательное отношение родителей, у ребенка возникает чувство ненужности.

Все рассмотренные особенности способствуют запуску в детях трех типов защитных механизмов: регрессии, агрессии, проекции. Все они призваны внести ясность и стабильность в «Я-систему» ребенка, сделать предсказуемыми отношения с родителями.

Если рассматривать историю развития ребенка, то острее дефицит любви будет испытывать эмоционально чувствительный, имеющий в анамнезе сложные дородовые, природовые, послеродовые периоды, невропатию, частые разлуки с матерью. И если для матери ребенок (первенец) нежеланный по полу, темпераменту, похож на родителя, с которым у нее конфликты (А. И. Захаров, 1990), если мать предпочитает детские качества, качества другого пола и у нее воспитательная неуверенность в отношении первого ребенка при противоположном отношении ко второму, то фрустрированность старшего матерью, особенно в потребности в любви с ее стороны, будет максимальной. К тому же в случае первой девочки при таком отношении к ней фрустрируется также потребность в полоролевой идентификации. У мальчика фрустрация полоролевой идентификации с отцом может быть связана с его отсутствием, нежеланием отца вообще иметь ребенка или мальчика, также неуверенность в воспитании, предпочтение качеств другого пола, детских качеств, несхожести в темпераментах и, как следствие, отвержение отцом ребенка.

В результате ребенок ощущает эмоциональную изоляцию. Это толкает его на регрессию навыков, что наказывается. После регрессии следуют агрессия и проекция.

Эти три типа механизмов защиты могут проявляться одновременно.

Описанные факторы в сочетании образуют психологическую структуру конфликта. Чем больше выражен каждый фактор, тем обостреннее протекает конфликт сиблингов.

Сочетание перечисленных проявлений образует комплекс сибс-конфликта, в который входят:

· фрустрированные потребности сибса в познавательной активности, в любви со стороны матери, в полоролевой идентификации;

· защитные механизмы регрессии, агрессии, проекции;

· отличительные черты воспитания родителей, такие как предпочтение детских качеств, качеств другого пола, воспитательная неуверенность;

· наличие сибса с разницей в возрасте до 4-х лет;

· нежеланность, в том числе по полу, некрасивость, психологическая несовместимость хотя бы одного из родителей со старшим.

Как иллюстрацию к вышесказанному приведем два случая.

 

Эльвира, 5 лет, с рождением сестры (разница между сиблингами 4,0 года) перестала есть дома, стала жаловаться на плохое настроение, требовать, чтобы мама брала ее на руки. Мама Эльвиры с рождением второй дочери стала требовать от старшей помощи по хозяйству (мыть, подметать и т. д.), на что девочка отвечала плачем. Неучастие отца в воспитании девочек (вторично не оправдалось ожидание рождения мальчика), растерянность и воспитательная неуверенность матери привели к тому, что ночью у девочки участился энурез.

Артем, 6 лет, на рождение брата (разница между сиблингами 4 года 6 месяцев) отреагировал: «Ну родился и родился, чего радуетесь?» Постоянно подчеркивал родителям: «Это ваш ребенок». При эмоциональном выделении папой младшего старший стал часто и без видимого повода капризничать. Старший сын фактически рос без отца (папа — моряк и подолгу находился в плавании) и был похож на мать, с которой у отца были конфликты. Не устраивал отца старший сын и по темпераменту: такой же медлительный, как и мама. В рисунке семьи Артем младшего не нарисовал.

 

В обоих случаях сибс-конфликт связан с нарушенными семейными отношениями.