VI. Прочие права на чужую вещь

 

§ 1. Общие замечания

 

Выше мы рассмотрели, с интересующей нас точки зрения, право застройки и право залога как нормируемые нашим Гражданским кодексом основные виды вещных (абсолютных) прав.

В рамках настоящей работы мы не имеем возможности подвергнуть такому же особому рассмотрению каждое из всех прочих вещных прав, известных западноевропейскому праву, и абсолютных прав с материальными объектами <67>, существующих в советском праве.

--------------------------------

<67> Только в этом смысле, без привнесения цивилистической окраски, и говорится в дальнейшем изложении о соответствующих институтах (напр., о праве трудового землепользования) как о вещных (термин - устаревший и даже в пределах "чистого" гражданского права не отражающий действительной сути явлений).

 

Да едва ли в этом есть особая необходимость.

Очень многое сказанное по поводу права залога и права застройки соответственно приложимо и ко всем прочим вещным правам на чужую вещь. И прежде всего - одно, самое главное: во всех этих правоотношениях на одной стороне находится одно лицо (обладатель данного права), а на другой стороне - тоже одно лицо (собственник имущества), а вовсе не все прочие лица. Последние и здесь (как и в залоге, так и в праве застройки) не состоят с управомоченным в непосредственном правовом отношении по данному именно праву. А поэтому все эти виды прав на чужую вещь являются не абсолютными (вещными), а относительными.

Правомерность вышесказанного будет подтверждена кратким рассмотрением отдельных правовых институтов. Ограничимся поэтому самыми беглыми сопоставлениями права залога и права застройки с прочими ограниченными вещными правами.

 

§ 2. Права на обращение взыскания

 

Одни из них имеют нечто общее с рассмотренным выше правом залога. Это общее заключается в том, что и они, как и указанное право залога, имеют своим предметом не непосредственное конкретизированное в той или иной форме, пользование вещью, а получение известной ценности: либо единовременно - из меновой капитальной ценности самой вещи, либо в виде периодически поступающих благ (обычно из доходов от данной вещи).

К числу первых принадлежат, в частности, Grundschulden германского и Gtilten швейцарского права. К числу вторых - Reallasten и Rentenschulden германского, Grundlasten швейцарского и redevances des mines <68> - французского права.

--------------------------------

<68> А в старом французском праве - и rentes foncieres (см.: Planiol. Traite elem. de dr. civ. T. 1. § 2996 и 3002).

 

Grundschuld и Gult - это права, весьма близко подходящие к рассмотренному выше праву залога. Более того: если, в согласии с германской конструкцией, не считать акцессорность (обеспечение личного обязательства) существенным признаком залогового права, то они будут представлять собой не что иное, как вид залога - самостоятельный залог, в отличие от акцессорного. Но в таком случае они являются только особыми видами права залога (само собой, неакцессорного залога) <69>.

--------------------------------

<69> См., напр.: Endemann (Lehrbuch des Burgerlichen Rechtes, 8 und 9 Aufl., II, § 114 und 132), Eck (Vortrage iiber das Recht des BGB, II, § 29), а также в русской дореволюционной литературе: Кассо (Понятие о залоге в современном праве, стр. 243).

 

Соответственно немецкое право (§ 1192 БГБ) распространяет на Grundschuld общие правила об ипотеке и даже разрешает преобразование ипотеки в Grundschuld, и наоборот (§ 1198 БГБ). Швейцарское право (ст. 793 Гражданского уложения) классифицирует залог на земельные участки на три группы, к одной из которых относится Gtut.

Но в таком случае их юридическая природа уже a priori должна быть признана тождественной юридической природе залога акцессорного: и здесь перед нами не абсолютное, а относительное право.

Это последнее следует сказать и о правах второй категории: на получение периодических платежей и т.п. благ с чужого имущества (Reallasten и др.).

И эти права, в свою очередь, по юридической своей структуре заметно близки правам залоговым, особенно самостоятельным <70>. Так, германское законодательство рассматривает Rentenschuld как разновидность, как модификацию Grundschuld (Герм. гр. ул., § 1199) и допускает преобразование Rentenschuld в Grundschuld, и наоборот (§ 1203 БГБ). Естественно, оба этих института как формы реального кредита выполняют одинаковую экономическую функцию. В связи с этим неудивительно, что в литературе Rentenschuld упоминается в рамках общего понятия залогового права в качестве его вида <71>.

--------------------------------

<70> И не только по юридической структуре, но в известной мере и по хозяйственному содержанию: и те и другие - это права на ценности (извлекаемые единовременно из самой вещи или периодически - обычно из ее доходов) в отличие от прав непосредственного пользования вещью. Так, Wolff (Lehrbuch des tiirg Rechts, Enneccerus-Kipp-Wolff, B.P., Sachenrecht, 1926. S. 4) объединяет залоговые права, Grund- и Rentenschulden и Reallasten в одну категорию "Wertrechte", противополагая их правам "непосредственного пользования вещью", именуемым у него "Nutzungsrechte", а у Hedemann'а (Sachenrecht des burg. Gesetzb. 1924. S. 82): "Substanzrechte".

<71> См. у Eck'а. Там же.

 

Reallast, в свою очередь, обнаруживает явное сходство с Rentenschuld. При перечислении различий между двумя этими формами Hedemann считает эти различия столь несущественными, что считает возможным полностью опустить рассмотрение Rentenschuld, ограничившись только Reallast <72>.

--------------------------------

<72> Hedemann. См. выше.

 

С другой стороны, и соответствующая германской Reallast швейцарская Grundlast сближается по своей юридической природе с Gult, что весьма ярко демонстрируется ст. 847 Швейц. гр. ул. <73>.

--------------------------------

<73> "Посредством Gult требование обременяет земельный участок как Grundlast".

 

Наконец, французская redevance des mines, т.е. ежегодная рента, выплачиваемая собственником <74> земных недр собственнику земной поверхности, вполне аналогична интересующей нас точке зрения (как и rente fonciere старофранцузского права) и германской Reallast, швейцарской Grundlast.

--------------------------------

<74> Формально он именуется концессионером, но по сути своей является собственником земельных недр. См.: Planiol. Там же. § 3303, 2403 и 2408.

 

Изложенное уже дает нам право распространить наш вывод об относительном характере акцессорного залога на указанные только что институты права (Grundschuld, Reallast и т.д.). Относительный характер данных институтов выступает еще отчетливее в связи с тем, что в данном случае позитивное содержание соответствующей праву обязанности (содержание, направленное на деятельность, на facere) проявляется еще более отчетливо. Впрочем, нам уже ранее встречались некоторые элементы такой активности в обязанностях по отношению к управомоченному лицу как в акцессорных залоговых правах <75>, так и в наследственном праве застройки <76>. Однако и здесь, и в особенности применительно к Reallast и аналогичным правам на периодическое получение дохода из чужой собственности, facere является существенным элементом обязанности.

--------------------------------

<75> См. выше.

<76> См. выше.

 

И в этом случае должно быть ясно, что этот активный (направленный на facere) характер вещно-правовой обязанности противоречит природе вещного права как абсолютного права. Так как если право абсолютное, т.е. в одинаковой степени направленное против третьих лиц без какого-либо различия между последними, то само собой разумеется, что невозможно существование обязанности всех третьих лиц осуществлять facere в отношении управомоченного лица. Если же к осуществлению facere обязано только одно определенное лицо, то это доказывает, что соответствующее этой обязанности право не является абсолютным.

В связи с этим необходимо сказать, что те, кто утверждает о совместимости обязанности к осуществлению позитивных действий и понятия вещного права <77>, с точки зрения закона могут быть правы, так как закон признает в качестве вещных целый ряд прав, которые направлены на совершение позитивных действий (facere) и иногда даже составляют их сущность.

--------------------------------

<77> Так, например, в последнее время Staudinger (там же, стр. 2), который считает, что "позитивная обязанность" "не является несовместимой" с понятием вещного права.

 

С точки зрения теории вещного права данное утверждение является, однако, без сомнения неверным. Более того, правы те, кто прямо отрицает совместимость обязанности на совершение активных действий с понятием вещного права <78>, <79>.

--------------------------------

<78> Наше утверждение нуждается в уточнении в том отношении, что речь идет только об исполнении активных обязанностей по отношению к вещно-управомоченному лицу, так как часто возлагаемые на управомоченное лицо обязанности по надлежащему осуществлению его права (ср. ст. 1 советского ГК и ст. 153 Конституции Германской империи) не противоречат природе вещного права. См. по этому поводу: Пергамент. Там же. Стр. 133 и сл.

<79> Так, например, в последнее время Oertmann (там же, стр. 130 и сл.). Он утверждает, что в силу своей абсолютности вещное право содержит только "запреты", так как "обязанность" всех совершать активные действия является "очевидной несуразицей".

 

Значение той роли, которую в Reallast, например, занимает элемент "facere" применительно к обязанному лицу, прежде всего показывает наличие особых правоотношений между управомоченным лицом и собственником "служащей" вещи, иными словами, обнаруживает "относительность" данного института.

В связи с этим кажется естественным, что в отношении данных институтов принцип вещности - в противоречие господствующему воззрению - тем не менее наталкивается на более серьезное противоречие, чем это обычно имеет место. Так, Oertmann признает Reallast институтом обязательственного права, сравнивает его с арендой вещи <80>. И не кто иной, как Савиньи высказал мнение, что Reallast "является и остается самым обычным обязательством" <81>. В несколько более слабой форме данный протест против вещности проявляется также в теории, которая признает смешение в данном институте вещных и обязательственных отношений <82>.

--------------------------------

<80> Oertmann очень правильно отмечает, что право даже тогда остается "правом требования" и "относительным", когда личность обязанного лица может меняться, поскольку она обусловлена меняющимся правоотношением (применительно к аренде, Reallasten и др.), так что в каждый конкретный момент времени остается обязанным не "весь мир", а только один субъект, личность которого при этом может изменяться (там же, стр. 131).

<81> Савиньи. Obligationsrecht. I. § 15. S. 134.

<82> Так, напр., Eck (там же, стр. 244), Wieland (там же, стр. 284), также Endemann (там же, § 108). И данная "смешанная" теория кажется не более чем последним прибежищем теории "вещности". Кроме того, не кто иной, как Савиньи писал, что "в эмфитевзисе и в праве залога (!!) можно найти сходные обязательственные отношения" (там же, стр. 133 и сл.). Ср. по этому вопросу также Wieland (там же, стр. 2) и др.

 

§ 3. Права пользования чужой вещью

 

Другая категория так называемых ограниченных вещных прав - права непосредственного пользования чужой вещью. Если первая только что рассмотренная категория обнаруживала черты хозяйственной аналогии с правом акцессорного залога (Wertrechte), то эта вторая категория соответствует, по хозяйственному содержанию, праву застройки (Nutzungsrechte).

Относящиеся к ней правовые институты можно разделить на две группы: а) известные советскому (а отчасти и буржуазному) праву; б) встречающиеся лишь в буржуазном праве.

В первую группу могут быть, в частности, относимы: 1) право концессионного пользования; 2) право на горный отвод; 3) право жил.-стр. кооп. товариществ на бессрочное пользование земельными участками, предоставленными им для возведения строений; 4) право бессрочно-безвозмездного пользования государственными земельными имуществами; 5) право трудового землепользования; 6) право трестов и т.п. госорганов на пользование внебалансовым имуществом (землями, недрами, лесами и водами).

Во вторую группу входят: 1) эмфитевзис (в римской или в позднейших формах, напр. чиншевое право, современное германское Erbpachtrecht); 2) узуфрукт <83>; 3) так называемые ограниченные личные сервитуты; 4) земельные сервитуты <84>.

--------------------------------

<83> Применительно к советскому праву см. у Пергамента случай предоставления узуфрукта в соответствии с отдельным законом (там же, стр. 133).

<84> Данное перечисление ни в коем случае не может быть исчерпывающим. Для немецкого читателя анализ и характеристика данных (опять же личных, относительных, а не вещных, абсолютных) прав вряд ли может вызвать достаточный интерес. К тому же данные права в большой части регулируются публичным правом, как это соответствует социалистическому экономическому порядку и духу советского права.

 

Что касается институтов этой второй группы, то родство эмфитевзиса с суперфинием (правом застройки) не требует каких-либо пояснений, а посему все сказанное выше (гл. IV) о юридической природе права застройки как права относительного целиком и полностью приложимо и к эмфитевзису <85>.

--------------------------------

<85> Ср. замечание Савиньи об обязательственных отношениях в эмфитевзисе (см. выше прим.). Достаточно характерной с точки зрения относительности эмфитевзиса является также система австрийского Общего гражданского уложения, которая подобные эмфитевзису институты, такие, как "наследственная аренда", "наследственный чиншевой договор" и "земельный чиншевой договор", относит не к вещным правам, а к личным вещным правам, и к тому же регулирует в той же главе (Hauptstuck), что и договор имущественного найма. Это является тем более поучительным, что австрийское Общее гражданское уложение, придерживаясь старого учения о разделенной собственности, эти три вида наследственного пользования землей обозначает в качестве разделенных прав собственности (прав собственности - пользования) (см.: Общее гражданское уложение, § 357, 1122 - 1125 и сл.).

 

Затем узуфрукт - в той же мере, как и залог <86>, как и право застройки, - является в сущности правоотношением (разумеется, защищенным и вовне) между узуфруктуарием и собственником вещи, заключающим в себе как права, так и обязанности узуфруктуария по отношению к собственнику <87>. Далее, ограниченные личные сервитуты уже и подавно (по отношению к узуфрукту) должны быть признаны относительными правами. Не иное (по отношению к суперфицию и эмфитевзису) следует сказать и о земельных сервитутах. То обстоятельство, что здесь оба лица, участвующие в правоотношении, т.е. не только лицо обязанного, но и лицо управомоченного, являются переменными, определяясь правом собственности на "служащий" и на "господствующий" участок, нимало не меняет относительности данного правоотношения, ибо в каждый данный момент только два лица (а не все третьи лица, "весь остальной мир" <88>) являются субъектами правоотношения <89>.

--------------------------------

<86> См. сравнение обоих институтов у Wieland'а (там же, стр. 2). Одной из точек соприкосновения является то, что оба данных права, в отличие от других вещных прав, распространяют свое действие на права требования.

<87> См.: Dernburg. Pandekten. B. 1. § 247 и 248; Герм. гр. ул. § 1036, 1037, 1039, 1041 и сл.; Швейц. гр. ул. Ст. 755 - 758, 759 - 767 и сл.

<88> Данное выражение принадлежит Oertmann'у. См. выше прим.

<89> Весьма характерно в этом смысле делавшееся некогда сближение Reallasten с сервитутами (servitutes in faciendo или servitutes juris Germanici). См., напр.: Duncker. Die Lehre von Reallasten. 1837. § 5. S. 11 ff.

 

Все то же соответственно следует сказать и о правах пользования, известных советскому праву (первой группы). Все они в той или иной мере (объем правомочий, длительность и т.д.) шире права застройки. Многие из них (в частности, право концессионного пользования, трудового землепользования, трестовского и т.п. пользования внебалансовым имуществом) отличаются от права застройки явственно выраженным публичным характером. Но ни то ни другое обстоятельство не влияет и не может влиять на самую структуру (абсолютную или относительную) правового отношения. А юридическая структура всех указанных только что прав имеет, несомненно, относительный характер, ибо все они, как и право застройки, являются защищенными вовне правоотношениями между двумя субъектами (управомоченным по данному праву и государством) <90>. Считать эти права не относительными, а абсолютными, ставить в них лицом к лицу с управомоченным, на правообязанной стороне, не одного только субъекта (государство), а весь прочий мир - значило бы сверх меры повышать их принципиальное значение, их ранг, квалификацию, достоинство. А это было бы и теоретически неправильно, и, кроме того (поскольку здесь речь идет о правах на государственное - к тому же внеоборотное - имущество), явно противоречило бы самому духу советского права и социалистически направленного хозяйственного уклада.

--------------------------------

<90> Единственное исключение представляет собою право бессрочного пользования участком, предоставленным под застройку. Как и право застройки, оно возможно по советскому праву не только по отношению к государству, но и по отношению к земельному обществу (прим. к ст. 13 Зем. код. и прим. 2 и 3 к ст. 71 Гр. код.). Однако и в этом случае имеются, конечно, только два субъекта правоотношения.

 

§ 4. Заключение

 

Итак, все рассмотренные выше виды ограниченных вещных прав в действительности не являются вещными (абсолютными). Из всех вещных прав абсолютным (по своей правовой структуре) является только право собственности <91>, которое действительно является таковым по своей юридической структуре, да еще некоторые права присвоения (или лучше: права приобретения, Erwerbsrechte <92>) - и все. (Здесь, естественно, не рассматриваются так называемые права на нематериальные блага.)

--------------------------------

<91> Kurt Hoffmann (Eigentum und dingliche Rechte, 1924), основываясь на Reinachs'е (Apiorischen Grundlagen des burgerlichen Rechts, 1913), приходит к обратным выводам, не имея достаточных для того оснований; в частности, он считает, что права на чужие вещи, в отличие от права собственности, являются вещными.

<92> Группа прав, называемых в литературе правами присвоения (Aneignungsrechte, Gestaltungsrechte, Erwerbsrechte), представляет собой разнородную массу. Сюда относят зачастую такие права, которые было бы правильнее относить к правам пользования чужим имуществом (Nutzungrechte), ибо и в последних пользование весьма часто состоит в приобретении плодов с имущества. Таковы, в частности, права охоты, рыбной ловли и т.д., содержанием коих является пользование чужим лесом, рекою или озером для целей охоты или рыбной ловли, точно так же, как и при аренде указанных имуществ для этих же целей. К правам этой же категории принадлежат и права лесных побочных пользований, предусматриваемых ст. 33 Лесного кодекса РСФСР.

От них мы считаем необходимым отличать подлинные права приобретения, как, напр., право преимущественной покупки (ср. германское Vorkaufsrecht) или существующее в той же Германии право на добывание известных ископаемых, не входящих в состав права собственника земли (см. о юридической природе этого права у Hedemann'а в Sachenrecht, S. 353 - 358). Права приобретения могут быть, по правильному замечанию Oertmann'а (loc. cit., S. 158 - 159), осуществляемы либо абсолютно, либо против определенного лица. В первом случае мы будем иметь абсолютное право приобретения (напр., вышеупомянутое германское горное право Bergwerkseigentum), во втором - относительное (напр., право преимущественной покупки - только против собственника имущества).