Решительные бои арабских войск против Муканны на горе сиям

Пока «люди в белых одеждах» обладали большой силой в Бухаре и Самарканде, арабские военачальники не считали целесообразным, да и не могли атаковать главную крепость Муканны на горе Сиям. Несколько раз они нападали на крепость после того, как самаркандские повстанцы были уже ослаблены, но, не добившись никаких результатов, всякий раз уходили прочь. Одним из таких неудачных походов была описанная нами выше кампания Мааза ибн Муслима и Саида, закончившаяся с наступлением зимних холодов.

Когда в Самарканде и Бухаре «люди в белых одеждах» были окончательно побеждены, а поддерживавшие их тюркские отряды, потерпев поражение, ушли, халиф Махди направил все силы на захват крепости и самого Муканны, назначив в этой войне главным наместника Герата Саида ал-Хараши. Он приказал Саиду построить у горы Сиям жилые дома, дворцы, бани и другие здания, необходимые для постоянной жизни в этих местах, и оставаться там летом и зимой, заключив крепость в кольцо, как камень в перстне.

Саид получил этот приказ халифа после того, как, расставшись с Маазом ибн Муслимом, вернулся в Балх. Здесь он за зиму подготовил все материалы и снаряжение, которые могли понадобиться для выполнения халифского приказа, а весной, придя к горе Сиям, начал строительство и воздвиг там новый город, готовясь к длительному пребыванию в нем со своим войском.

К этому времени в крепости Муканны остались незначительные боевые силы: часть войска повстанцев была уничтожена в боях за Нахшаб, Кеш и Самарканд, а другую часть составляли тюрки, вернувшиеся к себе на родину после гибели Фаллух-хакана. Положение защитников крепости в связи с этим стало ухудшаться: ежедневные схватки уносили все новых и новых воинов, таяли изо дня в день запасы оружия и продовольствия. Хотя Саид также терял в боях своих воинов, он имел возможность взамен убитых получить новые силы и пользовался этой возможностью. Для Муканны же дороги со всех сторон были отрезаны.

Кроме того, заметно изменилось отношение народа к Муканне за пределами его крепости, причем далеко не в его пользу. Причиной тому послужило данное им в свое время разрешение «людям в белых одеждах» грабить имущество каждого, кто не подчинится ему и будет помогать или сочувствовать арабским войскам, а также право убивать сопротивляющихся. Тюркские воины, пришедшие на помощь Муканне по его призыву, воспользовались разрешением грабить непокорных для повальных грабежей. Народ воспринял эти грабежи как прямое осуществление приказа Муканны. Так, Наршахи пишет: «Муканна призвал тюрок и сделал для них позволенными имущество и кровь мусульман. И пришло из Туркестана многочисленное войско в жажде наживы, и грабили они целые области, и убивали, и уводили с собой жен и детей мусульман».

Конечно, не все ограбленные и убитые были арабами; большей частью это были местные жители, для которых религия ислама еще не стала традиционной верой дедов. Большинство из них вначале сочувствовало Муканне и «людям в белых одеждах» и считало Муканну своим освободителем от гнета чужеземцев. Разница между ними и «людьми в белых одеждах» заключалась в том, что повстанцы, будучи отважными людьми, открыто отреклись от ислама и выступили против его представителей, против завоевателей. Они же внешне еще признавали себя мусульманами.

Рассказывая о боях за Самарканд, Табари пишет: «Тюрки применили хитрость, вошли в Самарканд и учинили грабеж и убийства». Между тем в начале выступления Муканны самаркандцы присоединились к «людям в белых одеждах». На протяжении нескольких лет они удерживали город от сдачи Джабраилу ибн Яхье, который сумел захватить Самарканд только после того, как получил новое подкрепление. Тюркские воины, принявшие по призыву Муканны участие в боях с Джабраилом в сельской округе Самарканда, после одного из сражений, в котором было разбито войско Джабраила, вступили в город и подвергли его грабежу.

Подобные факты не могли не повлиять на настроения жителей Мавераннахра, все с меньшим сочувствием относившихся к Муканне.

Эти настроения, распространившиеся за пределами крепости, оказывали свое влияние и на воинов Муканны, защищавших его твердыню. Они сражались уже без энтузиазма. И вот произошло событие, послужившее причиной полного разгрома главных боевых сил Муканны: завоевателям удалось организовать убийство сипахсалара ²⁷ повстанческой армии.

Сипахсалар этот был отважным и опытным человеком. Он лично участвовал в боях против халифских войск в Карши, Шахрисябзе и Самарканде. За четыре года он разгромил несколько арабских армий и довел до отчаяния их военачальников. Многие арабские полководцы, не сумев справиться с ним, добровольно отказывались от командования и наместничества или снимались с этих должностей халифом. Разумеется, убийство такого человека, особенно в момент, когда войско Муканны было уже ослаблено, не могло пройти и не прошло бесследно.

Произошло это так. Саид решил убить сипахсалара, чтобы окончательно разгромить Муканну. Для этого он стал искать человека, готового пожертвовать своей жизнью. В войске Сайда был человек по имени Джабир ибн Ахаб, вызвавшийся осуществить задуманный план. Это был бесстрашный воин, умевший взбираться на высокие и отвесные стены. В помощь себе он взял двух других воинов, также искусных в преодолении стен. Ночью, когда стража крепости спала (что уже само по себе свидетельствовало о беспечности), трое воинов поднялись на стену, проникли в крепость, отсекли голову спавшему сипахсалару и возвратились с ней к Саиду.

Узнав о случившемся, Муканна был глубоко потрясен. Взамен убитого он назначил сипахсаларом человека по имени Сарджам, но тот не проявил большого мужества. На условиях сохранения свободы ему самому и его воинам, которых к тому времени оставалось всего три тысячи, он сдался врагу. Таким образом, внешняя крепость оказалась в руках Саида, и бои за крепость Сиям окончились.

Конец Муканны

Узнав, что воины его сдались и внешняя крепость захвачена врагами, Муканна окончательно убедился в крушении своего дела.

Авторы исторических хроник так описывают заключительные события этой эпопеи.

По словам автора «Равзат ус-сафа», Муканна, не сомневаясь в неизбежности своей гибели, собрал близких ему людей, напоил их отравленным вином, а затем сжег их тела. Сам же опустился в хум (большой глиняный кувшин) с кислотой и растворился в ней, однако волосы его остались на поверхности, потому что кислота их не растворила. В том же помещении находилась невольница, которая, поняв, что вино отравлено, не выпила его и спряталась в темном углу. Она открыла Сайду ворота внутренней крепости и рассказала о случившемся.

Автор «Та’рихи Табари» говорит, что во внутренней крепости с Муканной были сто его жен и слуга по имени Тадран. Когда Муканна увидел, что дела его плохи, он заставил своих жен выпить отравленное вино, и они все одновременно умерли. Среди них была женщина по имени Якута. Поняв, что вино отравлено, она не стала его пить, а вылила за ворот платья, но притворилась мертвой и, свалившись, осталась лежать, среди трупов. Оставив жен, Муканна ударом меча убил и своего слугу Тадрана, а сам вошел в пылающую печь и сгорел дотла. Якута открыла ворота воинам Саида и рассказала им о происшедшем.

Мухаммад ибн Джа’фар Наршахи, сведения которого в событиях, связанных с Муканной, мы признали наиболее достоверными, так описывает конец Муканны со слов некоего Али ибн Харуна: «Али ибн Харун, один из дихканов Кеше, говорил: «Бабушка моя была в числе жен Муканны... Она рассказывала, что однажды Муканна, как всегда, усадил жен за трапезу с вином, а в вино насыпал яду. И каждый жене он дал отдельную чашу и сказал: когда я выпью свою чашу, вы все одновременно выпейте свои. Потом они выпили, а я не выпила, я вылила себе за ворот, он (Муканна. – С. А.) не заметил. И все жены упали и умерли. А он подошел к своему личному рабу, ударил его мечом и поднял его голову. По его приказу три дня топилась одна из печей. Прошло много времени, я подошла к печи и увидела, что от него ничего не осталось. И в крепости никого не осталось в живых».

Самоубийство Муканны Мухаммад ибн Джа’фар Наршахи объясняет так: «Причина, по которой он сам себя сжег, заключалась в том, что он всегда говорил: если мои рабы взбунтуются, я отправлюсь на небо, приведу оттуда ангелов и предам их каре». А далее Наршахи пишет: «Он сжег себя, и ничего от него не осталось, а они (последователи его. – С. А.) сказали: «Муканна отправился на небо и пришлет нам с неба помощь...».

Разумеется, мы не можем принять все эти версии в том виде, в каком они изложены упомянутыми авторами. Табари утверждает, что у Муканны было сто жен. Наршахи также пишет в одном из своих рассказов: «Муканна имел сто жен из числа женщин и девушек Согда, Кеша и Нахшаба. Обычай его был таков, где бы ему ни показали красивую женщину, он забирал ее и держал у себя».

История знает немало феодальных восточных государей, у которых было по сто и даже более жен. Однако мы не можем припомнить ни одного вождя народного восстания или мятежа, который отличался бы таким сластолюбием. Не мог быть сластолюбцем и Муканна, поставивший перед собой великие цели и поднявший во имя этих целей крупнейшее восстание в Хорасане и Мавераннахре. Если бы он действительно отдавался любовным утехам, ему не удалось бы увлечь за собой широкие народные массы. По-видимому, из этого и исходил автор «Равзат ус-сафа» Мирхонд, когда он не пересказал буквально версию о конце Муканны и его ста жен. Мирхонд пишет: «Муканна убил своих ближайших соратников, напоив их отравленным вином»; он говорит именно «соратников», а не «сто жен» или даже просто «жен». Между тем этот автор не проявлял особого недоверия ко всякого рода малоправдоподобным версиям.

Конечно, как уже говорилось, Муканна имел жену и семью и, согласно обычаям того времени, мог иметь несколько наложниц. В крепости вместе с ним должны были находиться и члены его семьи и наложницы. Кроме них, здесь могли быть и другие женщины – сто или даже больше. Но у нас нет никаких оснований считать всех этих женщин его женами.

Если допустить, что во внутренней крепости Муканны, кроме членов его семьи, жило много других женщин, то что это были за женщины и кто были их мужья? На этот вопрос отвечают исторические события. Внешнюю крепость Муканны защищало многочисленное войско «людей в белых одеждах». Разумеется, не все эти воины были холостяками. В боях за отдельные области и в столкновениях у самой крепости погибли многие военачальники и сарханги Муканны, и вдовы их после смерти мужей, разумеется, не выходили из крепости и не сдавались врагу. Когда внешняя крепость подверглась нападению, Муканна и его воины не могли оставить этих женщин и девушек под обстрелом вражеских катапульт, в постоянном страхе перед внезапным нападением врага. Поэтому их тоже могли поселить вместе с семьей Муканны в более безопасном месте – во внутренней крепости, в цитадели.

Вполне возможно, что предводители арабского войска и мусульманское духовенство, стремившееся изобразить Муканну безнравственным человеком, воспользовались этим и распространили слухи о том, что он посягает на честь простых людей и силой уводит красивых девушек и женщин. Затем эти россказни в том виде, в каком они передавались врагами Муканны, дошли уже и до составителей исторических хроник. Мусульманские же историки, будучи достаточно беспристрастными, пересказали эти вымышленные истории как реальные факты, включив их в свои сочинения.

Со времени гибели Муканны до написания «Та’рихи Наршахи» прошло сто шестьдесят восемь лет. Слушая рассказ Али ибн Харуна о событиях более чем полуторастолетней давности, автор этой книги мог либо воспринять его в искаженном виде, либо рассказчик, старый человек, не сумел передать ему все достаточно точно. Несомненно, что Али ибн Харун был к тому времени уже стариком, иначе он не мог бы говорить о случившемся сто шестьдесят восемь лет назад непосредственно со слов своей бабушки. При составлении книги этот уже измененный рассказ мог быть подвергнут дальнейшей редакции и приведен в соответствие с известными легендами.

Что же касается сообщений о том, что Муканна убил женщин, дав им выпить отравленное вино, а себя уничтожил в кислоте или сжег в раскаленной печи, то они, по-видимому, правдоподобны. Однако убийство женщин должно было совершиться не при помощи коварного обмана, а открыто и, вполне возможно, с их собственного согласия. Подобных случаев в истории мы встречали немало. Так, во время похода в Индию Тимур напал там на одну из крепостей, заселенную зороастрийцами. Когда войско Тимура, одержав победу, ворвалось в крепость, жители ее решили не сдаваться врагу. Мужчины собственными руками убили своих жен и детей, а затем до последнего вздоха сражались с воинами Тимура, и ни один из них не попал в руки врага живым. Автор «Равзат ус-сафаи Насири» ²⁸, Мирза Ризакулихан Хидаят, описывает более страшную трагедию, которая вместе с тем служит примером героизма женщин. Как сообщает автор, жители Фарса в годы царствования Мухаммад-шаха Каджара подняли восстание. После учиненных шахскими солдатами казней и убийств оставшиеся в живых повстанцы укрылись в крепости Гуляб в Луристане. К крепости подошли солдаты шаха, и здесь произошли жестокие бои. Как говорят, все мужчины были убиты. Предводитель восстания Лур Мухаммад Валихан сумел бежать вместе с сыновьями и двумя телохранителями. Оставшиеся в крепости лурские женщины не захотели сдаваться врагу. Они связали друг друга косами и все вместе бросились с крепостной стены вниз. Так, самоубийством, они спасли свою честь от надругательства врагов. Мирза Ризакулихан Хидаят так описывает эту ужасную трагедию: «Женщины луров, которые были в крепости, крепко привязали свои косы одну к другой и все вместе бросились с вершины крепости Гуляб. И умерли они одновременно, наложив клеймо на сердца солдат, полные тщетного вожделенья». Арабские военачальники относились к своим пленным, особенно к женщинам и девушкам в Хорасане и Мавераннахре, еще более бесчеловечно и бессовестно. Любой воин из армии завоевателей мог позволить себе все, что угодно, по отношению к захваченной им женщине. Он мог сделать ее своей прислужницей, мог попирать ее честь, а если пленница надоедала ему, продать ее другому хозяину, тоже лишенному стыда и совести. И такую жизнь, исполненную бесчестья и позора, пленница должна была влачить до конца своих дней.

К женщинам из лагеря «людей в белых одеждах», особенно к находившимся под защитой Муканны, независимо от того, были ли они его женами или женами его сподвижников, чужеземные воины, одержав победу, отнеслись бы еще хуже. Поэтому сами эти женщины не согласились бы живыми попасть к ним в руки. Неужели жены таджикских мятежников – «людей в белых одеждах» – уступали женам мятежников луров в стойкости, отваге и стремлении сохранить свою честь?

Все эти соображения и исторические параллели еще раз подтверждают высказанное нами выше предположение, что Муканна должен был дать этим женщинам отравленное вино не тайно, а открыто, с их согласия. О том же свидетельствует и то, что бабушка Али ибн Харуна (или Якута) не выпила отравленное вино и осталась в живых, потому что, если бы Муканна тайно всыпал яд в вино и женщины не знали об этом, Якута тоже ничего бы не узнала и, выпив этот напиток как обычное вино, погибла бы вместе с другими женщинами.

Во всем этом остается еще один неясный пункт, требующий разъяснений: почему сам Муканна не покончил с собой, выпив вместе с женщинами отравленное вино? Зачем он бросился в сосуд с кислотой или в горящую печь?

Ответить на эти вопросы нетрудно: одержав победу, арабские захватчики мстили не только врагам, попавшим к ним в руки живыми; утоляя жажду мести, они издевались и над их трупами. Так, те самые сторонники Аббасидов, которые воевали с Муканной, после победы над Омейядами и свержения их с престола не только перебили вместе с женами и детьми всех Мерванитов, уцелевших в боях, но и извлекли из могил для надругательств останки давно умерших Омейядов и подвергли сожжению их истлевшие трупы.

Муканна знал об этих диких обычаях мести умершим и не хотел, чтобы его труп попал в руки врагов, подвергся надругательствам и послужил бы поводом для еще одного злобного торжества. Именно поэтому он полностью уничтожил себя, чтобы даже прах не достался врагам. Иными соображениями трудно объяснить причины, заставившие Муканну пойти на такой шаг. Невероятным представляется и утверждение автора «Та’рихи Наршахи», что Муканна сделал это для того, чтобы обмануть своих последователей. Вместе с тем широкие массы последователей Муканны, приписывавшие ему сверхъестественную, чудодейственную силу, после бесследного исчезновения его тела действительно решили, что он отправился за помощью на небо, и веря в это, укрепляли в своих сердцах надежду на отмщение захватчикам.

Как свидетельствует автор «Та’рихи Наршахи», «до сих пор эти люди (последователи Муканны. – С. А.) сохранились в области Кеша, в Нахшабе и в некоторых селениях Бухары, таких, как Кушки Омар, и в Кушки Кохештуван, и в Зазмане (современный кишлак Розмоз Вабкентского района. – С. А.)». Из этого свидетельства Мухаммада ибн Джа’фара Наршахи явствует, что вплоть до времени написания «Та’рихи Наршахи», то есть спустя сто шестьдесят восемь лет после смерти Муканны, еще сохранились его последователи и что любовь к Муканне прочно жила в сердцах простого люда.

Обычно мусульманские историки стремились приписать Муканне и его последователям множество недостойных дел и поступков, чтобы очернить их в глазах людей. Но иногда эти авторы наряду с самыми жестокими порицаниями вставляли несколько слов, которые открывали вдумчивому читателю подлинную правду о Муканне и его сторонниках. Так, Наршахи, приписав последователям Муканны невероятное количество недостойных дел, под конец пишет: «Однако они достойны доверия (прямодушны, не способны на предательство)». В другом месте тот же автор, изобразив сторонников Муканны в самом неприглядном свете, заключает: «Однако же я не убедился в истинности этого дела, а рассказ этот я слышал от сельских старейшин и от людей, живущих в их селениях». Этими словами автор выражает сомнение в том, что он написал и, опасаясь критики вдумчивого читателя, не решается взять на себя ответственность за приведенное им сообщение.

То же самое мы находим и у автора «Та’рихи Табари», который, изображая Муканну чрезвычайно жестоким и кровожадным, тут же среди других эпизодов рассказывает приведенную нами выше историю посланца Мааза ибн Муслима. Несмотря на то, что этот посланец упорно оскорблял Муканну, последний не причинил ему никакого вреда и отправил его в сопровождении охраны. А ведь он был уже готов поплатиться жизнью за свое грубое поведение у Муканны.

Итак, внимательный анализ исторических данных приводит нас к следующему выводу: после девятилетней тайной подготовки и пяти лет открытой борьбы, то есть после четырнадцати лет, отданных восстанию против чужеземных захватчиков и ислама, исполненная волнений жизнь Муканны закончилась описанной выше трагедией.

***

Почему же Муканна не смог добиться решительного успеха и довести свое восстание до полной победы? Чем объяснить то, что, несмотря на захват большей части Мавераннахра и привлечение на свою сторону большинства местного населения, выдвинувшего в ряды повстанцев мужественных и беззаветно преданных воинов, он в конце концов все-таки был побежден?

По-видимому, поражение Муканны имело немало причин, которые остались неизвестными из-за давности событий и неполноты дошедших до нас сведений. Однако есть среди них и такие, которые частично могут быть понятны каждому, кто представляет себе законы общественного развития, и такие, которые объясняются самым ходом описанных выше событий.

Причиной, вытекающей из законов общественного развития, было отсутствие в эпоху Муканны рабочего класса. В ту пору не было фабрик и заводов, а следовательно, и организованного пролетариата. Муканна опирался в основном на крестьянство – землепашцы, издольщики и мелкие землевладельцы, которые без руководства со стороны организованного пролетариата не могут превратиться в устойчивую революционную силу.

Большая часть дихканов и представителей других имущих сословий была на стороне врагов Муканны. Эти дихканы и богачи не только сами помогали иноземным захватчикам, но иногда заставляли и находившихся в зависимости от них простых людей оказывать помощь завоевателям (вспомним, например, как бухарская аристократия выделила в помощь Маазу ибн Муслиму три тысячи мастеров).

Некоторые дихканы перешли на сторону Муканны, но в большинстве своем это были дихканы из Шахрисябза и Карши, находившихся в непосредственной близости от крепости Муканны. Вполне возможно, что они стали «повстанцами» только для того, чтобы спасти свое имущество от разграбления «людьми в белых одеждах». Когда тюрки начали повальные грабежи, эти люди, конечно, раньше всех остальных отвернулись от Муканны. Тем более не могли они спокойно оставаться в Сияме и защищать крепость в то время, когда ее осадили победители-арабы: ведь все их недвижимое имущество (земля и сады) находилось по ту сторону стен, и если бы они не сдались, враги конфисковали бы это имущество. Именно таким дихканом был последний сипахсалар Муканны – Сарджам, который со своим трехтысячным войском предательски сдался захватчикам. Помогали повстанцам Муканны тюркские воины. В первое время после своего прихода они неоднократно громили вражеское войско и содействовали успехам Муканны, но из-за разбоев и грабежей, которым они подвергали население Мавераннахра, сильно пострадал авторитет Муканны и его сторонников. Кроме того, тюркские отряды не проявили стойкости в этой войне: после гибели Фаллух-хакана они возвратились к себе на родину.

Ход событий вскрывает и еще одну причину поражения Муканны, заключающуюся в том, что он не был стратегом. Будучи отважным воином, пламенным оратором, глубоко, образованным и смелым исследователем, он все же не обладал талантом полководца и дальновидного стратега. Так, в то время, когда бухарские «люди в белых одеждах» одни боролись в Наршахе с войском завоевателей, проявляя в этой борьбе высокую стойкость и самоотверженность, Муканна не оказал им ни материальной, ни военной поддержки. Повстанцы Наршаха свыше года отвлекали на себя основные силы врагов, четыре долгих месяца сражались они у одного небольшого селения, одерживая победу одновременно над двумя вражескими армиями. Если бы Муканна оказал повстанцам военную помощь, арабские войска, возможно, потерпели бы там решительное поражение.

Если бы Муканна добивался такого исхода или понимал его значение, он мог бы направить в Наршах крупные боевые силы. Ведь в то время в Нахшабе, Кеше, Самарканде и Самаркандском Согде не было войск завоевателей и все эти районы находились в руках «людей в белых одеждах». В этих условиях Муканна мог непрерывно посылать из перечисленных районов боевые силы в Наршах или любой другой пункт, в котором бухарские повстанцы развернули бы военные действия против врага. Тогда арабские воины, приходившие из далеких областей – от самого Багдада, бесследно растворялись бы в повстанческой армии, как снежинки, тающие на поверхности большого водоема.

Это отсутствие стратегических знаний и опыта у вождя повстанцев обусловило и то, что не было установлено необходимой связи между отдельными областями. Пока жители Наршаха сражались, их не поддерживал и Самаркандский Согд, спокойно дожидавшийся завершения осады Наршаха и ухода вражеских войск. Как говорится, «до удара молотом наковальня отдыхает». Согласно некоторым версиям, после того как численность чужеземных войск в Самарканде возросла и они начали совершать набеги на Шахрисябз и Карши, Муканна сам отправился в Самарканд, где находился его главный военачальник, и послал в районы, захваченные врагом, отряды под командованием дихканов Сарджама, Джамчи, Хадждана и Нира. Кроме того, он приказал Гардункину возобновить в Бухаре организации «людей в белых одеждах». Однако все эти меры были уже «лекарством после смерти», все это нужно было делать до падения Наршаха, до того, как бухарские «люди в белых одеждах» потерпели решительное поражение.

Полководцы вражеской армии сумели использовать это обстоятельство. Сперва они порознь уничтожили повстанцев в отдельных районах, в течение четырех лет ведя непрерывные бои, а затем, когда тыл и фланги у них оказались очищенными, они плотно окружили крепость Сиям, и таким образом четырнадцатилетнее восстание Муканны закончилось неудачей.

Перечисляя все эти недостатки и слабые стороны, мы не говорим, что восстание Муканны не дало никаких результатов. Думать так было бы глубокой ошибкой. Напротив, четырнадцатилетний подвиг Муканны имел исключительно большие, исторически важные последствия.