Несколько слов о месте Рождения

 

 

Антон ПЛАТОВ

(Москва)

 

 

Предисловие:

Святой Грааль

 

По завершении мною издания многоразличных историй, как рассудительного свойства, так и других [...], многие благородные джентльмены [...] обращались ко мне и вопрошали снова и многожды, отчего не позабочусь я о составлении и напечатании благородной истории о Святом Граале...

Уильям Кэкстон, издатель

Англия, 1485 год

(Из Предисловия к первому изданию книги

сэра Томаса Мэлори “Смерть Артура”)

 

 

Карл Густав Юнг неоднократно называл миф о Святом Граале величайшим мифом Средневековья.

Это справедливо - по многим причинам. Одна из них - возможно, важнейшая, - то огромное влияние, которое оказали сказания цикла Грааля и посвященная им литература на культуру Средних Веков. “Эта книга изгоняет из покоев государей Библию!” - с негодованием писал в 1568 году секретарь королевы Елизаветы I о “Смерти Артура” - одной из книг этого круга...

Появившись в Западной Европе ориентировочно в XII веке, литература о Святом Граале разрасталась лавинообразно; уже столетие спустя были созданы десятки поэм и рыцарских романов о Граале; в конце XV века была опубликована знаменитейшая “Смерть Артура” сэра Томаса Мэлори... Влияние традиции Грааля и Артура не ограничилось Средневековьем: в Новое Время появились новые романы, поэмы, прекрасная музыка Вагнера. В XIX веке началось и бурное развитие исследований о Святом Граале и короле Артуре; литература эта множилась, пожалуй, еще быстрее, чем корпус художественных произведений...

В конце прошлого - начале этого столетий немало исследований на эту тему было проведено и в России (см., напр., работы акад. А.В.Веселовского), однако после революции тема Святого Грааля оказалась, вероятно, не слишком в чести, и публикаций о нем почти не было. Даже знаменитейшая “Смерть Артура” впервые увидела свет на русском языке лишь в 1974 году. Это эссе призвано хотя бы в некоторой степени ликвидировать существующий пробел; однако, подчеркну сразу, автор подходит к многогранной и сложной теме Святого Грааля не столько как филолог или историк, сколько - как исследователь европейской сакральной Традиции. И в этой связи необходимы некоторые уточнения.

Вероятно, все исследования темы Святого Грааля можно разделить на две большие группы. Во-первых, это исследования сугубо научные, ставящие целью выяснение филологических и исторических условий формирования “Граалиады”. Во-вторых, это работы авторов, стремящихся раскрыть сакральное содержание темы. Данное эссе принадлежит, несомненно, ко второй группе.

Чем же нас интересуют сказания о Святом Граале, пропитанные, казалось бы, христианским духом, христианскими символами и христианской же мифологией? Действительно, принято полагать, что Грааль - это чаша, в которую была собрана кровь распятого Христа, об этом сообщают нам сохранившиеся средневековые тексты. Большинство современных исследователей-традиционалистов резко отделяют христианство от древней сакральной, религиозно-магической, Традиции Европы. Так почему же многие из них рано или поздно отдают дань теме Святого Грааля?

Я не могу, разумеется, говорить за всех, и потому отвечу на этот вопрос, попытавшись сформулировать то, что заставляет именно меня работать над исследованиями “Граалиады” и “Артурианы”. Итак, тому три причины.

Сказания, затрагивающие тему Грааля, короля Артура и его рыцарей, представляют собой смешение трех компонент: чистой фантастики, легенд о реальных исторических событиях и древней кельтской мифологии. Именно древние мифологические образы и сюжеты, сокрытые здесь, и есть первая причина, по которой мы обращаем свое внимание к сказаниям об Артуре и Граале. Так, пристально всмотревшись, мы можем за образом копья, которым был пронзен распятый Христос, увидеть другое Копье - Копье, которое страше этого на несколько тысячелетий. Это - копье индоевропейского бога света и мудрости: священное копье Гунгнир, принадлежащее скандинавскому Одину, копье Ассал кельтского Луга, Тришула индуистского Шивы...

Второе. Историческая подоснова этих сказаний соотносится с Британскими островами середины I тысячелетия н.э., т.е. со временем, когда еще только начинался современный этап деградации сакральной Традиции Европы, - со временем, когда на земле еще появлялись Истинные Короли, когда еще жили маги уровня Мерлина или Аполлония Тианского. Записаны сказания этого круга были в основном в XII-XIV веках (“Смерть Артура” - в середине XV века), т.е. во времена, когда характерный для раннего Средневековью дух волшебства и истинного рыцарства не был еще забыт и окончательно утрачен. Таким образом, сколь бы ни были эти сказания насыщены христианскими образами и символами, сам дух их, некие глубинные слои их смысла и содержания должны сохранять многие черты истинной Традиции...

И действительно, в сказаниях этого круга, пусть даже записанных людьми, уже далекими от Традиции, сохранилось очень многое. Возможно, это огромная удача, что переписчики тех времен уже не понимали смысла многих сюжетов и описаний, сохраняя их просто как дань сказительской традиции: если бы некий монах-переписчик в монастырском скриптории понимал тогда, что он пишет, многое, вероятно, не дожило бы до наших дней.. Забегая вперед, я позволю себе назвать кое-что из того огромного богатства, которое содержат сказания этого круга: реликты кельтских шаманских практик, указания на архаические технологии магических посвящений, варианты древнейших индоевропейских языческих мифов...

И, наконец, третье. Мы можем сколь угодно долго спорить о соотношении христианского и традиционного в сказаниях о Граале, однако, независимо от того, кто мы есть - традиционалисты или христиане, - мы не можем не признать, что миф о поисках Святого Грааля захватил в первой трети текущего тысячелетия умы огромного числа просвещенных людей; более того, этот миф не угас и до сих пор продолжает тревожить наше воображение. Только ли одно воображение?..

...Я позволю себе не говорить много на эту тему. Просто процитирую К.Г.Юнга:

“ Тот, кто говорит архетипами, глаголет как бы тысячей голосов..., он подымает изображаемое им из мира единократного и преходящего в сферу вечного; притом и свою личную судьбу он возвышает до всечеловеческой судьбы...”

 

 

Гластонберийская легенда:

Иосиф Аримафейский

 

...Иосиф Аримафейский, тот самый добрый рыцарь, что снял Господа нашего со святого креста...

Смерть Артура (Грааль, I.10)

 

 

Итак, Святой Грааль. Самое это имя (лат. Gradalis, старофранц. Graal; также Sangreal, “Святой Грааль”) восходит, вероятно, к греческому краатер - так назывались большие сосуды для смешивания воды и вина. Существуют, правда, и другие версии: например, от Sang Real, “истинная кровь” (т.е. кровь Христа); или от Graduale (церковное песнопение)...

Легенда о Граале появилась в Британии; на рубеже XIX и XX веков происхождение ее было предметом больших споров в научной среде. Академик А.Н.Веселовский в опубликованной в 1900 году работе “Где сложилась легенда о Святом Грале?” коротко и четко сформулировал две основные гипотезы: “Для одних она [легенда о Граале - А.П.] - уэльсская[40] сказочная тема, к которой применились мотивы и имена христианских сказаний; для других она - развитие христианского апокрифа, обставившегося фантастическими подробностями народной уэльсской саги”[41].

Что же представляет собой эта легенда?

Прежде всего нужно отметить, что говоря “легенда о Святом Граале”, мы подразумеваем отнюдь не рыцарские романы о поисках Грааля - это уже совсем другая тема. Здесь же имеется в виду легенда о том, как был обретен Грааль и как он попал в Британию.

В нашем распоряжении, фактически, находится всего три источника. Прежде всего, это упоминание Иосифа Аримафейского у британского хрониста Уильяма Мальмсберийского, работавшего во второй четверти XII века. Уильям, следуя некоей рукописи, повествует о том, как в 63 году н.э. в Британию приходят ученики апостола Филиппа, предводительствуемые Иосифом из Аримафеи, чтобы проповедовать христианство. Там, где во времена Уильяма находилось Гластонберийское аббатство, Иосиф строит первый на британской земле христианский храм, посвященный Богородице.

Разумеется, легенда, приводимая Уильямом - это такая же фикция, как и большинство подобных легенд, творившихся в средневековых монастырях для “удревления” собственной истории. Нам известно, что христианство проникает в Британию не раньше V века, и уж в любом случае нет никаких оснований предполагать, что на территории бенедиктинского монастыря в Гластонбери находился когда-либо христианский храм I века.

Второй источник - рукопись Grand Saint Graal, датируемая приблизительно концом XII века. Grand Saint Graal излагает интересующую нас легенду гораздо подробнее, и мы приведем здесь краткое ее содержание.

Главным героем легенды является все тот же Иосиф Аримафейский, который выступает здесь как хранитель чаши Тайной Вечери, совершившейся в доме Симона Прокаженного, т.е. сосуда, который послужил чашей причастия на первой литургии. В эту чашу Иосиф собирает кровь распятого Христа, после чего принимает крещение от апостола Филиппа. Следуя гласу свыше, Иосиф устраивает для священной чаши (которая и есть чаша Грааля) ковчег. Вместе со своим сыном, которого также зовут Иосиф, он проповедует христианство сначала на востоке, потом попадает в Британию, где строит, как уже было сказано у Уильяма Мальмсберийского, церковь Богородицы на месте будущего Гластонбери. Сын его становится первым епископом,. Грааль хранится на британской земле в роду Иосифа Аримафейского.

Историю, приведенную в Grand Saint Graal, повторяет в общих чертах третий источник - роман Робера де Боррона Joseph d’Arimathie, написанный в последней трети XII века[42].

Вернемся, однако, к вопросу о том, каково же происхождение этой легенды: восточное, христианское, или западное, языческое, но с элементами христианской символики. Как мы увидим далее, этот вопрос важен, и его решению А.Н.Веселовский посвятил упомянутую выше работу. Анализируя множество подробностей, приводимых в источниках, Веселовский приходит к однозначному выводу (с которым соглашается большинство современных ученых): легенда об Иосифе Аримафейском и прибытии Грааля в Британию имеет сугубо христианское происхождение.

Во-первых, легенда об Иосифе известна не только в Британии - существуют, например, ее грузинские (и другие восточные) эквиваленты[43]. Во всех вариантах четко указывается местность, где проповедует Иосиф - это Галилея и сирийский Диосполь; какие-либо намеки на Британию отсутствуют.

Во-вторых, Веселовскому удается элегантно обнажить совокупность случайных или намеренных искажений географических названий в теле легенды, которые и привели к замене Ближнего Востока на острова бриттов. Сравните, например: Bethanea (город Вифания) - в восточных вариантах легенды, но Britannia в гластонберийском.

В-третьих, нельзя не обратить внимание на своеобразный характер появления в Западной Европе текстов, посвященных Граалю: ни одного упоминания до тридцатых годов XII века и бурный расцвет Граалиады в течение следующего столетия...

Вывод Веселовского: “...в основе первой части Grand Saint Graal лежит какая-нибудь местная легенда о иудейско-христианской диаспоре в северной Месапотамии, легенда сирийская...”[44] Дата внезапного расцвета Граалиады в Европе практически однозначно указывает и на тот путь, которым легенда попала на Запад: как раз до середины XII века крестоносцы сохраняли господство в области Эдессы, где они могли познакомиться с легендой, чтобы затем принести ее домой, в Европу...

 

...С этим выводом сложно спорить. Да и не нужно. Нужно лишь обратить внимание на одну деталь, не представлявшую важности для исследования Веселовского, но более, чем существенную, для нас: в восточных вариантах легенды об Иосифе Аримафейском... нет Святого Грааля.

Священная чаша, обладающая могущественной магией, появляется в этой легенде уже в Британии.

 

 

Кельтские мифы:

Котел Перерождения

 

В Каэр Педрыван, четырежды вращающийся,

Мы пришли за Котлом Аннуна...

Талесин, Preiddeu Annwfn, VI век

 

 

Так; Святой Грааль, чудодейственная чаша, действительно появляется в этой легенде только в Британии. Разумеется, сами по себе отдельные представления о чаше Тайной Вечери, или о чаше, в которую была собрана кровь распятого Христа, - эти представления мы встречаем повсюду в христианском мире (например, в иконописных изображениях, где кровь Христа принимает в чашу олицетворенная Церковь или ангелы и т.д.). Но в собственно христианских легендах эта тема не получает дальнейшего развития, и уж тем более чаша эта нигде в канонических христианских источниках не получает имя Грааля и не становится могущественным предметом Силы...

И здесь мы сталкиваемся с культурным пластом, на тысячелетия более древним, чем христианская культура. Священная Чаша, внедрившаяся в Британии в занесенную крестоносцами легенду об Иосифе Аримафейском, - это Чаша Магии, или Магический Котел кельтских мифов. “Им владели боги и богини; он был выкраден и выкраден вновь. Сокрытый и найденный, он был центром бриттских мистерий...” - так писал о нем Джон Мэттьюз в своей работе “Традиция Грааля”[45]...

...Тот, кто знаком с морскими путешествиями, знаком и с совершенно особым ощущением, которое возникает, когда судно выходит из стесненной берегами бухты на кажущийся бесконечным простор открытого моря. Примерно такое же чувство охватывает исследователя, выбравшегося из узкого фьорда гластонберийской легенды на простор кельтской мифологии...

Котел - и как магический символ, и как реальный физический предмет, - действительно играл огромную роль в кельтской сакральной Традиции. Магический котел упоминается в огромном числе древних кельтских текстов (в том числе, - в текстах сакральных); с другой стороны, уже в Новое Время на европейских территориях, некогда занятых кельтами, в ходе археологических изысканий найдены десятки древних ритуальных котлов. Следуя известному закону традиционного мышления (“то, что внизу, как то, что вверху”), кельты переносили мифологический образ Котла в свои мистерии: Так делали боги, так теперь поступают люди... [46]. Словами М.Элиаде, “так как миф рассказывает о деяниях сверхъестественных существ и о проявлении их могущества, он становится моделью для подражания при любом... проявлении человеческой активности”[47]...

Самым известным из кельтских магических котлов является, несомненно, знаменитый котел из Гундеструпа, найденный в болотах Северной Ютландии в 1891 году[48] и датируемый самое позднее концом II - началом I тысячелетия до н.э. Изготовленный из серебра, этот ритуальный сосуд представляет собой великолепный шедевр древнего искусства: его поверхность изукрашена искуснейшей работы рельефами, изображающими мифологические и ритуальные сцены.

Посмотрим, какие мифы связывались у кельтов с Магическим Котлом.

Прежде всего нужно отметить, что кельтская (валлийская - особенно) мифология в собственном смысле этого слова дошла до нас в виде многочисленных, но разрозненных обрывков. Это объясняется, с одной стороны, существованием у древних кельтов запрета на запись сакральных текстов (на то есть указания античных авторов), а с другой - влиянием рано появившегося на Британских островах христианства. Тем не менее, сохранилось многое: и отдельные мифологические тексты, и произведения раннесредневековых кельтских бардов (которые, по сути дела, являлись вместе с тем и магами, и отчасти священнослужителями) и, что не менее ценно, сохранился обширный и многообразный корпус кельтского эпоса и родственных ему древних кельтских волшебных сказок. В отличие от эпоса, например, скандинавского, ирландский и валлийский эпосы во многом мифологичны, т.е. представляют собой художественно обработанный сплав исторических преданий и собственно мифологии. Эти-то элементы мифологии в эпосе и в древних сказках нас сейчас и интересуют.

Мы обратимся к сказаниям, связанным со знаменитым валлийским бардом - Талесином[49], к которому еще не раз будем обращаться в этом эссе. Талесин, несомненно, историческое лицо; согласно Historia Brittonum (“История Бриттов”) - британской хронике, составленной около 830 года[50], - Талесин жил и писал в Британии во второй половине VI века, т.е. во времена, непосредственно следующие за правлением короля Артура; некоторые источники называют Талесина сыном св.Хенуга. Талесину приписывается знаменитая Llyfr Taliesin (“Книга Талесина” - с валл.), составленная в XIV веке[51], но содержащая ряд стихотворных текстов, которые действительно могут принадлежать “перу” Талесина - и среди них две великолепные поэмы: Cad Goddeu (валл. “Битва Деревьев”) и Preiddeu Annwfn (валл. “Сокровища Аннуна”).

О Талесине рассказывает нам сказочно-эпическое повествование, древнейшие варианты которого существовали уже не позднее в XIV веке[52]. Обычно эта повесть разбивается на две части: “Гвион Бах, или История о Керидвене и волшебных каплях” и собственно “История Талесина”. Вторая часть ближе к эпосу и представляет собой рассказ о юношеских деяниях барда. Зато первая часть гораздо ближе к мифу, к тексту мистериальному.

“История Талесина” начинается с того, что воины Эльфина сына Гвиддно короля Кередигиона[53], вылавливают на морском берегу маленький коракль - кельтскую лодочку, плетеную из ветвей и обтянутую кожей. В коракле находят они мальчика-младенца; когда же доставали его из лодочки, увидел Эльфин сын Гвиддно ярое сияние, облекавшее лоб ребенка, и потому назвал его Taliesin, что означает по-валлийски “Сияющий Лоб”...

“Гвион Бах...” хронологически предшествует этим событиям и повествует о том, как будущий великий бард оказался в море в маленьком коракле. Манускрипт, которому мы следуем, рассказывает об этом так:

 

В далекие дни, когда начал править в Британии король Артур, жил в землях, что зовутся сейчас Пенллин, знатный человек по имени Тэдиг Фоэль. Наследственным владением его были воды, что зовутся Ллин Тэдиг.

И был он женат на женщине по имени Керидвена; она же была волшебница и владела тремя искусствами: магией, чарованием и прорицанием... [54]

 

Далее мы узнаем, что у чародейки был сын, именем Морвран (валл. Morwran, “Черный Ворон”), и был он “угрюм и ужасен видом, как сама тьма”. Понимая, что с его внешностью и характером не сможет сын ее войти в общество благородных людей, владык и магов, решила Керидвена сделать его великим бардом: ведь для барда главное - его искусство, а не прочие качества. И можно было превратить любого человека в великого барда с помощью волшебного котла,

 

...используя силу особых трав и человеческое умение. Вот что нужно было для этого сделать: найти и собрать определенные травы в определенный день и час, опустить их в котел с водой, и поставить этот котел на огонь. И должен этот котел кипеть день и ночь в течении года и одного дня. В последний день выпрыгнут из котла три капли, хранящие все силы многих трав, и тот, на кого эти капли попадут, станет тотчас искушен во многих искусствах и наполнен духом пророчества. А варево, оставшееся после того в котле, будет самым сильным ядом, какой только может быть на земле. И от силы этого яда закричит и расколется котел, и прольется яд на землю...

 

Два древних мифа слиты воедино в этом сказании. Первый - это индоевропейский миф о Мёде Поэзии, который мы можем встретить, например, в скандинавской (Одрёрир, досл. “Приводящий-Дух-в-Движение”, священный мёд бога Одина) или в славянской Традициях[55]. А второй - это миф о кельтский Магическом Котле, дарующем Силу и Перерождение...

 

...И вот Керидвена собрала нужные травы и сложила их в огромный котел. Когда собиралась она ставить его на огонь, оказался неподалеку старый слепой человек, которого за руку вел мальчишка. Недолго думая, Керидвена наняла их обоих: слепца - ворочать котел, а мальчика - чтобы в течении года и одного дня поддерживать под ним огонь. Сама же она мешала варево в котле и следила за тем, чтобы не выкипела из него вся вода.

Никто не знает, как звали того слепого человека, и кем он был, - да это и не важно. Мальчика же звали Гвион Бах, что значит “Маленький Гвион”.

Прошел год, и ни разу за это время не погас под котлом огонь, и ни разу не выкипела из него вся вода. Наконец, наступил последний день, когда три волшебные капли должны были выплеснуться из котла. Привела Керидвена Морврана, своего сына, к котлу и поставила его у огня, дабы попали на него те капли. Сама же волшебница прилегла в сторонке немножко отдохнуть.

И случилось так, что проспала она долгожданный момент. Выплеснулись из котла три волшебные капли, но упали не на Морврана, а на Гвиона, который нечаянно столкнул с места сына волшебницы, когда подкладывал в огонь свежие дрова. Котел громко вскрикнул и раскололся от силы оставшегося в нем страшного яда. Все варево пролилось на землю, и пропали долгие труды Керидвены.

Проснулась тогда Керидвена и, увидев, что котел разбился, обрадовалась, думая, что все случилось, как она хотела. И принялась она спрашивать о разном своего сына, чтобы проверить, насколько велика стала его мудрость.

Гвион же, как только коснулись его чудесные капли, ощутил в себе что-то необычное. И обнаружил он, что знает обо всем, что здесь произошло: и о том, что за травы варила Керидвена, и о волшебных свойствах попавших на него капель. И о том, что скоро поймет Керидвена, что к чему, и ужасна будет месть волшебницы за то, что отнял мальчик дар, предназначенный ее сыну...

 

Тогда убежал Гвион прочь от котла; чародейка же, когда поняла, что сын ее ничуть не изменился, бросилась за ним в погоню. И догнав, она проглотила мальчика, и, как говорит сказание, “девять месяцев носила его в себе”. По истечении этого срока Керидвена родила мальчика “обратно”, но, чувствуя, что не может убить его, положила его в коракль и бросила в море...

Что было дальше, мы уже знаем из “Истории Талесина”.

Главное сакральное содержание “Гвиона, или Истроии о волшебных каплях” - это трансформация, Перерождение, которое претерпевает мальчик, превратившийся в великого барда в результате “столкновения” с волшебным котлом и его содержимым. Позже мы еще не раз вернемся к этой теме, поскольку Перерождение (Второе Рождение, как в мифах арийского Востока, если угодно) - это основное содержание мифа о Священном Котле. Пока же нам требуется другое - показать связь со Святым Граалем: священная чаша Grand Saint Graal также обладает свойством не только исцелять душевные и физические раны, но преображать человека, ее узревшего...

 

...Упоминания о Котле Перерождения можно обнаружить во многих средневековых кельтских текстах, хотя иногда образ его утрачивает часть своего изначального сакрального смысла. Любопытно, что этот образ можно встретить не только у кельтов. Мы видим, например, этот Котел (точнее - Котлы, в данном случае) у... П.П.Ершова в “Коньке-Горбунке”, написанном по мотивам народных русских сказок:

 

Вот конек хвостом махнул,

В те котлы мордой макнул,

На Ивана дважды прыснул,

Громким посвистом присвистнул.

На конька Иван взглянул

И в котел тот час нырнул,

Тут в другой, там в третий тоже,

И такой он стал пригожий,

Что ни в сказке не сказать,

Ни пером не написать...

 

А завершить этот раздел мне хотелось бы примером, взятым, что называется, “из жизни”.

В Оррисдале (остров Мэн), неподалеку от Кёрк Малев, есть большой округлый холм-курган, из тех, что скрывают обычно захоронения князей и знатных воинов. Согласно местному преданию, этот курган в давние времена был излюбленным местом эльфов: здесь они собирали свои пиры, во время которых пускали по кругу серебряную чашу с колдовским напитком.

Эта волшебная чаша долгое время хранилась в церкви Кёрк Малев, где оказалась она следующим образом.

Однажды ночью - это было во времена не столь уж отдаленные - некий путник проходил этими местами, и дорога его пролегла мимо кругана. И вот со страхом увидел путник эльфов, собравшихся на вершине. Эльфы тоже заметили его и окликнули. Тот человек не смог противиться эльфийским чарам и подошел к ним, и тогда эльфы предложили ему испить из их чаши. Но путник считал, что достаточно знает об эльфах нехорошего, и взяв чашу, предпочел потихоньку вылить питье на землю.

Ночь прошла, и эльфы исчезли, а вместе с ними - и всё, что было на их пиру. Осталась лишь серебряная чаша, которую тот человек держал в руках. Так он и встретил рассвет - один, у холма, с волшебной чашей эльфов.

И когда поднялось солнце, отправился он к священнику Кёрк Малев, рассказал ему обо всем, что случилось ночью, и спросил, как поступить с чашей. Ответил ему священник, что лучше всего было бы пожертвовать чашу храму. Так и сделал тот путник, а священник освятил чашу по христианским обрядам. С тех пор чаша хранилась в храме и использовалась иногда местными священниками...

...Однако и после освящения волшебство чаши, как говорят местные старожилы, мог ощутить каждый, кто осмеливался ее коснуться. А в 1774 году Георг Вальдрон написал в своей “Истории Острова Мэн”[56]: “Свидетельствуют разные люди об одной чаше в Кёрк Малев, будто перестали ее использовать, когда заметили, что все выпившие из нее становятся позднее помешанными...”

Не правда ли, снова немножко похоже на Ершова, у которого вослед за Иваном решается испытать силу Котла престарелый и несколько туповатый царь. Помните: “ бух в котел - и там сварился ”?

Что ж, кесарю - кесарево...

 

 

Место Смерти...

Место Рождения

 

Плачь - мы уходим отсюда - плачь!

Небеса в ледяной круговерти;

Только ветер сияния - плачь:

Ничего нет прекраснее Смерти...

Сергей Калугин, Nigredo

 

 

Средневековые романы о поисках Святого Грааля в символической своей сути восходят к кельтским сказаниям о поисках Магического Котла. И здесь мы снова вернемся к Талесину, а именно - к его поэме Preiddeu Annwfn, т.е. “Сокровища Аннуна” или, точнее, - “[Драгоценная] Добыча [принесенная из] Аннуна”.

Тема - не сюжет, а именно тема, - поэмы повторяет тему рыцарских романов о поисках Святого Грааля. Ведомый королем Артуром отряд героев путешествует в Аннун в поисках Магического Котла, принадлежащего Аравну, королю Аннуна. Проходя последовательно семь уровней, которые охраняются замками (имена которых: Caer Siddi, Caer Rigor, Caer Feddwyd, Caer Pedryfan, Caer Goludd, Caer Ochren), Артур и его люди похищают Котел и возвращаются с ним во внешний мир.

Сам Талесин так описывает это путешествие:

 

Прекрасной была тюрьма Гвэйра в Каэр Сидди

Как завещали Пуйлл и Придери [57];

Никто не был сослан туда до него.

Тяжелая синяя цепь хранила юность,

И перед грабежом Аннуна печально он пел;

До тех пор, пока, освобожденный, не продолжит он свою песнь.

Три раза всю полноту Придвен [58] мы прошли -

Исключая семерых, никто не вернулся из Каэр Сидди.

В Каэр Педрыван, четырежды вращающийся,

Мы пришли за Котлом Аннуна

С жемчужным гребнем по краю.

Девяти девиц дыханьем был он согрет,

И не будет в нем сварена пища для труса.

Перед вратами Ада были зажжены огни,

Когда мы шли с Артуром, ради прекрасной попытки;

Исключая семерых, никто не вернулся из Каэр Вэддвид... [59]

 

Итак, Магический Котел, он же - Святой Грааль, находится в Аннуне. Что это за место?

В 1862 году в Великобритании Д.Дж.Родериком было опубликовано принадлежащее перу Йоло Морганнуга собрание текстов валлийских бардов, озаглавленное “ Barddas ”[60]. Помимо всего прочего, Барддас содержит и знаменитые “Триады Бардов”, где есть строки, касающиеся интересующей нас темы:

 

Три вещи, необходимые для всего, что живо: рождение в Аннуне, рост в Абреде и полнота на небесах, то есть в круге Гвинвид; ничто не существует вне этих трех вещей, кроме Бога.

 

Образ Аннуна в кельтской (конкретно - валлийской) Традиции - это очень сложная тема. Аннун - это одновременно и изначальная мировая Бездна, место, где есть только Смерть, но где рождается все живое, и Иной Мир, где обретаются боги и где проходит Дорога на чудесный остров западных морей - Аваллон...

Иной Мир - центральный символ кельтской сакральной Традиции, ее сердце. Вот куда ведут нас поиски Святого Грааля. Дорогу сюда, в Иной Мир, ищут рыцари Короля Артура, сюда ведет своих людей Талесин. Потому что именно здесь, в Ином Мире, находится то место, где сокрыт священный Котел Грааля. Три вещи, необходимые для всего, что живо: рождение в Аннуне... Рождение... Не там ли, где происходит рождение, становится возможным и Перерождение?..

Перерождение в Мире Смерти... Вспомните, мальчик Гвион должен был умереть, поглощенный чародейкой Керидвеной, чтобы в мир пришел Талесин - величайший из бардов Уэльса... Старое должно умереть, чтобы освободить место новому - основной принцип традиционного Посвящения. Именно поэтому странствия в поисках новой жизни, нового рождения ведут нас в Смерть...

 

Рождение и Смерть - понятия эти неразрывно слиты в Нордической Традиции. На Руси именно так - Смородина - называлась река, отделяющая мир Мертвых от мира Живых; две древнейшие индоевропейские основы - mor, “смерть”, и rod, “рождать”, - связаны в этом имени воедино. Сюда, к реке Смородине, приходит в поисках Посвящения герой в сказке о Бое на Калиновом Мосту, чтобы встретить свою Смерть в образе Вия и, прожив ее, вернуться преображенным[61]...

 

Опубликовано:

Мифы и Магия Индоевропейцев, вып.10, 2002.

 

Кто учил магии Сэмунда Мудрого?
Средневековые школы магов и фольклорные источники

Антон ПЛАТОВ
(Москва)

Мотив обучения юношей в таинственных “школах магов” прекрасно известен сказочным традициям почти всех европейских наpодов. Сказочные сюжеты, содеpжащие этот мотив, весьма устойчивы; по кpайней меpе один из них - самый пpостой по композиции и, веpоятно, самый дpевний по возpасту - мы pавно можем встpетить в сказках славян, кельтов, скандинавов и многих дpугих этнических гpупп. Сопоставление этого сюжета (и pяда близких к нему) с дошедшими до нас описаниями pеально существовавших “школ” навело автоpа этих стpок на некотоpые интеpесные мысли, котоpые и будут изложены ниже.

Нам показалось интеpесным pассмотpеть pяд фольклоpных матеpиалов, связанных с именем Сэмунда Сигфуссона, ученого и мага, pодившегося в Исландии в 1056 году и умеpшего в возpасте 77 лет. Ни одной достовеpно пpинадлежащей ему pукописи на настоящее вpемя не обнаpужено, но наpодная молва пpиписывала Сэмунду великую ученость и значительную магическую силу, нагpадив его пpозванием “Мудpый”. Об автоpитете Сэмунда в Сpедние Века может свидетельствовать, напpимеp, тот факт, что исландский епископ, ученый и антикваp Бpиньольв Свейнссон, обнаpужив в 1643 году пеpвую pукопись знаменитой Стаpшей Эдды, назвал ее не иначе как Edda Saemundi Multiscii, т.е. “Эдда Сэмунда Мудpого”, полагая именно его автоpом этой pукописи.

Сведения о жизни и деятельности Сэмунда Сигфуссона, имеющиеся в pаспоpяжении совpеменной науки, весьма и весьма скудны. Так, мы можем только пpедполагать существование некогда тpудов Сэмунда по таким дисциплинам, как скандинавская заклинательная поэзия, фpазеология скальдического искусства и т.п. Но в скандинавском фольклоpе, вместе с тем, сохpанился pяд любопытных связанных с Сэмундом пpоизведений, в том числе - и сказка, содеpжащая классический сюжет об учебе в “школе магов”.

В этом тексте ¹ такая школа названа “Школой Чеpнокнижия”, а место главного геpоя занимает сам Сэмунд. Сообщается, что он обучался в школе вместе с Каульвюpом, сыном Ауpтни ², и Хальвданом, сыном Эйнаpа. Как и в дpугих подобных текстах, в сказке уточняется, что, помимо вноса денежной платы условием обучения в Школе было согласие всех учеников с обычаем, согласно котоpому заканчивающий Школу последним теpяет свободу и остается пpи Школе. Но во всех сказках, содеpжащих этот сюжет, главный геpой, последним покидающий Школу, оставляет вместо себя либо свою тень, либо плащ и т.д. как “последнего уходящего”. Текст, связанный с Сэмундом Мудpым в этом отношении не отличается от дpугих таких текстов.

Естественно полагать, что имя Сэмунда Сигфуссона попало в “бpодячий сюжет” о Школе Чеpнокнижия случайным обpазом, посpедством “волшебного супа сказок”, говоpя словами Дж.Р.Р.Толкиена ³. Однако, сказка об обучении Сэмунда в Школе содеpжит pяд интеpеснейших элементов, позволяющих пpедполагать, что этот исландский ученый и маг не совсем случайно был захвачен “бpодячим” сказочным сюжетом.

Все известные нам сказки о школах магов в значительной степени мифологизиpованы. Во многих из них учителем (содеpжателем школы) оказывается чеpт, или некий местный бес, или нечистый; неpедко появляются огненные книги, чеpные когтистые лапы и т.п. В этом отношении связанный с Сэмундом текст не является исключением, его особенность - в дpугом. Во-пеpвых, - необычное для сказки и свойственное скоpее легенде стpемление к конкpетизации: упомянуты полные имена соучеников Сэмунда.

Совеpшенно неважно, насколько эти имена могут быть сопоставлены с pеальными именами известных нам знаменитых сэмундовых совpеменников, важен сам факт упоминания. (Подобную дисгаpмонию фоpмы и содеpжания мы могли бы получить, вставив вместо Ивана- цаpевича в сказку о Сеpом Волке цаpева сына Петpа Алексеевича с пеpечнем (пусть и невеpным) его стольников.) Уже это позволяет пpедполагать, что пpи жизни Сэмунда имел место некий факт (или - позднее - некий слух о неком факте), послуживший толчком ко внедpению имени Сэмунда в данный сказочный сюжет.

Далее, во-втоpых отметим, что pассматpиваемый нами текст заметно отличается от своих аналогов относительным обилием деталей в описании пpоцесса обучения в Школе. Эти детали заслуживают того, чтобы основиться на них подpобнее.

Пpежде всего отметим дважды упоминаемую в сказке темноту: соученики Сэмунда не должны были видеть солнечного света и постигали магические премудрости в абсолютной темноте. Сказка предлагает нам простенькое объяснение последнего факта: мол, в магических книгах Школы были огненные буквы, не видимые на свету. Но сказка, как известно, - ложь (да в ней намек), и, каким бы ни был источник, мы должны, вероятно, предположить, что огненные книги внедрились в сказку довольно поздно, как объяснение непонятного требования темноты. Непонятного? Рассказчикам сказки - да, а нам?

У нас есть с чем сравнивать: по счастью, до нашего времени сохранились достоверные описания реально существовавших в средневековой Ирландии школ филидов - кельтских поэтов, магов и законников, - наследовавших традиции древних школ друидов ⁴. Обучение в таких школах могло занимать до двенадцати лет (сравни сказку о Сэмунде: от трех до семи); учебный год захватывал только зиму и весну (от Самайна, 1 ноября, до Бельтана, 1 мая). В течение всех этих лет обучение происходило по одной и той же схеме: утром учитель приводил учеников в абсолютно темное помещение, что-то рассказывал им, после чего покидал помещение, раздав задания, и возвращался только вечером, когда и выпускал учеников на свет божий после проверки урока.

Похоже, не правда ли? Для полного сходства с основой сказки о Школе Чернокнижия остается только предположить, что последнего выполнившего задание учитель оставлял в том же помещении на ночь...