Формальный метод в литературоведении

...Исходить поэтика должна именно из жанра. Ведь жанр есть типическая форма целого произведения, целого высказывания. Реально произведение лишь в форме оп­ределенного жанра. Конструктивное значение каждого элемен­та может быть понято лишь в связи с жанром. (...)

Жанр есть типическое целое художественного высказывания, притом существенное целое, целое завершенное и разрешенное. Проблема завершения – одна из существеннейших проблем теории жанра.

Достаточно сказать, что ни в одной области идеологического творчества, кроме искусства, нет завершения в собственном смысле слова. Всякое завершение, всякий конец здесь условен, поверхностен и чаще всего определяется внешними причинами, а не внутренней завершенностью и исчерпанностью само­го объекта. Такой условный характер носит окончание научной работы. В сущности, научная работа никогда не кончается, где кончил один – продолжает другой. Наука едина и никогда не может кончиться. (...)

В литературе же именно в этом существенном, предметном, тематическом завершении все дело, а не в поверхностном речевом завершении высказывания. Композиционное заверше­ние, придерживающееся словесной периферии, в литературе как раз может порою и отсутствовать. Возможен прием недосказанности. Но эта внешняя незаконченность еще сильнее оттеняет глубинную тематическую завершенность.

Завершение вообще нельзя путать с окончанием. Окончание возможно только во временных искусствах.

Проблема завершения – очень важная проблема искусство­ведения, до сих пор недостаточно оцененная. Ведь завершимость – специфическая особенность искусства в отличие от всех других областей идеологии.

У каждого искусства – в зависимости от материала и его конструктивных возможностей – свои способы и типы завер­шения. Распадение отдельных искусств на жанры в значитель­ной степени определяется именно типами завершения целого произведения. Каждый жанр – особый тип строить и завер­шать целое, притом, повторяем, существенно, тематически завершать, а не условно – композиционно кончать. (...)

Художественное целое любого типа, т.е. любого жанра, ориентировано в действительности двояко, и особенности этой двоякой ориентации определяют тип этого целого, т.е. его жанр.

Произведение ориентировано, во-первых, на слушателей и воспринимающих и на определенные условия исполнения и восприятия. Во-вторых, произведение ориентировано в жизни, так сказать, изнутри, своим тематическим содержанием. Каж­дый жанр по-своему тематически ориентируется на жизнь, на ее события, проблемы и т.п.

В первом направлении ориентации произведение входит в реальное пространство и в реальное время, оно – громкое или немое, оно связано с храмом, или со сценой, или с эстрадой. Оно – часть праздника или просто досуга. Оно предполагает ту или иную аудиторию воспринимающих или читающих, тот или иной способ их реагирования, то или иное взаимоотно­шение между ними и автором. Произведение занимает то или иное место в быту, соединено или сближено с той или иной идеологической сферой. (...)

Таким образом произведение входит в жизнь и соприкасает­ся с различными сторонами окружающей его действительно­сти в процессе своего реального осуществления как исполняемое, слышимое, читаемое в определенное время, в определен­ном месте, при определенных обстоятельствах. Оно занимает определенное, предоставленное ему место в жизни своим ре­альным звуковым длящимся телом. Это тело расположено ме­жду людьми, определенным образом организованными. Этой непосредственной ориентацией слова как факта, точнее – как исторического свершения в окружающей действительности, определяются все разновидности драматических, лирических и эпических жанров.

Но не менее важна внутренняя, тематическая определенность жанров.

Каждый жанр способен овладеть лишь определенными сторонами действительности, ему принадлежат определенные принципы отбора, определенные формы вúдения и понимания этой действительности, определенные степени широты охвата и глубины проникновения. (...)

Далее, становится очевидным, что формы целого, т.е. жанро­вые формы, существенно определяют тему. Тема осуществляет­ся не предложением, и не периодом, и не совокупностью предложений и периодов, а новеллой, романом, лирической пьесой, сказкой... Отсюда сле­дует, что тематическое единство произведения неотделимо от его первоначальной ориентации в окружающей действитель­ности, неотделимо, так сказать, от обстоятельств места и вре­мени.

Таким образом, между первой и второй ориентацией произве­дения в действительности,– непосредственной – извне и темати­ческой – изнутри,– устанавливается неразрывная связь и взаи­мозависимость. Одно определяется другим. Двоякая ориентация оказывается единой, но двусторонней ориентацией.

Тематическое единство произведения и его реальное место в жизни органически срастаются в единстве жанров. В жанре отчетливее всего осуществляется... единство фактической действительности слова и его смысла... Постижение действительности совершается с помо­щью действительного слова, слова-высказывания. Определенные формы действительности слова связаны с определенными формами постигаемой словом действительности. В поэзии эта связь органична и всестороння, потому-то в ней и возможно существенное завершение высказывания. Жанр есть органическое единство темы и выступления на тему.

Если мы подойдем к жанру с точки зрения его внутреннего тематического отношения к действительности и ее становлению, то мы мо­жем сказать, что каждый жанр обладает своими способами, своими средствами видения и понимания действительности, доступными только ему. Подобно тому как графика способна овладеть такими сторонами пространственной формы, какие недоступны живописи, и обратно – живопись обладает сред­ствами, недоступными графике, так и в словесных искусствах лирические жанры, например, обладают средствами оформ­ляющего понимания действительности и жизни, какие недос­тупны или не в такой степени доступны новелле или драме. Драматические жанры, со своей стороны, обладают средствами увидеть и показать такие стороны человеческого характера и человеческой судьбы, какие не откроешь и не осветишь – во всяком случае с такой ясностью – средствами романа. Каждый жанр, если это действительно существенный жанр, есть слож­ная система средств и способов понимающего овладения и завершения действительности.

Существует старое и в общем верное положение, что чело­век осознает и понимает действительность с помощью языка. Действительно, вне слова невозможно идеологически сколько-нибудь ясное и отчетливое сознание. В процессе преломления бытия сознанием существенную роль играет язык и его формы.

Однако это положение нуждается в существенном дополне­нии. Осознание и понимание действительности совершается во­все не с помощью языка и его форм в точном лингвистическом смысле слова. Формы высказывания, а не языка играют суще­ственнейшую роль в осознании и постижении действительно­сти. Когда говорят, что мы мыслим словами, что в процессе переживания, видения, понимания в нас протекает поток внутренней речи, то при этом не дают себе ясного отчета в том, что это значит. Ведь не словами мы мыслим и не предложениями, и протекающий в нас поток внутренней речи вовсе не есть нанизывание слов и предложений.

Мы мыслим и понимаем едиными в себе комплексами – высказываниями. Высказывание же, как мы знаем, не может быть понято как языковое целое, и формы его менее всего являются синтаксическими формами.

Эти целостные, материально выраженные внутренние акты ориентации человека и действительности и формы этих актов очень существенны. Можно сказать, что человеческое сознание обладает целым рядом внутренних жанров для видения и по­нимания действительности. Одно сознание богаче жанрами, другое – беднее, в зависимости от того, какова идеологическая среда данного сознания. (...)

Нельзя разрывать процесса видения и понимания действи­тельности и процесса ее художественного воплощения в фор­мах определенного жанра. Было бы наивно полагать, что в изо­бразительных искусствах человек сначала все видит, а потом увиденное изображает, вмещая свое видение в плоскость картины с помощью определенных технических средств. На самом деле видение и изображение в основном сливаются. Новые способы изображения заставляют нас видеть новые стороны зримой действительности, ановые стороны зримого не могут уясниться и существенно войти в наш кругозор без новых способов их закрепления. Одно совершается в нераз­рывной связи с другим.

Так же обстоит дело и в литературе. Художник должен на­учиться видеть действительность глазами жанра. Понять опре­деленные стороны действительности можно только в связи с определенными способами ее выражения. С другой стороны, эти способы выражения применимы лишь к определенным сторонам действительности. Художник вовсе не втискивает го­товый материал в готовую плоскость произведения. Плоскость произведения служит уже ему для открытия, видения, пони­мания и отбора материала.

Умение найти и схватить единство маленького анекдотического события жизни предполагает до известной степени уменье по­строить и рассказать анекдот и, во всяком случае, предполагает установку на способы анекдотического оформления материала. С другой стороны, сами эти способы не могут уясниться, если нет в жизни существенно анекдотической стороны.

Для того чтобы создать роман, нужно научиться видеть жизнь так, чтобы она могла стать фабулой романа, нужно нау­читься видеть новые, более глубокие и более широкие связи и ходы жизни в большом масштабе. Между умением схватить изолированное единство случайного жизненного положения и умением понять единство и внутреннюю логику целой эпохи – бездна. Поэтому бездна и между анекдотом и романом. Но овладение эпохой в том или ином ее аспекте – семейно-бытовом, социальном, психологическом – совершается в неразрывной связи со способами изображения ее, т.е. с основ­ными возможностями жанрового построения. (...)

Таким образом, действительность жанра и действительность, доступная жанру,– органически связаны между собой. Но мы видели, что действительность жанра есть социальная действи­тельность его осуществления в процессе художественного общения. Жанр, таким образом, есть совокупность способов коллективной ориентации в действительности с установкой на завершение. Эта ориентация способна овладеть новыми сторонами действительности. Понимание действительности развива­ется, становится в процессе идеологического социального об­щения. Поэтому подлинная поэтика жанра может быть только социологией жанра. (...)

 

М.М. БАХТИН

Текст печатается по изданию: Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. 5-е изд., доп. – Киев, «NEXT», 1994. – С. 314, 370, 491.