Глава 19. Сначала признайтесь в собственных ошибках

 

Моя племянница, Джозефина Карнеги, приехала в Нью-Йорк, чтобы работать моим секретарем. Девушке было девятнадцать лет. Закончив три года назад среднюю школу, она обладала практически нулевым деловым опытом.

 

 

Это сейчас она стала одним из самых искусных и опытных секретарей к западу от Суэца, однако в начале карьеры ей — как бы вам сказать — предстояло еще расти и расти. Однажды, собираясь ее раскритиковать, я сказал себе: «Постой-ка, Дейл Карнеги. Ты вдвое старше Джозефины, в десять тысяч раз опытнее ее. Что за глупость — надеяться, что у нее будут твои взгляды, твои суждения, твоя предприимчивость, пусть даже и посредственные? И еще, Дейл, а сам-то ты что делал в девятнадцать лет? Ты уже забыл дурацкие ошибки и промахи, которые совершал? А помнишь, когда ты сделал то-то... и то-то?».

 

Поразмыслив над этим честно и беспристрастно, я сделал вывод — общий уровень развития девятнадцатилетней Джозефины намного выше, чем у меня в ее возрасте, и, стыдно признаться, для нее это не бог весть какой комплимент.

 

Поэтому в дальнейшем, желая сделать Джозефине замечание, я обычно начинал так: «Джозефина, ты допустила ошибку, но видит Бог, она не страшнее многого из того, что натворил я. Ты не можешь обладать здравомыслием с пеленок. Опыт приходит с годами; ты умнее, чем был я в твоем возрасте. Я сам совершил столь огромное количество глупейших поступков, что почти не склонен критиковать тебя или кого-то другого. Однако ты не считаешь, что это было бы лучше сделать так-то и так-то?»

 

Куда легче слушать перечисление собственных ошибок, если критикующий вначале смиренно признает, что и сам он многогрешен.

 

У И. Г. Диллистоуна, инженера из канадской провинции Манитоба, возникли проблемы с его новой секретаршей. На каждой странице принесенных на подпись писем он находил два-три неправильно написанных слова. Вот что он нам рассказал:

 

Нельзя сказать, что я, как и большинство инженеров, принадлежу к знатокам грамматики и орфографии английского языка. Многие годы я носил с собой записную книжку, куда заносил слова, в правильном написании которых сомневался. Сначала я просто указывал секретарю на неправильно написанные слова, но вскоре понял, что этим не заставишь ее усесться за справочники по орфографии и словари; поэтому я решил изменить тактику. В очередной раз обнаружив в ее тексте несколько ошибок, я присел рядом и сказал:

«Мне кажется, что это слово написано неправильно. У меня всегда возникают проблемы с его написанием. Вот поэтому я завел своего рода словарь трудных слов (я открыл книжку на нужной странице). Ага, вот оно. Я придаю большое значение грамотности, ибо люди судят о нас и по нашим письмам, а орфографические ошибки заставляют их усомниться в нашем профессионализме».

Не знаю, последовала ли она моей методике, но после нашего разговора количество ошибок значительно уменьшилось.

 

Князь Бернхард Бюлов, отличавшийся элегантностью и изысканными манерами, на собственном опыте убедился в необходимости такой линии поведения в 1909 году, занимая пост рейхсканцлера Германии. В то время на троне восседал Вильгельм II — Вильгельм Заносчивый, Вильгельм Самонадеянный, Вильгельм — последний кайзер Германии. Создавая германскую армию и флот, кайзер похвалялся, что они способны победить любого, даже самого серьезного противника.

 

Однажды произошло невероятное событие: Вильгельм выступил с неслыханным заявлениям, которое потрясло континент и вызвало волну резких откликов по всему миру. Хуже всего, что кайзер сделал эти глупые, хвастливые и абсурдные заявления публично, будучи в Англии, куда был приглашен в качестве гостя; более того, он дал свое высочайшее согласие опубликовать их в газете «Дейли телеграф». Так, он заявил, что является единственным немцем, испытывающим дружественные чувства к англичанам; что он строит военно-морской флот, чтобы отразить угрозу Японии; что он, и только он, спас Великобританию от разгрома Россией и Францией; что именно он разработал план кампании, позволившей английской армии под командованием лорда Робертса разбить буров в Южной Африке, и так далее.

 

За последние сто лет ни один европейский монарх не позволял себе в мирное время столь странных речей. Вся Европа загудела, словно потревоженный улей. Англия негодовала, германские государственные мужи были в смятении. И тут, в самый разгар всеобщего смятения, кайзер запаниковал и предложил князю Бюлову, рейхсканцлеру, взять вину на себя. Вот именно — Вильгельм хотел, чтобы князь объявил: он несет всю ответственность за случившееся, посоветовав своему монарху выступить со столь нелепыми заявлениями.

 

«Но, Ваше Величество, — протестовал Бюлов, — я сомневаюсь в том, что хоть один человек в Германии или Англии допустит даже мысль о том, что я могу посоветовать Вашему Величеству сказать нечто подобное».

 

Уже произнося эти слова, рейхсканцлер понял, что совершил чудовищный промах. Кайзер вспылил.

 

«Вы считаете меня ослом, — закричал он, — который только и умеет, что совершать глупости, которых вы сами никогда бы не сделали».

 

Бюлову было ясно — следовало начать с восхваления и лишь затем перейти к укорам; но эта возможность уже была упущена, и он сделал лучшее, что можно было сделать в сложившихся обстоятельствах. Он начал хвалить кайзера после того, как раскритиковал его, и свершилось чудо.

 

«Я вовсе не это имел в виду, — почтительно сказал он. — Ваше Величество превосходит меня во многих отношениях, не только, естественно, в умении руководить флотом и армией, но, прежде всего, в естественных науках. Я часто испытывал восхищение, слушая, как вы, Ваше Величество, объясняли, что такое барометр, беспроволочный телеграф или рентгеновские лучи. Я абсолютно невежественен во всех естественных науках, не разбираюсь ни в физике, ни в химии и совершенно не в состоянии объяснить простейшее природное явление. Однако, — продолжал Бюлов, — в какой-то мере я знаком с историей, и не исключено, что у меня есть несколько полезных качеств, полезных в политике и особенно в дипломатии».

 

Кайзер просиял — его похвалил Бюлов; Бюлов похвалил его и принизил себя. Теперь Вильгельм мог простить все. «Я ведь всегда вам говорил, — радостно воскликнул он, — что мы прекрасно дополняем друг друга. Нам нужно держаться вместе, и именно так я и намерен поступать!»

 

Он несколько раз пожал князю руку. А чуть позже в этот же день кайзер пришел в такое исступление, что кричал, потрясая кулаками: «Тому, кто скажет мне что-либо дурное про князя Бюлова, я надаю по физиономии!»

 

Бюлов успел себя спасти. Он был искусным дипломатом, но, тем не менее, совершил явный промах: с самого начала надо было завести разговор о своих недостатках и превосходстве Вильгельма,.а не намекать на то, что кайзер — глупец, нуждающийся в опеке.

 

Лишь несколько фраз, принижающих себя и восхваляющих собеседника, превратили надменного и уязвленного кайзера в сердечного друга. А теперь представьте себе, насколько полезными окажутся для нас смирение и похвала в повседневных делах. Пользуйтесь ими правильно, и они сотворят чудеса в области человеческих отношений.

 

Признание собственных ошибок, пусть даже вы и не сумели их исправить, поможет вам убедить собеседника изменить поведение. Вот вам пример. Кларенс Церхусен, штат Мэриленд, однажды обнаружил, что его пятнадцатилетний сын начал курить.

 

«Естественно, мне не хотелось, чтобы Дэвид курил, — рассказал нам мистер Церхусен, — но и его мать, и я курим; тем самым мы постоянно подавали ему дурной пример. Я объяснил Дэвиду, как начал курить примерно в его годы, как никотин отнял мое здоровье и что теперь для меня практически невозможно перестать курить. Я сказал, что меня мучает ужасный кашель и что если он не бросит эту привычку сейчас, то через несколько лет ему будет уже очень трудно это сделать.

 

Я не уговаривал его бросить и не пугал множеством болезней, которые влечет за собой курение. Я лишь пытался втолковать сыну, как начал курить и насколько теперь моя жизнь зависит от сигарет.

 

Он немного подумал и решил, что не притронется к сигаретам, пока не закончит среднюю школу. С той поры прошло много лет, но Дэвид так и не начал курить и даже никогда не испытывал подобного желания.

 

Кстати, следствием этого разговора явилось то, что я сам решил бросить курить, и при поддержке моей семьи мне это удалось».

 

Мудрый человек всегда следует принципу: