Глава 7. Как себя вести, чтобы критика вас не задевала

 

Однажды мне довелось беседовать с генерал-майором Смедли Батлером, прозванным Недремлющим Оком. Старый черт Батлер! Помните его? Это был один из самых колоритных и отчаянных сорвиголов, когда-либо командовавших морской пехотой Соединенных Штатов.

 

Батлер рассказал, что в молодости горячо мечтал о популярности; ему хотелось на всех производить хорошее впечатление. В ту пору он страдал и мучился даже от самой безобидной критики. Но, как признался Батлер, тридцатилетняя служба в морской пехоте сделала его весьма «толстокожим». «Меня бранили и оскорбляли, — рассказывал он, — называли трусом, змеей и скунсом. Меня оскорбляли настоящие знатоки этого дела. Меня называли всеми возможными сочетаниями непечатных ругательств, существующих в английском языке. Вы думаете, меня это беспокоило? Ничуть! Когда мне приходится слышать, как кто-то меня ругает, я даже не поворачиваю голову».

 

Может быть, старина Батлер — Недремлющее Око — слишком беспечно относился к критике, но одно можно утверждать наверняка: большинство из нас слишком близко к сердцу воспринимает даже самые незначительные выпады. Помню, много лет назад корреспондент нью-йоркской газеты «Сан», посетив показательные занятия на моих курсах для взрослых, написал пасквиль обо мне и моей работе. Разозлился ли я?

 

Да, я воспринял это как личное оскорбление. Позвонив Джилу Ходжесу, председателю исполнительного комитета газеты, я потребовал, чтобы вместо гнусного пасквиля он опубликовал статью с подлинными фактами. Я был настроен добиться должного наказания совершенному преступлению.

 

Сейчас мне стыдно за себя. Теперь-то я понимаю, что половина людей, выложивших свои центы за эту газету, так и не удосужились прочитать клеветническую статью. Половина прочитавших лишь посмеялась над ней. А половина из злорадствовавших по моему поводу совершенно забыла об этой статейке через пару недель.

 

Теперь я понимаю — людям нет дела до вас или меня, их не волнует, что о нас говорят. В любое время суток — до и после завтрака, перед сном и после него — они заняты только собой. Собственная легкая головная боль взволнует их неизмеримо больше, чем известие о моей или вашей кончине.

 

Даже если один из шести ваших ближайших друзей вас оклеветал, выставил вас идиотом, сделал посмешищем, обманул, всадил нож вам в спину — не стоит чрезмерно себя жалеть. Вспомните — нечто подобное случилось и с Иисусом Христом. Один из двенадцати ближайших соратников предал Христа за вознаграждение, равное по сегодняшним меркам приблизительно 19 долларам. Другой преданный друг открыто отрекся от Христа, как только тот попал в беду, и трижды заявил, что никогда не был с ним знаком, — не просто заявил, а поклялся. Один из шести, и это произошло с Христом. Так почему же мы с вами должны ожидать лучшей участи?

 

Уже много лет назад я понял: я не в состоянии запретить людям несправедливо меня критиковать, но могу сделать гораздо более важное: решить, стоит ли мне реагировать на несправедливые обвинения.

 

Конечно, я не хочу сказать, что нужно игнорировать любую критику, я далек от этого. Речь идет о необходимости игнорировать только несправедливую критику. Как-то я спросил Элеонору Рузвельт, как она реагировала на незаслуженную критику — уж Аллах ведает, что ей пришлось испытать немало подобных нападок. Наверное, у нее было больше преданных друзей и непримиримых врагов, чем у любой другой женщины, когда-либо жившей в Белом доме.

 

Она рассказала мне, что в юности была болезненно застенчива и постоянно боялась, что о ней скажут. Она настолько боялась критики, что однажды обратилась за советом к своей тетке, сестре Теодора Рузвельта: «Тетя Бай, я хочу поступить так-то и так-то. Но я боюсь, что люди меня осудят».

 

Сестра Тедди Рузвельта взглянула ей в глаза и посоветовала: «Никогда не беспокойся о том, что скажут люди, если в душе уверена в правильности своего поступка». По словам Элеоноры Рузвельт, спустя годы, когда она очутилась в Белом доме, этот совет стал для нее Гибралтарской скалой. И еще она сказала, что есть единственный способ избежать критики — всю жизнь простоять на полке, как статуэтка из дрезденского фарфора. «Поступай по велению сердца — как бы ни поступила, тебя все равно осудят. Тебя будут проклинать, "если ты сделаешь что-нибудь, и осуждать, если не сделаешь». Вот такой совет.

 

Я спросил у Мэтью С. Браша, тогдашнего президента Американской международной корпорации, был ли он чувствителен к критике. Вот что он ответил: «Да, в молодости я весьма болезненно реагировал на критику. Я мечтал, чтобы все сотрудники нашей организации считали меня воплощенным совершенством, и тревожился, если они никак этого не выражали. Я старался умиротворить того, кто первым выступал против меня. Однако то, что мне удавалось наладить с ним отношения, уязвляло другого сотрудника. Пытаясь наладить отношения и с ним, я вызывал недовольство еще парочки недоброжелателей. В конце концов я убедился — чем больше я стараюсь умиротворить и задобрить своих обидчиков, надеясь избежать критики в свой адрес, тем больше приобретаю врагов. И тогда я сказал себе: "Стоит тебе подняться над толпой, и тебя начнут осуждать. Так что свыкнись с этой мыслью". Мне это очень помогло. С тех пор я установил для себя правило — делать все, что в моих силах, а потом раскрывать мой старый зонтик, чтобы капли незаслуженной критики стекали с него, а не капали мне за шиворот».

 

Диме Тейлор пошел дальше: он позволил, чтобы дождь критики попадал ему за воротник, а потом вдоволь над этим посмеялся — публично. Он вел радиопередачу в перерыве между воскресными концертами симфонического оркестра Нью-Йоркской филармонии и получил письмо от какой-то женщины, назвавшей его «лжецом, предателем, змеей и полудурком». Как написал мистер Тейлор в своей книге «О людях и музыке»: «Подозреваю, что ей было все равно, что писать». В своей следующей передаче мистер Тейлор прочитал это письмо миллионам радиослушателей, а через несколько дней получил от той же дамы еще одно письмо, где, по словам мистера Тейлора, «она выражала непоколебимую уверенность, что я по-прежнему лжец, предатель, змея и полудурок». Мы невольно восхищаемся человеком, который способен так воспринимать оскорбления. Нас восхищают его спокойствие, уравновешенность и чувство юмора.

 

Однажды, выступая перед группой студентов в Принстоне, Чарльз Шваб рассказал об одном из самых важных жизненных уроков, который преподал ему старый немец, работавший на его сталелитейном заводе. Как-то этот старик-немец ввязался в жаркий спор на военную тему с другими рабочими, и его бросили в реку. «Старик вошел в мой кабинет, — рассказывал мистер Шваб, — весь мокрый и грязный, и я спросил его, что же он сказал людям, кинувшим его в воду. Тот ответил: "Я просто смеялся"».

 

Мистер Шваб сделал слова этого старого немца своим девизом: «Просто смейся».

 

Такой девиз особенно полезен, если вы стали жертвой несправедливой критики. На оскорбление можно ответить новым оскорблением, но что сказать человеку, который «просто смеется»?

 

Линкольн вряд ли выдержал бы напряжение Гражданской войны, не поняв, что глупо пытаться отвечать на все направленные против него злобные выпады. Его описание того, как он справился с критикой, стало литературным шедевром — своего рода классикой. Генерал Мак-Артур повесил копию этого высказывания над своим столом в штабе войск во время войны; а Уинстон Черчилль держал эти слова в рамке на стене в годы своей учебы в Чартвеле. Вот что сказал Линкольн: «Даже если бы я попытался прочесть все нападки на меня, не говоря уже о том, чтобы на них ответить, у меня не хватило бы времени на все остальные дела. Я делаю все, что в моих силах, — абсолютно все; и намерен так поступать и впредь, до конца. При благополучном исходе все эти выпады не будут иметь никакого значения. А коль меня ждет поражение, то, даже если десять ангелов поклянутся, что я был прав, это ничего не изменит».

 

Итак, если вас необоснованно критикуют, помните:

 

Делайте все, что в ваших силах,