Проблема глобализма и судьба национальных культур

Сохранение культурного своеобразия в современном обществе стало оцениваться как высшее достижение цивилизации. Выражения «социальная политика» и «культурная политика» для большинства людей цивилизованных стран давно стали привычными.

Культурная политика — система практических мероприятий, финансируемых, регулируемых и в значительной мере осуществляемых государством (наряду с частными лицами), направленных на сохранение, развитие и приумножение культурного наследия нации. В последнее время много говорят о глобальной культуре, безудержно распространяющейся по всему миру. Составляющие этой глобальной культуры - новые коммуникативные сети (в частности, интернет), свободный информационный обмен и поток капиталов, экспансия межнациональных корпораций, туризм, и т.д. Фактически, под глобальной культурой чаще всего явно или скрыто, одобрительно или осудительно понимается панамериканизм.

Аккультурация – процесс, связанный с контактами представителей разных культур. Результатом таких контактов становится восприятие культурных норм и ценностей. Обычно их перенимает одиночка или группа людей, попавшие в чужую страну и оставшиеся там на постоянное жительство.

Ассимиляция - процесс усвоения культурных черт группой меньшинства; которая попала в культуру группы большинства, т. е. ситуацию усвоения культуры через эмиграцию в страну с другой культурой.

С другой стороны, все еще пользуется влиянием концепция многокультурия, согласно которой все культуры, даже малочисленные или исторически подавленные, обладают собственной ценностью и должны быть одинаково представлены и внутри больших национальных культур, и на международной арене.

Между глобализмом и многокультурием идут идеологические войны, а иногда вспыхивают и уличные потасовки (движение антиглобалистов).

Одинаково мрачными представляются перспективы и глобализма, и "многокультурия". Одна и та же культура по всему земному шару, все те же Голливуд и рок музыка, с маленькими местными вариациями... Или множество замкнутых в себе малых культур, которые выходят в большой мир только для того, чтобы продемонстрировать свою "гордость", а затем снова скрыться...

Общее между глобализмом и многокультурием - детерминизм. В одном случае детерминизм выступает как "необратимая тенденция мирового развития, общая для всех стран и народов" (глобализм); в другом - как "непреодолимая зависимость культуры от пола, расы, этноса, сексуальных ориентаций ее представителей" (многокультурие). В рамках этих концепций не остается свободы выбора для личности, обреченной на ту или иную культуру либо фактом своего физического происхождения, либо фактом всемирного влияния единственной сверхдержавы.

Возможно, мир движется даже к совмещению этих двух детерминизмов - горизонтального и вертикального: американо-глобализмa в одном измерении ("массовая культура") и американского же типа многокультурия в другом ("гордость меньшинств"). Два детерминизма не делают человека свободнее, хотя и создают иллюзию, что можно сыграть на их противоречиях и спрятаться от одного в щелку другого.

Транскультура - это иная модель развития культуры, не уравнительно-глобалистская и не замкнуто-плюралистическая. Среди множества свобод, которые провозглашаются неотъемлемыми правами личности, возникает еще одна, быть может, самая емкая: свобода от собственной культуры, в которой родился и был воспитан.

Это совсем не то, что политическое право на свободный выбор места жительства, эмиграцию, пересечение государственных границ. Множество людей, покидающих географическое место своей культуры, до конца жизни остаются пленниками ее языка и традиций. Другие переселенцы, отвернувшись от прошлого, становятся пленниками иной, новообретенной культуры. Пожалуй, лишь меньшая часть, приобщаясь к двум или нескольким культурам, сохраняет свободу от каждой них.

Транскультура приобретается нами на выходе из своей культуре и на перекрестках с чужими. Транскультура - это такая свобода, которую нельзя провозглашать, можно только к ней стремиться и ее частично осуществлять рискованным опытом своих собственных культурных странствий и трансмутаций.

 

15Взгляды Отечественных ученых XIX – XX вв на особенности развития русской культуры

Тема культуры в русской общественной мысли, ее философское и историческое освещение впервые представлены в знаменитых «Философических письмах» Петра Яковлевича Чаадаева (1794—1856). С этого времени начинается незатухающий спор о России, о ее месте в мировой культуре и о смысле ее существования во всемирной истории.

Полагая, что народы — существа нравственные (как и отдельные личности), Чаадаев определял культуру, прежде всего, как духовное образование общественно-исторической жизни. Материальный характер цивилизации для него признаком либо еще не родившейся культуры (как в России), либо же культуры, начавшей вырождаться (как в Североамериканских Соединенных Штатах). Истинная культура носит чисто духовный характер, что нашло свое выражение в мире христианском.
Поставив эту проблему, Чаадаев, каким бы странным это ни казалось в контексте критической части его «Философических писем», обращается к России. К той самой России, которая не доросла еще до собственно духовной стадии в развитии ее цивилизации, не вышла из стадии «юности» в «зрелый возраст», которая не только не стала мостом между Западом и Востоком (к чему была как бы предрасположена географически), но даже не развила «традиций ни того, ни другого», которая обратилась за христианским учением «к растленной Византии», только что отпавшей от «вселенского братства» и на этом пути создавшая лишь гигантскую государственность, поработившую каждую человеческую личность («начиная с самых высот общества и кончая рабом, существующим лишь для утехи своего владельца
В итоге философско-историческая концепция Чаадаева представляет развитие культуры по двум основным руслам, потокам (Восток—Запад) и на двух основных этапах древний мир — христианская эпоха). Высшими точками развития культуры в христианскую эпоху являются католическое средневековье Западной Европы и будущий совершенный социальный строй христианского мира, связываемый, прежде всего, с выступлением на историческую сцену России.

В своей работе Константин Дмитриевич Кавелин (1818 — 1883) решительно выступил как против Чаадаева и славянофилов (с их философско-историческим подходом в исследованиях культуры), так и против сторонников традиционной историографии (М. Н. Погодин).. Русская культура в его социологически-исторической схеме предстает на трех основных этапах органического развития: родовой строй — вотчинный строй (семья) — гражданское общество свободных и суверенных личностей (государство). Третья стадия, выражая собою всестороннее развитие личностного начала в общественной жизни и культуре, начинается лишь в эпоху Петра I. Ее завершение возможно лишь после отмены крепостного права в отношении крестьян. Кавелин считал, что русский народ — народ европейский и что основы его общественного и культурного развития заданы общим для «новых» народов христианским идеалом безусловного нравственного достоинства и свободы человеческой личности. Различие между Западной Европой и Россией заключается, однако, в том, что к реализации этого идеала они идут разными историческими путями: германским племенам предстояло развить исходное (для их истории) личностное начало в общечеловеческий нравственный принцип; русскому народу, начавшему вою историю родовым бытом, необходимо было развить из него (и в обществе, и в культуре) именно личностное начало.
Христианско-либеральная культурологическая концепция Кавелина была радикализирована Александром Ивановичем Герценом (1812— 1870). В начале 50-х гг. он отказывается от абстрактной, «всемирно-исторической» по своему смыслу, западнической утопии социализма в пользу более конкретной и реалистической (национальной, русской) утопии «крестьянского» или «общинного» социализма.

Русская культура в этой исторической концепции Герцена оценивается, во-первых, в плане ее существенного отличия от западноевропейской культуры (здесь много общего с его теоретическими предшественниками), а во-вторых, с точки зрения ее развития. Культура русского народа — это исторически молодая культура, ибо «до сих пор» (т. е. до середины XIX в.) «Россия -только устраивалась», представляя лишь своеобразное эмбриональное развитие славянского государства. В отправной точке развития этого государства не было «того различия, которое наблюдается повсюду между племенами завоевателей и покоренными племенами». Следовательно, и русская духовная жизнь, русская культура у ее истоков не была пронизана антагонизмом. Герцен обращает пристальное внимание на самую «разрывную» в русской культуре — петровскую эпоху (ставшую камнем преткновения для либералов-западников и объектом резкого, критического неприятия для славянофилов). Именно здесь — по Герцену — состоялось своего рода «внутреннее завоевание» России, а именно: крепостническое порабощение крестьян-общинников феодальным дворянством. «Никакая история — ни древняя, ни новая — не содержит ничего подобного», — утверждал он. Это завоевание поселило в народе «глубокий антагонизм», который нашел свое внешнее выражение в расколе русской культуры. Ее возрождение Герцен связывал с социалистическим переустройством русского общества в результате народной (крестьянской) революции.

Николай Александрович Бердяев (1874 — 1948): «Умопостигаемый образ» России, к которому стремился в своей историко-культурной рефлексии Бердяев, получил завершенное выражение в «Русской идее» (1946). Русский народ характеризуется в ней как «в высшей степени поляризованный народ», как совмещение противоположностей государственничества и анархии, деспотизма и вольности, жестокости и доброты, искания Бога и воинствующего безбожия. Противоречивость и сложность «русской души» (и вырастающей из этого русской культуры) Бердяев объясняет тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории — Восток и Запад. Русский народ не есть чисто европейский, но он и не азиатский народ. Русская культура соединяет два мира. Она есть «огромный Востоко-Запад».

К середине XX в. русская философская классика (включая и культурологическую мысль), сложившаяся в контексте споров между западниками и славянофилами и под влиянием творческого импульса Вл. Соловьева, подошла к своему завершению. Особое место на этом последнем отрезке классической русской мысли занимает Иван Александрович Ильин (1882—1954).
Общий взгляд на русский культурно-исторический процесс развития определялся у Ильина его пониманием русской идеи как идеи православного христианства. Русский народ как субъект исторической жизнедеятельности предстает в его описаниях (касающихся и первоначальной, пред-исторической эпохи, и процессов государственного строительства), в характеристике, достаточно близкой к славянофильской. Он живет в условиях родового и общинного быта (с вечевым строем и властью князей). Он — носитель и центростремительных, и центробежных тенденций, в его активности проявляется созидательное, но порой и разрушительное начало. На всех этапах культурно-исторического развития Ильина интересует вызревание и утверждение монархического начала власти. Высоко оценивается после-петровская эпоха, давшая новый синтез православия и светской цивилизации, сильную сверхсословную власть и великие реформы 60-х гг. XIX в. Несмотря на установление советского строя, Ильин верил в возрождение России.