И страх подкатывает к горлу.

Только бы успеть.

Ну что ж – делай, что должен и будь, что будет! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Свобода – или смерть…

И все-таки… Только бы успеть.

* * *

Как на поле Куликовом...

Константин мерил шагами походный шатер. Монах сидел на широком ковре, облокотившись о парадное седло полководца и хитровато прищурясь.

- Когда Империя захватила Египет – волею императора было решено сохранить династию Птолемеев.

- Да, и с тех пор Рим ни разу не пожалел об этом, - усмехнулся монах.

- До тех пор, пока Римская Империя официально не приняла христианство, - Константин резко крутанулся на месте, - Птолемеи объявили Александрию и Египет свободной от христианства зоной – и с тех пор ни один, заметь ни один император не смог покорить их!

- Это и привлекало императоров – южные границы Империи были всегда надежно защищены.

- Захватить Александрию удавалось и ни раз! Но Египетский гарнизон – это легионы старого образца. Построенные по старой римской системе обучения, да еще и при содействии египетских жрецов. Что не говорить, а легионер старой закалки по своим боевым качествам превосходит легионера-христианина.

- Ты сомневаешься в Церкви, брат мой?

- Дело не в этом! Лучше утроить численность легиона, чем иметь возле себя солдат и офицеров с независимым от меня суждением. Это понятно – и в этом великая заслуга Церкви. Дело в другом. Даже когда нам удавалось захватить Александрию и даже если удавалось казнить фараона, легионы несмотря ни на что, сохраняли верность династии, легионерам удавалось каким-то способом спрятать очередного наследника. А потом, даже если это был годовалый ребенок, они несли его перед собой, как знамя, и легко выбивали нас. До сих пор ни один наш поход не увенчался успехом. Александрия ни разу не была покорена более, чем на год, - Константин повернулся и уставился на монаха, - Наших сил хватит, чтобы взять город. Но как, скажи мне, как, по-твоему, мы должны будем его удержать?!

Монах, отец Сергей, лукаво усмехнулся:

- В этот раз все будет по-другому. Поверь мне.

 

Об этом острове мало кто знал. Остров являл собой опорную базу Ватикана в Средиземном море. Единственное поселение целиком состояло из монахов, носивших под рясой кольчуги.

Корабли пристали к острову. Истинного чина и звания Ватиканского монаха, всюду сопровождавшего полководца, не знал никто. Даже Константин мог лишь смутно догадываться об этом. Однако же, на острове, сам настоятель низко склонился перед монахом и после пары произнесенных шепотом фраз, продолжая кланяться, изо всех сил старался делать вид, будто бы он разговаривает с ним на равных. После этого, монах скрылся за укрепленными стенами монастыря, куда не пускали никого. В течение нескольких дней, каждую ночь там что-то грохотало. Вышел оттуда монах Сергей слегка изможденный. Следом за ним, двое служителей монастыря несли тяжелый, окованный темной бронзой дубовый ларец. Затем, на корабли стали грузить осадные орудия, равных которым, даже такой опытный римский полководец, каким являлся Константин, никогда не видел.

- Это поможет нам взять Александрию Египетскую, - произнес отец Сергей.

- А что в ларце? – поинтересовался Константин.

Монах лукаво усмехнулся:

- Всему свое время.

 

Тяжелые баллисты сотрясали Египетскую столицу, нанося страшное разрушение. Любая попытка контратаки встречалась шквальным огнем малых баллист. Четвертая черепаха превратилась в кучу крови и пепла. Высокие величественные стены содрогались под ударами и осыпались. В образовавшиеся бреши, неся смерть и разрушение, ринулись воины Константина.

Отец Сергей нашел Константина в пылу сражения.

- Всё! – воскликнул полководец, - Все Птолемеи мертвы! Местный гарнизон не ожидал такого быстрого штурма – они не успели спасти даже семимесячного наследника!

- Немедленно отправь людей захватить все ближайшие литейные и кузнечные мастерские. Захвати все ближайшие шахты. Возьми в плен жен и детей всех мастеровых.

- Сейчас гораздо важнее взять несколько ближайших крепостей! Ты не понимаешь?! Это же Египетские легионы! Они способны сражаться даже за труп своего мертвого фараона! Разрушенные стены Александрии не дадут нам никакой защиты!

- Делай, что говорю! – рявкнул отец Сергей.

Константин прекрасно понимал, кто являет собой истинную власть в Риме, но впервые это прозвучало настолько явно.

 

Константин нервно вышагивал взад-вперед по роскошным залам Александрийского дворца.

- И как, позволь тебя спросить, мы должны удержать в своих руках Александрию?! Крепости, которых мы не взяли, теперь укрепились и ждут поддержки! Буквально через несколько недель, здесь будет вся армия Египта!

Монах лукаво прищурился:

- А вот теперь, и настало время открыть ларец, - он повозился с ключами и откинул тяжелую дубовую крышку ларца, и извлек на свет толстостенную, запаянную с одного конца трубку из темной бронзы, похожую на тубус, для перевозки особо ценных бумаг.

- Свиток! Как я мог подумать?! – воскликнул полководец, - Мы собираемся остановить огромную армию свитком?!

- Ты прав, - серьезно ответил отец Сергей, - в Анналах Истории мы так и запишем, что великая армия Птолемеев была остановлена одним лишь свитком из Ватикана. Это укрепит веру наших братьев в силу и могущество Святой Церкви.

Монах прикрепил тубус к большему камню. Затем извлек из ларца какой-то порошок и стал утрамбовывать его в трубку. Затем туда же был отправлен полированный стальной шар, и, наконец извлек из того же ларца кусок специальной промасленной веревки и аккуратно ввинтил его в маленькое боковое отверстие тубуса.

- А теперь смотри, - отец Сергей развернул свое сооружение отверстием в сторону городской стены, аккуратно достал длинными щипцами уголь из горящего очага и поднес его к концу промасленной веревки. Смола вспыхнула. Огонь быстро пробежал по шнуру и ушел вглубь трубки. Раздался грохот. Помещение наполнилось дымом. Резко защипало нос и глаза. Монах и полководец высунулись в окно. За городской стеной, на расстоянии, превышающем дальность любой баллисты, образовалась воронка, в которой свободно могли разместиться два всадника с лошадьми.

- Ты уже видел баллисты, которые с земли бьют дальше, чем баллисты Александрии могли бить с башен, - произнес монах, - сегодня же, тебе приоткрылся маленький кусочек истинной мощи Святой Церкви.

Константин пораженно покачал головой.

- Это была модель, - продолжил отец Сергей, - Опытный образец. Десяток таких орудий, размером с небольшую баллисту, способен уничтожить любую армию. Ты изловил жен и детей всех мастеровых, как я просил?

Константин молча кивнул.

- Прикажи построить эшафоты. Как только мы пригрозим казнить их жен и детей, мастерские заработают день и ночь. Уже в ближайшие дни мы получим первые орудия. Конечно, потом, всех этих мастеров придется убить, вместе со всеми их семьями, чтобы никто не узнал нашу тайну. Но инстинкт любящих мужей и отцов заставит их делать для нас все, что мы пожелаем и столько времени, сколько мы пожелаем.

- Временами, ты просто чудовище.

Монах лукаво прищурился:

- Временами?! Тебе ли разводить сентиментальные сопли, великий полководец, Константин?

Когда через пятнадцать дней, египетская армия подошла к Александрии, ее встретило двенадцать пушек. И единицы выживших после этой кровавой бойни, бежали по всей стране, поднимая всех, кого можно, чтобы любой ценой остановить чудовище-Константина. А когда вторая египетская армия подошла к Александрии, пепелище пожарищ увидели они на месте знаменитых на весь Мир литейных и кузнечных мастерских. Сами селения, из которых происходили мастеровые, были сожжены дотла. Мрак и запустение царило на рудниках. Из тех, кто хотя бы издалека видел, или хотя бы мог видеть, или общался с тем, кто мог видеть новое чудесное оружие, в живых не оставили никого.

А со стен Александрии, египтян встретили тридцать пять пушек Константина.

Свободная от христианства провинция Великой Римской Империи, стала Византией. А Александрия Великая, Александрия Египетская, стала городом Константинополем.

За год, Константин обнес Константинополь новой стеной, а из еще оставшихся жителей Египта, способных носить оружие, рекрутировал новую армию.

В тот же год, отец Сергей официально канонизировал Константина, как святого. Оказывается, он имел право и на это. А о том, какой на самом деле ранг и какое звание имел отец Сергей, даже Константин мог по-прежнему лишь смутно догадываться.

К концу года, с момента взятия Александрии, к египетским берегам подошел корабль из Рима. Это был небольшой корабль, на котором, кроме команды и капитана, был только один-единственный монах. Сойдя на берег, монах сразу удалился вместе с отцом Сергеем в личные апартаменты отца Сергея в великом Александрийском, ныне Константинопольском дворце. Монахи просидели там целый день и половину второго дня. А стражи на дверях не пропускали никого, включая самого Константина. Когда отец Сергей вышел, наконец, из своих апартаментов, лицо его посерело и выглядело осунувшимся. Он подошел к балкону, немного посмотрел в окно, потом неспешной походкой направился в апартаменты Константина.

Константин сидел у роскошного резного стола из сандалового дерева. Монах вошел молча, стража на дверях даже не пошевелилась при его приближении. Полководец поднял на священника выжидательный взгляд.

- Помнишь восстание борцов за Старый Рим? – спросил отец Сергей.

Константин покачал головой:

- Глупые идеалисты с их дурацкой Римской Мечтой о всеобщем и справедливом Мире.

- Не такие уж глупые и не такие уж идеалисты, - вздохнул отец Сергей, - Их мечта была более, чем реальна. Скажу больше – они почти осуществили ее. Если бы ты знал, каких титанических усилий стоило церкви сломать эту Римскую Мечту! Ты только представь себе мир, в котором у людей равные возможности? Мир, в котором неравенство людей определяется только генетически заложенным неравенством, неравенством способностей, неравенством талантов, а вовсе не неравенством положения? Мир, в котором любое неравенство положения можно исправить за считанные несколько лет? Когда любой раб может отработать у хозяина потраченные на него деньги и выкупить себя. А дальше, обладая любым талантом, не важно, воин он или художник, или врач, или обладает достаточно высоким интеллектом, чтобы стать ученым, он может занять абсолютно любое, даже самое высокое положение в обществе. А может всю жизнь оставаться рабом. Верой и правдой служить своему хозяину. Если стабильность, надежность, защищенность, свобода от необходимости постоянно за что-то отвечать и принимать решения, которую дает хозяин, для него важнее, чем возможность самому определять свою судьбу, распоряжаться своим временем и поступками. Он раб, но он свободен. Он мог и может выкупить себя у господина. Это он – выбрал быть рабом. Это он выбрал служить этому человеку, своему хозяину, это его осознанный выбор и это его свобода. Попробуй даровать такому человеку «вольную» - и ты увидишь боль и страдание в его глазах. «Чем я настолько обидел тебя?» - спросит он, - «Я стал слишком плохо служить тебе, что ты больше не можешь доверять мне и изгоняешь меня?» Именно такие рабы всегда ценились в Риме в буквальном смысле этого слова – на вес золота! Потому, что именно на них можно было оставить имение и уехать куда угодно, будучи в полной уверенности, что сколько бы ты не отсутствовал, твое хозяйство будет в полном порядке, а с хорошим рабом-управляющим, еще и приумножится.

- Рабом-управляющим?! Рабом?!

- Именно, рабом! Тогда было не принято обращаться с рабами, как со скотом. Хозяева уважали своих рабов. А уж если такой раб вдруг влюблялся, к примеру, в рабыню другого хозяина и девушка отвечала ему взаимностью, тут уж хозяин раскошеливался на любые деньги, лишь бы только купить эту девушку и устроить своему рабу счастливую личную жизнь. Раб, которого уважают, раб о котором заботятся, был готов, если понадобится, то и умереть за своего хозяина! Сломать такую отлаженную систему, научить людей скотскому отношению к рабам, стоило нашей Церкви едва ли не больших усилий, чем сломать саму Великую Римскую Мечту.

- А зачем было ломать такую систему – она же работала с точностью маятника?

- А затем, что при этой системе даже у раба была свобода мышления! При этой системе сам правитель служил своей стране, а не страна правителю! А слава и почести, богатство и роскошь – были всего лишь поощрением правителю за то, что он тратит все свое время и все свои силы на дела государства, вместо своих собственных. В таком обществе никто не мог создать себе такое положение, чтобы кто-нибудь более сильный и талантливый, рано или поздно не оказался выше него. В таком обществе просто не могло быть места ни для чьей, в том числе и нашей, абсолютной власти. Не власти ради страны или нации – такого пожалуйста, сколько угодно, а власти ради властителя. В таком обществе именно мы, наша церковь, несмотря на всю нашу силу и могущество, оказалась бы за бортом жизни.

Не глупостью и не идеализмом были опасны борцы за Старый Рим, а именно слишком явной реалистичностью всего того, что они пытались осуществить. Признаться, в тот момент мне бы очень хотелось, чтобы они были глупыми идеалистами, насколько тогда все было бы легче! Их можно было бы пустить к власти, дать им продемонстрировать свою несостоятельность, выставить на посмешище и забыть сам факт того, что они когда-то существовали.

- А напомни мне, как там все было? Я как обычно, был на передовой, и потому не знаю подробностей.

- Бунт организовали две сильнейшие и известнейшие семьи Рима. Сын Валерия и старший сын Краска с пятью легионами осадили Рим. Они потребовали свержения епископата и папского престола, возвращения светской власти, сената, консулов и императора, отмены закона о том, что коронование императора возможно только с высочайшего соизволения церкви. Они требовали восстановления исконных римских Богов и права на восстановление старых храмов, требовали закона о свободе вероисповедания и разрешения любых религий и верований, кроме наиболее агрессивных, отмены военной реформы и возвращения к воинскому уставу, принятому Марком Аврелием, отказу от обязательного присутствия священнослужителей, приписанных к центурии и к когорте, отказу от обязательного участия сотрудников церкви в обучении и воспитании детей римских патрициев, возвращения изъятых церковью книг обратно в библиотеки Империи и запрета на сжигание любых книг, снятия запрета с астрономии и хирургии, а также снятия любых запретов с деятельности Академий и отдельных ученых, кроме тех, которые предписывает Римское Право. Они даже требовали снять запреты с художников и снова разрешить им творить статуи с обнаженной натурой и даже пускать в столицу греков с их симпосионами с участием знаменитых гетер и обнаженных танцовщиц.

Естественно, святая церковь просто не могла принять таких чудовищных требований!

- И что произошло дальше?

- Как это ни раз случалось – нас спасла только патологическая честность римлян. В этом ущербность многих народов, и римлян, и египтян, и гуннов, и готов, и франков, и в том числе даже россов. Будучи очень сильными снаружи – они абсолютно беззащитны изнутри. Они совершенно неспособны на настоящее коварство и даже хитрость их, в лучшем случае сводится к военной тактике. А будучи неспособны на коварство, они не только не могут предугадать его, но даже не в состоянии допустить саму мысль о коварстве, пока не будет слишком поздно. Доходит даже до того, что один и тот же очень не глупый и вполне грамотный человек по нескольку раз попадает в одну и ту же грамотно расставленную ловушку.

Тебя впечатляет невероятное могущество святой церкви: тайные знания, машины, способные уничтожить целую армию, свои люди практически везде! Но если бы ты знал, сколько раз мы, при всем нашем могуществе, оказывались буквально на волосок от гибели, и только патологическая честность наших врагов возвращала нам шанс на выживание.

Сын Валерия и старший сын Краска попали почти в одинаковые ловушки. А дальше, обезглавленную армию было уже гораздо легче разгромить верными святой церкви легионами.

Валерия публично казнили. Его сестру продали в рабство. Все знаменитое имение Валериев отошло государству в лице епископата. В самом имении получилась замечательная резиденция для нашего архиепископа. Старшего Краска продали в гладиаторы. Его младшего брата, двенадцатилетнего Литиция Краска, отправили на северную границу, в земли гуннов, где он в двенадцать лет принял командование легионом, под постоянным присмотром и неустанным наблюдением троих наших лучших людей. Они – единственные составляют общение Литиция Краска все время между боями.

 

Константин сидел и угрюмо смотрел на огонь очага.

- А теперь то, зачем я пришел, - с легким нажимом произнес отец Сергей, - старший Краск, за силу и выносливость прозванный Спартаком, зная, что ему не дадут выкупить себя, сбежал. Вместе с ним бежали и все те его люди, которые были проданы в гладиаторы. Наши враги тщательно спланировали эту операцию. В горах, Спартака уже ждал хорошо вооруженный отряд. Находящийся рядом город, в котором все население – несколько тысяч человек, вдруг каким-то образом дал в армию Спартака сотни тысяч хорошо обученных воинов. Обозы с продовольствие, оружием и боеприпасами потекли к Спартаку с такой скоростью, как будто их прятали в ближайших деревнях. Отправленные на разгром его армии правительственные легионы были наголову разбиты, а оставшиеся в живых перешли на сторону Спартака. Командира одного из разбитых легионов, он приказал отпустить обратно в Рим и дал ему письмо с одной лишь фразой: «Рим будет жить!» и подпись «Тулий Краск-старший, Спартак», ниже стояли выведенные кровью самого Спартака символы всех двенадцати основных Римских Богов.

За этим человеком пойдут. Многим достаточно одной только фамилии Краска-старшего. Уже в ближайший год, у Спартака будет лучшая во всей Империи армия. Я нисколько не удивлюсь, если он уже сейчас обладает полевыми и осадными баллистами, не считая панцирной пехоты и конницы. Его не боятся – его любят, в него верят и за ним идут. В каждом селении найдется немало сочувствующих ему. Его будут предупреждать о любом передвижении правительственных войск. Кроме того, каждый патриций сочтет своим долгом, под каким угодно благовидным предлогом, отправить в его армию хороший отряд специально обученных военному делу рабов. У него не будет недостатка ни в чем, тогда как против нашей армии может начаться настоящая партизанская война – отравленные колодцы, перехваченные обозы с продовольствием, спущенные с поводьев лошади, подрезанные тросы на баллистах. Присутствие повстанческой армии вдохновит всех тех, кто сам бы никогда не решился пойти против нас.

Есть сведения, что Краск-старший освободил и дочь Валерия, последнюю оставшуюся в живых из семьи Валериев. И она вышла за него за муж. Из рода Валериев происходили несколько императоров. Сам Спартак принадлежит к одной из древнейших Римских семей. А значит, так как против него не было официального светского суда, то по старым законам, согласно старому Римскому Праву, он имеет полное право короноваться в императоры. А это в свою очередь означает, что церковь навсегда потеряет свой основной оплот, Великую Римскую Империю.

Вот таких размахов добились те, кого ты назвал глупыми идеалистами!

 

Константин угрюмо молчал.

- Святая церковь не может всего этого допустить, - продолжил отец Сергей, - А потому, как бы не пришлось НАМ возвращаться в Рим.

 

Приготовления к отплытию шли полным ходом. В трюмы кораблей уходило бесчисленное количество провианта. Часть старых ветеранов Константина оставались здесь, в Египте. Часть новых египетских рекрутов уплывало вместе с Константином. Было построено несколько небольших маневренных кораблей, в дополнение к тем, которые привезли армию Константина сюда, в Александрию, ставшую ныне Константинополем. И вот, наконец настал день, когда пушки покинули стены Константинополя. Их место заняли дальнобойные баллисты, которыми штурмовался город. Для погрузки пушек на корабли была выбрана безлунная ночь. В кромешной темноте солдаты катили покрытые скрывающими форму чехлами орудия. Центурион Борис, командир канониров тщательно следил за погрузкой каждого орудия. К утру флот был готов к отплытию. С собой брали все, от хорошего запаса ядер к пушкам до сменных лошадей и многомесячного запаса пресной воды и провианта. Армия Константина должна была быть полностью автономной, только так она могла быть неуязвима для партизанской войны. Воины поднялись на борт кораблей. Заиграл береговой оркестр. На борт флагманского корабля поднимались Константин и отец Сергей. Корабли убирали траппы и готовились отдать швартовы.

- Корабль на горизонте! – перекрывая звуки оркестра раздался крик с портовой смотровой башни. Оркестр поперхнулся на пол-ноте и смолк.

Отец Сергей кивнул головой:

- Подождем, - отчетливо произнес он Константину.

- Не отдавать швартовы! – выкрикнул Константин, - Спустить трапы!

Корабль оказался в точности такой же, как тот, что три месяца назад привез посланца из Рима. И на его борту, кроме команды, точно также был всего один монах. Посланец сошел на берег и цепким взглядом безошибочно определил флагманский корабль. Отец Сергей махнул ему рукой, и монах быстро взбежал по траппу. Тут же после этого, они с отцом Сергеем удалились в личной каюте отца Сергея, а на дверях выросла грозная стража.

Через три часа, священники вышли на палубу.

- Так я и думал, - сказал отец Сергей Константину, - Спартак уже контролирует две трети старого Рима. Кроме того, основные ударные силы его армии движутся не к Римской столице, а к южным портам. Очень похоже, что он ожидает именно нас и именно с моря. Отчаливаем. По пути обсудим место высадки. Наши корабли не приспособлены для стрельбы из пушек: отдача орудий такова, что несколько выстрелов потопят свой же корабль. Так что, мне бы очень не хотелось наткнуться на береговые баллисты Тулия Краска-старшего!

 

Заиграл береговой оркестр, поднялись траппы, корабли отдавали швартовы. Опустились весла и грациозные смертоносные морские птицы медленно поплыли к выходу из гавани. Прорвавшись сквозь стражу, на берег выбежал человек. Он кричал, махал руками и бежал вслед за кораблями. Отец Сергей пристально вгляделся. Легкая тень проскользнула по его лицу:

- Прикажи остановить корабль. Отправь за ним лодку, - сказал он Константину.

Незнакомец имел ярко выраженный греческий профиль, но при этом был одет в одежды славянина.

- И что же это ты одет не по форме? А, отец Ануфрий? – насмешливым голосом протянул отец Сергей.

Священник, переодетый славянином, беспокойно огляделся по сторонам, потом глянул на отца Сергея.

- Ну пойдем уже в мою каюту, - ответил на его взгляд отец Сергей.

В первые несколько дней плаванья, отец Сергей почти не выходил из своей комнаты, и Константин уже начал беспокоиться, пока, однажды ночью, священник, приплывший из Рима не сел в лодку и не переправился обратно на свой корабль. После этого, корабль поднял все паруса и начал быстро удаляться от всей остальной флотилии.

В Константине нарастало возмущение: с чего это ради, он, командующий армией, правитель Византии, должен узнавать все последний?! И он быстрым шагом направился к каюте отца Сергея. Дверь каюты открылась перед самым его носом. В проходе стоял сам отец Сергей и не отрываясь смотрел на него.

- Заходи, - шепотом произнес священник.

Константин вошел и сел у огня. Даже на корабле, священник не отказывал себе в удовольствии иметь отдельный очаг у себя в каюте. Полководец ждал – пусть священник сам введет его в курс дела.

- Ты помнишь ситуацию в Руссколани? – начал отец Сергей, - Наш наместник сделал большую глупость, пытаясь собрать с руссов двойную дань. Его убили. Однако, супруга нашего наместника оказалась далеко не промах. Она объявила, что возьмет себе в мужья росса и положит конец нашему владычеству. Когда собрались представители лучших родов всей Руссколани – я уже говорил о патологической честности наших врагов – никто из них не догадался взять с собой хотя бы нескольких лучших воинов, она просто приказала убить их всех, только и всего. В ту же ночь, ее люди греческим огнем расстреляли их селения... Ольга - молодец! Явно проигрышную ситуацию она сумела развернуть нам на плюс. Фактически обезглавила Руссколань и надолго обеспечила безопасность нашего владычества в этих землях. Впрочем, рядом с ней постоянно находился один из лучших наших людей.

Однако же – ничто не вечно. Признаться, я не ожидал, что они оправятся так быстро. Я полагал, что лет пятьдесят, а то и сто, у нас еще есть, однако эти россы невероятно живучи.

Расскажу с начала: когда в прошлом веке папа и епископат предложили готам, гуннам и франкам участвовать в крестовом походе на восток, те согласились, надеясь, что захваченные богатства позволят им выкупить себя и свои земли.[11] И все же, первый крестовый поход захлебнулся. Армия была слишком разрозненной и каждый отряд подчинялся только своему командиру.

Из первого крестового похода живым не вернулся ни один. Тогда церковь организовала второй крестовый поход, под единым командованием римских офицеров. Из готов, гуннов и франков были рекрутированы все мужчины старше шестнадцати лет. Европейские народы не роптали, всё ещё надеясь, что захваченные в крестовых походах сокровища позволят им вернуть свободу. Сокровища потекли, и в огромных количествах. Но в Ватикан. В Европу же потекли вереницы израненных и искалеченных людей – один выживший на сотню призванных. Когда начался рекрутский набор для третьего крестового похода – роптать было уже не кому. Для третьего крестового похода рекрутировали всех мужчин, старше одиннадцати лет, полагая, что за долгое время похода они достигнут тринадцати-четырнадцати лет. Того возраста, в котором мужчина уже способен держать в руках оружие и сражаться. Иерусалим был взят. Вокруг города была построена мощная линия укреплений. Однако, в течение следующих трех лет, выяснилось, что крестоносцам не удержать город. С юга и востока напирали арабы, с северо-востока навалились скифы. Наша армия несла большие потери. Было решено оставить город. Со всеми баллистами, осадными и оборонительными орудиями, армия начала медленное отступление на запад. Но запад встретил их выжженной землей. Все колодцы были отравлены, урожай на всех полях был сожжен. Кое-где попадались вырезанные до последнего солдата заставы. В двухстах километрах к западу от Иерусалима была большая крепость с сильным гарнизоном. Сейчас, посреди выжженной земли, эта крепость была единственной надеждой пополнить запасы воды и дать людям хоть какой-то отдых.

На седьмой день, крепость появилась на горизонте. Уже издалека было видно, что с ней что-то не так. На башнях не развевались знамена и вымпелы, бойницы были черными от гари. Когда подъехали ближе – все стало понятно. Ворота крепости были распахнуты настежь. На стенах, под стенами, на башнях, висели и лежали полусгнившие, полу высушенные на Солнце трупы. Пространство перед воротами и внутренний двор были завалены трупами. А в центральной зале лежали спина-к-спине, утыканные стрелами гуннский воевода и римский боевой офицер.

Последняя надежда рухнула. Теперь было неясно, чем дальше встретит их некогда знакомая земля запада. Несколько раз командование отправляло разведку, но разведчики не возвращались. Наконец, вернулся один израненный разведчик и сообщил, что все дороги на запад перекрыты. В нескольких сотнях километров стоит многотысячная армия Саладина, полностью отрезая их от пути к спасению.

- В крепости погибли все?

- Конечно нет, Константин, не будь дураком! – гневно полыхнул глазами отец Сергей, - На третий день, священники нашли глубоко в подвалах потаенную комнату, где в последний момент укрылись священники крепости. Из наших людей, в бою участвовали только рядовые пешки, их присутствие было необходимо на стенах крепости, всему же руководящему составу удалось спастись. Они то и сообщили об истинных размерах армии Саладина. Разведка только указала, где именно расположена эта армия.

Поняв, что сквозь армию Саладина пробиться нет никакой возможности, командование решило прорываться на север, чтобы оттуда, через земли славян пробиться в Европу.

Многие предлагали бросить военную технику и идти на север налегке. Однако, командование решило везти с собой все баллисты и осадные машины. Нужно было уничтожить до тла несколько славянских городов, в надежде, что пока руссы будут в шоке от творимых нашей армией зверств и не смогут быстро принять ответных мер, можно будет пробиться сквозь их земли и уйти в Европу. Уходить на север без военных машин, означало бы погибнуть, пробиваясь сквозь росов, точно так же, как они погибли бы, пробиваясь сквозь армию Саладина.

- Не самое разумное на мой взгляд решение. Военные машины сильно замедляют продвижение армии. Фактически, армия ставилась под удар. Саладин не дурак и его армия мобильна. Слишком большой риск быть настигнутыми арабами.

- Необходимый риск. Без военной техники, они не смогли бы взять ни одного русского города. А нам только не хватало сговора между франко-германскими племенами и славянами.

Поняв, что силой им не пробиться, они легко могли прийти с просьбой к русским правителям. Попросить, дать им коридор. Без боя пропустить их сквозь свою землю в Европу. Славяне суровы и безжалостны к врагам, но справедливы. Они помнят вражду лишь до тех пор, пока враг остается врагом. Они вполне могли забыть давнюю, со времен Германореха, вражду и вспомнить еще более древнее сотрудничество.

Кроме того, крестоносцы везли с собой честно захваченное для церкви золото. Они могли отдать его в дар русским кнесам с просьбой помочь им освободиться от нашего владычества.

Поэтому, священники убедили людей, что только наведя ужас на славян, они сумеют пробиться на родину. И только тем, что принесут святую крестную веру в славянские земли, искупят они страшный грех от того, что не смогли защитить Гроб Господень.

- Насколько я помню, то золото так и кануло в лету, а из того крестового похода никто не вернулся живым?

- Господь да покарает поганое племя Чингиз-Ханово! Да будет проклят его род до двенадцать раз двенадцатого колена!

Когда наши воины сравняли с землей Рязань: из полевых баллист расстреляли войско Рязанского кнеса, осадными машинами сломали стены города, сжигали живьем женщин и младенцев рязанских, неся святую крестную веру поганым русским язычникам, вспомнили русы древний договор с кочевниками и отправили послов к Чингиз-Хану.

«Слыханное ли дело», - сказал Чингиз-Хан, - «Чтобы кто-то так легко победил Рязанского кнеса?! Не с случайными кочевниками, но с великим войском предлагаете вы сразиться мне! Могу ли я так рисковать людьми своими за обычную дань, полагающуюся за защиту?!» Но русские предложили хану белый лист – грамоту, в которой размер дани мог проставить сам хан. Когда наши соглядатаи сообщили нам об этом, тут и отлегло у нас от сердца. И понадеялись тогда отцы церкви разорвать древний договор и обратить русов и татар друг против друга. Но Чингиз-Хан, будь ему неладно, не позарился на белый лист и не поставил в него заоблачные цифры, хотя видел, что мог, и русы никуда бы не делись – заплатили. Но вместо этого, приказал он на все время нашего вторжения поднять дань ровно вдвое и запретил своим людям брать хотя бы горсть зерна, сверх оговоренного! Тогда собрали мы всех наших лучших людей. И стекались они в Русь и в Орду отовсюду, кто под видом странников, кто под видом дервишей. И втирались они в доверие к самым разным людям. Но сколько ни подбивали они полководцев Чингиз-Хана, чтобы те роптали на слишком низкую дань – никто не смел ослушаться железной воли хана, ни один сборщик дани не взял ни единого зёрнышка и ни единой крынки молока сверх оговоренного. А сколько ни подбивали росов роптать, что дань хану слишком высока – роптали лишь полукровки от русских князей, да и те быстро натыкались на суровый взгляд русских же стариков, которые напоминали им про Рязань, про то от каких ужасов хранит их Орда. А потом и вовсе всё смешалось: в одних и тех же дружинах служили и росы и татары. И кнесом мог стать, не важно, рос или татарин, но тот, кто лучше всех командовал войском и ладил с местными. Каждого кандидата на княжение проверял лично сам хан, и только он мог выдать ярлык на княжение, только хан указывал будущему князю территорию, которую тот будет защищать и которая будет кормить его войско, и еще раз напоминал – не сметь брать дани выше оговоренной, а ослушавшихся немилосердно казнил.

Теперь нашим людям стало совсем тяжко. Как объяснить росскому витязю, что татарин враг, когда вот он, возле него сидит тот самый татарин, который закрыл его собой в бою?! И как объяснить татарину, что русских надо душить непомерной данью, когда рядом с ним сидит русский, не раз спасавший ему жизнь в битве?

Объединенные войска Руси и Золотой Орды полностью разгромили армию крестоносцев. И не спасли ни плюющиеся греческим огнем баллисты, ни многолетний боевой опыт, ни сталь доспехов. А те немногие, кто выжил, уже не понимали, где черное, где белое, где правда, где ложь - запутались окончательно и не захотели возвращаться домой. Они рассеялись и осели среди росов, и стали росами.

Надолго нам пришлось оставить Русь в покое. Но святая церковь не теряла надежды. И тогда появился князь Владимир.

Владимир был не только наполовину кнесем, но и наполовину росом. Его мать не принадлежала ни к одному из народов Руссколани. Владимир не чувствовал полного кровного родства с росами. Это был наш шанс. Наши люди долго и тщательно обрабатывали Владимира. В конце концов, нам удалось сыграть на его жажде власти. Владимир воспринимал власть не по росски – как добровольную жертву и великую ответственность за тех, кем он правит, а по нашему – как возможность взять для себя все то, что он пожелает и не нести за это никакой ответственности. С нашей подачи, Владимир устраивает заговор и убивает обоих своих единокровных братьев, и становится единым правителем Руси. Мы ликовали. Власть над всей Русью была в руках человека, находившегося под нашим влиянием. Однако, дальше этого, Владимир не пошел. Он на отрез отказался вводить в стране христианство, ломать родовое устройство и разлагать Русь изнутри. Его жажда власти, так помогавшая нам, в этот раз играла против нас. Владимир понимал, что пока Русь сохраняет свои обычаи и своих Богов, и русское войско будет намного сильнее нашего. Опираясь на сильное войско, он считал, что может сам диктовать нам условия. При этом, он слишком рано понял, что разложив Русь изнутри, тем самым лишится своей опоры и будет полностью зависеть от нас. Он не должен был так быстро это понять. Однако, после этого нам пришлось разработать другой план действий. Был найден двойник Владимира. Разные бывают превратности судьбы. Мы думали, что придется потратить много времени и сил на подготовку двойника, однако вскоре выяснилось, что один из епископов как две капли воды похож на русского кнеса.

Лучшие хирурги Ватикана исправили мелкие различия.

- Хирурги?!

- Конечно, хирурги. Мы уничтожаем науку только за пределами церкви. Та же наука, которая целиком и полностью служит интересам церкви, имеет полное право на существование. Это только кажется, что мы уничтожаем всех ученых. Каждого ученого сперва тщательно прощупывают, если он согласен продолжить свою деятельность в тайных лабораториях церкви и не доставит нам хлопот – тогда сожжение вполне можно инсценировать, использовав для этого какого-нибудь внешне похожего на него нищего. А самого ученого отправить на один из островов или в одну из пещер внутри горных массивов, где он будет трудиться на благо святой церкви.

С книгами тоже не все просто. Перед каждым сожжением, книги сперва просматриваются нашими людьми, и наиболее ценные изымаются, а тол<