Рост городов. Расслоение свободных

Отделение ремесла от сельского хозяйства и широкий обмен предполагают существование городов и развитой городской жизни. Города микенской эпохи потеряли прежнее значение. Гомеровские города (полисы) представляли собой укреплённые центры. Но первоначальный характер полиса, как местопребывание военного вождя и его дружины, с течением времени совершенно изменился. Понятие полиса расширилось. Полисом стали называть не только укреплённую часть, но и всю совокупность поселений, входивших в городскую черту. Площадь городов расширялась, вокруг городов возникали торгово-ремесленные слободы. Наиболее населёнными городами в VIII—VII вв. до н. э. считались на востоке Милет, на западе Коринф. Старые же города крито-микенской эпохи—Микены, Орхомен и Тиринф к этому времени совершенно заглохли и сошли на положение второстепенных поселений.

Раньше всего городская жизнь развилась в полисах Малой Азии. Расцвет малоазийских городов объяснялся историческими условиями и выгодным географическим положением. Малоазийские города находились между материковой Грецией и восточными городами. Будучи расположены на судоходных реках и обладая прекрасными бухтами, они силой вещей превращались в торговых посредников, проводников восточной культуры для Запада и западной — для Востока. Богатая природа и избыток сырья способствовали быстрому и пышному расцвету высокой сельскохозяйственной культуры и не менее блестящему расцвету ремёсл и денежных операций. Политические отношения в Малой Азии сложились благоприятно для греческих полисов. Правда, в конце VII в. многие из этих городов подпали под власть Лидии, но лидяне терпимо относились к греческим городам, ограничиваясь сбором умеренной дани и некоторыми натуральными повинностями, одновременно с тем обеспечивая им все виды транзитной торговли.

Вышеописанный экономический подъём Греции подрывал значение родовой аристократии. Родовая организация в колониях, не имея под собой прочной социальной опоры и традиций, легко и глубоко разлагалась под напором денежного хозяйства и рабского способа производства. Людей стали расценивать не до их роду, а по их состоянию. «Не знатность, а богатство делают человека», — таков был лозунг новой эпохи. «Имущество — душа несчастного смертного», «Честь следует за богатством», «Деньги, деньги — человек!» «Если бы я имел деньги, — с горечью восклицает мегарский поэт VI в. Феогнид, разорившийся аристократ, — и был бы тем, чем желаю, то я, конечно, не стал бы молчать, лучшими был бы принят, как друг. Ныне же к чему моё знание? Везде презирают, обходят. Знаю не меньше других, но бедность сковала язык». «Правда, — резюмирует свои мысли Феогнид, — наш город остался таким же городом, но народ стал иной. Те, которые прежде не ведали законов и прав, которые с козьими шкурами на плечах паслись подобно оленям за городскими воротами, теперь стали благородными. Простолюдины добились должностей и почестей. То, что принадлежало знати, стало достоянием демоса, а бывшие благородные стали простолюдинами». «Кто же может вынести подобное зрелище? Нас постигло великое бедствие, о, если бы мы теперь же умерли!»

С ростом товарно-денежного хозяйства и рабовладения увеличивалось имущественное неравенство среди свободных, углублялась и обострялась классовая борьба. Кричащая роскошь одних и бедность других ещё сильнее подчёркивали социальное неравенство и обостряли классовые противоречия.

Материальное положение земледельцев и ремесленников с каждым поколением ухудшалось.

В условиях натурального хозяйства фет сравнительно легко получал кредит натурой у своего богатого соседа, не знавшего, куда девать свой хлеб, вино, овощи и фрукты. С ростом же денежного хозяйства положение изменилось. Богатый сосед, желая быть ещё более богатым, давал деньги взаймы лишь при условии высоких процентов, требовал точной и аккуратной уплаты долга, а в противном случае захватывал участок и имущество должника, а его самого вместе с семьёй продавал в рабство.

Классовая ненависть массы обезземеленного и обедневшего населения греческих полисов VII—VI вв. к «пожирающим дары» басилеям запечатлена в известной басне о соловье и ястребе, рассказанной в «Трудах и днях» Гесиода.

 

Басню теперь я царям (басилеям) расскажу, хотя они

это хорошо понимают и сами.

Вот что однажды сказал соловью пестрошейный ястреб,

По облакам высоко неся его, охвативши когтями.

Он же, кривыми пронзённый когтями, о жалости плакал;

Тот ему молвил надменно в ответ тогда слово такое:

«Что ты, чудак, там вещаешь? Ведь держит тебя много лучший,

Там тебе быть, куда я поведу, хоть певец ты отличный.

Съем я тебя, коль того пожелаю, а может, пущу и на волю.

Нет, тот безумен, с сильнейшим кто захотел бы тягаться:

Не достигнет победы, но срам и страдания терпит».

Так быстролётный тот ястреб сказал, длиннокрылая птица.

 

Гесиоду, ещё не совсем порвавшему с традициями родового быта и натурального хозяйства, современная ему эпоха казалась глубоким кризисом, началом конца мира, железным веком, пришедшим на смену медному, серебряному и, ещё раньше, золотому.

 

Ныне железное племя царит. Не видать им просвета

Днём от тяжёлых трудов и от мук. Не устанет и ночью

Гибель их племя носить·: окружат их несчастьями боги.

 

Приведённые слова Гесиода относятся к отсталой деревенской области греческого мира—Беотии. Исходя из этого, можно представить, до какой степени остры в эти столетия были классовые противоречия в Малоазийской Греции, на островах и тех частях Балканской Греции, где разложение натурального хозяйства и патриархального быта было значительно глубже и полнее.

 

Раннегреческая тирания

Выступавшая в классовой борьбе демократия сама по себе не представляла единого целого. Среди демоса существовало несколько прослоек. Из массы народа — мелких и средних землевладельцев, ремесленников и пр. — выделялась торгово-ремесленная верхушка и денежная аристократия. Интересы денежной аристократии и демоса в собственном смысле были далеко не идентичны. В некоторых вопросах она солидаризировалась со старой аристократией, однако в VIII—VII вв. демократия была более или менее однородна и солидарна в своих интересах. Тогда преобладали в ней средние прослойки деревни и города, окрепшие в связи с ростом рабовладения и торговли.

Борьба за права демократии развернулась активно в VII — VI вв. Она проходила по всему эллинскому миру и носила революционный характер.

Революционные движения VII—VI вв. имели место в малоазийских городах—Милете, Эфесе, Колофоне, на островах Эгейского моря—Лесбосе, Хиосе, Самосе, в городах метрополии — Мегарах, Коринфе, Сикионе, Афинах и в Великой Греции — Таренте, Кротоне, Сиракузах и т. д.

Результатом этой борьбы было окончательное оформление греческих городов-государств. Во многих городах переходной ступенью от господства родовой аристократии к демократии явилась тирания. Характерным признаком тирании была узурпация, насильственный захват власти одним лицом. В большинстве случаев тираны до прихода к власти выступали в качестве вождей демоса. Выходили они, как правило, из самой же аристократии. Это были люди, по каким-либо причинам оторвавшиеся от своего класса или же не разделявшие его взглядов по отдельным вопросам.

Внешнее положение тиранов напоминало положение монарха, т. е. единоличного носителя власти, да и сами они стремились походить на древних царей, окружая себя вооружённой свитой и «мудрыми советниками». Политика тиранов была противоречива. С одной стороны, ради привлечения на свою сторону демоса они прибегали к разного рода, смотря по обстоятельствам, демагогическим приёмам: хорошему обращению с народом и заступничеству в судах, обвинению богатых, конфискации их имуществ и земель, частичным разделам конфискованных земель между малоимущими и т. д. С другой стороны, они стремились сгладить классовые противоречия и затушевать имущественные контрасты, издавая законы против роскоши, ограничивая количество рабов и т. д.

В этом скрывалась социальная слабость и причина неустойчивости тирании как политической формы, как на это указывает Аристотель в «Политике»: «Так как,—говорит он, —в состав государства входят два элемента: класс людей неимущих и класс людей состоятельных, то тиран должен внушить и тем и другим, что их благополучие опирается на его власть, и [устроить дело так], чтобы одни от других ни в чем не терпели обиды. А тех из них, которые окажутся сильнее, он преимущественно должен заинтересовать в поддержании его власти... Цель всех этих мероприятий ясна: тиран в глазах своих подданных должен быть не тираном, но домоправителем и царём, не узурпатором, но опекуном; тиран должен вести скромный образ жизни, не позволять себе излишеств, знатных привлекать на свою сторону своим обхождением, а большинством руководить при помощи демагогических приёмов» (Аристотель, Политика, V, 9, 19, Перев. С. Жебелёва)

Тиранам Аристотель противопоставляет айсимнетов —посредников, которые избирались населением для улаживания социальных конфликтов и ослабляли вражду между борющимися группами. Айсимнеты находились у власти в течение известного периода и затем добровольно её слагали.

Сколь бы ни была мало устойчива тирания как политическая форма, всё же её значения как определённого этапа в истории классовой борьбы древней Греции отрицать или преуменьшать не приходится. Тирания выполнила важную роль в уничтожении господства родовой знати и создании рабовладельческого государства.

Первой крупной победой демократии было издание писаных законов, или кодификация обычного права. Первые писаные законы появляются в VII в. сначала в колониях, а позже и в метрополиях. Большой известностью пользовались законы Харонда, составленные им для города Катаны в Сицилии, и законы Залевка, написанные для южноиталийских Локр. С технической стороны названные законы представляются малосовершенными, а со стороны содержания—чрезмерно суровыми. Это, однако, не уничтожает значения писаных законов как первой кодификации права, проведённой в интересах государства как целого, а не отдельных родов или местностей.

Фиксирование правовых норм облегчало передачу материальных ценностей, гарантировало права кредитора и должника и утверждало принцип собственности. Незыблемость закона предусматривалась целым рядом охранительных мер. Так, например, Залевк установил, что желавший внести какое-либо изменение в существующий правопорядок должен был являться в Собрание с верёвкой на шее и, если предложенный им закон отвергался, должен был сам удавить себя.

Введение писаных законов подрывало принцип родового строя и самостоятельности отдельных родов, выдвигая вместо него государственный принцип и санкционируя значение имущественного ценза. На издании писаных законов дело, однако, не остановилось. За кодификацией последовали перемены в правящих органах. Аристократические советы демократизировались и расширялись в своём составе, родовые филы заменялись территориальными, в противовес старинным родовым культам вводилось почитание божеств и героев, популярных среди демократических слоев населения.

Тирания была общегреческим явлением. Через тиранию прошла большая часть греческих полисов, но характер тирании и отдельные проявления её в различных полисах были неодинаковы.

Раньше всего тирания возникла в Малой Азии и на островах. В конце VII в. в Милете правил в духе умеренной олигархии тиран Фрасибул. Больше сведений сохранилось о самосском тиране второй половины VI в. — Поликрате. Верховным правителем Поликрат сделался в период острой классовой борьбы на Самосе. Поликрат не принадлежал к аристократии. Он был владельцем мастерской бронзовых изделий, а богатство унаследовал от своего отца, занимавшегося морской торговлей. Навербовав дружину в пятьдесят человек, Поликрат захватил власть над островом Самосом и правил сначала с двумя своими братьями, а потом один. Поликрат повёл энергичную внутреннюю и внешнюю политику в ущерб интересам аристократии, покровительствуя в то же время торговле и ремёслам. Самос при Поликрате украсился великолепными постройками, поражавшими одновременно грандиозностью, лёгкостью, изяществом и тонким художественным вкусом. Особенно замечательны были колоссальный Храм Геры — дворец, отличавшийся исключительной роскошью, затем водопровод, на большом расстоянии подававший воду в город. Во всей Греции Поликрат был известен как покровитель художников, писателей и поэтов. Его покровительством пользовались Анакреонт и Ивик, два прославленных греческих поэта.

С именем Поликрата связана легенда о «поликратовом ерстне». Желая испытать судьбу, рассказывает легенда, Поликрат бросил в море золотой перстень. Брошенный перстень, символ счастья и удач, не погиб. Через некоторое время рыбак преподнёс Поликрату большую рыбу. Когда слуги Поликрата разрезали эту рыбу, они обнаружили в ней брошенный в море перстень.

Полуторговый, полупиратский флот Поликрата господствовал на Эгейском морз вплоть до Сицилии и Эпира. Возраставшее могущество Поликрата начинало пугать его недавних друзей — персов. Желая положить конец гегемонии Самоса, персидский наместник Оройт заманил Поликрата в Азию, казнил его и приказал распять его труп. Держава Поликрата после смерти её основателя ослабела, и Самос скоро попал в зависимость от персов.

Тирания Поликрата, как и вообще все тирании Малой Азии, была блестящим, но эфемерным созданием, не оставившим глубоких следов. Причины этого заключались в её слабой социальной опоре.

Значительно более прочной и организованной была тирания в собственно Греции—Коринфе, Сикионе и Мегарах. В Коринфе в середине VII в. утвердилась тирания Кипсела. Кипсел изгнал из Коринфа господствовавший там до того времени влиятельный род Бакхиадов, к которому принадлежал и он сам.

Сын и преемник Кипсела Периандр (627—585 гг.) — один из самых значительных тиранов Греции. С его именем связано много реформ, поднявших коринфскую торговлю и промышленность и сделавших Коринф одним из первых государств эллинского мира. Старые родовые филы, в которых господствовали аристократы, были заменены новыми территориальными филами, в которых аристократия не имела перевеса. В интересах средних и мелких демократических прослоек было ограничено число рабов, выведены новые колонии и поднят престиж Коринфа в старых колониях, например на о. Керкире. Старая денежная система была заменена новой, было увеличено число судов военного и торгового флота, прорыты каналы, улучшены пути сообщения и т. д.

При Периандре Коринф достиг невиданного до тех пор экономического благосостояния, блеска и прочного международного положения. Периандр находился в дружеских и родственных отношениях с влиятельными родами Афин, с Фрасибулом, тиранохм Милета, и даже с самим египетским фараоном. Периандр вошёл в историю не только как великий политик, но и как покровитель наук и искусств. Многочисленные коринфские вазы, наполняющие все музеи мира, воскрешают в памяти былое величие Коринфа. Немало выдающихся людей Греции посетило Коринф при Периандре.

В соседнем с Коринфом городе Мегаpax противником аристократии во второй половине VII в. выступил тиран Феаген. После его изгнания в Мегаpax была установлена олигархия, восторжествовавшая после кратковременного господства демократии.

В Сикионе в первой половине VII в. аристократия свергнута была Орфагором, человеком низкого происхождения (по преданию, он был поваром). Династия Орфагоридов удержалась в Сикионе более ста лет. Особенно известен последний представитель Орфагоридов Клисфен, правивший в первой половине VI в. Про него известноэ что он унизил господствовавшие до того аристократические филы дорийских завоевателей, дав им названия: Гиаты, Онеаты и Хойреаты, то-есть свинятники, ослятники и поросятники, а приморскую филу назвал Архелайи—владыки народа. События в Сикионе после смерти Клисфена мало известны. Известно лишь, что одно время у власти была антидорическая демократия; затем в Сикионе утвердился тиран Эсхин, которого изгнали спартанцы и установили олигархию, существовавшую до конца V в.

На основании сказанного можно понять и оценить историческое значение тирании. Тирания была одним из путей создания греческих государств. Тираны сломили силу родовых учреждений, обычаев и культов, способствовали дальнейшему росту производительных сил и тем самым подняли социально-экономическое значение сельской и городской демократии.

 

ГЛАВА VII

 

ДРЕВНЯЯ СПАРТА

В следующий, классический, период эллинской истории главными ведущими центрами греческого мира становятся области балканской Греции—Спарта и Афины. Спарта и Афины представляют два своеобразных типа греческих государств, во многом противоположных друг другу и в то же время отличных и от колониально-островной Греции. История классической Греции главным образом и сосредоточивается на истории Спарты и Афин, тем более что эта история полнее всего представлена в дошедшей до нас традииии. По этой причине в общих курсах истории этих обществ уделяется больше внимания, чем другим странам эллинского мира. Их социально-политические и культурные особенности выяснятся из дальнейшего изложения. Начнём со Спарты.

Своеобразием своего социального строя и быта Спарта в немалой степеди обязана природным условиям. Спарта находилась в южной части Балканского полуострова—в Пелопоннесе. Юг Пелопоннеса, где находилась древняя Спарта, занимают две равнины — Лаконская и Мессенская, разделяемые высоким горным хребтом Тайгетом. Восточная, Лаконская, долина, орошаемая рекой Эвротом, собственно и была основной территорией Спарты. С севера Лаконская долина замыкалась высокими горами, а на юге терялась в пространстве малярийных болот, тянувшихся до самого моря. В центре находилась долина в 30 километров в длину и 10 в ширину—это и есть территория древней Спарты, местность плодородная, богатая пастбищами и удобная для посевов. Скаты Тайгета покрыты лесами, дикорастущими фруктовыми деревьями и виноградниками. Однако Лаконская долина невелика по своим размерам и не имеет удобных гаваней. Отрезанность от моря предрасполагала спартанцев к замкнутости, с одной стороны, и захватническим порывам в отношении их соседей, в особенности плодородной западной долины Мессении,— с другой.

Древнейшая история Спарты, или Лакедемона, мало известна. Произведённые на месте Спарты английскими археологами раскопки указывают на более тесную связь Спарты с Микенами, чем это предполагалось раньше. Додорийская Спарта—город микенской эпохи. В Спарте, по преданиям, жил басилей Менелай, брат Агамемнона, муж Елены. Как протекало оседание дорян в завоёванной ими Лаконике и в каких первоначально отношениях они находились с туземным населением, при современном состоянии вопроса сказать невозможно. Сохранился лишь смутный рассказ о походе Гераклидов (потомков героя Геракла) в Пелопоннес и о завоевании ими Аргоса, Мессении и Лаконики как наследства их великого предка Геракла. Так, согласно легенде, утвердились доряне в Пелопоннесе.

Как в других общинах Греции, так и в Спарте рост производительных сил, частые столкновения с соседями и внутренняя борьба привели к разложению родовых отношений и образованию рабовладельческого государства. Государство в Спарте возникло очень рано; оно образовалось в результате завоевания, и в нем удержалось гораздо больше родовых пережитков, чем в каком-либо другом полисе. В сочетании сильной государственности с родовыми учреждениями и заключается главная особенность спартанского, а частично и вообще дорийского строя.

Многие спартанские учреждения и обычаи связываются с именем полулегендарного спартанского законодателя—мудреца Ликурга в образе которого слились черты человека и бога света Ликурга, культ которого справлялся в Спарте и в исторические времена. Лишь в V в. Ликург, деятельность которого относится приблизительно к VIII в., стал считаться создателем спартанского государственного строя. Из густого тумана, окутывающего деятельность Ликурга, тем не менее просвечивают некоторые реальные черты законодателя. При ослаблении родовых союзов и освобождении индивида от кровных, локальных, племенных и прочих стеснений появление на исторической арене таких личностей, как Ликург, вполне правдоподобно. Это доказывается всей греческой историей! Легенда представляет Ликурга дядей и воспитателем молодого спартанского царя, фактически управлявшим всем государством. По совету дельфийского оракула Ликург в качестве исполнителя божественной воли обнародовал ретру. Ретрами назывались краткие изречения в виде формул, заключавшие в себе какие-либо важные постановления и законы.

Выраженная архаическим лапидарным языком Ликургова ретра положила основу Спартанского государства.

Кроме того, Ликургу приписывали крупную земельную реформу, покончившую с существовавшим дотоле земельным неравенством и преобладанием аристократии. По преданию, Ликург всю занимаемую Спартой территорию разделил на девять или десять тысяч равных участков (клеров) по числу спартиатов-мужчин, составлявших ополчение.

После этого, рассказывает предание, Ликург, считая свою реформу законченной и цель своей жизни выполненной, покинул Спарту, предварительно обязав граждан клятвой не нарушать принятой ими конституции.

После смерти Ликурга в Спарте был выстроен ему храм, а сам он объявлен героем и богом. Впоследствии имя Ликурга для спартанцев стало символом справедливости и идеального вождя, любящего свой народ и свою родину.

В течение всей своей истории Спарта оставалась земледельческой, аграрной страной. Захват соседних земель являлся движущей силой спартанской политики. В половине VIII в. это повело к длительной войне с соседней Мессенией (первая мессенская война), окончившейся покорением Мессении и порабощением её населения. В VII в. последовала новая, вторая мессенская война, вызванная тяжёлым положением покорённого населения, илотов, также окончившаяся победой Спарты. Своей победой спартанцы были обязаны новому государственному строю, сложившемуся в период мессенских войн.

Порядки, сложившиеся в Спарте в период мессенских войн, сохранялись в течение трёхсот лет (VII—IV вв.). Все спартанское население делилось на три группы: спартиатов, периэков и илотов. Господствующим слоем были спартиаты. Спартанская конституция, как уже отмечалось выше, представляла соединение родовых пережитков с сильной государственностью, Все способные носить оружие и вооружаться на собственный счёт спартанцы составляли «общину равных». По отношению к гражданам-спартиатам спартанская конституция была демократией, а по отношению к массе зависимого населения — олигархией, т. е. господством немногих. Число равноправных спартиатов исчислялось в девять тысяч человек, а в V в. их было не более шести тысяч. «Община равных» представляла военную общину с коллективной собственностью и коллективной рабочей силой. Все члены общины считались равноправными. Материальную основу общины равных составляла земля, обрабатываемая покорённым населением — илотами.

Строй древней Спарты представляется в таком виде. Издавна спартанцы делились на три дорийских (родовых) филы. Каждый спартиат принадлежал к какой-либо филе. Но чем дальше, тем всё больше родовой строй вытеснялся государственным, и родовые деления сменялись территориальными. Спарта делилась на пять об. Каждая оба представляла собой деревню, а вся Спарта, по словам древних авторов, не была городом в собственном смысле, а представляла собой соединение пяти деревень.

Немало архаических черт сохраняла также и царская власть в Спарте. Спартанские цари происходили из двух влиятельных родов—Агиадов и Эврипонтидов. Цари (басилеи или архагеты) командовали ополчением (причём в поход отправлялся один из царей), разбирали дела, касавшиеся главным образом семейного права, и исполняли некоторые жреческие функции. Высшим политическим органом в Спарте был совет старейшин, или герусия. Герусия состояла из 30 человек—2 царей и 28 геронтов, избираемых народным собранием из влиятельных спартанских родов. Само народное собрание (апелла) собиралось один раз в месяц, выносило решения по всем вопросам, касавшимся войны и мира, и выбирало членов герусии и эфоров. Институт эфоров (наблюдателей) — очень древний, восходящий ещё к «доликурговской Спарте». Первоначально эфорт был демократическим учреждением. Эфоры в количестве пяти человек выбирались народным собранием и были представителями всего народа — спартиатов. Впоследствии же (V—IV вв.) они выродились в олигархический орган, защищавший интересы верхнего слоя спартанского гражданства.

Функции спартанских эфоров были чрезвычайно обширны и разнообразны. От них зависел набор ополчения. Они сопровождали царей в поход и контролировали их действия. В их руках находилась вся высшая политика Спарты. Кроме того, эфоры обладали судебной властью и могли привлекать к ответственности даже царей, стремившихся расширить свои полномочия и выйти из-под контроля общины. Каждый шаг царей находился под контролем эфоров, выполнявших своеобразную роль царских опекунов.

Спартанская организация имеет много сходных черт с мужскими домами современных отсталых народов. Весь строй и вся жизнь в Спарте имела своеобразный военный характер. Быт мирного времени спартанцев мало чем отличался от быта военного времени. Большую часть своего времени спартанцы-воины проводили вместе в укреплённом лагере.

Походная организация сохранялась и в мирное время. Как в походе, так и во время мира спартиаты занимались военными упражнениями, гимнастикой, фехтованием, борьбой, упражнениями в беге и т. д. и лишь на ночь возвращались домой к своим семьям.

Каждый спартанец ежемесячно вносил определённое количество продуктов для общих товарищеских обедов, носивших название сисситий, или фидитий. Весь остальной распорядок жизни спартанцев также был целиком подчинён интересам всей общины. Чтобы затруднить возможность обогащения одних и разорения других свободных граждан, в Спарта был затруднён обмен. В ходу были только громоздкие и неудобные железные деньги. С самого рождения и до конца жизни спартанец не принадлежал самому себе. Отец новорождённого ребёнка не мог его воспитывать без предварительного на то разрешения геронтов. Отец приносил своего ребёнка геронтам, которые после освидетельствования новорождённого либо оставляли его в живых, либо отсылали в «Апофеты», на кладбище в расщелине Тайгета. В живых оставляли только крепких и сильных, из которых могли выйти хорошие солдаты.

Военный отпечаток лежал и на всём воспитании спартанцев. В основу этого воспитания был положен принцип: побеждать в сражении и повиноваться. Молодые спартанцы круглый год ходили без обуви и носили грубую одежду. Большую часть времени они проводили в особых отрядах (агелах), где занимались физическими упражнениями, спортом и обучались грамоте. Спартанец должен был говорить просто, кратко, по-лаконски (лаконически).

От мальчиков в Спарте реже услышишь голос, чем от каменных статуй. Можно подумать, что они скромнее даже девушек, — так характеризует спартанское юношество афинский писатель Ксенофонт, большой почитатель спартанских порядков.

Юные спартиаты пили, ели и спали вместе. Спали они на жёстких подстилках из тростника, приготовленных собственными руками без ножа. Для проверки физической выносливости в храме Артемиды под религиозным предлогом устраивались настоящие бичевания подростков. За экзекуцией наблюдала жрица, державшая в руках статуэтку богини, то наклоняя, то поднимая её, указывая этим необходимость усиления иди ослабления ударов.

На воспитание юношей в Спарте обращалось особое внимание. На них смотрели, как на главную силу спартанского строя как в настоящем, так и в будущем. С целью приучить юношество к выносливости подросткам и юношам назначали трудные работы, которые они должны были выполнять без всякого возражения и ропота. За поведением юношей вменялось следить не только властям, но и частным лицам под угрозой штрафа и бесчестия за нерадивость.

 

«Что касается юношества, то на него законодатель обратил особое внимание, считая, что для государственного благополучия имеет очень важное значение, если юношество будет воспитано надлежащим образом». (Ксенофонт, Государство лакедемонян, IV)

Такое исключительное внимание к военному обучению, несомненно, было вызвано тем, что Спарта являлась как бы военным лагерем среди порабощенного и всегда готового подняться на восстание населения окружающих областей, главным образом Мессении. Крепкие физически и хорошо дисциплинированные спартанцы были прекрасно вооружены. Военная техника Спарты считалась образцовой во всей Элладе. Имевшиеся в Тайгете большие запасы железа дали возможность широко развернуть производство железного оружия.

Спартанское войско делилось на отряды (лохи, впоследствии моры) по пятисот человек. Мелкой боевой единицей была эномотия, состоявшая приблизительно из сорока человек. Тяжеловооружённые пехотинцы (гоплиты) составляли главную военную силу Спарты.

В поход спартанское войско отправлялось стройным маршем под звуки флейт и хоровых песен. Спартанское хоровое пение пользовалось большой славой во всей Элладе. В этих песнях было нечто, воспламенявшее мужество, возбуждавшее энтузиазм и призывавшее на подвиги. Слова их были просты, безыскусственны, но содержание их серьёзно и поучительно.

В песнях прославлялись павшие в бою спартанцы и порицались «жалкие и нечестивые трусы». Спартанские песни в поэтической обработке пользовались большой известностью во всей Греции. Образцом спартанских военных песен могут служить элегии и походные марши (эмбатерии) поэта Тиртея (VII в.), прибывшего в Спарту из Аттики и восторженно воспевавшего спартанский строй.

 

Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте страха!

Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых бойцов.

Жизнь ненавистной считая, а мрачных предвестников смерти

Столько же милыми, сколь милы нам солнца лучи...

Сладко ведь жизнь потерять, среди воинов доблестных павши, —

Храброму мужу в бою ради отчизны своей...

Юноши, бейтесь же, стоя рядами, не будьте примером

Бегства постыдного иль трусости жалкой другим!..

Не покидайте старейших, у коих уж слабы колена,

И не бегите, предав старцев на жертву врагам:

Страшный позор вам, когда среди воинов первый упавший

Старец лежит впереди юных летами бойцов...

Пусть же, широко шагнув и ногами упершися в землю,

Каждый на месте стоит, губы зубами прижав!

Бёдра и голени снизу и грудь свою вместе с плечами

Выпуклым кругом щита, крепкого медью, прикрыв;

Правой рукой пусть он потрясает могучую пику...

Ногу с ногою поставив и щит свой о щит опирая,

Грозный султан — о султан, шлем — о товарища шлем,

Плотно сомкнувшись грудь с грудью, пусть каждый дерётся с врагами,

Стиснув рукою копьё или меча рукоять.

(Тиртей)

 

До самого конца греко-персидских войн спартанская фаланга гоплитов считалась образцовой и непобедимой армией.

Вооружение всех спартанцев было одинаково, что ещё более подчёркивало равенство всех спартанцев перед общиной. Одеянием спартиатов служили плащи, вооружение состояло из копья, щита и шлема.

Немалое внимание в Спарте уделялось также и воспитанию женщин, занимавших очень своеобразное положение в спартанском обществе. Молодые ©партанки до замужества занимались теми же самыми физическими упражнениями, что и мужчины,— бегали, боролись, бросали диск, бились в кулачном бою и т. д. Воспитание женщин рассматривалось как важнейшая государственная функция, ибо на их обязанности лежало рождение здоровых детей, будущих защитников родины. «Девушки-спартанки должны были для укрепления тела бегать, бороться, бросать диск, кидать копья, чтобы их будущие дети были крепки телом в самом чреве их здоровой матери, чтобы их развитие было правильно и чтобы сами матери могли разрешаться от бремени удачно и легко, благодаря крепости своего тела» (Плутарх).

По выходе замуж спартанка всецело отдавалась семейным обязанностям — рождению и воспитанию детей. Формой брака в Спарте была моногамная семья. Но в то же время, как отмечает Энгельс, в Спарте сохранялось немало пережитков группового брака. «В Спарте существует парный брак, видоизменённый государством в соответствии с местными воззрениями и во многих отношениях ещё напоминающий групповой брак. Бездетные браки расторгаются: царь Анаксандрид (за 650 лет до н. э.), имевший бездетную жену, взял вторую и вёл два хозяйства; около того же времени царь Аристон, у которого были две бесплодные жены, взял третью, но зато отпустил одну из первых. С другой стороны, несколько братьев могли иметь общую жену; человек, которому нравилась жена его друга, мог делить её с ним... Действительное нарушение супружеской верности—неверность жены за спиной мужа — было поэтому неслыханным делом. С другой стороны, Спарта, по крайней мере в.лучшую свою эпоху, не знала домашних рабов, крепостные илоты жили обособленно в имениях, поэтому у спартиатов было меньше соблазна пользоваться их жёнами. Естественно поэтому, что в силу всех этих условий женщины в Спарте занимали гораздо более почётное положение, чем у остальных греков».

Спартанская община создалась не только в результате длительной и упорной борьбы с соседями, но и вследствие своеобразного положения Спарты среди многочисленного порабощенного и союзного населения. Массу порабощенного населения составляли илоты (гелоты), земледельцы, расписанные по клерам спартиатов группами по десять—пятнадцать человек. Илоты платили натуральный оброк (апофора) и несли различные повинности в отношении своих господ. В состав оброка входили ячмень, полба, свинина, вино и масло. Каждый спартанец получал 70 медимнов (мер) ячменя, спартанка—12 медимнов с соответствующим количеством плодов и вина. Jie освобождались илоты и от несения военной службы. Сражения начинались обычно выступлением илотов, которые должны были расстраивать ряды и тыл противника.

Происхождение термина «илот» неясно. По мнению одних учёных, «илот» означает покорённый, захваченный в плен, а по мнению других, «илот» происходит от города Гелос, жители которого находились со Спартой в неравных, но союзных отношениях, обязывавших их к уплате дани. Но каково бы ни было происхождение илотов и к какой бы формально категории— рабов или крепостных—их ни относить, источники не оставляют сомнения, что фактическое положение илотов ничем не отличалось от положения рабов.

Как земля, так и илоты считались общинной собственностью; индивидуальная собственность в Спарте не была развита. Каждый полноправный спартиат, член «общины равных» и член боевой фаланги гоплитов получал от общины по жребию определённый надел (клер) с сидевшими на нём илотами. Ни клеры, ни илоты не могли быть отчуждаемы. Спартиат по своей воле не мог ни продать, ни освободить илота, ни изменить его взносы. Илоты находились в пользовании спартанца и его семьи до тех пор, пока он оставался в общине. Общее число клеров по числу полноправных спартиатов равнялось десяти тысячам.

Вторую группу зависимого населения составляли периэки (или периойки) — «вокруг живущие» — жители союзных со Спартой областей. Среди периэков были земледельцы, ремесленники и торговые люди. По сравнению с абсолютно бесправными илотами периэки находились в лучшем положении, они служили в ополчении и могли иметь земельную собственность, но не имели политических прав и не входили в состав «общины равных».