Шмит К. Понатие политического.

Понятие государства предполагает понятие политического.

Государство - это особого рода состояние народа, своего рода статус.
Признаки, характеризующие государство - это статус, народ и политическое. Если последний признак неправильно понимается, то предыдущие два становятся тоже непонятными.
Чаще всего определения трактуют государство как нечто политическое, а политическое как нечто государственное, и этот круг в определениях явно неудовлетворителен. Определения «политического», которые содержат в себе отсылки к государствуприемлемы, покуда государство обладает монополией на политическое. Напротив, приравнивание «государственного к политическому» становится неправильным, поскольку все вопросы, прежде бывшие государственными, становятся общественными, и наоборот: все дела, прежде бывшие «лишь» общественными, становятся государственными. Так в тоталитарных обществах нейтральные области (религия, культура, образование, хозяйство) перестают быть «нейтральными" (негосударственными и неполитическими), в таком государстве общество тождественно государству. В таком государстве всё политично, и отсылка к государству более не в состоянии обосновать специфический различительный признак «политического».

Специфически политическое различение, к которому можно свести политические действия и мотивы, — это различение друга и врага. Различения друга и врага показывает высшую степень интенсивности соединения или разделения, ассоциации или диссоциации. Расчленение на друга и врага существует независимо от других расчленений в эстетической, экономической и моральной областях. Политический враг иной, чужой, так что в экстремальном случае возможны конфликты с ним.

Экстремальный конфликтный случай могут уладить между собой лишь сами участники; каждый участник должен решить мешает ли ему для продолжения обыденного образа жизни поведение чужого, и надо ли примириться с поведением чужого или победить его. Следует отметить, что морально злое, эстетически безобразное или экономически вред­ное – это ещё не признаки врага; а морально доброе, эстетически прекрасное и экономически полезное еще не признаки друга в политическом, смысле слова.

Враг — это борющаяся совокупность людей, противостоящая точно такой же совокупности. Враг есть только публичный враг, поскольку он соотнесен с совокупностью людей или даже целым народом. Врага в политическом смысле не требуется лично ненавидеть.

Политическая противоположность — это противоположность самая интенсивная, самая крайняя, приближающаяся к разделению на группы «друг — враг». Государство принимает для себя решение о друге и враге.

Существует 2 феномена:

Во-первых, все политические понятия, представления и слова имеют полемический характер, они будут трактоваться по-разному в различных ситуациях. Такие слова, как «го­сударство», «политический», «класс», «абсолютизм», «диктатура», «правовое государство» и т.д., непонятны, если неизвестно кто конкретно должен быть поражен, побеж­ден и опровергнут посредством такого слова.

Во-вторых , сегодня внутри государства часто «политическое» с «партийно-политическим»: поэтому несправедливые решения трактуются как партийно -политические недостатки.
Понятие «враг» предполагает возможность борьбы. Война есть вооруженная борьба между организованными политическими единствами, гражданская война — вооруженная борьба внутри некоторого организованного единства. Война следует из вражды, поскольку она есть бытийственное отрицание чужого бытия, это крайняя реализация вражды.

Вернувшись к понятиям друг и враг, следует заметить, что эти понятия совершенно не означают, что определенный народ вечно должен быть другом или врагом другого народа или что он не может нейтральным. Только понятие ней­тральности, как и всякое политическое понятие, тоже в конечном счете предполагает реальную возможность разделения на группы «друг — враг», а если бы все были нейтральны, то тогда в мире пришёл бы конец войнам и политике.

Исключительность войны обосновывает ее определяющий ха­рактер. Война играет решающую роль, поскольку показывает последствия политического разделения на группы дру­зей и врагов. Из-за возможности войны каждый человек чувствует на себе политическое напряжение. Если в мире бы исчезла возможность такой борьбы, одновременно бы пропали понятия политических врагов и друзей, а вместе с ними исчезла бы и политика. Феномен «политическое» можно понять лишь соотнеся его с воз­можностью разделения на группы друзей и врагов.

Всякая противоположность — религиозная, моральная, экономи­ческая или этническая— превращается в противоположность полити­ческую, если она достаточно сильна для того, чтобы эффективно разде­лять людей на группы друзей и врагов. Груп­пирование, ориентирующееся на серьезный оборот дел, является поли­тическим всегда. Политическое единство принимает решения относительно самого важного случая.

Если борющиеся хозяйственные, культурные или религиоз­ные силы столь могущественны, что принимают решение о серьезном обороте (начале войны) дел исходя из своих специфических критериев, то именно тут они и стали новой субстанцией политического единства. Если политическое единство на столько могущественно, что может принять решения о начале войны, а вследствие и разделения на группы друзей и врагов, то оно оказывается суверенным.

Государству как политическому единству принадлежит право определить врага и бороться с ним. Маленькие, промышленно неразвитые государства добровольно или вынужденно отказываются от этого права, если им не удается посред­ством правильной политики заключения союзов сохранить свою само­стоятельность. Государство имеет возможность вести войну и тем самым открыто распоряжаться жизнью людей. Это позволяет государству требовать от тех своего народа готов­ности к смерти и убийству, а также возможность убивать людей врага. Но нормальное го­сударство в первую очередь должно уста­новить «спокойствие, безопасность и порядок» и тем самым создать нормальную ситуацию, в которой правовые нормы будут значимы.

Нет никакой рациональной цели, легитимности, которые бы могли оправдать, что люди за это взаимно убивают один другого.

Покуда народ существует в сфере политического, он должен — хотя бы и только в крайнем случае (но о том, имеет ли место крайний случай, решает он сам, самостоятельно) — определять различение друга и врага. Если он перестает это делать, он прекращает полити­чески существовать. Если народ позволяет, чтобы кто-то чужой предписывал ему, кто есть его враг, он перестает быть политически свободным народом, он становится подчиненным. Смысл войны заключается в том, что ведется она против действительного врага.

Если часть народа говорит, что у него нет врагов, это значит, что он ставит себя на сторону врага, но различение друга и врага тем самым отнюдь не устранено. Если человек говорит, что лично у него врагов нет, то это нормально так как у личности нет политических врагов, но тем самым этот человек пытается отсоединиться от той политической совокупности, к которой он принадлежит. Один отдель­ный народ не может объявить дружбу всему. Некий народ может защищать другой народ и тем самым получить над ним политическое господство, покровитель будет определять врага.

Политическое единство предполагает воз­можность врага, т.е. сосуществование другого политического единств. Поэтому на Земле не может быть обнимающего всю Землю и все человечество мирового «государства». Поскольку в этом объединенном государстве какие-либо конфликты будут немыслимы, тогда политика и государство перестанут существовать. Человечество как таковое не может вести никакой войны, ибо у него нет никакого врага, по меньшей мере на этой планете. Понятие «чело­вечество» исключает понятие «враг».

Все теории государства и политические идеи можно подразделить в зависимости от того, считается ли в них, что человек по своей природе добор или зол. Часть теорий, которые предполагают, что человек «хорош», либеральны и направлены против вмешательства государства, не будучи анархическими. Либералы предполагают, что го­сударство ставится на службу «обществу»; государство лишь слегка контролирует общество, государство - скованный жестко определенными границами подданный. При анархических теориях вера в доброту человека доводится до крайней степени, в них радикально отрицается государство. Во многих других политических теориях предполагается, что человек — «злое» существо, т.е. он считается «опас­ным» и динамичным.

На вопрос: можно ли из чистого и последовательного понятия индивидуалис­тического либерализма получить специфически политическую идею. Ответ: нет. Ибо отрицание политического, которое содержится во всяком индивидуализме никогда не дает подлинно по­зитивной теории государства и политики. Нет просто либеральной политики, а всегда лишь либе­ральная критика политики.

В современном мире экономиеский имперализм попытается создать такие условия, когда он сможет влиять на поведение мира при помощи экономических средств (кредиты, эмбарго, управление валютой..). В их распоряжении еще имеются технические средства для насильственного физического убиения. Поэтому количество войн постепенно уменьшается, но увеличиваются санкции, карательные экспедиции, умиротворение, защита договоров, международная полиция, мероприятия по обеспече­нию мира. Противник больше не зовется врагом, но вместо этого он оказывается нарушителем мира; война, ведущаяся для сохранения или расширения экономических властных позиций, должна быть усилиями пропаганды сделана «последней войной человечества». Эта система, мнимо неполитическая либо служит разделению на группы друзей и врагов, либо же ведет к новому и потому неспособна избежать политического как своего неминуемого следствия.