Магизм: его назначение и формы.

3. Анимизм: сущность, содержание, особенности.

Цель: Сформировать представление о первобытных религиозных верованиях и их влиянии на эволюцию религиозных представлений в системе дальнейшего развития человеческой цивилизации.

Основные понятия: «Тотемизм», «первобытная религия», «мифический предок», «магизм», «анимизм».

 

1. Тотемизм: генезис, характерные черты. Тотемизм – это система религиозных представлений о родстве между группой людей и тотемом – мифическим предком, чаще всего каким-либо животным или растением. К тотему относились как к доброму и заботливому предку и покровителю, который оберегает людей – своих родственников – от голода, холода, болезней и смерти. Первоначально тотемом считалось только настоящее животное, птица, насекомое или растение. Затем достаточно было их более или менее реалистического изображения, а позже тотем мог изображаться любым символом, словом или звуком.

Каждый род носил имя своего тотема, но могли быть более «специализированные» тотемы. Например, все мужчины одного рода считали своим предком одно животное или растение, а у женщин был другой тотем. Выбор тотемов часто связан с физико-географическим характером местности. Так, например, у многих племён Австралии в качестве тотемов выступают обычные здесь кенгуру, страус эму, опоссум, дикая собак, ящерица, ворон, летучая мышь. Важно отметить, что тотем не обожествляется, его не наделяют свойствами и качествами бога, люди просто верят в своё родство и ним.

Тотемизм – это религия раннеродового общества, где кровнородственные связи являются самыми важными среди людей. Подобные же связи, человек усматривает и в окружающем мире, он наделяет всю природу родственными отношениями. Животные и растения, составляющие основу жизни охотника и собирателя, становятся предметом его религиозных чувств. По мере исторического развития большинство народов утратило тотемические представления. Однако кое-где тотемизм проявил необычайную живучесть, например у австралийских аборигенов. Австралию вообще называют классической страной тотемизма.

Тотемические черты ясно видны в образах богов и героев в верованиях коренных жителей Центральной и Южной Америки. Таковы Уицилопочтли – колибри – верховное божество ацтеков, Кетсалькоатль – одно из главных божеств индейцев, творец мира, создатель человека, владыка стихий. В религиозных представлениях древних греков следы тотемизма хранят мифы о кентаврах, часто встречающиеся мотивы превращения людей в животных и растения.

Тотемизм послужил одним из главных источников возникновения зоолатрии – культа животных, широко распространённого у многих народов мира. Формы зоолатрии разнообразны: прямое поклонение животным, страх перед ними, вера в оборотней, посвящение животных божествам, вера в их особую связь с миром духов и богов. Одним из проявлений зоолатрии является, например, уподобление животных людям. При этом считается, что животные слышат и понимают человеческую речь, могут превращаться в людей или когда-то были людьми.

Именно культ животных проявляется в запрете убивать определённых зверей и есть их мясо или, наоборот, в ритуальном заклании зверя, мясо которого съедают во время обряда умилостивления духа животного. О культе животных у того или иного народа свидетельствуют предания об умирающем и воскрешающем звере, о браках людей с животными и рождении детей от них, вера в духов – хозяев животных и обряды, посвящённые им.

Номиналистическая теория Именно эти три вещи – группа имен животных неизвестного происхождения, вера в высшую связь между всеми носителями одного и того же имени, – людьми и животными, вера в таинственное значение крови – вызвали появление всех тотемических верований и деяний, включая сюда и эксогамию.

Социологическая теория Примитивные народы организовали, так сказать, магическое производственно потребительское общество. Каждый клан тотема взял на себя задачу заботиться о достаточном количестве известного пищевого средства. Если дело касалось несъедобного тотема, как, например, вредных животных, дождя, ветра и т. п., то на обязанности клана тотема лежала задача добиться власти над этой частью природы и отразить весь ее вред. Достижения каждого клана шли на пользу другим; так как клан не мог есть ничего или только очень мало из своего тотема, то он добывал это ценное добро для других и за это снабжался ими тем, что они в свою очередь должны были добывать, соответственно своей социальной тотемистической обязанности. В свете этого понимания, основанного на церемонии Intichiuma, Frazer'y казалось, что запрещение есть тотем затмило и отодвинуло на задний план более важную сторону отношений, а именно, заповедь доставлять для потребления другим как можно больше съедобного тотема.

Психологические теории Для последней высказанной Wundt'ом психологической теории решающее значение имели те факты, что, во первых, первоначальным объектом тотема и наиболее распространенным является животное, и что, во вторых, между животными тотема опять таки самые первоначальные совпадают с животными душами. Животные души, как птицы, змея, ящерица, мышь, благодаря большой подвижности, летанию по воздуху и другим свойствам, обусловливающим непривычное и жуткое чувство, являются самыми подходящими для того, чтобы именно в них усматривали существа, в которых и помещалась душа, оставляющая тело. Животное тотем представляет собой дериват переселения души в животное. Таким образом для Wundt'a тотемизм сливается здесь непосредственно с верой в души, или с анимизмом.

Отношение ребенка к животному имеет много сходного с отношением примитивного, человека к животному. Ребенок не проявляет еще и следа того высокомерия, которое побуждает впоследствии взрослого культурного человека отделить резкой чертой свою собственную природу от всякого другого животного. Не задумываясь, ребенок предоставляет животному полную равноценность; в безудержном признании своих потребностей, он чувствует себя, пожалуй, более родственным животному, чем кажущемуся ему загадочным взрослому.

На основании этих наблюдений мы считаем себя вправе вставить в формулу тотемизма на место животного тотема мужчину отца. Если животное тотем представляет собой отца, то оба главных запрета тотемизма, оба предписания табу, составляющие его ядро – не убивать тотема и не пользоваться в сексуальном отношении женщиной, принадлежащей тотему, по содержанию своему совпадают с обоими преступлениями Эдипа, убившего своего отца и взявшего в жены свою мать, и с обоими первичными желаниями ребенка, недостаточное вытеснение или пробуждение которых составляет, может быть, ядро всех психоневрозов. Если это сходство больше, чем вводящая в заблуждение игра случая, то оно должно дать нам возможность пролить свет на возникновение тотемизма в незапамятные времена.

Когда возникла идея частной собственности, жертвоприношение понималось как дар божеству, как принесение того, что принадлежит человеку, в собственность богу. Однако это толкование не объясняло всех особенностей жертвенного ритуала. В древнейшие времена жертвенное животное само было свято, его жизнь неприкосновенна, она могла быть отнята только при участии и соучастии в вине всего племени и в присутствии бога, чтобы дать святую субстанцию, поедая которую члены клана утверждаются в своей материальной тождественности друг с другом и с божеством. Жертвоприношение было таинством, само жертвенное животное – членом племени. В действительности, оно было древним животным тотема, самим примитивным богом, убийством и поеданием которого члены клана освежали и утверждали свое богоподобие.

Клан умерщвляет жестоким образом свой тотем по торжественному поводу и съедает его сырым всего, его кровь, мясо и кости; при этом члены клана по внешнему виду имеют сходство с тотемом, подражают его звукам и движениям, как будто хотят подчеркнуть свое тождество с ним. При этом акте сознают, что совершают запрещенное каждому в отдельности действие, которое может быть оправдано только участием всех; никто не может также отказаться от участия в умерщвлении и в трапезе. По совершении этого действия, оплакивают убитое животное. Оплакивание убитого обязательно, под страхом наказания, его главная цель, как замечает Robertson Smith при аналогичном положении, снять с себя ответственность за убийство.

Но вслед за этой скорбью наступает шумнейший радостный праздник, дается воля всем влечениям и разрешается удовлетворение всех их. И тут без всякого труда мы можем понять сущность праздника. Праздник – это разрешенный, больше – обязательный эксцесс, торжественное нарушение запрещения. Не потому, что люди, весело настроенные, следуя какому нибудь предписанию, предаются излишествам, а потому, что эксцесс составляет сущность праздника.

Психоанализ открыл нам, что животное тотем действительно является заменой отца и этому соответствует противоречие, что обычно запрещается его убивать и что умерщвление его становится праздником, что животное убивают и все же оплакивают его. Амбивалентная направленность чувств, которой и теперь отличается отцовский комплекс у наших детей и часто сохраняется на всю жизнь у взрослых, переносится на замену отца в виде животного тотема.

Ссылка на торжество тотемистической трапезы позволяет нам дать ответ: в один прекрасный день изгнанные братья соединились, убили и съели отца и положили таким образом конец отцовской орде. Они осмелились сообща и совершили то, что было бы невозможно каждому в отдельности. Может быть, культурный прогресс, умение владеть новым оружием дал им чувство превосходства.

Жестокий праотец был несомненно образцом, которому завидовал и которого боялся каждый из братьев. В акте поедания они осуществляют отождествление с ним, каждый из них усвоил себе часть его силы. Тотемистическая трапеза, может быть, первое празднество человечества, была повторением и воспоминанием этого замечательного преступного деяния, от которого многое взяло свое начало; социальные организации, нравственные ограничения и религия.

Оба табу тотемизма, с которых начинается нравственность людей, психологически неравноценны. Только одно из них: необходимость щадить животное тотем покоится всецело на мотивах чувства; отец был устранен, в реальности нечего было исправлять. Но другое – запрещение инцеста имело также сильное практическое основание. Половая потребность не объединяет мужчин, а, разъединяет их. Если братья заключили союз для того, чтобы одолеть отца, то по отношению к женщинам каждый оставался соперником другого. Каждый, как отец, хотел овладеть ими для себя, и в борьбе всех против всех погибла бы новая организация. Но самых сильных, кто могли бы с успехом взять на себя роль отца – было несколько. Таким образом, братьям, если они хотели жить вместе, не оставалось ничего другого, как, быть может, преодолеть сильные непорядки, установить инцестуозный запрет, благодаря которому все они одновременно отказались от желанных женщин, ради которых они прежде всего и устранили отца.

С другим табу, защищающим жизнь животного тотема, связывается право тотемизма считаться первой попыткой создания религии. Если ощущению сыновей животное тотем казалось естественной и ближайшей заменой отца, то в навязанном им обращении с этим животным, проявлялось нечто большее, чем потребность дать выражение своему раскаянию. С суррогатом отца можно было сделать попытку успокоить жгучее чувство вины, осуществить своего рода примирение с отцом. Тотемистическая система была как бы договором с отцом, в котором последний обещал все, чего только детская фантазия могла ждать от отца: защиту, заботу и снисходительность, взамен чего сыновья брали на себя обязанность печься о его жизни, т. e. не повторять над ним деяния, сведшего в могилу настоящего отца.

При этом создались черты, определявшие впоследствии характер религии. Тотемистическая религия произошла из сознания вины сыновей, как попытка успокоить это чувство и умилостивить оскорбленного отца поздним послушанием. Все последующие религии были попытками разрешить ту же проблему, – различными – в зависимости от культурного состояния, в котором они предпринимались, и от путей, которыми шли, но все они преследовали одну и ту же цель – реакцию на великое событие, с которого началась культура и которое с тех пор не дает покоя человечеству.

2. Магизм: его назначение и формы. Когда мы говорим слово «магия», оно невольно ассоциируется у нас с чем-то таинственным, мистическим. Кажется, что магия непременно принадлежит сфере «сверхъестественного». Но так происходит потому, что мы связываем магию с представлениями, сильно отличающимися от воззрений первобытного человека. Как мы видели, для него резкой границы между сверхъестественным и естественным не существовало. Мир был един, и силы видимые переплетались в нем неразрывно в невидимыми.

В древней магии не столько соотношение планов бытия и законов мира, сколько субъективные, внутренние мотивы, которые руководили доисторическим магом. По определению В. Зыбковца, «магией называют различные действия, цель которых — повлиять воображаемым сверхъестественным путем на окружающий мир». «Анализируя принципы мышления, лежащие в основе магии, — говорит Д. Фрэзер, — мы обнаруживаем, что они сводятся к двум: первый принцип гласит, что сходное происходит от сходного, что следствие подобно своей причине; согласно второму принципу, предметы, которые однажды находились в длительном контакте или общении между собой, продолжают действовать друг на друга тогда, когда это общение прекратилось».

Эти принципы не носили какого-то мистического характера, а относились, по мнению древних людей, к обычной природной сфере, хотя в то же время они видели ее пронизанной сверхприродными существами. Главной задачей магии было использовать открытые человеком закономерности для своих повседневных нужд и целей.

Жизнь первобытного человека неразрывно связана с охотой. Поэтому прежде всего магические операции относились к ней. Так называемая «промысловая магия» сохранилась и у современных отсталых народов. Папуасы Новой Гвинеи при охоте на морского зверя помещают в острие гарпуна маленькое жалящее насекомое для того, чтобы его свойства придали остроту гарпуну. Колумбийские индейцы в те дни, когда долго нет рыбы, изготовляют чучело рыбы и бросают в реку. Совершенно очевидно, что эти представления играли большую роль и в жизни пещерных жителей.

В Средней Азии в ущелье Зараут-Сай до сих пор еще можно видеть доисторические рисунки. Там видны фигуры людей, одетых в длинные плащи; они танцуют вокруг быка, на которого направлены стрелы. Очевидно, эти рисунки имели магическое значение и должны были помогать охотникам.

То, что эти магические приемы были тесно связаны с обыкновенной охотничьей практикой, доказывает их сходство с некоторыми хитростями и приемами первобытных звероловов. В частности, маскировка использовалась индейцами для того, чтобы ближе подкрасться к животным. То же самое проделывали африканцы при охоте на страусов. Замечая, что эта маскировка дает хорошие результаты, люди стали считать, что и сама по себе она может принести охотничий успех.

С переходом к земледелию человек стал искать эффективных способов увеличить урожай или предотвратить падеж скота. Например, у меланезийцев до сих пор сохранилось обыкновение зарывать при посадке ямса особые камни, по форме напоминающие клубни ямса. Полагают, что это действие способствует росту ямса. У австралийцев известна церемония «интихиума», которая должна в начале сезона дождей содействовать размножению священных растений и животных. Существовали заговоры и заклятья, которые якобы служили для уничтожения вредителей. Многочисленные обряды скотоводов всех стран также носят ярко выраженный магический характер.

Широко распространено представление о том, что человек при помощи известных действий может повлиять на атмосферу. Так, знахарь из Центральной Африки предполагает, что, выливая особым образом на землю кувшин воды, он может вызвать дождь, а австралийцы думают достичь тех же результатов, создавая при помощи перьев шум, подобный шуму дождя; точно так же индейцы ожидают дождя от сделанного ими макета тучи. Известны «средства» для вызывания засухи и для прекращения солнечного затмения.

Но не только животные, растения и природа вообще являются объектом магических операций. Очень часто они направлены на человека. Существуют бесчисленные виды «приворотных зелий» и амулетов, которые должны склонить к любви холодные сердца. Индейцы, например, употребляют «снадобье» из волос девушки, которую хотят «околдовать». Магия заменяет и медицину, опять-таки исходя из воображаемой связи сходных между собой явлений. Характерен в этом отношении обряд «кувада», известный у разных народов. Он заключается в том, что во время родов муж одевается в женское платье, ложится в постель и инсценирует роды. Это должно было доказать его кровную связь с новорожденным и в то же время содействовать роженице.

По закону «сопричастия» совершают вредоносные магические обряды над обрезками ногтей, волосами, одеждой тех людей, которым хотят причинить вред. По закону «подобия» лепят фигурки врагов и совершают над ними «убийство» или наговор. Это непременно должно оказать воздействие на намеченную жертву. В этой «вредоносной» магии есть и элементы оккультизма, и элементы внушения, и просто суеверия. Но опять-таки нам важна не сама магия, а субъективные побуждения, с которыми к ней прибегают. Вышеприведенные примеры достаточно ясно характеризуют эту субъективную сторону Магизма. Его главный нерв — использование сил, все равно, природных или сверхприродных, в повседневных целях и личных нуждах.

Магия была основана на заблуждении. Но это заблуждение не являлось абсолютным. Было правильно понято наличие в мире закономерностей и причинных связей, хотя реальное знание этих законов отсутствовало или находилось в зачатке. Фрэзер очень близок к истине в своей характеристике сущности магии. «Когда магия является в своей чистой и неизменной форме, — пишет он, — она предполагает, что в природе явления должны следовать одно за другим неизбежно и неизменно, не нуждаясь во вмешательстве личного или духовного агента. Итак, ее основоположения тождественны с основоположениями современной науки».

Вильгельм Шмидт совершенно справедливо считает, что в магизме нужно видеть «самое резкое противоречие религии». Это можно пояснить на примере «любовной магии». Когда индеец видит, что он не способен завоевать любовь девушки, он колдует над ее волосами, стремясь вызвать у нее вожделение. И ему кажется, что путем магии он оказывается способным приказывать им, быть их господином и повелителем. В Магизме скрыто присутствует та духовная тенденция, которая коренится в первородном грехе человечества: поставить себя в центре мироздания и заставить служить себе его силы. Именно поэтому Магизм явно посюсторонен. Высшим благом для него являются блага земные. Предел желаний мага — процветание здесь, на земле. И если в магическое миросозерцание и входит вера в бессмертие, то она носит исключительно грубо-чувственный характер.

Маг очень часто противостоит священнику. Внутренняя направленность Магизма и религии — противоположна. Жрец — прежде всего посредник между людьми и духовным миром. Он обращается к Божеству с молитвой. Для мага же радости мистического богообщения — пустой звук. Он ищет только достижения могущества на охоте, в земледелии, в борьбе с врагами. И даже тогда, когда магия стала переплетаться с религией, этот антагонизм оставался.

Этот конфликт мага и жреца усугублялся, по мнению Фрэзера, еще и тем, что маги очень часто захватывали главенствующее положение в племени. Власть над стихиями, которой якобы обладали заклинатели, окружала их ореолом могущества и суеверного почитания. Их стали считать воплощением высших сил, и, таким образом, Магизм явился источником древней власти. В истории мы видим непрерывную нить этой сакрально-магической власти, которая становится незыблемым законом общества. Это — и микенские цари-колдуны, и спартанские властители, и египетские фараоны, и римские императоры, и византийские василевсы.

Незыблемость земной власти Магизм обосновывал своей верой в то, что все происходящее на земле соответствует неизменному строю некоего Верховного Порядка. Неизменно совершают свой путь солнце, луна и звезды, неизменно опадает листва, приходит сезон дождей. Все эти видимые движения мира отражают недвижное царство Судьбы. Но человек как часть этого порядка обязан постоянно поддерживать его через магию.

Магизм привносил в религию слепую, почти маниакальную веру во всесилие ритуалов и заклятий. На духовную сферу переносилась мертвенная причинность, возникало отношение к высшему началу, лишенное всякого живого религиозного чувства и мистической жажды. Отсюда такие странные, на первый взгляд, явления, как избиение идола, если он не выполнял требований просящего. Насколько такое «потребительское» отношение живуче, свидетельствует хотя бы то, что даже у христианских народов бывали случаи, когда статуи святых «наказывали» за то, что они не слышали просьб народа. Религиозный Магизм убежден, что высшую силу можно заставить подчиниться. Нужно лишь найти ключ, слово, действо — и все будет в руках человека.

Так постепенно складывалось магическое миросозерцание, замыкавшее всю Вселенную в причинную цепь следствий, в которой огромную роль играли обряды. Если не будут совершаться ритуалы, то может не взойти солнце, не прийти весна. Крепло убеждение, что церемонии — это нечто необходимое для демонов и богов. Чтобы заманить их, заставить прийти на помощь, умилостивить, прибегали к самым крайним мерам: приносили в жертву людей, и не только пленных, но и соотечественников, близких, детей.

3. Анимизм: сущность, содержание, особенности. В настоящий момент времени в современном религиоведении, этнографии, культурологии, социологии и философии существует несколько взглядов на сущность анимизма. Самое распространенное определение анимизма (от лат. anima, animus – душа, дух) – религиозная вера в души и духов. В современном социокультурном знании такое определение превалирует главным образом в этнографических науках.

В религиоведении понимание анимизма несколько шире. Анимизм – это целостная система мировоззренческих представлений, основанных на признании наличия индивидуальной души у различных объектов окружающей действительности (растений, животных, орудий труда и т.д.). Это учение о всякого рода других духовных существах, или духах, и в то же время – одна из примитивных форм религии. Анимизм свойственен различным культурам на ранних стадиях их развития.

В философии под анимизмом понимается философское учение, возводящее душу в принцип жизни. Сам слово «анимизм» впервые использовал немецкий доктор медицины профессор Г. Е. Шталь в начале XVIII столетия. И. Шталь считал, что у каждой живой субстанции наличествует некое жизненное начало – душа (anima).

Разумная душа является основой жизни, а болезнь, таким образом, есть реакция души против болезнетворных причин, т. е. душа вступает в борьбу с причинами, вызвавшими то или иное заболевание. Поэтому врачебное вмешательство по своей сути является помощью душе в ее борьбе. Последователи Шталя стали называться анимистами. Например, великий русский ученый, хирург, педагог Н. И. Пирогов, также разделял его учение о душе как основе всякой жизни и в ранние годы своего творчества называл себя анимистом.

Но как научное понятие анимизм впервые было введено выдающимся английским ученым-этнологом Э. Тайлором (кон XIX – нач. ХХ в.). В своем сочинении «Первобытная культура» (Taylor, «Primitive Culture». Русское издание в переводе Коробчевского. СПб., 1872), мгновенно ставшим известным во всей Европе, под этим термином ученый определял самую первую форму развития религиозных представлений. Анимизм, по Э. Тайлору, предшествует тотемизму, мифологии и многобожию. Анимистические верования – это поклонение духам умерших предков, вера в собственную живую душу и одушевление сил природы. Так как анимизм – это первейшая форма религиозных представлений, он, в свою очередь, является неотъемлемой частью всякой другой религии, в том числе и всех современных (христианство, ислам, буддизм и др.)

Показательно, что Тайлор, в своих работах писал слово анимизм с большой буквы, как в английском языке принято писать название всех главных религий мира (христианство, буддизм, индуизм и т.д.). Тем самым ученный подчеркивал, что анимизм – это в первую очередь религия, имеющая тождество с религиями современными. Другой английский исследователь Эндрю Ланг развивал учение Тайлора о сущности анимизма, хотя и категорически возражал против предложенной его предшественником модели эволюции религий.

Происхождение анимизма Ланг связывал с толкованием снов, видений и состоянием транса ясновидцами, именно это, по его мнению, и привело к появлению верований, связанных с душами и духами. Кроме того, природу анимизма Ланг ассоциировал с магией. Но вместе с тем, последующие исследователи подвергли ожесточенной критике и теорию анимизма Ланге. В частности английский ученый сэр Джеймс Фрэзер в своей фундаментальной работе «Золотая ветвь» (The Golden Bough, 1890) доказывал, что существование магии в первобытном обществе было невозможным. Более поздние исследования показали, что боги, о которых говорил Ланг, не являлись полным аналогом Всевышнего в великих религиях Запада, тем самым на справедливость теории Тайлора удалось бросить тень.

Раздавались также голоса, ставившие под сомнение то, что анимизм следует считать самой ранней формой религии. В последующем, в начале ХХ в. ряд философов, а также мистиков (в частности немецкий автор Э. ф. Гартман) стали понимать под анимизмом и такие примитивные религиозные культы как спиритизм и проч. Но в целом анимизм – это представление о существовании духов и одушевленности предметов, приписывание им разума, дееспособности, а иногда сверхъестественного могущества.

Действительно, анимизм – это первейшее религиозное верование, возникшее с самого появления социума, в период формирования родовых отношений. Первобытные люди каменного века в безгосударственных обществах обожествляли и одухотворяли не только явления и силы природы (небо и землю, солнце и луну, дождь и ветер, гром и молнию), от которых зависело их существование, но и отдельные детали рельефа (горы и реки, холмы и леса), где, как они считали, тоже водились духи, которых следовало задобрить, привлечь на свою сторону и т.п.

Исторически анимизм предшествовал появлению тотемизма, однако, с постепенной эволюцией последнего в мифологию, продолжал свой развития. В силу этого анимистические представления имели более широкий социальный и практико-ориентированный характер. Вместе с тем, сущность анимизма много более шире, нежели просто совокупность верований в духов. Анимизм – это целостное мировоззрение, обладающее своей собственной логикой, системой и рационализмом. Именно определенный рационализм, заложенный в анимистические представления обуславливает тот факт, что верования связанные с духами существуют и поныне.

Как было сказано выше, анимистические религии широко распространены и в настоящее время. Например, многие народы Юго-Восточной Азии верят в многочисленных духов – бонгов (духов джунглей, гор, водоемов и проч.), среди которых встречаются добрые и злые, опасные и безопасные, полезные и бесполезные. Некоторые духи носят абстрактный характер, как напр. духи войны,, мира, любви и дружбы. Бонгам приносятся многочисленные жертвы, проводятся ритуалы и церемонии, чтобы их умилостивить. Народы Андаманских островов, почитающие множество духов (духов ветров, морских течений, месяца и солнца), особо выделяют духа Пулугу, олицетворяющего разрушительный муссон. Он насылает на людей бурю, если те не соблюдают некоторые запреты, особенно связанные с пищей.

Анимизм господствовал и у восточных славян в дохристианский период. Широко распространен анимизм у многих современных народностей Кавказа. Ярчайшей формой анимизма является шаманизм народов Сибири.

 

þ Методические рекомендации:

Появление древних религиозных верований и представлений представляет важный компонент для последующего развития религиозного мировозрения человека в его цивилизационном развитии. Более подробное представление о рассматриваемом компоненте можно получить, обратившись не только к отечественным источникам, но и распространенным материалам зарубежных авторов.

 

& Литература:

1. Религиоведение. Учебное пособие по религиоведению для студентов СПбГУТ всех специальностей / Под ред. М. Ю. Смирнова. СПб., 2004.

2. Самыгин С. И., Нечипуренко В. Н., Полонская И. Н. Религиоведение: социология и психология религии. Ростов-на-Дону, 1996.

3. Религиоведение: Учебное пособие и учебный словарь-минимум по религиоведению / Под ред. проф. И. Н. Яблокова. М., 1998.

4. Основы религиоведения: Учебник / Под ред. И. Н. Яблокова. 4-е изд. М., 2002 (или любое последующее).

5. Радугин А.А. Введение в религиоведение: теория, история и современные религии. 2-е изд., дополн. М., 2000.

6. Религиоведение для студентов педагогических вузов / Под ред. Под редакцией А. Ю. Григоренко. СПб., 2008.

7. Религиоведение: Учебное пособие / Под ред. М. М. Шахнович. СПб., 2009.

8. Васильев Л. С. История религий Востока: Учебное пособие для студ. вузов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1988.

9. Гараджа В. И. Социология религии: Учебное пособие для вузов. М., 1996; 3-е изд., перераб. и доп. М., 2005.

 

@ Задания СРСП