Третий этап: победа экстремистских настроений

(конец 1905 г. – 1917 г.)

3.3.1. Казанская периодика третьего этапа

Казанская периодическая печать в первое десятилетие XX в. была представлена более 40 изданиями различного плана[749] и иллюстрировала яркость и многогранность издательских и читательских интересов. После изменения российского законодательства о печати вследствие положений Манифеста от 17 октября 1905 г. в казанской прессе еще более отчетливо стала проявляться тенденция к выражению экстремистских идей.

С 17 января 1906 г. по 24 мая 1907 г. вместо «Волжского Листка» выходила газета «Волжский Курьер», позиционирующая идеи социал-демократов в отрыве от конструктивного воздействия на органы общественного управления. Возобновивший свой выход «Волжский Листок» помещал против думцев («отцов города») публикации различной тематики: «Вознесенская улица славится пьянством, драками, грабежами… Казанский мастеровой, фабричный или заводской рабочий в этих драках не принимает участия. Печать угнетения, заботы легла на его чело. Доколе… думцы не образумятся»[750].

Информируя о ходе расследования одной из хулиганских выходок, «ВЛ» писал: «Местной полицией подозревается в «этой шутке» [стрельбе в окно – Е.К. ] сын одного из самых видных отцов города»[751]. Редакция «Волжского Листка» опубликовала информацию в данном ракурсе, несмотря на то, что по сведениям полиции «потерпевшая личностей стрелявших не видала и подозрений ни на кого не заявила»[752].

Эстафету «Волжского Листка» в 1909 г. переняла газета «Приволжский Край» [далее «ПК»][753]. В связи с освещением вопросов местной жизни на страницах «ПК» М.Н. Пинегин писал: «Газета обошла молчанием обсуждавшийся в казанской прессе с зимы 1909 г. громкий интендантский процесс. Причина заключалась в том, что «Приволжский Край» печаталась в типографии Чижовой, жены одного из преданных суду интендантов. Газета именовала себя прогрессивно-беспартийной, но по характеру помещавшихся в ней статей, она, несомненно, принадлежала к газетам левого направления»[754]. На страницах «ПК» характеризовались условия жизни и работы некоторых категорий труда: извозчика, кучера, ночного караульщика, швеи. Большое внимание газета уделяла профессиональному и кооперативному движению. «Кооперационное» и профессиональное движение рассматривались газетой как средство борьбы за улучшение положения трудящихся масс.

Стратегию подобного рода продемонстрировала газета «Казанский Вечер», явившая преемственность с газетой «Вечернее Эхо», возникшей в декабре 1905 г.[755] (см. 3.1.2). Однако в данном случае имела место обратная зависимость: переход от лево-радикального «Вечернего Эха» к кадетскому изданию Н.А. Скворцова и Н.П. Гусева с лозунгом «Все для народа и через народ», помещаемого в 1906 г. из номера в номер.

Лево-радикальные издания не освещали сути местных проблем. Альманах «Застенок», созданный с целью «воспеть знаменитых общественных деятелей, на поприще самоуправства и черносотенной деятельности громкое имя стяжавших» (№ 1), в центр внимания выводил пафос неприятия запретов: первый номер альманаха открывался рисунком, изображающим стену, на которую полицейские наклеивают распоряжения начальства с различного рода «запрещениями».

Конкретные проблемы губернии не были удостоены внимания и создателей журнала «Метеор», материалы которого внедряли в сознание читателей недоверие к местному самоуправлению: «Пора бы, кажется, очищать помойную-то яму», - думает казанец каждый раз, останавливаясь перед Думой» (№ 1). К изданиям, не выражающим стремлений освещать местные вопросы, относилась и газета «Курьер»[756], материалы рубрики «Городские дела» в которой представлял журналист под псевдонимом «Чужой».

В Казанской губернии, где отчетливо выражено представительство народностей, исповедующих мусульманство, первое православно-патриотическое издание появилось еще в 1855 г.[757]. В связи с обострением революционных настроений в июне 1905 г. в Казани возникла газета «Русь Православная и Самодержавная».Однако весомым перевесом экстремистским настроениям на местах «правая» пресса не стала[758]. На страницах «правых» изданий, адресованных читателям, разделяющим идею торжества православия, самодержавия и главенства русского народа, не рассматривались экономические нужды Казани и местные общественные вопросы. Но несмотря на то, что внимание читателей этих газет не было направлено на оценку действий местных властей в экономических и финансовых областях, освещение неприятия экстремистской деятельности играло позитивную роль[759].

В июле 1906 г. в Казани начинает выходить «Газета «Правых» и направляет пафос своих материалов на развенчание позиций «левых» сил[760].

По являвшемуся ключевым в позиции «правых» «еврейскому вопросу» казанские издания выражали менее неприятия к представителям этой нации, чем нижегородские газеты (см. 3.3.2.). Термин «черносотенец» казанские «правые» наделяли позитивным патриотическим смыслом:

«Кто молитву творя, чтит народ и царя,

В ком ни сердце, ни дух не шатается,

Кто под градом клевет Русь спасает от бед –

Черносотенцем тот называется»[761].

Но брошенный бездоказательно негативный посыл, безусловно, давал ростки разрушительных настроений. Первый номер «правого» «Казанского Раешника» открывался «гадательным кругом Мартына Задеки», состоящим из 12 секторов с 12 вопросами, из которых лишь три имели некоторое отношение к местной жизни, но были поданы не с позиций поиска ответов, а с позиций осмеяния: «Когда казанская публика перестанет сморкаться в вагонах трамвая на пол? Долго ли г. П-инъ будет «занимать место» Городского Головы? Что такое милиция?». Т.о. «Казанский Раешник», созданный «правыми» для развенчания идей октябристов и кадетов[762], способствовал укреплению идей скептицизма и филистерства.

Возникшая в эпоху «свобод» для целевой читательской аудитории, состоящей из православного священничества, газета «Церковно-общественная жизнь» также отражала недоумение по поводу происходящих в России процессов: «…Звуки свободных речей, кошмар мрачной политической действительности, целые потоки родной русской крови, льющейся в братоубийственной гражданской распре, целый ряд провозглашенных с высоты Царского престола свобод – свободы слова, совести, собраний, союзов: все это всколыхнуло русское духовенство, доселе забытое, забитое, молчаливое, униженное, задавленное неволей нужды и произвола»[763].

Об огромной ответственности, возложенной на журналистов в новых условиях после Манифеста 17 октября 1905 г., в передовой статье первого номера заявила возникшая в начале января 1906 г. казанская газета октябристов «Обновление»: «С чувством глубокого волнения вступаем мы на поприще публичного слова в то тяжелое время, которое переживается нашей Родиной…»[764]. Однако «Обновление» не явило достойного перевеса местной прессе, отвлеченной от повседневных интересов жизни губернии[765].

С первых номеров ликбез крестьянства осуществляла «Крестьянская Газета» [далее «КГ»]. Передовыми статьями неизменно являлись материалы, в которых просто и доходчиво рассказывалось о том, «Как издается газета» (№ 1), «Что такое политика» (№ 2), «Что делается в чужих странах» (№ 3), «Кто такой студент» (№ 4), «Земство – каково оно было раньше и каково ныне» (№ 22) и др. В освещении земских вопросов газета делала акцент на необходимость реформирования структуры самоуправления, отмечая, что «в настоящее время в земских собраниях преобладают дворяне и помещики, а от крестьян – деревенские кулаки»[766].

Возникшая в октябре 1908 г. газета «Камско-Волжская Речь»[767], по мнению казанского инспектора по делам печати, была близка направлению газеты «Приволжский Край», прекратившейся в марте 1910 г. «Естественно, - как писал он в проекте отчета за 1910 г., - что подписчики «Приволжского Края» стали выписывать «Камско-Волжскую Речь». Но «партийность и нетерпимость газеты «Камско-Волжская Речь» такова, что решительно мешает ей видеть в людях, не принадлежащих к кадетской партии, что-либо хорошее»[768]. Важной составляющей информационной политики «Камско-Волжской Речи» являлась полемика с другими казанскими изданиями[769].

В 10-е гг. XX в. «Камско-Волжская Речь» составляла сильную конкуренцию газете «Казанский Телеграф». Как отмечал в своем отчете М.Н. Пинегин, «причины этого прискорбного явления можно усмотреть в недостатке талантливых сотрудников» в редакции «Казанского Телеграфа»[770]. В одном из «Кратких обзоров содержания казанских газет», составленных для губернатора местным Комитетом по делам печати, значилось: «Газеты «Камско-Волжская Речь» и «Казанский Телеграф» имеют руководительное значение для местного общества. Остальные же газеты ни по своему содержанию, ни по своему размеру, ни, наконец, по количеству выпускаемых номеров, не могут оказывать заметного влияния на своих читателей»[771]. «С появлением газеты «Казань» в ряды подписчиков ее попали не читатели «Камско-Волжской Речи», а читатели «Казанского Телеграфа», т.к. «Камско-Волжская Речь велась живее и разнообразнее»[772].

Характеризуя внимание «Камско-Волжской Речи» к местной тематике, в подобного рода отчете шесть лет спустя цензор отмечал: «Выдвигая на первый план самодеятельность общественных организаций, газета не отрицает необходимости контроля за ними, поддерживает мероприятия местной администрации по борьбе со злоупотреблениями на почве спекуляции»[773].

Тенденция преемственности журналистских подходов различных редакционных коллективов проявилась и в информационной политике газет «Вечерняя Почта», «Казанская Вечерняя Почта» и «Волжский Вечер».

Издание ежедневной газеты «Вечерняя Почта» с 5 мая 1909 г. было приостановлено[774]. Подобного рода перерывы[775] в выходе газеты случались и в дальнейшем[776]. Однако с 5 мая по 18 июня 1909 г. (на этапе нерегулярного выпуска «Вечерней Почты») с тем же логотипом, в той же типографии И.В. Ермолаева были выпущены в свет 17 номеров новой газеты «Казанская Вечерняя Почта», которая - с возвращением «Вечерней Почты» к ежедневному выпуску 19 июня 1909 г. - прекратила свой выход и была возобновлена лишь 9 апреля 1910 г.[777].

После выхода последнего номера «Вечерней Почты» (№ 204 от 20 окт. 1909 г.), с 5 ноября 1909 г. начала издаваться газета «Волжский Вечер»,редактором-издателем которой были выпущены в свет лишь 42 номера газеты. Вернувшаяся к жизни 9 апреля 1910 г. газета «Казанская Вечерняя Почта» в своей нумерации указала преемственность с «Вечерней Почтой» и «Волжским Вечером»[778].

Очевидной особенностью этих изданий являлось обостренное внимание к общегосударственным, а не местным проблемам. В статье «От редакции» «Вечерняя Почта» писала: «Мы пойдем со своими чистыми белыми огнями к лазурной дали, туда, где дивная свобода разметала свои лучистые косы»[779].

В начале XX в. большой масштаб приобрела профессиональная пресса и периодика кооперативного движения. Как было отмечено на страницах журнала «Самодеятельность», «виды самодеятельности, выразившиеся в создании обществ кооперативного и профессионального характера, накладывают свой отпечаток на современную общественную жизнь и, без сомнения, сыграют еще большую роль в поступательном ходе истории»[780]. В отличие от публикаций «Приволжского Края», материалы «Самодеятельности» не утверждали политической роли кооперативного движения и не трактовали его как средство борьбы[781].

Заявившая о своем «нейтралитете» в партийной борьбе[782], газета «Казань» в протоколе заседания казанского Комитета по делам печати получила примечательную характеристику: «судить о направлении газеты трудно. Самостоятельных руководящих статей, которые указывали бы на отношение газеты к тому или другому вопросу государственной и общественной жизни, почти не помещается. Газета довольствуется перепечатками, большей частью, нейтрального характера, сообщая факты, она обыкновенно от себя почти ничего не добавляет»[783]; «предположительно с выборами в Четвертую Думу «Казань» станет октябристской газетой»[784]. В ракурсах освещения различных аспектов политической жизни России конкурентами «Казани» цензор назвал «Казанский Телеграф» (правая) и «Камско-Волжская Речь» (левая): «Газета «Казань» старалась каждый вопрос осветить с разных точек зрения и была далека от огульного отрицания всяких проектов, исходивших от Правительства или административного лица»[785].

Относительно освещения вопросов местной жизни газета давала краткие отчеты о заседании городской Думы и земства, лаконично информировала о происшествиях в городе и уездах. Сам редактор писал под псевдонимом «Део». Являясь гласным уездного земства и будучи человеком осведомленным, он часто помещал статьи, касающиеся городского и земского дела. Ближайшим помощником редактора был Н.А. Скворцов. Издатель Л.П. Антонов при собственной типографии стремился победить конкурентов дешевизной газеты.«Дешевизна газеты возымела свое действие. Газета очень быстро стала распространяться особенно среди мелкого люда. Ее можно было видеть в руках кондуктора трамвая, в мелочной лавке, ее брали с собой крестьяне, уезжая с базара»[786].

Журнал «Наш Край»[787]возник с целью «положить начало существованию органов печати, свободных от порабощения интересами минуты и мелочами повседневной жизни одного города, охватывающих местную общественную жизнь в рамках более обширных и естественных, чем искусственные подразделения на губернии»[788]. Это «общественно-литературное и политическое» издание не содержало местных – казанских – проблем. Журнал «Наш Край»производил впечатление некоего нейтрального «противовеса». Вышло в свет всего три номера. Имея газетную структуру, но журнальный формат, «Наш Край» в передовой статье третьего номера «Казань, 15 октября» писал: «Семь лет прошло с тех пор, как с высоты Престола была указана непреклонная воля «даровать населению незыблемые основы гражданской свободы». Семь только всего лет! Сколько настроений сменилось за это время, сколько было ожиданий и от Первой Думы, и от второй, от третьей. Наконец, через месяц откроется Четвертая Дума».

Местной информации практически не было и на страницах журнала «Жизнь», основанного Н.А. Скворцовым[789]. В программной статье первого номера, на обложке которого изображен сфинкс в средоточии солнечных лучей, значится: «Жизнь во всех своих бесчисленных проявлениях… И если принято изображать жизнь сфинксом, мы покажем, что глыба сфинкса есть только глыба… Солнце даст нам смелость и отвагу, солнце подвигнет нас на борьбу с его врагами: тьмой невежества, пошлости, косности, лжи, самодовольства, солнце вольет в нас ненависть к терновому венцу, обвившему жизнь человека проклятым мучительным кольцом с рождения до смерти…». Вопросы местного значения представлены в журнале лишь в иллюстрациях и надписях к ним или в шаржах (о железной магистрали через Казань)[790]. Однако в программе «Жизни» на 1915 г. уже значились разделы «Из жизни и печати», «Сведения о деятельности благотворительных учреждений», «Сведения о деятельности обществ трезвости в России и за границею», «Протоколы казанского общества трезвости» и др.

Основанная Н.А. Скворцовым с началом Первой Мировой войны газета «Казанская Жизнь» была целенаправленно посвящена «телеграфной и срочной информации о войне»[791], однако отдел «Хроника» неизменно освещал местные проблемы: будь то судебные иски домовладельцев к казанской городской Управе[792] или отражение «ненормальности условий работы в конторе осмотра мяса»[793].

Газета «Казанское Утро» не имела цели освещать вопросы общественного управления и местного значения, но «тех, кто утверждал, что «у нас все благополучно» [обращал внимание на конструктивную деятельность – Е.К. ], именовала «бессовестными»[794]. Редакционный коллектив видел свою задачу в «развитии рабочих»: «Казанские рабочие мало интересуются общественной жизнью. Они еще находятся на той ступени развития, когда не идут и не хотят идти дальше узкой сферы исключительно профессиональных интересов»[795].

Почти полностью местной информации[796] была посвящена казанская газета «Земская Неделя», в 1915 г. перенявшая эстафету у «Казанской Газеты», которая в свое время неизменно представляла материал с учетом проблем и интересов читателя из «глубинки»: «Что такое гроза?», «Сельскохозяйственные вести из Петербурга», «Сельскохозяйственный отдел (Постановления казанского губернского земского Собрания)», текст решения собраний и т.д.[797]. Издаваемая Казанской губернской земской Управой, «Земская Неделя» сообщала о многоплановой деятельности органов общественного управления Казанской губернии, а общероссийский контекст событий был включен с неизменным акцентом на региональные проблемы[798].

Земством регулярно издавались и специальные информационные бюллетени «Ежемесячник медико-санитарного бюро г. Казани», «Труды метеорологической сети Казанского губернского земства». В конце 1916 г. «Камско-Волжская Речь» писала: «Представители городского самоуправления заявляли, что город и сам мог бы справиться с самыми сложными вопросами, если бы ему не мешала всероссийская неразбериха»[799].

Пресса, возникшая 1917 г., отражала региональные проблемы весьма примечательным образом. В противовес ведущим тенденциям последних лет, с весны 1917 г. в прессе российских регионов все чаще и настойчивей стали звучать призывы к порядку и спокойствию. Так, газета «Голос Казани» обращала внимание на необходимость организованных и санкционированных действий «на местах»: «В связи с событиями последнего времени в редакцию ежедневно поступают просьбы о напечатании объявлений, коими граждане приглашаются на то или другое собрание. Ввиду уже имевших место недоразумений редакция считает своим долгом поставить в известность, что приглашения на собрания той или другой организации будут печататься только за подписом председателя или одного из членов президиума этой организации, что приглашения на митинги будут печататься только при наличности на объявлении разрешительной подписи представителя городского исполнительного или военного Комитета по принадлежности»[800]. Однако газета приветствовала явочный процесс возникновения обществ и организаций[801].

Газета казанских эсеров «Голос труда», начавшая выходить 7 мая, в первом же номере обратилась к своим читателям и корреспондентам с мобилизующим призывом: «Товарищи крестьяне и рабочие! Поддерживайте вашу газету: подписывайтесь на нее, распространяйте, посылайте в редакцию материал для корреспонденций и статей». В последнем номере (№ 41) от 12 ноября «Голос Труда» открыто заявлял: «Большевистский захват власти поставил революцию в величайшую опасность и посягнул на неотъемлемые личные права всех граждан». Выявляя очевидность «насилия над свободой слова, собраний и личности, море крови», газета отмечала, что «большевики захватили власть благодаря штыкам обманутых ими солдат и удерживать власть могут они, лишь опираясь на эти штыки»[802].

Однако по-прежнему пресса множила силу социальной неприязни, растущей в обществе. Так, в случае, когда администрацией мыловаренного завода Товарищества Арасланова было принято решение заменить содержание работников денежными выплатами, от имени рабочего на страницах газеты «Социалист-Революционер» был помещен «отклик»: «задумали убрать со своих хлебов рабочих, прибавив им по 25 рублей в месяц. Но, увы, рабочий ведь не дурак, чтобы променять сокола на ворону. Так вот, товарищи, что делают буржуи в борьбе против нас»[803].

«Казанская рабочая Газета»отмечала: «состав редакции газеты состоит из гласных Думы»[804], что свидетельствовало о желании местного самоуправления позиционировать свои идеи посредством печатного слова. Однако по итогам выборов в Городскую Думу в № 147 от 12 октября автор статьи «Наше поражение» писал: «На выборах социалистический блок потерпел поражение. В новую Думу войдет всего-навсего 16 гласных. Для блока, включающего в себя несколько организаций, это очень мало».

Возникшая в июле 1917 г. «Крестьянская Газета» [далее «КГ»] явилась очередным изданием казанского губернского земства. Редакция новой газеты обратила внимание читателей на судьбу одноименного издания, выходившего в свет в 1906 г.[805], но в этой ретроспективе был сделан акцент на проблемах 1917 г.: «Крестьяне! Подчиняйтесь распоряжениям Правительства! Облеченное неограниченными полномочиями, Временное Правительство немедленно приступает к переустройству нашей жизни на новых началах!»[806], «…Первый самый жестокий и самый беспощадный враг – это мы сами. Мы все как будто с ума сошли от жадности, от желания нажиться за счет ближнего, и равенство, и братство – один пустой звук в наших ушах. То и дело раздаются крики «Долой!». Никто из нас не хочет поступиться интересом своим ради другого, для родины, для свободы»[807].

Определив в качестве одной из ближайших задач «выбор в новую муниципальную Думу», редакция «Крестьянской Газеты» раскрыла понимание «муниципального социализма»: «Теперь народ – сам хозяин своей жизни и сам будет строить это огромное здание городской жизни, в котором должны жить свободно и легко все классы населения. Городская жизнь в самой основе есть движение т.н. городского или муниципального социализма»[808]. Однако впечатления о работе нового земского Собрания явили обычные «рабочие» сложности: «Мужик сам стал хозяином своего кошелька и отписал 43 тыс. руб. на образование себя и своих детей. Крестьяне пытались увеличить средства на свое образование, но всего этого мало, кругом в земском хозяйстве оказалось столько дыр, что никаких средств не хватает на их покрытие. Представители отдельных уездов начинали ссориться из-за очереди в постройке средних школ по уездам, но, не находя виноватых, мирились»[809].

В отношении задач местного самоуправления «КГ», с одной стороны, утверждала, что «на земстве лежит сложная и ответственная работа по улучшению местного хозяйства, а для успеха в этой работе нужно вести ее людям с особыми познаниями, опытом»[810], «нужно сохранить и уберечь то, что создано земством в течение полувекового его существования»[811]. С другой стороны, накануне выборов в Думу провозглашала исключительно политические лозунги[812].

Результаты выборов в уездные органы самоуправления по новому законодательству привели к неутешительным выводам: «Как и в других губерниях, в нашей губернии замечается враждебное отношение к интеллигенции. Даже народных учителей, которые всегда были с народом, забаллотировывают или в лучшем случае не выставляют в кандидаты. Такое отношение к интеллигенции крайне несправедливо. Эти лица будут помогать гласным из крестьян разбираться в сложных вопросах»[813].

Обстоятельно освещая деятельность органов местного самоуправления[814], «КГ» вынуждена была останавливать внимание читателей на вопросах отсутствия гражданской сознательности у представителей местной власти «из народа»: «В последнее время заседания городской Думы становятся все менее и менее многолюдными, причем, убывает численность гласных – представителей нецензового населения. В заседании 2 августа уже преобладали численностью гласные прежнего состава Думы – цензовики. Между тем, рассмотрению подлежали вопросы особенно остро затрогивающие интересы именно нецензового населения»[815].

Пафос журналистских выступлений «КГ» свидетельствовал об отсутствии сознательности в широких народных массах: «Доказательством сопротивления населения к проведению благих мероприятий служит отношение к поземельной переписи. Опомнись, свободный гражданин-землепашец! Верь своему новому Правительству, верь, что все его помыслы, все его дела направлены исключительно к пользе и благу народа!» (№ 19)[816]. «Человек, исполняющий свои обязанности из-под палки и не желающий их исполнять без принуждения, не гражданин, а обыватель самой низкой пробы», – писала «Крестьянская Газета» в августе 1917 г. На страницах газеты было помещено горькое и запоздалое прозрение: «Все наше горе заключается в том, что обыватель не стал гражданином. Он все тот же со своей мелкой душой, что и при старом режиме. Это наша трагедия»[817].

Казанская газета «Рабочий», эпизодически, но с ежемесячной периодичностью выходившая в целях «развития классового самосознания пролетариата»[818], обращала внимание на глобальные процессы революционизации в Европе и России. Информация о местных событиях была посвящена исключительно сложным материальным условиям жизни (например, тому, что у фабриканта В. Азафизова заработная плата работников очень мала). Основные положения журналистских выступлений «Рабочего» сводились к политическим лозунгам. «Зачарованные светом отдаленной звезды социализма»[819], они не считали важной работу по совершенствованию методов местного самоуправления и не были готовы к постепенной мирной работе над ситуацией. Закрытие казанской большевистской газеты «Рабочий» в марте 1917 г., состоявшееся по личному приказу Керенского, было сопровождено одобрением сторонников не только Временного Правительства, но и общественного порядка: «Лишение в известной степени свободы слова некоторых политических групп в настоящий момент диктуется соображениями общегосударственного характера, т.к. злоупотребление свободой слова сейчас – явление заурядное и имеющее своим последствием крайнее возбуждение одной части населения против другой и разруху на фронте»[820].

3.3.2. Нижегородская периодика третьего этапа

Пресса конструктивного подхода

Многие нижегородские периодические издания 1905-1917 гг. отражали местные проблемы в конструктивном ключе. «Объявления и извещения Нижегородского городского общественного самоуправления», информацию о собраниях выборщиков[821], хронику жизни города, в том числе – проблемы пролетариата[822] - регулярно помещала «Нижегородская Газета».

Редакция «Судоходца» в первом номере своей газеты сообщила, что «основные права человека и гражданина: неприкосновенность личности и жилища, свободы печатного и устного слова, союзов и собраний будут отстаиваться и защищаться нашей газетой, как первый шаг по пути в «государство будущего», в царство свободы, равенства, справедливости и труда»[823]. На всем протяжении существования газеты редакционная политика «Судоходца» состояла в критической оценке деятельности городских властей[824].

Со страниц газеты «Волжское Эхо» нижегородцы получали импульс для конструктивной деятельности, т.к. информация о положении дел в стране и городе излагалась с учетом жизненного кредо представителей редакционного коллектива «беспартийного» издания: «Сильное своим отрицанием общество слабо творчеством» (№ 1). Редакция не отвергала, а утверждала: значимость освобождения крестьян («Падение крепостного права (к годовщине 19 февраля 1861 г.)», № 30); необходимость преодоления трудностей в ведении крестьянского хозяйства («Материалы для изучения крестьянского хозяйства в Нижегородской губернии», с № 3); позитивную заинтересованность в перспективах деятельности Второй Государственной Думы («День открытия (от нашего корреспондента)», № 33). «Волжское Эхо» позиционировало мирный путь развития событий: «После первого думского «разгона» и 7-месячного избирательного «загона», сформировалась, наконец, Вторая Дума» («Наша Вторая Дума», № 31).

Освещая жизнь Нижегородского уезда, газета «Волжское Эхо», в частности, обращала внимание на сложности во взаимоотношениях местной и центральной властей[825], проблемы малоземелья в губернии рассматривала в совокупности точных фактических данных[826].

Значительную роль в формировании социально-нравственной позиции читателей в начале XX в. играла религиозная пресса. На Нижегородчине, где весьма заметно представлено старообрядчество, большую популярность имел журнал «Старообрядец»[827]. Несмотря на своеобразие целевой читательской аудитории, страницы «Старообрядца» содержали материалы нравственной проблематики[828] по различным аспектам жизни.

Информационная политика «Нижегородского Листка» не была одноплановой. С одной стороны, на страницах газеты помещались материалы, посвященные разоблачению идей партийного объединения рабочих: «Находятся люди, которые высказываются за «партийные» профессиональные союзы и в своих «партийных» руках хотят узурпировать влияние на объединяющихся рабочих. Рабочие союзы должны быть беспартийны: в этом начало и конец интересов рабочего класса. Чем полнее профессиональное, а не партийное объединение, тем выше мощь союза, тем успешнее будет борьба рабочих за лучшие условия труда и жизни»[829]. С другой стороны, «НЛ» был воинственно настроен в утверждении идей кадетской партии.

Страницы «Нижегородского Листка» были предоставлены для обсуждений, возражений, опровержений, в том числе - и «разоблачительных» журналистских материалов: «В № 16 г. «Никто-не» в статье «У нас в Нижнем», описывая жизнь приказчиков, говорит, что «к целому ряду нравственных мучений приказчика присоединяются и физические: пытка непосильным трудом и бесконечным выстаиванием на ногах… Десятки человек стоят и один только хозяин сидит. Эту своеобразную пытку широко применяет, между прочим, г. Бурмистров». По поводу этого указания на г. Бурмистрова положительно утверждаю, что оно является ошибочным. Пусть г-н «Никто-не» справится о службе у г-на Бурмистрова у лиц, хорошо знакомых с этой службой, или у самих служащих, и ему скажут, что все служащие пользуются свободой, какую только возможно желать в торговом деле. Условия службы в магазине могут служить примером, но в обратном смысле тому, что говорит г-н «Никто-не». Занятия в магазине проводятся 8, летом 11 часов, служащие имеют возможность пользоваться хорошим обедом и чаем 2-3 р. в часы занятий. Летом все пользуются отпуском от 2 недель до 1 месяца. В воскресные дни фирма не торгует более 40 лет. Примите уверение в совершенном почтении. Служащие магазина»[830].

Подчас за опровержение вынуждены были приниматься ответственные лица. Так, Городской Голова А.М. Меморский после опубликования в газете «Волгарь» неверных цифр из «Обзора финансового положения г. Н. Новгорода с 17 мая 1897 г. по 1907 г.», выступил на страницах той же газеты со статьей, в которой опроверг положения и выводы автора корреспонденции за подписью «Здешний»[831]. Журналистский материал подвел итоги управления городом Городского Головы А.М. Меморского, и в следующем же номере «Волгаря» (№ 39 от 15 февраля) сам Меморский выступил со статьей, в которой определил принцип допущенных корреспондентом ошибок в показателях финансового положения города и внес существенное уточнение: увеличение задолженности города выразилось с 17 мая 1897 г. по 17 мая 1907 г. не в 325696 руб. 74 коп., а в сумме 78460 р. 25 коп. Отвечая на вопрос Меморского: «Возможно ли такое положение в городском бюджете, когда бы все потребности были удовлетворены?», «Здешний» в статье «Моему оппоненту», помещенной в том же номере «Волгаря», ответил: «Конечно, нет», но заметил: «если бы не было разбросанности в теперешней системе ведения городского хозяйства…».

Весьма примечательной была позиция журналистского коллектива беспартийной газеты «Посредник»[832]. Страницы каждого номера «Посредника» освещали все, прошедшие за неделю, заседания Государственной Думы. Отделы «Дневник нижегородца» и «Русская жизнь» представляли еженедельный обзор самых важных событий в жизни города и страны. Нижегородская тематика присутствовала в отделах «В мире старообрядчества» (№ 5), «Городские дела и финансы» (№ 10), «Пестрые заметки» (№ 10) и др.

Внимание местным проблемам было отведено в отделе «Между прочим»: «С легкой руки Общедоступного клуба пресловутое лото приобрело в Нижнем полное право гражданства» (№ 2) – так «между прочим» журналист обратил внимание на практику распространения в городе азартных игр и потребность в их искоренении.

Конструктивным и деятельным подходом на фоне сложного положения дел в стране отмечены позиции редакций «Поволжской Копейки»[833] и профессиональной газеты «Голос Труда».

Периодика судовладельцев и служащих судоходной отрасли, ведущая свою историю с газеты «Нижегородская Биржа», была в Н. Новгороде очень заметной[834]. Не борьба политических партий, а повседневная работа над экономической ситуацией составляла основной интерес для представителей журналистского корпуса газеты «Голос Волги» и журнала «Волжская Неделя» как преемниц информационной политики нижегородской прессы судоходной отрасли. Определяя «на долю русской общественности роль объединяющего элемента, вокруг которого должны сгруппироваться разрозненные русские силы», редакция «Голоса Волги» приветствовала «все начинания, откуда бы они ни исходили, направленные в сторону выявления самодеятельности и клонящиеся к развитию производительных сил страны»[835].

Большое значение придавалось усмирению паники. Так, в статье «Борьба с дороговизной» «Голос Волги» сообщал о наложении крупных штрафов за спекуляцию солью[836].

Специальные рекламные нижегородские издания соответствовали самому широкому спектру читательских интересов: от потребительских[837] – до культурных[838]. Большинство журналистских материалов в справочной прессе принадлежало перу местных журналистов, освещавших как экономические вопросы жизни ярмарки, так и события культурной жизни города и губернии.

Примечательно, что даже специальная научная периодика была настроена на работу с широкой аудиторией и формировала модель конструктивной жизненной позиции. Так, издаваемый Нижегородским отделением Русского технического общества «Волжский технический Вестник»помещал информацию, прежде всего адресованную читателю, интересующемуся развитием инженерной мысли и изучающему техническую литературу. Однако страницы «Вестника» являлись важным орудием массовой пропаганды технических нововведений[839].

Особое значение имела пресса, появившаяся в 1917 г. Газета нижегородских эсеров «Народ» в качестве основных материалов помещала статьи общероссийской тематики[840], но ее подзаголовок «Вестник Нижегородского союза учреждений мелкого кредита» был вполне обоснован: вопросам экономической и социальной жизни губернии было уделено значительное внимание. «Вестник Нижегородского союза учреждений мелкого кредита» - кооперативный журнал, эстафету у которого переняла газета «Народ» - первоначально выходил в свет два раза в месяц, в последние два года – еженедельно. На страницах журнала печатались статистические сведения, касающиеся развития кустарных промыслов[841] и итоги заседаний местных представительных органов.

На события в жизни города оперативно реагировала газета «Жизнь». Так, в № 15 за 1917 г. были представлены результаты выборов в городскую Думу: «Из 76 тыс. избирателей голосовали 21 тыс. человек. Избрали социалистов-революционеров — 40; социал-демократов (меньшевиков) — 12; социал-демократов (большевиков) — 4; конституционных демократов — 25; сионистов — 4; национал-социалистов — 15; представителей торгово-промышленной группы — 2 человека». В одном из последних номеров «Жизнь» писала: «Негодование Думы вызывает сообщение о том, что захватившие Думу большевики подписывают свои распоряжения именем городской Управы. Дума постановляет разъяснить населению, что «городской комиссариат» никакого отношения к городской Управе не имеет»[842].

«Известия Арзамасского общественного Комитета», газеты «Голос Нижегородца» и «Крестьянская Газета» позиционировали интересы представителей демократических партий, не разделявших большевистских идей. Информируя о заседании городской Думы, на фоне грандиозных потрясений они призывали к самостоятельности[843] и порядку[844], обращали внимание на повседневные вопросы локального значения: «Пока что обыватель вяло относится к предстоящим выборам в городскую Думу. Вне сомнения, такое отношение вытекает из общего состояния жизни государства, а жизнь настолько кошмарна, что едва ли может особенно располагать к устройству местной жизни, даже упершейся в тупик. Тем не менее граждане призываются исполнить свой долг - выбирать в Думу гласных, которые должны многое сделать для своего родного города»[845]. Сообщение о том, что большевиками был арестован и препровожден в Москву нижегородский Го