Были и байки Об игоре соловьеве

Игорь Александрович Соловьев - одна из наиболее экзотичных фигур НИИГА- ВНИИОкеангеология. Это - маленький, подвижный как ртуть и крепкий как корень кедрового стланника, человек с копной густых и кудрявых (сейчас, конечно, уже седых) волос, при появлении которого всегда начинается удивительная неразбериха, смех и веселье. Он брызжит неиссякаемым оптимизмом, энтузиазмом, добротой и самопожертвованием. В буквальном смысле, для друга готов снять с тебя последнюю рубаху. Говорит очень громко (чему способствует, кроме его сангвинического темперамента, некоторая природная тугоухость), слегка заикаясь и постоянно дергая за рукав или ударяя кистью своего собеседника чуть выше локтя, так что если во время не уклоняться или не подставлять разные бока, то рискуешь заиметь синяки. Об Игоре можно рассказывать бесконечно. Вот некоторые истории о нем - смешные и не только.

 

История первая (очень нервная). Про войну и про бабушку.

Когда началась Великая Отечественная война, Игорь с мамой и бабушкой жили в доме №5 по Невскому проспекту - вход со двора. В этом здании вплоть до самой перестройки находился известный всем ленинградцам магазин школьных товаров с тетрадками в линейку и клеточку, прописями, учебниками, линейками, атласами и глобусами. Последние украшали витрину магазина. Сейчас в этом помещении расположен какой-то новомодный современный «маркет», кажется, подарков, в который простому человеку и заходить-то страшновато.

1 сентября 1941 года Игорь пошел в первый класс. Школа находилась недалеко - на другой стороне Невского проспекта c входом под арку дома N14, который был построен в 1938 году в эклектическом духе, сочетающим, с моей точки зрения, элементы северного модерна и тяжеловесного стиля тоталитаризма, свойственного архитектуре Германии времен III рейха. Сейчас на стене этого дома около этой самой арки имеется надпись белым по синему фону «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна», просуществовавшая без малого все 900 дней ленинградской блокады, начавшейся, как известно, 8 сентября 1941 года, то есть через неделю после того, как мама и бабушка привели Игоря в школу.

Окружающий мир изменился коренным образом или, используя игру слов, мира уже не было - была война. Начались бомбежки и эвакуация детей из осажденного города. Мать Игоря не хотела уезжать. В конце концов, его с другими маленькими детьми все-таки отправили по дороге жизни на Большую Землю. Игорь, будучи мастером мимики и телеграфного стиля изложения разговора, рассказывает: «Бабушка буквально вытолкнула меня в колонну эвакуирующихся детей; я орал и цеплялся за ее юбку». Его мама, кажется, жила в это время в Москве.

Потом была длинная изнурительная дорога, голод, холод с полным сумбуром в голове: «Неужели это - правда? Неужели это происходит со мной? Где мама, где бабушка?». В детстве, как все мы знаем, время вообще движется не столь быстро, как в дальнейшем, не «свистит за ушами»; дни кажутся длинными, поскольку все время узнаешь и происходит что-то новое. Но даже и в более зрелом возрасте смена привычной обстановки и особенно переезды как бы «удлиняют» сутки, делают их более продолжительными, поскольку получаешь много новых впечатлений, отличных от накатанного, привычного образа жизни. А уж в детстве....!

Наиболее ярким впечатлением всего путешествия для Игоря явилась переправа на барже, происходившая, вероятно, в районе города Куйбышева (Самары), вблизи моста через Волгу. Когда баржа с детьми, их сопровождающими и нехитрым скарбом была близка к левому берегу реки, налетели мессершмитты и началась бомбежка. Впрочем, бомбили не их баржу, а мост через Волгу и некоторые другие более серьезные суда. Однако досталось и барже: взрывная волна попортила оснастку судна, несколько человек оказались за бортом, кроме того, были повреждены две бочки с продуктами: одна с растительным жиром, другая - с сахарной патокой. Все дети находились в трюме, но Игорь каким-то образом оказался на палубе. Вероятно, голодного мальчика гипнотически притягивали к себе бочки со съестным. И подвезло - «подлохматило», как любит и сейчас говорить герой нашего рассказа. Игорь бросился к бочке с патокой и, совершенно не обращая внимания на вой снарядов и общее смятение, стал двумя руками отправлять себе в рот сладкую массу. «Никогда я не ел ничего более вкусного!»- вспоминает он. В результате, он, конечно, объелся, и кончилось это резью в животе, поносом и т.д. Ну, что ж, излишества никогда не доводят до добра.

Затем была жизнь в различных детских домах с постоянными побегами, поимками и приводом в детприемники, поскольку Игорь, будучи очень уживчивым, незлобивым, нетребовательным и достаточно послушным человечком, всегда был свободолюбив, не переносил насилья и ходьбу строем. Убежав, он каждый раз прибивался к какой-нибудь группе таких же пареньков, обитавших около железнодорожных станций вблизи эшелонов, отправлявшихся на фронт. Советские офицеры и, особенно, солдаты жалели мальчишек, гладили их по бритым либо уже успевшим зарасти космами головам, кормили солдатской кашей. Когда я был с Игорем в поле, то поразился, как быстро он ест - даже быстрее меня, а таких людей я встречал очень редко. На вопрос, как это у него получается, Игорь ответил: «З-з-знаешь, Ж-ж-женя, когда т-тебе отваливают пайку г-горячей каши, например, в кепчонку, а затем ты сразу же бежишь и обжигаясь ешь на бегу, потому что ждешь, когда старшие пацаны дадут тебе по б-башке, ты еще и быстрее хавать научишься. А я всегда был самый младший и маленький на разъездах около эшелонов».

Находясь за Волгой, Игорь все время думал о родном городе и старался по мере сил двигаться на запад. Правдами и неправдами иногда удавалось проехать в нужном направлении. Наконец, уже ранней весной 1944 года оказался он в Ленинграде. Вместе с такими же мальчишками-беспризорниками, Игорь первое время жил в одном из разрушенных домов недалеко от Московского вокзала. Как они питались и выживали, знает один бог. Перроны на вокзале в те времена были деревянными, и мальчишки, лазая под ними, собирали упавшие туда окурки. Игорь, правда, не курил и тогда. Пробовал - не понравилось. Делали самокрутки - меняли на еду, подворовывали, бегали от мильтонов.

Был и такой случай. Как-то Игорь шлялся по перрону, прикидывая, у кого бы раздобыть пожрать. Вдруг к нему подошел человек в темносиней суконной форме НКВД, в руках у него был листок бумаги с фотографией и каким-то текстом. Посмотрев сначала на фото, а потом на Игоря, военный сказал: «А похож!» и схватил его за руку. Изловчившись, Игорь укусил руку военного и дал стрекача. Как потом выяснилось, отец Игоря, разошедшийся с матерью еще до войны, искал пропавшего сына по просьбе бабушки. А был он офицером той легендарной организации, которую Богомолов описал в своем замечательном бестселлере «В августе сорок четвертого (Момент истины)» и которая называлась «СМЕРШ», т.е. «Смерть шпионам». После войны был он в звании полковника этого подразделения и затем состоял в личной охране Ким Ир Сена.

Так вот, отец Игоря по своим каналам составил листовки для работников НКВД и милиции, где была фотография Игоря и описание его примет, среди которых были и такие: «любит подвижные игры, танцы и массовые скопления народа». Эта листовка и сейчас есть у Игоря. Тогда, конечно, мальчишка знать этого не мог, а потому испугался и убежал.

За время отсутствия Игорь совсем забыл город, впрочем, он его и раньше-то не знал, поскольку покинул в возрасте всего восьми лет. Не помнил он и название улицы, на которой жил. Ребята ходили по Невскому проспекту не дальше его пересечения с Литейным, в крайнем случае, - до Фонтанки. Но как-то раз, оказавшись один (что бывало редко), Игорь перешел Аничков мост и пошел в сторону Адмиралтейства. Когда он оказался около своей школы, в голове что-то включилось и сработало. Как сомнамбула, он перешел на другую сторону Невского проспекта, дошел до дома N5, свернул под арку, вошел в одну из парадных и поднялся на нужный этаж. Толкнул дверь, она была не заперта. На кухне сидела и как раз пила чай его бабушка. Конечно, она, наверно, вскочила, ойкнула: «Ой, я знала, что ты жив!» и разбила чашку. Но это ведь к счастью - бить чашки!

Так закончилась эта невымышленная история. Когда я ее пересказываю кому-нибудь, у меня всегда в конце повествования перехватывает горло, хотя я не очень-то сентиментальный человек. Впервые услышав эту историю от Игоря в поле, я сказал: «Да ведь это - замечательный сценарий. Почему ты не расскажешь его своему сводному брату - Сергею». К тому времени Сергей Соловьев уже был довольно известным режиссером, он поставил фильм «Станционный смотритель» и какой-то еще. Игорь ответил: «Как-то раз, находясь у брата в Москве, я рассказал ему эту историю. Прослушав, он ответил примерно так: «Не пойдет, не интересно. Сентиментально и нет правды жизни». Что ж, режиссерам виднее.

 

История вторая (уже бытовая). Корейский пушистый крокодил.

Года через два после войны бабушка как-то сказала Игорю: «С кем ты хочешь временно пожить: с мамой или папой». Деталей не знаю; вероятно, так сложились тогда обстоятельства. Игорь поинтересовался, где будут находится мама и где папа. Он знал, что они живут в Москве, но раздельно. Оказалось, что папа едет с новой семьей в Северную (социалистическую) Корею, где будет состоять в личной охране руководителя страны товарища Ким Ир Сена - большого друга всего Советского народа и лично товарища Сталина. Думать не пришлось. «Конечно, в Корею!»,- закричал Игорь.

Потом было длинное, муторное, но интересное путешествие по железной дороге (КВЖД) до Пхеньяна и совсем новая неизвестная обстановка. Среди всех впечатлений, полученных нашим героем за время пребывания в Корейской Народной Демократической Республике (КНДР), наиболее яркими остались поездка вдвоем с личным водителем отца на американском “виллисе” (он же, в последующем, наш «ГАЗик-козел») и один из приемов у Ким Ир Сена. Дело в том, что во время упомянутой поездки шофер остановил машину около какого-то невзрачного деревянного дома и велел Игорю подождать его с полчаса, не вылезая из машины. Конечно, подвижному пареньку очень быстро надоело сидеть в машине, и он решил посетить запретное деревянное жилище. Как выяснилось, это был к тому времени еще не закрытый, полулегальный дом, где молодые кореянки оказывали определенные услуги лицам противоположного пола.

А во время приемов у корейского вождя хорошо кормили, к тому же Игорь таскал на закорках сына и будущего преемника Ким Ир Сена - теперешнего Ким Чен Ира. Последнему было тогда года четыре - он родился в 1944 году и был ровесником младшего брата Игоря - Сергея Соловьева.

После возвращения в Ленинград к бабушке Игорь продолжил учебу в той же средней школе на Невском проспекте. Он сидел за одной партой и сдружился с Жуковым. Жукова звали не так, как чеховского героя - Ванька, а совершенно обалденно - Рамзай. Родители его были геологи и проводили много времени в экспедициях на Кольском полуострове, откуда, вероятно, и привезли это странное имя - поскольку иностранец капитан Рамзай был одним из первых исследователей этого края. Кстати (или некстати), Рамзай Жуков по сей день работает во ВСЕГЕИ имени А.П.Карпинского. Недавно я видел его на первом этаже лабораторного корпуса, где он с увлечением рассказывал коллеге близкого возраста о каких-то пенсионных льготах либо инвалидности.

Дружба с Жуковым определила дальнейшую послешкольную судьбу Игоря - он пошел с Рамзаем в Горный институт, поскольку всегда был человек крайне компанейский: куда друзья, туда и он. Когда родители Жукова были в отъезде, он оставался, так же как и Игорь, с бабушкой. И мальчишки делали уроки и ели то у бабушки Игоря, то у бабушки Рамзая.

По-видимому, прокуренная рамзаева бабушка была философом и юмористкой. Она прозвала Игоря «корейский пушистый крокодил». Почему корейский? Не сложно. Потому, что Игорь приехал из Кореи. А почему пушистый? Потому, что он ходил в подаренном корейскими товарищами пальто с пушистым воротником какого-то экзотического зверя. Теперь, почему крокодил? Да потому, что Игорь отличался замечательным аппетитом, ел быстро и мог съесть что угодно и в любой последовательности.

Вот и вся историйка. В качестве послесловия. Став геологами, Игорь и Рамзай как-то вместе работали в поле в Якутии и прославились тем, что, когда осталась только пшенная каша, ели ее по-прежнему с аппетитом и помногу. За что получили прозвища соответственно - Малый и Большой Пшены (Рамзай выше Игоря на целую голову).

 

Истории предполевые.

1. Медосмотр, или «Доктор, я Вас вижу».

Как-то раз перед поездкой в Северную Якутию (страшно сказать!) лет 50 тому назад, Игорь вместе с одним из коллег - рыжим техником-геологом с ласковой фамилией Пчелкин отправился на медосмотр в поликлинику имени Чудновского, что по левую руку за Калинкиным мостом, как перейдешь реку Фонтанку.

Стоял жаркий июньский день, было под 30°. Полнейший штиль. Народ на улице старался по возможности находиться на теневой стороне; асфальт плавился, от него парило. Да что там говорить, сами знаете, как тяжело в такие дни находиться в городе. Однако друзей мучила жажда не только по причине мощного антициклона, в сферу влияния которого попал родной город. Вечером прошедшего дня они несколько злоупотребили крепкими напитками. Конечно, плюнули бы они сегодня на медосмотр и отправились куда-нибудь под тень тополей или лип, где подчас уютно так располагаются ларечки с холодным пивом и вяленой рыбкой. Но был полный дефицит времени - вот и спеши в эту Чудновку. К тому же и пива выпить не получается, поскольку в карманах гуляет ветер, которого так не хватает в окружающей душной атмосфере.

Итак, две понурые мужские фигуры (один - метр шестьдесят «с кепкой», другой - амбал под метр девяносто) перешли Калинкин мост и, свернув налево, нырнули в маленький тенистый дворик, а затем - в относительную прохладу поликлиники.

Когда наши герои подошли к двери кабинета с надписью «Хирург», то стало ясно, что ждать своей очереди придется долго. Поэтому Игорь, подхватив своего друга-громилу под руку, без особой дикции выпалил: «О-о-о-с-собый с-с-случай...», затем после паузы на всякий случай добавил более внятно: «Т-т-только с-с-справка.. Мы - п-пулей...». После чего оба с завидной для их состояния быстротой оказались в кабинете врача.

Сухонький и седенький врач-хирург, по-видимому, давно перешел границу пенсионного возраста. Ох, уж эта жарища! Чувствовал он себя, мягко говоря, неважно. Потому - махнул рукой на то обстоятельство, что в кабинет зашли сразу два человека, лопотавшие какую-то чепуху по поводу своего совместного вторжения.

Первым пошел на осмотр Пчелкин. Игорь в это время сидел на стуле напротив, было скучно. Последовала команда врача: «Станьте ко мне спиной. Наклонитесь, спустите брюки и трусы, да-да, и трусы тоже». Когда длинный Пчелкин наклонился, лицо его оказалось напротив лица Игоря, каких-нибудь сантиметрах в тридцати. Мутные глаза Пчелкина встретились с глазами Игоря. Поскольку он хорошо знал своего коллегу, то прошептал: «Только молчи - ничего не говори!». Но было поздно. Игорь уже открыл рот, адресуясь к врачу, наблюдавшему Пчелкина с противоположной (тыловой) стороны: «Д-д-доктор, я В-в-вас в-в-вижу!». Врач почувствовал металлический вкус во рту, в сердце закололо: «Сколько Вам лет?». На что Игорь, как поклонник телеграфного стиля изложения своего мыслительного процесса, заявил: «Т-т-тридцать т-т-третьего...». (Он имел в виду, что родился в 1933 году). Врач, наставив на Игоря свою худую длань, ответствовал: «А Вас осмотрит медсестра».

Но это еще не вся байка. Когда доктор, борясь с жарой и недомоганием, подписал листки медосмотра, то вновь ощутил: опять накатило! И, потеряв сознание, грохнулся на пол. Есть версия, что этому поспособствовал брошенный на него исподлобья взгляд рыжего Пчелкина, который будто бы обладал магнетическим действием. Но это уже действительно байка. В этот момент медсестры в кабинете не было. Возможно, она после осмотра Игоря была под впечатлением и потому решила помечтать. Но нужно было что-то делать. Игорь - человек действия и принимает решения моментально (думает, правда, обычно потом). Указав на стоявшие в углу носилки, он предложил Пчелкину положить на них «утомленного солнцем» и пациентами доктора и вынести из кабинета. Что и было с блеском исполнено.

Реакция очереди в коридоре была неоднозначная: кто негодовал и грозился дать в морду, кто хохотал и даже хлопал в ладоши, но все сходились в одном: «Во дают! Мало того, что они без очереди влезли, так еще и доктора ухайдакали!».

 

2. «Я - яп-п-понский измеритель!»

Как-то так получалось, что периодически в жизни нашего героя имели место или, если хотите, в его жизнь вторгались, восточные (точнее, юго-восточные) мотивы. Это, во-первых, - уже описанное путешествие в Корею. Затем (здесь мы не будем на этом останавливаться подробно) взаимодействие (именно непосредственное взаимодействие) Игоря со старинной китайской вазой (вероятно, теперь баснословной цены), в результате чего она перестала существовать как материальная ценность, то есть попросту превратилась в груду обломков. Произошло это в квартире одного из сокурсников Игоря - сына талантливейшего дирижера со всесоюзным именем, где студенты Горного института пели хором. После чего Игорь больше на этих репетициях не присутствовал.

Ниже пойдет речь о японской тематике. Дело в том, что дядя Игоря, работавший конструктором, как-то подарил ему перед полем замечательный никелированный измеритель из настоящей японской готовальни с японскими же иероглифами. При геологической съемке часто приходится снимать с топоосновы расстояние между точками. Это удобно и, конечно, точнее делать не линейкой, а именно измерителем. Игорь был в восторге и делился со всеми своей радостью, постоянно демонстрируя дядин подарок.

Самолет летел в Северную Якутию, под крылом его «о чем-то пело зеленое море тайги». Группа веселых ребят в геологических костюмах уже прилично, как теперь говорят, «приняла на грудь» крепких напитков: то поколение еще не знало кока- и пепси-колы. При этом Игорь был «веселее» и, как всегда, громогласнее всех, так что пассажиры и временами появлявшаяся в проходе красивая стюардесса (а тогда они только начинали появляться на северных линиях и были в диковинку) с некоторой неприязнью поглядывали на этого живчика. Но самолет уже шел на посадку и особенных замечаний геологам не делали: дескать, слезут с самолета и растворятся в своей тайге. Тут-то Игорь и вспомнил, что давно не показывал своим коллегам замечательный измеритель. Но где он? Начались лихорадочные поиски и, к великой радости окружающих, Игорь замолк. В конце концов он вполне резонно решил, что сферу поисков следует расширить, присовокупив к ней пол самолета. Для этого он встал на четвереньки и начал ползать, внимательно осматривая пространство.

Выйдя в коридор самолета, очаровательная стюардесса увидела, что шебутной паренек-геолог, вместо того, чтобы пристегнуться ремнем и ожидать, когда шасси ударятся о бетон посадочной полосы, проделывает что-то непонятное на полу. Заинтригованная, она подошла к нему поближе, и Игорь вместо искомого измерителя вдруг обнаружил перед собой замечательной формы женские ножки, под стать описанным нашим незабвенным Александром Сергеевичем, однако был настолько поглощен поисками, что не среагировал на их прелесть, решив убрать их с дороги, поскольку они мешали обзору пространства. Посему, взявшись за лакированные туфельки с внутренней стороны, он начал раздвигать их в разные стороны (заметим: совершенно без каких-либо задних, точнее передних, мыслей - Игорь потом клялся в этом, а человек он кристально честный). Стюардесса опешила (любой бы тут опешил): «Вы.... вы..! Что Вы делаете???»,- резонно поинтересовалась она. Сосредоточенный Игорь кратко изложил: «Я - яп-понский измеритель». На самом деле он, конечно, хотел объяснить, что ищет японский измеритель, подарок дяди, что измеритель этот ему позарез нужен в маршрутах, однако, как всегда, использовал свой телеграфный метод изложения мыслей. Но ведь стюардесса ничего не знала ни про измеритель, ни про его потерю, ни, тем более, про метод Игоря излагать свои мысли.

P.S. О реакции стюардессы, последовавшей за действиями и репликой Игоря, нет никаких доподлинных сведений. О ней мы можем только догадываться.