История вторая. Дамир и Булур

В субботу я встал пораньше, плотно позавтракал калорийной и горячей пищей, включающей сало и горячее какао. Выйдя из избы на улицу и, разрубив здоровенную мороженную щуку пополам, бросил ее своим собакам - Дамиру и Булуру, которые, отряхиваясь и помахивая хвостами, вылезли из-под снега, выпавшего ночью. Было начало марта, весна уже чувствовалась вовсю. Днем солнце светило ослепительно, краски были такие, как в голливудских фильмах 60-ых годов. На крышах с южной стороны домов кое-где уже свисали сосульки, хотя температура воздуха составляла до -30° и ниже. В этот день была оттепель, дул южный - юго-восточный ветерок.

Дамир и Булур - мохнатые желтовато-коричнево-серого окраса собаки северной («лаечной») ездовой породы, т.е. помеси сибирских и, может быть, эскимосских лаек с дворняжками. Мордочки у них остренькие, хвостики колечком, а ушки стоячие. Правда, у Булура кончик левого уха слегка повис. Это - память об его сражениях с Дамиром за лидерство в подростковом возрасте. Дамир и Булур из одного помета, но Дамир «старше», так как появился на свет первым, а это очень много значит, особенно у ездовых собак, поскольку свидетельствует о бойцовских качествах и прирожденном лидерстве. Попробуй выберись первым, когда у тебя семь конкурентов и все рвутся к еще неизведанному, но желанному свету! Названы эти собаки были по двум сравнительно небольшим водотокам, впадающим справа в р. Балыгычан, одному из крупных притоков Колымы. В этих местах проходил их первый полевой сезон, в начале которого им едва сравнялось полгода. Сейчас братьям было уже почти по полтора года.

Вчера мы договорились с Витей Сдерягиным, по кличке «Снежный барс», сходить на охоту за куропатками на левый берег руч. Кураннах, впадающего в р. Колыму чуть ниже р.Сеймчан и образующего с последней в своей приустьевой части общую широкую долину, густо поросшую карликовой березкой и чахоточными корявыми лиственницами. Мы решили, что встретимся на водоразделе невысокого хребта, расположенного между упомянутым ручьем и р. Колымой. При этом Витя поднимется на водораздел со стороны среднего-нижнего течения Кураннаха, а я - со стороны р. Колымы.

Сразу за околицей я надел лыжи; до долины р. Колымы около 7 км. Затем надо пройти по реке не менее 4 км и подняться на водораздел около устья руч. Кураннах. Лыжи я взял туристского типа, несколько шире беговых, но тоже с жесткими креплениями. Кроме того, на их боковых поверхностях за пяточной частью прикручены кольца для крепления пяток ремнями при спуске с гор. На лыжные ботинки, иногда обшитые оленьим камусом, мы надевали самодельные брезентовые бахилы, высотой до половины икры, для тепла и защиты от снега.

Поселок еще спал, слабо пуржило, небо от горизонта до горизонта было затянуто белесо-серой пеленой. Скольжение было неплохое, собаки весело бежали, то обгоняя меня, то задерживаясь по своим собачьим делам. На них были одеты шлейки и когда я прошел за поселок и вступил на лед р. Сеймчан, где пролегала хорошая лыжня до самой Колымы, то прицепил эти шлейки с помощью вертлюгов к своему широкому поясу со специальными карабинами. Теперь собаки бежали впереди меня, а я практически не двигал ногами, а, только слегка согнув их, несся вслед за хвостатыми по лыжне. Дойдя до Колымы, мы повернули на север - северо-восток и двинулись вниз по руслу реки. Ветер за это время несколько поменял свое направление и дул теперь почти с востока, в правый бок и слегка в лицо. Снег пошел более интенсивно, лыжня здесь была переметена и мне пришлось отцепить собак от пояса. Все же до устья руч. Кураннах мы дошли довольно быстро.

Левый борт Колымы здесь достаточно крут, представляя собой цокольную террасу, в основании которой обнажаются коренные породы верхоянского комплекса, образующие отвесный уступ высотой до 10-15м. Они перекрыты древним аллювием, рыхлые осадки которого первые 40-50м по высоте имеют наклон склона до 50°, а выше довольно резко выполаживаются. Левый склон устьевой части руч. Кураннах в целом пологий, но первые метров 80 по вертикали его крутизна тоже довольна значительна - в среднем, пожалуй, около 20°. Небольшая площадь приустьевой части ручья незалесена, все остальное - и долина ручья, и его склон густо поросли кривыми «чахоточными» лиственницами.

Я стал не торопясь подниматься лесенкой вдоль гребня со стороны ручья, глядя преимущественно себе под ноги, но изредка поднимая голову и осматривая гребень. Лыжи подчас проваливались, и я оказывался в снегу по колено и даже выше, но идти было довольно сносно. Неожиданно на какое-то мгновение выглянуло солнце, сразу преобразив белесовато-серый унылый пейзаж в радостную сказку мультфильма, но увы... Это был только миг!

Когда до выполаживания склона оставалось по вертикали метров 20-30м, я услышал очень странный звук: какое-то вкрадчиво-свистящее шуршание-шелестение, шипение (?) и, резко подняв голову, увидел, как несколько ниже того места, где склон выполаживался, молнией пробежала трещина, ниже которой возник фронт, состоящий из снежной «каши», пыли и т.д. Мощность оставшегося выше снега была здесь (по моей мгновенной оценке) не менее 50-70 см. В поле зрения на секунду попали и мои собачки, уже подхваченные снежной массой. Они находились выше и правее меня, почти на самой линии гребня-водораздела Колымы и Кураннаха. Дальше я действовал автоматически - повернувшись спиной к склону и мгновенно освободив кисти рук от темляков лыжных палок, резко подпрыгнул вверх; в следующее мгновение почувствовал удар в спину и был подхвачен снежным потоком. Конечно, хотелось бы назвать его лавиной. Но это была, конечно, не лавина, а микролавинка. Как положено в инструкции по технике безопасности, я инстинктивно стал делать руками плавательные движения. Когда снежный поток остановился, оказалось, что я нахожусь в нижней части склона, проехав в общей сложности расстояние в 150-200 метров, и довольно плотно утрамбован в снег выше пояса. Однако плечевой пояс и руки были свободны. В одной руке я держал лыжную палку, второй палки не было. Все лицо было облеплено снегом. Имело место некоторое оцепенение. Потихоньку с помощью лыжной палки, приклада ружья и собственных рук-грабелек, стал я откапываться, добравшись сначала до правой, а затем левой лыжи и отстегнув их. Выбравшись, откопал лыжи. В голове все это время «царило» состояние средней тупости.

А где же мои славные собачки? Я стал звать их. Безрезультатно. Лавинка образовала у подножия склона конус выноса площадью в несколько сотен квадратных метров, по которому можно было ходить не проваливаясь. Язычок этого конуса уходил и в долину Колымы, огибая гребень-водораздел с Кураннахом. Я спустился к Колыме под коренные уступы. Ветер и снегопад усилились, завывания ветра становились все яростнее. Я опять орал в пустоту: «Дами-ииииии- ррр!! Бу-лууууууууу-ррр!». И ветер отвечал мне: «Вьююююю-вьююю-вьюююю!».

Вернувшись в долину Кураннаха, позвал Дамира еще раз. И вдруг увидел его; он появился как-то незаметно. Попрыгал около меня, помахивая своим пушистым хвостом-закорючкой. «Куда ж твой брательник запропастился?». Дамир посмотрел на меня внимательно, съел предложенные галеты и сел на снег, слабо виляя кончиком хвоста. С момента моей вынужденной транспортировки по склону к подножию ручья до появления Дамира прошло, наверно, минут 15-20. Впрочем, в таких ситуациях время себя ведет «неадекватно». Я продолжил поиски (если можно так сказать) Булура, осматривая склон и периодически окликая его. При этом ходил по конусу осова к Колыме и обратно. И вот, когда я спускался к Колыме, то как будто слышал в ответ на свои крики тихий сдавленный вой. Откуда он раздается и не глюки ли это, понять не мог и, в конце концов, решил, что это завывания ветра по долине Колымы. Дамир между тем ходил за мной следом, но более охотно спускался к Колыме.

Так, по моим прикидкам, прошло часа полтора-два. Часов у меня не было, но «внутренние» биологические часы подсказывали, что часа через два будет совсем темно; к тому же я начал мерзнуть. Пора было возвращаться. Спустившись в долину Колымы, одел лыжи, рюкзак, ружье, взял оставшуюся лыжную палку и решил идти домой. Кликнул Дамира, но этот разумный пес, подчинявшийся моим командам беспрекословно, лег на снег, положив голову на передние лапы, и не мигая смотрел на меня. Что за черт? Я опять позвал его - никакого эффекта. Подойдя к Дамиру, вдруг услышал из-под снега слабый вой. Сняв лыжи, я стал задником одной из них раскапывать снег и буквально копнув один раз, увидел в снегу небольшую дырочку размером с современный пятак, из которой шел пар. Я стал копать быстрее, но осторожнее и скоро на меня умоляюще и, клянусь, радостно смотрели две желтовато-коричневые бусинки глаз. Когда я освободил горло Булура, он завопил со страшной силой, но это было уже лишнее - полное освобождение было близко. Он лежал в спрессованном снегу на спине мордочкой и лапами вверх. Выскочив, наконец, из-под снега, Булур начал прыгать выше моей головы, поочередно облизывая то меня, то Дамира. Впрочем, мы все облизывали и целовали друг друга, обнимаясь и махая хвостами.

В общем, получилось так, что осов разделился на две части. Одна, основная, пошла по левому склону Кураннаха и подхватила меня. Другая пошла в сторону Колымы и, поскольку собаки находились непосредственно на гребне, то были подхвачены ею. Хотя мне до сих пор непонятно, где оказался в это время Дамир. По моим прикидкам, высота свободного падения Булура составила не менее 30-40м, тем не менее на нем не было ни единой царапины.

Домой мы вернулись уже в полной темноте. Позвонил Витя Сдерягин: «Где тебя, черта, носило? Я уже начал волноваться».

P.S. Когда произошла эта история, я уже семь лет прожил на Северо-Востоке и не был «чечако». Во время дальних лыжных прогулок, нам приходилось иногда проходить по довольно крутым склонам и даже, срываясь, «соскальзывать» метров по 15-20 вниз по ним. И склоны те были лавиноопасны, но везло. После описанного случая я стал, естественно, гораздо осторожнее. Мой сокурсник, трамплинист, слаломист и альпинист Витя Половников рассказал мне, что маленькие лавинки в низко-среднегорных районах гляциологи называют «осовами». Но позднее в энциклопедии я прочел, что осов - это одна из морфологических разновидностей лавин, а именно та, которая соскальзывает по всей поверхности склона. Т.е. величина лавины тут не при чем. В январе 1979 года, когда я уже работал в Арктической экспедиции, Витя Половников, катаясь на слаломных лыжах по крутому склону в окрестностях Сеймчана после оттепели и снегопада, подрезал лавинку и был погребен ею. Его искали целый месяц.

А мои собачки пропали в ноябре того же года, когда я ходил с ними на Кураннах, Их украли любители собачатины и шкур для шитья лохматых шапок как раз в тот день, когда родился мой сын. Однако, давно это было.