Укрепление самодержавия в России

Смута начала XVII в. привела к полному развалу российской государственности, подрыву авторитета боярской и дворцовой знати (как заметил современник, «оскудеша премудрые старцы и изнемогоша чудные советники»), тяжелые психологические по­следствия имел массовый террор со стороны всех соперничав­ших группировок. Экономика была разрушена, а страна обезлю­дела. Предельно сложной оставалась геополитическая обстанов­ка.

XVII в. — время усиления мобилизационного характера раз­вития России. Восстановление народного хозяйства, постоянные войны, восстания и бунты как ответ на закрепощение, финансо­вые трудности и злоупотребления администрации, стремитель­ное расширение территории (присоединение Украины, Восточ­ной Сибири и Дальнего Востока, продвижение на Кавказ и др.), следствием чего стало превращение России в крупнейшую кон­тинентальную империю мира, требовали концентрации нацио­нальных сил, привели к завершению установления крепостного права. Наряду с этим развиваются мелкотоварное производство, мануфактуры, начинает формироваться всероссийский нацио­нальный рынок, в Россию активно проникают европейские куль­турные и цивилизационные достижения.

Династия Романовых не обладала реальными собственными материальными, силовыми средствами и механизмами для ут­верждения власти, обретения легитимности и прочности. Как уже говорилось, Смута представляла не просто угрозу независимос­ти, утраты территориальной целостности, но и потери православ­ной самоидентификации русского народа. Поэтому возрождение самодержавия и восстановление государственности проходило и только и могло проходить на основах, приближенных к канони­ческим представлениям о государстве как «симфонии властей», двуединстве светской и духовной власти, автономно существую­щих, но в равной степени своими средствами обеспечивающих защиту и торжество православия.

Первая половина XVII в. стала наиболее полной реализацией этих идей. В идеале «симфония властей» противостояла как кон­цепциям теократии (папацезаризм), так и абсолютной тирании, деспотии.

Восстановление государственности на православных духов­но-нравственных основах облегчалось тем, что патриарх Фила­рет (1619—1633 гг.) — в миру Федор Никитич Романов — был отцом царя. Ф.Н. Романов, выдающийся и влиятельный боярин во времена царя Федора Ивановича, даже соперничал с Борисом Годуновым за власть, что завершилось для него поражением и пострижением в монахи. С его возвращением из польского пле­на после Деулинского перемирия и избрания патриархом, соб­ственно, и начинается процесс возрождения России.

Колеблющаяся, неустойчивая политика боярской Думы сме­няется твердой властью. Царь и патриарх в равной степени пользо­вались титулом «великий государь». Фактически власть сосредо­точилась в руках патриарха Филарета, который энергично исполь­зовал ее для укрепления как государственной, так и духовной власти.

Высшие органы государственной власти

В XVII в. окончательно складывается национальная форма монархии — самодержавие. Хотя все самодержцы XVII в. динас­тии Романовых избирались Земскими соборами (1613 — Миха­ил, 1645 — Алексей, 1682 — Петр и Иван V, исключением было воцарение Федора Алексеевича в 1676 г., для которого оказалось достаточно решения боярской Думы), источником их власти было не сословное волеизъявление, а Бог. Национальный образ власти носил сакральный характер. Царь, самодержец всея Руси, воспринимался как воплощение высших православных ценностей — Истины, Добра, Красоты, Справедливости, как защитник «Свя­той Руси», «Дома Пресвятой Богородицы», как Удерживающий (Катехон) «острова спасения» — России — на фоне охватившей мир апостасии (Османская империя, религиозные войны в Евро­пе, распространение ересей и т.п.). На символическом уровне это закреплялось в таинстве венчания на царство, которое соверша­лось патриархом (митрополитом или собором иерархов) — воз­ложение на царя короны (венца) и барм, вручение скипетра, дер­жавы, облачение в порфиру и произнесение символа веры. С XVII в. осуществляется миропомазание на царство. Авторитет цар­ской власти был едва ли не абсолютным, поэтому многочислен­ные народные выступления XVII в. проходили под лозунгами доброго, справедливого, православного царя. (У тюркских наро­дов России этот образ символически закреплялся как образ «Бе­лого Царя», «носителя Белого Обета», возобновившего миссию «Белого Монгола» — Чингисхана).

В то же время существо самодержавной власти не было за­креплено в XVII в. в законодательстве. Власть царя ограничивалась только православной нравственностью и сложившимися тра­дициями (что вовсе не являлось фикцией).

В период восстановления российской государственности царь Михаил Федорович и патриарх Филарет опирались при укрепле­нии самодержавия на церковь и всю систему сословных органов России. Со второй половины XVII в., в царствование Алексея Ми­хайловича, усиливаются централизация и бюрократизация госу­дарственного управления, зарождается процесс десакрализации и рационализации власти в элитарном общественном сознании, и самодержавие начинает эволюционировать в сторону абсолютной, т.е. политически неограниченной монархии. Соотношение понятия самодержавие и абсолютизм, доминирующие предпосыл­ки перехода к абсолютной монархии остаются дискуссионными в историко-правовой литературе.

Боярская Дума

На протяжении всего XVII в. сохраняется значение боярской Думы как высшего совета при царе. «Государь без Думы и Дума без государя были одинаково явлениями ненормальными» (М.Ф. Владимирский-Буданов). Функции Думы не были четко определены, основывались на обычном праве, традиции и опре­делялись формулой «государь сказал, и бояре приговорили». К ее компетенции относились вопросы внутренней и внешней по­литики, суда и администрации. Отдельные самостоятельные указы царя, как правило, объясняются необходимостью оперативно­го решения какого-либо вопроса или его относительной незначи­тельностью, а боярские приговоры без указа царя — соответству­ющим поручением или междуцарствием.

Статус боярской Думы сохранялся неизменным, но ее фак­тическая роль в управлении государством менялась. Оставаясь аристократическим органом, Дума постоянно увеличивала свой состав за счет низших чинов — думных дворян и думных дьяков, корпус которых формировался на основе не принципа родовито­сти, а по личным служебным заслугам. Из состава боярской Думы стала выделяться «ближняя дума» из особо доверенных лиц царя (в том числе не имеющих думского чина), с которыми он предварительно обсуждал и принимал решения по вопросам государственного управления. Постепенно нарастает процесс бюрократизации работы Думы, из ее состава в 1681—1694 гг. выделяется специальная Расправная палата с переменным составом подья­чих.

 

Земские соборы

К системе высших органов государственной власти относи­лись Земские соборы, роль которых в первой половине XVII в. значительно возросла.

Земские соборы заседали и участвовали во всех важнейших государственных актах в 1613—1615, 1616—1618, 1619—1621, 1632—1634, 1636—1637, 1642, 1645—1647, 1647—1649, 1650, 1651, 1653 гг. Среди рассмотренных вопросов: избрание царя, измене­ния в законодательстве, налогообложение, вопросы внешней по­литики и присоединения новых территорий и т. п. Земские собо­ры не имели четкого регламента, численности и состава. Они носили функциональный характер, и на собор созывались необ­ходимые для решения конкретного вопроса представители сосло­вий и территорий. В заседаниях собора обязательно участвовали царь или его представитель, боярская Дума и церковный собор. Представительство остальных групп населения могло быть по призыву (без выбора) — головы и сотники стрельцов, старосты слобод и т.п., и по выбору от различных слоев служилого и тяг­лового населения. Имущественный ценз, как правило, отсутство­вал, а нравственный обозначался призывом выбирать «крепких, разумных, добрых, постоятельных», умеющих рассказать о про­блемах своих территорий и групп населения, которым «государе­вы и земские дела за обычай».

Инициатива созыва собора исходила от царя, боярской Думы или предшествующего Земского собора. Призывающая власть рассылала воеводам грамоты, в которых указывалось число вы­зываемых, срок прибытия и иногда цель созыва собора. Избира­тельными округами были уезды. Избрание служилых людей про­водилось в съезжей избе, а тяглыми — в земской. Избиратели составляли письменный акт избрания, давали выборным наказ и снабжали их «запасом» (содержанием).

Заседания открывались общим собранием, на котором царь или от его имени думный дьяк мотивировал созыв собора и вы­двигал вопросы для обсуждения, иногда выборные информиро­вались о деятельности правительства по решениям предыдущего собора. Затем вопросы обсуждались по сословным разрядам: бо­ярская Дума, собор духовенства, собрание стольников, москов­ских дворян, городовых дворян, стрельцов и т.д. Многочислен­ные разряды (например, городовых дворян) делились на статьи. Каждый разряд или статья подавали свое письменное мнение, в случае несогласия каждый член собора также мог подать свое мнение. На втором общем собрании на основе свода мнений принималось единогласное решение, скрепляемое печатями царя, патриарха, представителей разрядов (статей) и крестоцелованием. Для XVII в. характерно широкое представительство низших сословий при ведущей роли дворянства и зажиточной части по­садских людей. Складывавшийся мобилизационный тип разви­тия и особенности «срединного» геополитического положения православной державы делали сословные отношения в России цивилизационно принципиально иными, чем на Западе. Сослов­ное деление в России вырастало не столько из социально-эконо­мического развития, сколько из потребностей государства, ак­тивно воздействовавшего на развитие общества и было одновре­менно явлением духовно-нравственным, особой формой духов­ного служения. Выборные являлись на Земские соборы не толь­ко для того, чтобы информировать высшую власть о своих нуж­дах, но и для того, чтобы найти место своего сословного разряда и территории в разрешении проблем всего государства, что и де­лало возможным принятие соборного, т.е. добровольного едино­гласного решения. Земский собор неотделим от власти царя и боярской Думы, в принципе не мог быть оппозиционным орга­ном (при всех расхождениях материальных интересов сословий) и в этом смысле в чистом виде не являлся ни только законодательным, ни только совещательным органом (а иногда выпол­нял и отдельные функции исполнительной власти). В этом так­же проявляется цивилизационная особенность русской православ­ной государственности — самодержавия как соборной сословной монархии, где представительные органы, обладая реальной вла­стью, выступают не противовесом, а важнейшим условием ук­репления власти царя, играют видную роль в легитимации новой династии. Непонимание духовных основ Земских соборов неиз­бежно приводит исследователей в тупик в попытках объяснить, почему, обладая реальной властью и силой, сословия не вытор­говывали себе в сложные для власти времена прав и привилегий, как аналогичные западноевропейские институты.

После решения о воссоединении с Украиной начинается «за­тухание соборов» (Л.В. Черепнин). Это было связано с рядом обстоятельств. К середине XVII в. самодержавие окрепло, были восстановлены механизмы государственного управления. Важней­шим индикатором стало принятие Земским собором 1649 г. Со­борного уложения. Не имеющий аналогов в то время по своему объему (почти 1000 статей) — это последний общерусский ко­декс, базирующийся на религиозно-православном понимании политических и правовых процессов. Он свидетельствует о высо­ком профессионализме русских дьяков XVII в. В кодексе провозглашался принцип равного суда для всех чинов, защищалась любая личность, но с учетом ее сословного статуса. Уложение юриди­чески оформило крепостное право, объявив бессрочный сыск бег­лых и прикрепило посадское население к городам, ликвидировав беломестные слободы, которые были освобождены от посадских повинностей.

Особо опасными определялись преступления против религии, затем шли государственные преступления против порядка управ­ления. Уложение определяло положение основных сословий. Оно было ответом на многочисленные законодательные запросы с мест и стабилизировало правовое пространство государства. Это осво­бождало руки царской администрации для проведения самостоя­тельной политики, в том числе акций, которые могли не найти поддержки у представителей сословий. Кроме того, с 1654 г. России пришлось вести тяжелейшие войны с Польшей, Крым­ским ханством, а внутри страны правительство столкнулось с крестьянско-казачьим восстанием под руководством Степана Рази­на, противостоянием старообрядцев и другими выступлениями. В этот период проводились совещания с представителями отдель­ных сословий. В 1681 — 1682 гг. царем Федором Алексеевичем был созван Земский собор, который отменил местничество. Но вос­становить деятельность высшего сословного представительского органа не удалось.

Рождается аристократический проект изменения формы Рос­сийского государства, представленный патриарху Иоакиму. По этому плану царская держава делилась на несколько государств, каждое из которых навечно возглавлял боярин — царский намес­тник (Новгород Великий, Казань, Сибирь и другие регионы). В результате Россия превращалась в аристократическую федерацию при верховном правлении царя, но при опоре на совет наместни­ков. Федор Алексеевич в принципе одобрил проект, но патриарх отклонил его как угрозу целостности страны.

Центральное управление

Уже в первые годы правления династии Романовых восста­навливается приказная система, постепенно внедряемая во все отрасли управления, хотя первоначально сама система приказов не претерпела кардинальных изменений.

В первой половине XVII в. государство столкнулось с тяже­лым финансовым положением как результатом разрухи после Смуты. Это повлекло за собой усиление фискальной деятельности приказов. Завершается оформление четвертных приказов, созда­ны новые постоянные и временные центральные учреждения, ведавшие сбором налогов — Новая четверть (1619), приказ Боль­шой казны (1621). Создание Казачьего и Панского приказов за­крепило социальный статус и экономическое положение казаков и иностранцев, участвовавших в войсках народного ополчения. Они пополнили число быстро растущих военно-административных приказов. Все военное управление по-прежнему было сосре­доточено в Разрядном приказе, который ведал дворянами как во­енно-служилым сословием, делами по укреплению городов и по­граничных линий. Он состоял из пяти территориальных столов (к концу века — 9), которые вели учет состава войск в пределах своих разрядов (военных округов), а также специальных — де­нежного и приказного (осуществлял связь с другими приказами) столов. Важнейшим считался Московский стол, к компетенции которого относилось также комплектование личного состава при­казов, других отраслей управления, разрешение местнических проблем и др. В начале XVII в. в приказ была реорганизована стрелецкая изба, созданы Приказы сбора даточных людей (1633— 1654 гг.), сбора ратных людей (1637—1654 гг.), Рейтарский (1649— 1701 гг.), городового дела (1638—1644 гг.) и др.

Важную роль в приказной системе играли судебно-административные органы. К ним принадлежали созданные еще в XVI в.

Поместный приказ ведал раздачей и переходом поместий, вотчин и связанными с этим тяжбами, Разбойный приказ (в 1682 г. переименован в Сыскной) — уголовно-полицейскими делами по всей стране, кроме Москвы, в столице эти функции выполнял Земский приказ (иногда их было два), а также Холопий приказ, который оформлял и освобождал от холопства, регистрировал дворовых, разрешал тяжбы из-за холопов. К органам централь­но-областного управления относились приказы, традиционно называемые четвертными. По мере присоединения уделов к Моск­ве их центральные органы переносились в столицу с сохранени­ем территории ведения. Сначала их было три, и они назывались третями, а затем четыре, которые были названы четвертями, хотя в XVII в. таких приказов было уже шесть: Нижегородская, Галицкая, Устюжская, Владимирская, Костромская. Сибирская чет­верть была переименована в приказ. Новая четверть была финан­совым ведомством, ответственным за питейное дело и кабацкие сборы. Они ведали населением городов, уездов и судом для по­датных групп населения.

К приказам специального управления можно отнести Посоль­ский (преобразован из посольской палаты в 1601 г.). Он являлся исполнительным органом царя и боярской Думы. Делился на повытья, три из которых осуществляли сношения с Западной Европой, а две — с восточными странами. Ямский приказ обес­печивал государственную почтовую связь, приказ Каменных дел ведал каменным строительством и каменщиками, приказ Книго­печатного дела — печатным двором, Печатный приказ скреплял правительственные акты приложением печати, Аптекарский — стал центром медицинского дела в России. Челобитный приказ передавал результаты разбора царем или боярской Думой жалоб в соответствующие приказы или непосредственно челобитникам. Новым в управлении была деятельность Монастырского приказа (1649—1666 гг.), в ведении которого находились монастырские земли и суд населения церковных вотчин.

Особый блок составляли приказы дворцово-финансового уп­равления. Приказ Большого дворца ведал содержанием дворца, а также населением и землями, разбросанными по всей стране, обязанными доставлять это содержание, судил привилегирован­ных лиц, освобождаемых царем от суда обыкновенных органов. Ему были подчинены дворцы, отвечавшие за соответствующее снабжение: кормовой, хлебный, житенный и сытенный. К двор­цовому ведомству относились также приказы: Ловчий, Соколь­ничий, Конюшенный, Постельничий. Приказ Большой казны из органа управления доходами государства эволюционирует в лич­ную казну царя и хранилище драгоценных изделий. Приказ Боль­шого прихода ведал косвенными налогами государства, а приказ Счетных дел (1667) осуществлял контрольные функции.

Самостоятельное значение имел приказ Тайных дел, создан­ный в середине XVII в.; в его компетенцию перешли важнейшие вопросы, связанные с царской и государственной безопасностью: контроль за дипломатией, производством огнестрельного оружия, за рудным делом; следствие по политическим делам, управле­ние хозяйством двора и др. И все же дифференцированность фун­кций отдельных приказов была часто условной. Они, как прави­ло, выполняли ряд обязанностей, не имевших к ним прямого отношения, но приносящих дополнительный доход. Так, Посоль­ский приказ заведовал кроме внешней политики почтой, судом и сбором таможенных и кабацких доходов, управлением некото­рых городов и др. Как говорил А.Л. Ордин-Нащокин, «они ме­шают посольские дела с кабацкими...».

Особенностью центральных органов в первой половине XVII в. было широкое распространение временных приказов по частным потребностям. Их отличала от обычных приказов большая рег­ламентированность структуры и деятельности. Указы об их создании определяли не только функции и главу приказа, но и его штат и бюджет. У временных приказов были четко определен­ные функции, экстерриториальный характер, работали они до­статочно оперативно и эффективно (сыскные приказы различной компетентности, приказ «У сибирских дел», Записной — для со­ставления Степенной книги и др.). Укрепление власти царя, не­обходимость крайней мобилизации сил нации, а также проведе­ние в жизнь норм Уложения 1649 г., прозвучавших на Соборе пожеланий сословий потребовали преобразований в приказной системе. Они проходили в 50—70 гг., но особенно серьезная пе­рестройка управления была предпринята в 80-х гг. Ее целью было упрощение и централизация приказов. Среди этих преобразований следует отметить попытку объединить все вопросы финансового характера в укрупненном приказе Большой казны и концентрацию всех вотчинных и поместных дел в Поместном прика­зе, а дел о службе — в Разрядном, с изъятием их из компетенции территориальных приказов. Следствием реформ стал переход в финансовом управлении от территориального к системному прин­ципу в отличие от военной администрации, где огромная терри­тория требовала укреплять принцип полицентризма. Широко практиковалось, хотя и не было новым явлением, объединение приказов в группы с подчинением их отдельным, близким к царю лицам. В связи с преобразованиями количество приказов стабилизируется на уровне 37—38 (но дворцовых учреждений сокра­щение не коснулось). В то же время приказы превращаются, в отличие от первой половины XVII в., в крупные учреждения с большим штатом и сложной структурой.

Громоздкая приказная система с ее централизацией и бюрократизмом с трудом справлялась с возлагаемыми на нее функциями, порождала волокиту, злоупотребления, взяточничество.

Местное управление

В местном управлении шел тот же процесс централизации, унификации и бюрократизации, что и в центре, но более медлен­ными темпами. Основной административно-территориальной единицей России становятся с конца XVII в. уезды, которые де­лились на станы и волости. С начала XVII в. происходит вытес­нение характерного для XVI в. «земского начала» приказно-воеводским управлением. Воеводы еще в период существования на­местников-кормленщиков назначались в пограничные города для осуществления военного управления, а дьяки для финансового управления. В этом качестве они сохранялись и в период расцве­та губного и земского самоуправления. Смута, едва не привед­шая к распаду страны, показала необходимость существования в провинции не только военной власти, но и органа, связывающего все (а не только тягловое) население провинции с центром. Кро­ме того, растущие финансовые потребности государства, невоз­можность обеспечить единство и освоение гигантской террито­рии без редистрибуции были важнейшими причинами централизации управления. Во время Смуты население само на общесословных собраниях стало избирать себе воевод не только с военными, но и административными, судебными функциями. После окончания Смуты воевод стали назначать (обычно на 1—2 года) царь и боярская Дума, иногда с учетом пожеланий местного на­селения, которое добивалось «у них по-прежнему оставить одно­го губного старосту, а воеводу взяли бы Москве». Правительство прислушивалось к таким челобитным, но к середине XVII в. вое­водская система распространилась повсеместно. Целью назначе­ния воевод было осуществление управления в интересах царя, а не ради кормления, в связи с чем местному населению указыва­лось: «воеводам кормов не давать, в том самим себе убытков не чинить». Но, как отмечал В.О. Ключевский, «воеводы XVII в. были сыновьями или внуками наместников (кормленщиков) XVI в. На протяжении одного-двух поколений могли измениться учреждения, а не нравы и привычки. Воевода не собирал кормов и пошлин в размерах, указанных уставной грамотой, которой ему не давали: но не были воспрещены добровольные приносы «в почесть», и воевода брал их без уставной таксы, сколько рука выможет. В своих челобитных о назначении соискатели воевод­ских мест так напрямик и просили отпустить их в такой-то город на воеводство «покормиться»... Воеводство хотели сделать административной службой без жалования, а на деле оно вышло неокладным жалованием под предлогом административной служ­бы. Неопределенная точно широта власти воеводы поощряла к злоупотреблениям... Неизбежная при таком сочетании регламен­тации с произволом неопределенность прав и обязанностей рас­полагала злоупотреблять первыми и пренебрегать вторыми, и в воеводском управлении превышение власти чередовалось с ее бездействием».

С другой стороны, не следует преувеличивать характер злоупотреблений, учитывая, что воеводы находились в сильной за­висимости от центральной власти, среди них преобладали лица, впавшие в царскую немилость, а сроки полномочий не были дли­тельными.

В крупных городах одновременно могли назначаться несколь­ко воевод, один из которых был главным. При всех воеводах в помощниках были дьяки или подьячие с приписью. Из них фор­мировался тип местного приказного учреждения — съезжая, или приказная, изба (в 20—30-е гг. встречаются названия — дьячья, судная изба). Большинство приказных изб имели незначитель­ные штаты — по нескольку человек, но в некоторых (Новгород­ской, Псковской, Астраханской и др.) — 20 и более приказных людей.

Воеводы получают право контроля за губными и земскими избами без права вмешательства в сферу их деятельности, но во второй половине XVII в. это ограничение для воевод было снято. Однако полного подчинения местного самоуправления воевод­скому управлению не произошло — в финансовом и экономичес­ком управлении земские власти были независимы, воеводам за­прещалось наказами, определявшими их компетенцию, «в денеж­ные их сборы и в мирские дела не вступаться и воли у них в их мирском окладе и в иных делах не отьимати... (выборных) не переменять». Наряду с земским самоуправлением существовали самоуправляющиеся волости и общины, вместе с выборными сотским и старостами существовали братские дворы, куда соби­рались «лучшие люди» на сход для выборов и решения хозяй­ственных, а иногда судебных дел. Различия в системах само­управления определялись в основном социальным составом на­селения.

В городах существовали различные системы самоуправле­ния — в Пскове коллегия общегородских старост, в Новгороде Великом — собрание «градских людей» и постоянное управление из 5 старост, представлявших концы города, в Москве не было общегородского самоуправления, но самоуправляющимися еди­ницами были каждая сотня и слобода. Во время правления в Пско­ве воеводы А.Л. Ордина-Нащокина была предпринята попытка реформировать городское самоуправление в духе магдебургского права, но она оказалась недолговечной. Кроме того, в уездах су­ществовали выборные таможенные избы, кружечные дворы, ко­торыми руководили соответствующие головы и целовальники и др. Постепенно они попадают под контроль приказных изб.

Реорганизация вооруженных сил в пользу постоянных войск на местах потребовала создания военных округов (разрядов), объ­единявших несколько уездов. В результате образовалось проме­жуточное звено управления — разрядный центр. Приказная изба такого города расширяла свои военно-административная функ­ции и начинала именоваться разрядной избой или приказной палатой. Выделение разрядных изб и приказных палат создавало учреждения промежуточного типа, предвосхищавшие будущие губернские канцелярии, было предпосылкой петровской губерн­ской реформы.