Раздел об умозрительной силе и ее степенях

Что касается умозрительной силы, то ей свойствен­но получать впечатления от всеобщих, отвлеченных от материи форм. Если последние будут отвлеченны­ми сами по себе, то она будет просто принимать их, а если нет, то она будет их абстрагировать, дабы у них не оставалось никакой связи с материей. Но как это делается, мы объясним позже. К указанным формам эта умозрительная сила имеет разные отношения, по­скольку то, чему свойственно принимать что-то, при^ нимает его иногда потенциально, а иногда актуально,

«Потенция» же говорится как о «предшествующем» и «последующем» в трех смыслах. Потенцией назы­вается предрасположение вообще, в силу которого ни­что не становится актуальным и не возникает ничего такого, благодаря чему что-либо могло бы стать акту­альным, как, например, способность ребенка писать. Потенцией называется, далее, это же предрасположе­ние, когда для данного предмета реализуется только то, в силу чего он может достигнуть актуального со­стояния без чего-то посредствующего, как, например, способность к письму у отрока, который уже подрос, познакомился с чернилами, калемом^s и значениями букв. Потенцией, [наконец], называется это предрас­положение, когда оно получило завершение благодаря орудию. В этом случае вместе с орудием возникает совершенство предрасположения таким образом, что оно может перейти в актуальное состояние когда уго­дно, при этом действующий не нуждается в приобре­тении — для этого бывает достаточно одного лишь его желания, — как, например, способность искусного писца, когда он не пишет. Первая потенция называет­ся потенцией вообще, или материальной потенцией. Вторая потенция называется возможной потенцией. Третья потенция называется опытом. Иногда вторую называют опытом, а третью — завершением потенции.

Так что отношение умозрительной силы к упомя­нутым нами отвлеченным формам может носить харак­тер потенции вообще, когда эта сила имеется у души, но еще не получила ничего из потенциально принад­лежащей душе завершенности. В этом случае она на­зывается материальным разумом. Эта сила, называе­мая материальным разумом, существует у каждого индивида, а материальной ее называют лишь потому, что она подобна предрасположенности первой мате­рии, которая, будучи субстратом всякой формы, обла­дает той или иной формой не сама по себе. Указанное отношение может носить характер возможной потен­ции, а именно тогда, когда в умозрительной силе уже имеются первые предметы разумного восприятия, от которых и посредством которых доходят до вторых предметов разумного восприятия. При этом под пер-

выми предметами разумного восприятия я подразуме­ваю исходные посылки, кои принимаются не путем приобретения [извне] и не так, чтобы принимающий отдавал себе отчет в том, что ему хоть в какой-то мо­мент можно было бы воздержаться от их принятия; таково, например, наше убеждение в том, что целое больше части и что вещи, равные одной и той же ве­щи, равны между собой. Пока материальный разум на пути к переходу в актуальное состояние не имеет ни­чего, кроме этой потенции, он называется обладающим разумом. По сравнению с первой потенцией он может быть назван также разумом в актуальном состоянии, ибо первая потенция не может актуально познавать вещь, в то время как обладающий разум познает, на­чиная исследовать в актуальном состоянии. Отноше­ние умозрительной силы к отвлеченным формам мо­жет носить характер завершенной потенциальности, а именно тогда, когда после первых умопостигаемых форм приобретаются и вторые умопостигаемые формы, хотя обладающий разум не рассматривает их и не воз­вращается к ним актуально, а скорее они как бы хра­нятся в нем, так что он при желании рассматривает эти формы актуально, осмысливая их и осмысливая то, что они уже им осмыслены. Называется он разу­мом в актуальном состоянии потому, что он познает, когда хочет, не затрудняя себя приобретением [извне], хотя его можно было бы назвать и разумом в потен­циальном состоянии по сравнению с [разумом], следу­ющим за ним. Отношение умозрительной силы к от­влеченным формам может носить характер актуально­сти вообще, а именно тогда, когда умопостигаемая форма присутствует в разуме, а последний актуально рассматривает ее и актуально осмысливает ее, осмыс­ливая также и то, что он актуально осмысливает ее, и тогда получается то, что называется приобретенным разумом. Приобретенным же разумом он называется лишь потому, что, как мы это выясним позже, разум в потенциальном состоянии переходит в актуальное со­стояние только благодаря некоему разуму, находяще­муся всегда в актуальном состоянии; и когда разум в потенциальном состоянии определенным образом

соединяется с этим находящимся е актуальном состоя­нии разумом, в нем актуально запечатлевается опреде­ленный вид форм, приобретаемых от того разума, так что эти формы оказываются приобретенными извне.

Таковы степени сил, называемых умозрительным разумом. Приобретенный разум венчает род живых существ и входящий в этот род человеческий вид. И в приобретенном разуме человеческая потенция уже упо­добляется первым началам всего сущего.

ГАЗАЛИ

Крупнейший представитель религиозно-идеалистического направления в философии мусульманского средневековья Абу-Хамид Мухаммед Газали родился в г. Тусе (Северный Иран) в 1059 г. Значительную часть своей жизни Газали посвятил преподаванию теологических дисциплин в г. Нишапуре, в зна­менитой тогда богословской школе «ан-Низамийя», и в Баг­даде. Умер Газали в Тусе в 1111 г.

Газали — автор ряда сочинений, посвященных опроверже­нию «атеистических» и «еретических» положений восточного перипатетизма, прежде всего натуралистических и рационали­стических концепций Фараби и Ибн-Сины. Из подобных сочи­нений наибольшей известностью пользовался его трактат «Опровержение философов». Как основатель ортодоксального богословия, синтезировавший учение мусульманских мистиков-суфиев с «правоверным» исламом, Газали выступает в другом своем фундаментальном труде — «Оживление религиозных наук». Из прочих работ теолога следует упомянуть трактат «Избавляющий от заблуждения», который интересен не только как ценный автобиографический, но и как исторический доку­мент, в котором отразилась борьба передовых и реакционных философских идей того времени.

Публикуемые ниже фрагменты из трактата «Избавляю­щий от заблуждения» воспроизводятся по приложению к книге: С. П. Григорян. Из истории философии Средней Азии и Ирана VII-XII вв. М., 1960, стр. 223-228, 248-250, 255.

ИЗБАВЛЯЮЩИЙ ОТ ЗАБЛУЖДЕНИЯ

Знай, что соответственно поставленной нами задаче философские науки распадаются на шесть разделов: математику, логику, физику, метафизику, политику и Этику.

Что касается математики, то к этой науке от­носятся арифметика, геометрия и астрономия. Послед-744

ние же не имеют никакого отношения к религиозным предметам — ни в смысле отрицания таковых, ни в смысле утверждения. Это доказательные предметы, от­рицание которых становится невозможным после того, как они поняты и усвоены. И все же они повлекли за собой два несчастья.

Первое из них заключается в том, что всякий изу­чающий математику приходит в такой восторг от точ­ности охватываемых ею наук и ясности их доказа­тельств, что о философах у него начинает складывать­ся благоприятное мнение. Он начинает думать, что все их науки обладают тем же четким и строго аргумен­тированным характером, как и эта наука, а затем, если окажется, что он уже слышал людские разговоры об их неверии и безбожии и об их пренебрежительном отношении к шариату, такой человек сам становится богоотступником — и все из-за того, что доверился этим философам. При этом он рассуждает так: если бы истина была в религии, последняя не упряталась бы от этих людей, проявляющих такую точность в данной науке. Поэтому, когда подобный человек узнает из разговоров об их неверии и безбожии, он принимается искать доводы в подтверждение того, что истина за­ключается именно в отвергании и отрицании религии...

Это очень большое несчастье. Поэтому необходимо.постоянно держать под уздой каждого, кто занимается указанными науками. Хотя науки эти и не связаны с религиозными предметами, все же, будучи основопо­лагающими принципами всех их знаний, они являют­ся для такого человека источником всех тех бед и зло­счастий, коим подвержены и сами математики. Мало существует людей, занимающихся математикой и не становящихся при этом вероотступниками и не ски­дывающих с голов своих узд благочестия.

Причиной второй беды являются некоторые неве­жественные друзья ислама, решившие, что религии можно помочь путем отрицания всякой науки, исходя­щей от математиков. Таким образом они отвергали все науки математиков и утверждали, что последние яко­бы проявляют в них полное невежество. Они доходили до того, что отвергали их рассуждения о солнечных и

лунных затмениях, называя их противозаконными. Когда же такие рассуждения доходили до слуха чело­века, познавшего все эти вещи на основании неопро­вержимых доказательств, человек этот не начинал со­мневаться в своих доводах, но, решив, что ислам осно­ван на невежестве и на отрицании неопровержимых доказательств, проникался к философам еще большей симпатией, а к исламу — презрением. Большое пре­ступление перед религией совершают люди, решив­шие, что исламу можно помочь отрицанием математи­ческих наук!..

Что касается логики, то и она не имеет никакой связи с религией — ни в смысле отрицания ее, ни в смысле утверждения... Отрицание ее приводит лишь к тому, что у логиков складывается дурное мнение не только об интеллекте отрицающего, но и о его рели­гии, которая, по утверждению последнего, освящает это отрицание.

Правда, логики в своей науке приходят в некото­рое заблуждение, заключающееся в том, что они свя­зывают доказательство с многочисленными условиями, которые, как они полагают, обязательно должны дать достоверное знание. Однако стоит логикам дойти до религиозных предметов, как они, оказываясь не в со­стоянии выполнить этих условий, делают большие от­ступления от выдвинутых ими же положений.

Может случиться так, что какой-либо человек, одо­брительно относящийся к логике, рассмотрев эту нау­ку и найдя ее ясной, подумает, что все исходящие от логиков ереси подкреплены такими же доказательст­вами, и, не дожидаясь того момента, когда дойдет до метафизики, поспешит сам заделаться еретиком.

Это еще одно несчастье, подстерегающее такого человека.

Что касается физики, то она заключается в из­учении мира небесных сфер, их звезд и расположен­ных под ними простых тел, таких, как вода, воздух, земля и огонь, и сложных тел, таких, как животные, растения и минералы, а также в изучении причин из­менения, превращения и смешения их. Все это похо­же на то, как медицина изучает человеческое тело, его

главные и служебные органы и причины превращений в их строении. Религия не имеет оснований отрицать врачебную науку. В равной мере у нее нет оснований для отрицания физики, за исключением определенных вопросов, изложенных нами в книге «Опровержение философов», а также прочих случаев, когда рассужде­ния физиков должны быть оспариваемы. При ближай­шем же рассмотрении оказывается, что физика нахо­дится по отношению к религии в подчиненном поло­жении.

В основу всей физики должно лечь понимание то­го, что природа подчиняется всевышнему Аллаху, что она не самодеятельна, но напротив, является послуш­ным орудием в руках своего творца. Солнце, луна, звезды, природные тела—все подчиняется повелениям его, и в них нет ничего такого, что действовало бы са­мо собой и само через себя.

Что же касается метафизики, то большинство заблуждений философов заключается именно в ней. Они не сумели осуществить доказательств по услови­ям логики, поэтому относительно этих доказательств среди них возникли большие разногласия. Учение Ари­стотеля — в том виде, в каком оно было передано аль-Фараби и Ибн-Сина, — оказалось наиболее близким к учениям мусульманских философов. Однако все допу­щенные ими ошибки могут быть сведены к двадцати принципам, из коих три должны быть признаны про-тивоверными, а семнадцать — еретическими. Для того чтобы доказать несостоятельность их учения в этих двадцати вопросах, мы составили книгу «Опроверже­ние», а что касается упомянутых трех вопросов, то в них философы выступили против всех мусульман. Эти вопросы излагаются в следующих их высказываниях:

«Тела не вокресают: воздаяния и наказания по­лучают лишь души; воздаяния и наказания носят ду­ховный, но не телесный характер». Их высказывания верны там, где утверждается существование духовных воздаяний и наказаний (таковые действительно также существуют), но неверны там, где отрицается суще­ствование телесных воздаяний и наказаний. Их выска­зывания безбожным обраяом противоречат шариату.

Сюда же относится и такое их высказывание: «Всевышний Аллах обладает знанием об универсаль­ном, но не об индивидуальном». Это еще одно очевид­ное проявление неверия. Истина же заключается в том, что «от ведения его не укрывается ни одна вещь, будь она величиной с пылинку, ни на небесах, ни в земле».

Сюда относится также их высказывание об извеч­ности и нетленности мира. Что-нибудь подобное не осмеливался еще утверждать ни один мусульманин.

За такими их высказываниями кроется отрицание атрибутов Аллаха, их утверждение, что Аллаху ведо­мы лишь сущности и что, кроме таковых, он ничего не знает. Что касается последних утверждений, то они роднят учение этих философов с учением мутазили-тов¹⁰. Неверия же мутазилитов нельзя разоблачать так же, как мы это сделали в отношении этих филосо­фов: в книге «Судящий о различии между исламом и ересью» нами была уже вскрыта порочность мнения тех, кто спешит обвинять в гетеродоксальности все, что противоречит их собственному учению.

Что касается политики, то все их разговоры здесь сводятся к рассуждениям о житейской мудрости, связанной с мирскими и правительственными делами. Вся эта премудрость заимствована ими из писаний, ниспосланных Аллахом посланникам своим, и из муд­рых изречений, унаследованных от первых пророков.

Что касается этики, то все их рассуждения сво­дятся здесь к определению свойств и нравственных качеств души, к перечислению их родов и видов, а так­же способов исцеления души и преодоления ее страс­тей. Все это заимствовано ими из рассуждений суфи­ев ", людей достойных и непреклонных в богомыслии и противодействии страстям, в следовании по пути, ведущему ко всевышнему Аллаху, где они сторонятся мирских наслаждений.

Нравственные качества души, недостатки ее и по­роки в ее действиях — все те вещи, о познании кото­рых заявляют суфии, — раскрылись перед ними в ре­зультате их подвижничества, а потом все это было взято философами, перемешано ими с их собственны-

ми рассуждениями и расхвалено на все лады, с тем чтобы их небылицы нашли затем сбыт среди людей...

Знай: сущность человеческая в первородном своем виде сотворена чистой, безопытной, лишенной какого-либо знания о мирах всевышнего Аллаха. А миров этих так много, что перечислить их может один лишь всевышний Аллах, как сказал он: «И о воинстве гос­пода твоего, кроме него самого, никто не знает». С ми­ром же человек знакомится путем постижения его, и каждая из постигающих способностей создана для того, чтобы человек с ее помощью постигал мир реальностей. А под мирами мы понимаем роды реаль­ностей.

Первое, что сотворяется в человеке, — это чувство осязания, и с его помощью он постигает такие роды реальностей, как тепло и холод, влажность и сухость, мягкость и жесткость и тому подобное. Осязанию со­вершенно недоступны цвета и звуки — они как бы не существуют для осязания.

Затем в человеке сотворяется чувство зрения, и с его помощью он постигает цвета и фигуры, составля­ющие самый широкий мир чувственных предметов.

Далее он наделяется слухом, и он начинает слы­шать звуки и тона.

Потом для него сотворяется чувство вкуса. И так до тех пор, пока человек не переступает границу мира чувственных предметов. И тогда, примерно к семилет­нему возрасту, в нем создается различающая способ­ность. Это уже другая ступень его существования. На этой ступени он постигает вещи, расположенные за. пределами мира чувственных предметов, совершенно отсутствующие в мире чувств.

Затем он поднимается на новую ступень, и для не­го сотворяется разум. И тогда он постигает то, что должно, то, что можно, то, что невозможно, и вещи, которые не встречались ему на предыдущих ступенях.

За разумом следует другая ступень, когда у чело­века открывается новое око, коим он созерцает скры­тое, узревает то, что произойдет в будущем, и другие вещи, не доступные для разума так же, как умопо­стигаемые вещи не доступны для различающей

способности и как вещи, постигаемые различающей способностью, не доступны для способности чувствую­щей.

Если бы человеку, одаренному лишь различающей способностью, представили умопостигаемые вещи, он отверг бы эти вещи и счел бы их невероятными. Точ­но так же некоторые разумные люди отвергали и счи­тали невероятными вещи, постигаемые благодаря про­роческому дару. Это и есть чистейшее невежество, ибо в доказательство они могли бы привести лишь такое рассуждение: ступени пророчества они не достигли; ступень эта для них не существует; следовательно, по их мнению, она не существует и сама по себе. Если слепому, не знавшему о цветах и фигурах по выска­зываниям других людей, впервые рассказали бы о них, он ничего бы не понял и не допустил бы возможности их существования.

Всевышний Аллах сделал пророчество для созда­ний своих делом вполне допустимым, снабдив их образ­цом специфической особенности пророчества — сном. Ибо спящий постигает скрытое, то, что должно иметь место в будущем — либо явно, либо в какой-либо об­разной форме, значение которой раскрывается с по­мощью снотолкования...

Короче говоря, пророки — это те, кто лечит забо­левания сердца. Польза, которую приносит разум, и сфера его действия ограничиваются тем, что он указал нам на это. Разум дает показание о своей вере в про­рочество и о бессилии своем постигнуть то, что пости­гается лишь пророческим оком, — о бессилии пости­гать так, как мы постигаем вещи, беря их в свъи руки. Мы полагаемся на пророчество, подобно тому как сле­пые полагаются на своих поводырей, как озадаченные больные отдают себя в руки сострадательных врачей. Вот досюда и простирается сфера действия разума, коему недоступно то, что лежит за этими пределами, но доступно лишь понимание того, что предписывает­ся ему Врачом.

Все это — вещи, которые мы поняли с необходи­мостью, проистекавшей из непосредственного наблю­дения в годы уединения и отшельничества.

ИБН-РУШД

Абу-ль-Валид Мухаммед бну-Ахмад Ибн-Рушд, известный также под латинизированным именем Аверроэс, родился в Кор­дове в 1126 г. Жил в Марокко и в городах Андалузии Севилье и Кордове, занимая должности врача и судьи при дворе Аль-мохадов. Умер в 1198 г. в Марокко.

Ибн-Рушдом было написано более полусотни сочинений, среди которых видное место занимают «большие», «средние» и «малые» комментарии к работам Аристотеля (поэтому фило­соф и получил в средневековой Западной Европе прозвище «Великий комментатор»). Из собственно философских трудов мыслителя наибольшее значение имели «Опровержение опро­вержения» (ответ на «Опровержение философов» Абу-Хамида Газали) и «Рассуждение, выносящее решение относительно связи между философией и религией». В последнем излагаются воззрения, на основе которых в Западной Европе впоследствии возникла так называемая теория двойственной истины.

Приводимые ниже извлечения из трактата «Рассуждение, выносящее решение относительно связи между философией и религией» переведены с арабского по изданию: «Tratte deci-sif (Facl el-maqäl) sur l'accord de la religion et de la philo-sophie». Alger, 1948. Отрывок из «Опровержения опроверже­ния» воспроизводится в сокращенном виде по сборнику: «Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Сред­него Востока». М., 1961, стр. 399—400, 436—437, 440—444, 464— 469, 474, 476, 478—479.