Выкуп пленных И набег абу суфйана

 

Пленные мекканцы составляли важнейшую часть добычи, полученной при Бадре, так как выкуп за пленного равнялся цене нескольких верблюдов. Здесь же в плен попали представители всех богатых мекканских семей, и выкуп за каждого был положен в 100 укий (серебра), т е. 4000 дирхемов или 400 динаров [+47], а это равнялось цене 80 взрослых верблюдов. Естественно, что многие были не в состоянии внести такой выкуп, некоторых из них по просьбе Мухаммада освободили без выкупа, другие взамен выкупа обучали грамоте детей мусульман [+48].

 

Ситуация была щекотливой: в плену оказались ближайшие родственники мухаджиров и самого пророка, среди них были его дядя ал-Аббас, двое двоюродных братьев, Науфал б. ал-Харис и Акил б. Абу Талиб (родной брат Али), Сухайл б Амр ал-Джумахи, бывший деверь Сауды, жены Мухаммада, и Абу-л-Ас б. ар-Раби', муж Зайнаб. Мухаммад потребовал от ал-Аббаса заплатить выкуп не только за себя, но и за племянников и халифа его рода, попавшего в плен, сказав: "Ты человек богатый". Ал-Аббас пытался сослаться на то, что втайне он мусульманин, но скрывал это от родичей, на что Мухаммад резонно ответил: "Аллах лучше знает о твоем исламе. Если то, что ты говоришь, — правда, то Аллах тебя вознаградит за это, а по тому, что всем видно, — ты был против нас — так выкупай себя". Тогда ал-Аббас попросил зачесть в счет выкупа отобранное у него золото (800 динаров) и снова получил ответ: "Это то, что дал нам от тебя Аллах, великий и славный" [+49]. В других случаях Мухаммад оказался добросердечнее: отпустил без выкупа двух несостоятельных пленников из бану ал-мутталиб и одного из джумах.

 

Когда любимая дочь Зайнаб прислала в выкуп за своего мужа ожерелье, подаренное Хадиджей, растроганный Мухаммад отпустил Абу-л-Аса безвозмездно.

 

Весь апрель в Медину приезжали родственники пленных, чтобы их выкупить. Только Абу Суфйан, узнав о размере выкупа за своего сына, доставшегося в долю Мухаммада, отказался платить: "Да неужто соединятся против меня моя кровь и мои деньги?! Ханзалу убили, а мне еще выкупать Амра?!" Но вскоре в Мекку приехал один из ансаров из рода амр б. ауф, договорившийся с курайшитами, что они не помешают ему совершить малый хаджж. Абу Суфйан добился, чтобы его арестовали: по просьбе сородичей арестованного Мухаммад обменял его на сына Абу Суфйана.

 

Только после того как основная масса пленников вернулась в Мекку, Абу Суфйан решил исполнить свою клятву отомстить за Бадр. С четырьмя десятками всадников он приехал в ночь на 12 июня [+50] в восточную часть оазиса к горе Сайб и, оставив отряд, в одиночку отправился на разведку в селение бану надир, где один из предводителей племени снабдил его необходимой информацией. На рассвете мекканцы совершили набег на ал-Урайд, убили на поле одного мусульманина и его работника, подожгли пальмы или посевы и сразу же повернули обратно.

 

Мухаммад, спешно собрав двести человек, бросился в погоню и почти настиг мекканцев на второй день пути, но они, чтобы освободиться от лишнего груза, бросили мешки с савиком [*1] и оторвались от погони. Подобрав эти трофеи, по которым набег вошел в историю как "день савика", мусульмане через день вернулись в Медину, и 10 зу-л-хиджжа Мухаммад зарезал традиционное жертвенное животное, как было принято во время хаджжа в Мекке.

 

Первый военный успех придал Мухаммаду решимость распространить свое влияние за пределы оазиса, на районы обитания бану сулайм и гатафан, кочевавших восточнее и северо-восточнее Медины.

 

15 мухаррама 3/8 июля 624 г. Мухаммад с отрядом в 200 человек отправился к вади Каркарат ал-Кудр (80–90 км восточнее Медины, см. рис. 8), где будто бы собрались бану сулайм и гатафан, но никого не встретил и через 15 дней возвратился в Медину со стадом в 500 верблюдов, захваченных в верховьях вади одним из разъездов [+51].

 

Через три месяца, 12 раби' II 3/2 октября 624 г., Мухаммед с отрядом в 450 человек направился против бану са'лаба и мухариб (из племени гатафан), которые будто бы собрались в вади Зу-Амарр с враждебными целями. И на этот раз отряд никого не встретил и вернулся через 11 дней без сражения и без добычи [+52]. Спустя 2–3 недели столь же бесплодно закончился десятидневный поход на Бухран (Бахран) против бану сулайм [+53].

 

Если допустить, что средневековые авторы правы и целью этих походов было предупредить сбор бедуинов для подготовки нападения на Медину, то непонятно, почему ни разу готовившиеся к походу бедуины не напали хотя бы на авангард или один из разъездов: каждый раз Мухаммад приходил на пустое место. Видеть в этих походах просто демонстрацию силы восточным соседям Медины вряд ли возможно: серия бесплодных походов могла привести к противоположному результату.

 

По-видимому, истинной причиной было стремление нарушить торговлю мекканцев с Сирией, которые после поражения при Бадре пытались использовать пути восточнее Хиджаза [+54]. В этом случае такие бесплодные на первый взгляд походы могли оказать определенное воздействие на мекканцев.

 

Во второй половине ноября мекканцы под большим секретом снарядили небольшой караван с серебром, который должен был выйти на иракскую дорогу необычным безводным путем, проходимым лишь в зимнее время, и обойти зону, досягаемую для мусульман. Он, несомненно, и прошел бы незамеченным, если бы один из бедуинов племени гатафан, знавший об этом, не проговорился спьяна в винной лавке мединского иудея, куда захаживали и мусульмане. Мухаммад тотчас послал на перехват сотню всадников во главе с Зайдом б. ал-Харисой. Около ал-Карады, на пути к ар-Рабазе (см. рис. 8), Зайд внезапно напал на караван. Немногочисленное сопровождение разбежалось, только проводник и один курайшит попали в плен; мусульманам досталась солидная добыча, около 100 тыс. дирхемов, из которых 20 тысяч поступило в распоряжение Мухаммада как главы общины.

 

ИЗМЕНЕНИЯ В ОБРАЗЕ ЖИЗНИ

 

Как мы видим, за один год Мухаммад не только поднял свой авторитет политического главы Медины благодаря нескольким победам, но и стал заметно самостоятельнее. В Медину он прибыл с тем, что было на нем, и долго не имел собственного жилища. Все семь месяцев, что строились мечеть и дом при ней, Мухаммад жил у Абу Аййуба Халида б. Зайда, одного из 70 мединцев, присягнувших в Акабе. Абу Аййуб предоставил ему верхнюю часть дома, а его жена носила пищу, приготовлявшуюся для семьи, и, как вспоминала потом, Мухаммад был не привередлив и все хвалил [+55].

 

Только весной 623 г. Мухаммад послал Зайда б. ал-Харису в Мекку за семьей. С этого момента ему приходится содержать жену и двух взрослых дочерей и одного или двух рабов. Какими денежными средствами Мухаммад располагал в это время, мы не знаем. Ал-Балазури сообщает, что для перевозки семьи он дал Зайду двух верблюдов и 500 дирхемов, которые, по свидетельству Аиши, ему ссудил Абу Бакр [+56]. Из Мекки Мухаммад не мог вывезти значительную сумму денег, и в Йасрибе у него в первый год не было ни земельных владений (участок для дома около мечети ему подарил один из мединцев), ни доходов от торговли. Видимо, единственным надежным источником средств были помощь Абу Бакра и добровольные подношения состоятельных мусульман. Образ жизни главы общины был совершенно спартанский и гораздо скромнее, чем у многих его последователей.

 

Первым шагом отступления от прежнего аскетизма была женитьба на младшей дочери Абу Бакра Аише. Она была сговорена еще в Мекке, когда ей было лишь 6 лет. Мать девочки осмелилась заметить, что у них есть дочери и постарше, но Абу Бакр дал согласие [+57]. Такие ранние сговоры были обычными, а вот была ли обычной женитьба на девятилетней девочке — сказать трудно.

 

Никакого свадебного торжества при этом не было. По рассказу самой Аиши, все происходило следующим образом: "Мы приехали в Медину, и Абу Бакр поселился в ас-Сунхе у бану ал-харис б. ал-хазрадж. Пришел посланник Аллаха и вошел в наш дом, и собрались к нему мужчины из ансаров и женщины. Моя мать пришла ко мне, а я качалась на качелях между двумя ветками, она меня сняла, поправила мою прическу, сполоснула мне лицо водой, потом повела меня, а когда я оказалась около двери, остановилась со мной, потому что я немного запыхалась, потом ввела меня, а у нас в доме на сиденье [+58] сидит посланник Аллаха… Она посадила меня в его комнате и сказала: "Вот твоя семья, пусть они будут благословенны Аллахом для тебя и ты благословенна для них". Тут мужчины и женщины встали и вышли. И вошел посланник Аллаха ко мне в моем доме, и не закололи жертвенное животное и не зарезали ради меня овцу. А было мне тогда девять лет. Только прислал нам Са'д б. Убада блюдо, которое обычно присылал посланнику Аллаха" [+59]. Следует добавить, что ни один источник не упоминает свадебного подарка Мухаммада Аише.

 

Мухаммад, несомненно, любил Аишу и как первую жену-девственницу, которую познал на склоне лет, и как дочку, милого, проказливого ребенка, которого любили и появившиеся позже другие, взрослые жены. Мухаммад баловал ее и делал подарки, но в тот момент, видимо, у него просто ничего не было.

 

Когда же Мухаммад после Бадра выдал свою младшую дочь Фатиму за Али, то прямо сказал ему: "Сделай ей подарок". Услышав от Али, что у него ничего нет, Мухаммад посоветовал: "Продай кольчугу, которую я тебе подарил" [+60]. У Али в доме тоже было пусто, как передавали с его слов, у них была только кожаная подстилка, на одном конце которой они спали, а на другом — Фатима месила лепешки [+61].

 

Но успехи года, последовавшего за Бадром, явно оказали влияние на аскетического проповедника, который стал входить во вкус некоторых излишеств. Конечно, не следует думать, что весь хумс превращался в собственность Мухаммада. Он им распоряжался, а не пользовался: богатство в тех условиях только тогда было основой власти, когда его раздавали, а не накапливали. Но даже доля рядового воина была заметной при той скудной жизни. Во всяком случае, в феврале-марте 625 г. Мухаммад смог взять в жены сначала дочь Умара, Хафсу, первый муж которой заболел и умер во время похода к Бадру, а через месяц Зайнаб бт. Хузайма, муж которой скончался от раны на обратном пути из Бадра.

 

Не будем подходить к этому с точки зрения христианской морали и сразу обвинять Мухаммада в сластолюбии, как это иногда делают европейские исследователи: многоженство существовало задолго до него и в значительной степени было проявлением престижа, одним из атрибутов власти, способом скрепления политических союзов. С такой точки зрения женитьба на дочерях Абу Бакра и Умара могла иметь чисто политические причины, быть продиктованной желанием сплотить наиболее близких сподвижников (в том же году Мухаммад выдал свою дочь Умм Кулсум за Усмана). Даже женитьбу на Зайнаб, не курайшитке, можно объяснить благим желанием устроить вдову сподвижника, которая иначе осталась бы без средств к существованию. Некоторые вполне серьезные мусульманские ученые даже утверждают, что Мухаммаду женщины были ни к чему, до 53 лет он удовлетворялся одной женой, а много жен взял потом по высоким соображениям [+62].

 

Однако некоторые детали свидетельствуют не в пользу Мухаммада. Буквально через несколько месяцев после описанных выше браков [+63] Хафса застала Мухаммада со своей служанкой и возмущенно сказала: "Эй, посланник Аллаха! Что же это — в моем доме и на моей постели?!" Тот ответил: "Молчи! Клянусь Аллахом, никогда не приближусь к ней, только никому не рассказывай об этом". Но Хафса все-таки рассказала о случившемся Аише, и Мухаммад объявил Хафсе, что разводится с ней. Умар стал выяснять, чем провинилась его дочь, и все это вызвало неблагоприятный отклик в общине. В конце концов Мухаммад объявил, что Джабраил запретил ему разводиться с Хафсой из-за ее благочестия [+64]. Дальнейший ход событий показывает, что этот эпизод не был случайностью.

 

Теперь, когда в доме появились четыре жены со служанками, весь образ жизни Мухаммада должен был измениться, хотя быт оставался скромным. Прежняя его сосредоточенность на одной цели неминуемо должна была исчезнуть. В коранических проповедях начинают появляться отклики на семейные неприятности [+65], которые никак не объяснить особым экстатическим состоянием пророка.

 

БИТВА ПРИ УХУДЕ

 

Набег Абу Суфйана на Медину, предпринятый во исполнение опрометчиво данной клятвы и ради успокоения безутешных родственников погибших при Бадре, не мог, конечно, удовлетворить жажду мести за позорное поражение. Арабские источники говорят о том, что Абу Суфйан сразу же после Бадра предложил израсходовать прибыль от приведенного им каравана на подготовку похода возмездия [+66]. Годичное бездействие мекканцев (если не считать набега Абу Суфйана) свидетельствует скорее о том, что конкретная подготовка началась после захвата Зайдом каравана с серебром.

 

Ясно понимая, что одними собственными силами с Мухаммадом не справиться, Абу Суфйан привлек к походу сакифитов Таифа и племена, входившие в союз ахабиш. Общая численность армии составила примерно 3000 человек с 3000 верблюдов и 200 коней; 700 воинов имели кольчуги. Численность отдельных групп неизвестна, указывается только, что сакифитов было 100 человек. Можно думать, что курайшитов, составлявших ядро войска, было около 1000 человек. Вместе с войском отправились жены многих воинов и некоторые вдовы погибших при Бадре.

 

Эта армия двинулась на Медину дорогой паломников и утром десятого дня, в четверг 21 марта 625 г. [+67], достигла Зу-л-Хулайфы в 10 км юго-западнее Медины (см. рис. 6). Видимо, только в этот момент Мухаммад узнал о появлении противникА [+68]. Положение создалось критическое: Медина не была подготовлена к бою, а дойти до нее противник мог за 2–3 часа. Дозорные, высланные Мухаммадом, успели бы только предупредить о движении противника. Однако мекканцы неожиданно двинулись вниз по Акику и остановились на ночь в Ирде, а утром пустили скот на посевы мединцев и потравили их.

 

Только теперь Мухаммад собрал в мечети совет. Ибн Убайй, ссылаясь на опыт предков, советовал собрать всех в центральное поселение, спрятать женщин и детей в укрепленных башнях, откуда они могли бросать в противника камни, а самим встретить врага в узких улицах. Мухаммад склонялся к тому же. Но горячая молодежь жаждала отличиться в победоносном сражении и убедила встретить врага в поле и разгромить его.

 

Вечером мусульманское войско, насчитывавшее до 1000 человек [+69] и только на 1/10 обеспеченное кольчугами, вышло из Медины и, чтобы не столкнуться на марше с мекканцами, двинулось на север к вади Канат по восточной харре и встало на ночевку у замков Шайхан. Разведчики мекканцев подходили к краю харры, но подняться на нее не решились. Утром Мухаммад спустился в долину и пошел навстречу мекканцам, занимая позицию к северо-западу от горы Айнайн лицом к Медине, имея в тылу вади Канат. Во время утреннего перехода от мусульманского войска отделился и ушел в Медину Ибн Убайй с 300 своими сторонниками, сильно ослабив его перед самым боем. Свой уход он будто бы объяснял обидой на Мухаммада, послушавшегося юнцов. Но это никак не объясняет, почему он не остался в Медине сразу. Возможно, решение уйти в Медину родилось, когда Ибн Убайй увидел, что в результате маневра Мухаммада между мусульманским войском и Мединой оказались мекканцы. Во всяком случае, решение Ибн Убаййа следует признать в принципе правильным, так как, имея трехкратное превосходство, мекканцы могли одновременно двинуть часть сил на беззащитную Медину.

 

С чисто тактической точки зрения Мухаммад разумно расположил свое войско: левый фланг прикрывала гора Айнайн, на которой он поставил 50 лучников для защиты от кавалерии, строго наказав им ни при каких обстоятельствах не покидать этой позиции; правый фланг, видимо, упирался в берег вади, которое защищало мусульман от возможных обходных действий кавалерии мекканцев. Войско выступало под тремя знаменами: мухаджиров, аус и хазрадж, что скорее всего соответствовало обычному делению войска на центр (в данном случае отряд мухаджиров) и два фланговых отряда.

 

Таким же порядком выстроилось и мекканское войско, с той только разницей, что в нем был отдельный отряд конницы. Знамя курайшитов по традиции нес род абдаддар. Узнав об этом, Мухаммад вручил знамя мухаджиров представителю того же рода.

 

Сражение начали рабы и 50 ауситов, бежавших в Мекку после хиджры. Они кидались камнями, а мекканки, стоявшие за рядами воинов, улюлюкали и подстрекали воинов к мести за убитых при Бадре. Затем Абу Суфйан отослал рабов на охрану лагеря, сказав: "Не дело рабов — сражаться". Тогда на поединок вышли Талха б. Абу Талха и Али. Победителем оказался Али, и это послужило сигналом к атаке мусульман. У знамени курайшитов завязалась такая ожесточенная схватка, что были убиты один за другим семь знаменосцев; когда знамя упало, наступило замешательство, мусульмане опрокинули центр, прорвались в лагерь и начали его грабить. Поражение мекканцев, казалось, было неизбежным. Все решила жадность стрелков, оставленных на фланге. Увидев соблазнительное зрелище разграбления лагеря, большинство из них, забыв все наставления Мухаммада, побежало грабить лагерь [+70]. На горе остался только командир отряда с десятком стрелков.

 

Увидев это, Халид б. ал-Валид повел за собой конницу, стоявшую в резерве, легко смял десяток лучников и врезался в рассыпавшийся строй мусульман. Это остановило бегство мекканцев, и бой переместился на сторону мусульман, которые, в свою очередь, обратились в бегство, но отдельные группы продолжали сражаться; особенно упорные схватки происходили у знамени мухаджиров, где пали два знаменосца, и у знамени хазраджитов, под которым оказался Мухаммад с полутора десятками ближайших сподвижников из мухаджиров и ансаров. Эта группа постепенно отступала, то сокращаясь, то обрастая бойцами. Сам Мухаммад получил такой сильный удар мечом по голове, что несколько колец бармицы впились в щеку, кровь залила ему лицо, он пошатнулся и упал. Кто-то сгоряча закричал, что посланник Аллаха убит (потом верующие поняли, что кричал шайтан, принявший облик одного из мусульман, и паникер был оправдан). Это еще больше усилило беспорядок: одни побежали по вади Канат, преследуемые конницей, другие (в основном мухаджиры) укрылись на труднодоступных склонах Ухуда, к ним присоединился и Мухаммад. Объезжавший поле боя Абу Суфйан будто бы крикнул им: "[Этот] день — за день Бадра! Дни меняются, и война переменчива!" А узнав, что Мухаммад жив, предложил еще раз встретиться в Бадре через год [+71].

 

Когда победители покинули поле боя на верблюдах, ведя коней на поводу, а значит, не намереваясь продолжать сражение, мусульмане стали подбирать убитых и раненых. Из 700 мусульман, участвовавших в сражении, погибло от 70 до 74 человек (10 мухаджиров, в том числе дядя Мухаммада, Хамза, 23 аусита и 40 хазраджитов) [+72]. Чтобы скорее похоронить убитых, их клали по двое-трое в одну могилу, без саванов и обмывания — Мухаммад сказал, что павшие в бою за веру (шахиды) не нуждаются в этом [+73]. Мухаммад с остатком войска ехал к Медине, сопровождаемый воплями женщин, оплакивавших убитых. У мечети он с трудом сошел с коня, уединился в своей комнате и появился только к предзакатной молитве.

 

Судя по сведениям тех же источников, мекканцы потеряли убитыми втрое меньше, только 24 человека (20 курайшитов и 4 союзника-кинанита). Учитывая общую численность войска, можно сказать, что после битвы соотношение сил стало еще более выгодным для мекканцев. Почему же тогда Абу Суфйан, разгромивший отряд Мухаммада, имея в этот момент подавляющее превосходство в силах, ушел от Медины, а не дал новое сражение, чтобы покончить с Мухаммадом и его делом? [+74]. Ответ отчасти содержится в самих арабских источниках: Абу Суфйан совещался с курайшитами, что делать дальше, и они ответили ему: "Победа за нами, да надо бы уйти, потому что мы получили известие, что Ибн Убайй ушел с третью людей, а многие люди из аус и хазрадж еще не участвовали в сражении, и нет уверенности, что они не нападут на нас, а среди нас есть раненые, и большинство коней повреждено стрелами" [+75].

 

Видимо, и потери противников Мухаммада были значительнее, чем принято считать. Никто до сих пор не обратил внимания, что в имеющихся списках убитых другой стороны перечисляются только курайшиты, составлявшие примерно 1/3 войска Абу Суфйана, а у союзников, составлявших 2/3. войска, упоминаются лишь четверо убитых (четыре брата). Либо союзники пассивно наблюдали за схваткой, либо источники, опиравшиеся на информацию из мекканско-мединской среды, не имели сведений об убитых не-курайшитах, так же как, с другой стороны, почти нет сведений о том, кто из погибших мусульман был убит не-курайшитами. Упоминаются лишь четверо, убитых кинанитами, и двое — сулаймитами, но неизвестно, кем убиты 23 хазраджита. Не исключено, что значительная часть из них была убита именно союзниками курайшитов. Но если союзники активно участвовали в бою, то и потерять они должны были больше четырех человек. В таком случае иначе будет выглядеть и нежелание Абу Суфйана продолжать военные действия. Следует учитывать и чисто психологический фактор: поход был предпринят для отмщения за убитых, чувство мести было удовлетворено, а вступать в новое, более тяжелое сражение ради абстрактных целей никому не хотелось, особенно союзникам Абу Суфйана.

 

Ночь в Медине прошла беспокойно, в мечети всю ночь дежурили ансары, а утром Мухаммад призвал всех участников битвы, и только их, преследовать Абу Суфйана. Далеко не все откликнулись на этот призыв. Вместе с ранеными набралось около 250 человек [+76]. Уже из этого следует, что поход носил реабилитационный характер, был направлен не столько против мекканцев, сколько для восстановления своего пошатнувшегося авторитета у мединцев.

 

Преследователи дошли до Хамра ал-Асад, где захватили двух отставших мекканцев, и стали здесь лагерем. Чтобы напугать мекканцев многочисленностью преследователей, Мухаммад приказал ночью зажечь 500 костров. Мекканцы продолжали уходить от Медины, а Мухаммад простоял в Хамра ал-Асад четыре дня и вернулся на пятый день (14 шавваля/28 марта) к пятничной молитве.

 

Мухаммаду, несомненно, пришлось выслушать в эти и следующие дни немало упреков от родственников убитых и тяжелораненых в том, что не послушался советов мединских старейшин и зря загубил людей. Еще опаснее были сомнения в истинности его миссии, которые могли появиться у значительной части мединцев. Первые биографы Мухаммада не сохранили для нас информацию обо всех этих спорах, сомнениях и борьбе с ними Мухаммада. Только в Коране и комментариях к нему сохранились их отголоски. Основным доводом Мухаммада было то, что его решение, как и любое другое, исходит от Аллаха, который один знает, для чего все делается, а если искать виновных на земле, то виноваты только те, кто не проявил повиновения посланнику Аллаха и твердости веры.

 

"Аллах исполнил вам свое обещание, когда вы уничтожили их по его дозволению [*2], а когда вы пали духом и стали препираться о деле и ослушались после того, как он показал вам то, что вы любите [*3], среди вас оказались желающие этого мира и те, кто желал последнего [мира]" (III, 152/145-146).

 

"А то, что вас постигло в день, когда встретились два отряда, — случилось по дозволению Аллаха и для того, чтобы он узнал верующих и узнал лицемеров. Им говорили: "Идите, сражайтесь на пути Аллаха или защищайте [*4]!" Они [теперь] говорят: "Если бы мы знали, что будет сражение, то пошли бы за вами"" (III, 166–167/160).

 

На упреки в бессмысленности жертв Коран отвечал: "Тем, которые остались на месте и говорят своим братьям: "Если бы послушались нас, то не были бы убиты", — скажи: "Отстраните от себя смерть, если вы правы"" (III, 163/162). Одновременно он обещал райское блаженство погибшим и прощение тем, кто провинился на поле боя, но искренне раскаялся.

 

В этом случае, как и с откровениями, возглашенными после Бадра, наблюдается одна закономерность: накануне сражения, когда так необходимо воодушевить бойцов, идущих на превосходящего их врага, Мухаммад не обращался к ним со словами, ниспосланными свыше, а довольствовался толкованием вещего сна, который он видел минувшей ночью [+77]. Соответствующие айаты Корана появляются после сражения как доказательства в споре, в котором он не имел иных убедительных аргументов.

 

Так или иначе, позиции Мухаммада среди его мединских сторонников не пошатнулись. А вот среди кочевых соседей Медины, занимавших в течение года благожелательный нейтралитет, его авторитет мог пострадать.

 

После Ухуда активные действия Мухаммада, как и прежде, направлены на восток. В самом начале 4 г. х. якобы в связи со сбором бану асад б. хузайма в Катане (за Ма'дин ан-Нукра в сторону Файда) под главенством Тулайхи б. Хувайлида и Саламы б. Хувайлида для нападения на Медину против них был направлен едва выживший после ранения при Ухуде мухаджир Абу Салама б. Абдаласад с отрядом в 150 или 125 человек. Численность отряда, отправлявшегося в поход за 250 км по территории недружественных племен, слишком мала для нападения на готовящегося к нападению противника. Сведения об этом походе неоднозначны: по одним сведениям, асадиты вняли увещеваниям своего соплеменника не рисковать и рассеялись, так что Абу Салама пришел к пустому месту, по другим — произошло какое-то столкновение, не имевшее серьезных последствий. Отряд вернулся через десять с небольшим дней со скромной добычей и без потерь, если не считать того, что у Абу Саламы открылась рана, он слег и через три месяца умер.

 

На этот период приходятся первые сведения попытках пропаганды ислама за пределами Медины. В конце 3 или начале 4 г. х. (апрель-июнь 625 г.) [+78] в Медину прибыли несколько представителей племени хузайма (входившего в союз ахабиш), сказавших, что племя приняло ислам, и они просят прислать наставников в вере [+79]. Мухаммад направил 6 или 10 человек, среди которых был Асим б. Сабит, отличившийся при Ухуде. Когда эта группа достигла ар-Раджи' (14 миль за ал-Усфаном), сопровождавшие ее хузаймиты изменили и призвали хузайлитов. Трое мусульман сдались, когда им обещали сохранить жизнь, а остальные пали с оружием в руках. Судьба сдавшихся оказалась более печальной: их повезли продавать мекканцам; один по дороге (в Марр аз-Захран) освободился от пут, схватил меч, но был забит камнями. Двое других были проданы мекканцам (потерявшим близких при Бадре), которые их убили (а одного и распяли). Вокруг этих первых мучеников ислама уже ко времени ал-Вакиди сложились легенды [+80].

 

В сафаре 4/13.VII-10.VIII 625 г. к Мухаммаду с той же просьбой обратился Амир б. Малик, один из глав племени амир б. са'са'а. К нему была послана группа в 14 человек. В дороге было получено какое-то настораживающее известие, и глава группы попросил у Мухаммада подкрепления. Вслед им были посланы еще 4 человека, в том числе Са'д б. Абу-л-Ваккас [+81]. Основная группа, полагаясь на гарантии, данные амиритами, безо всяких опасений прибыла в Бир Ма'уну, куда летом приводила на водопой свои стада часть бану сулайм. Среди сулаймитов оказался двоюродный брат Ту'аймы б. Ади, убитого при Бадре, жаждавший отомстить мусульманам. По его наущению сулаймиты напали на мусульман и перебили всех до одного. Са'д б. Абу-л-Ваккас и его спутники узнали об этом и возвратились в Медину.

 

Неудача всех этих акций показывает (несмотря на все недомолвки источников), что к Мухаммаду обращались лишь отдельные группы племен или возглавлявшие их лица, находившиеся в конфликте со своими сородичами и недостаточно сильные, чтобы обойтись без сторонней помощи. Мухаммад не упускал случая оказывать влияние через их посредство, но был достаточно дипломатичен и в обращении с противостоящей им стороной. Показательно, что когда возвращавшиеся из Бир Ма'уны под горячую руку убили двух человек из амир б. са'са'а (имевших гарантию безопасности от Мухаммада) и вождь этого племени, допустивший избиение мусульман в Бир Ма'уне, потребовал платы за кровь, то Мухаммад уплатил виру и возвратил трофеи, хотя, казалось бы, это убийство можно было расценить как ответ на нарушение гарантий безопасности со стороны амиритов. Такой жест Мухаммада подчеркивал его моральное превосходство над вождем, не выполнившим своего долга.

 

Со сбором средств для уплаты виры каким-то образом связан конфликт с бану надир, находившимся в союзнических отношениях с амир б. са'са'а, который кончился их изгнанием из Медины. До этого момента они соблюдали условия договора с Мухаммадом и не проявляли враждебности даже в тяжелый для него момент, когда мекканцы подошли к Медине. Это не исключало контактов отдельных лиц с мекканцами, которые могли рассматриваться как нелояльные. За такие связи был убит Ка'б б. ал-Ашраф, Абу Суфйан во время набега на Медину был гостеприимно принят одним из старейшин бану надир и получил от него необходимые сведения [+82], были, конечно, и другие случаи, оставшиеся неизвестными историкам.

 

Как рассказывают ранние биографы Мухаммада, в раби' I (11.VIII-9.IX.625 г.) он пришел с десятком близких сподвижников в дом собраний [+83] бану надир, чтобы договориться об уплате их доли виры за убитых амиритов. Старейшины ответили, что сейчас соберут, и предложили подождать. Мухаммад со своими спутниками присел к стене в тени одного из домов. И тут будто бы у того же старейшины, который год назад принимал Абу Суфйана, родилась мысль сбросить на Мухаммада и сидевшую рядом с ним мусульманскую верхушку жернов и разом решить все проблемы: "Если он будет убит, то его последователи рассеются, курайшиты, которые с ним, отправятся в свою священную территорию, а здесь останутся ваши союзники аус и хазрадж". Тут же нашелся доброволец, но, когда он поднялся на крышу, Мухаммад получил откровение об этом и "быстро ушел, будто по нужде" [+84]. Спутники Мухаммада, не дождавшись его возвращения, тоже ушли. Покушение сорвалось, а Мухаммад через посланца потребовал от бану надир в десятидневный срок покинуть Медину [+85].

 

В этой версии (если отбросить легендарные элементы) бросается в глаза странность поведения Мухаммада: сидел спокойно у стены дома в тени с товарищами, вдруг, не сказав им ни слова, куда-то ушел. Конечно, можно объяснить это приступом болезненной подозрительности, но страдал ли он ею?

 

Есть другая версия объяснения конфликта с бану надир: они предложили Мухаммаду провести диспут о вере между ним и двумя его спутниками с тремя раввинами, раввины должны были скрытно пронести кинжалы и заколоть Мухаммада и его сопровождающих. Об этом узнала женщина из бану надир и предупредила своего брата — мусульманина [+86]. Эта версия, подкупающая отсутствием элементов чудесного, также не может быть принята без дополнительных косвенных доказательств ее достоверности. Ограничимся констатацией того, что Мухаммад узнал о замысле покушения на него и, справедливо рассматривая это как нарушение союзнического договора, решил расправиться с противниками.

 

Дальнейшие события излагаются по сюжетной канве, сходной с рассказом о бану кайнука': среди иудеев находятся колеблющиеся, но Ибн Убайй уговаривает их не соглашаться на выселение, а отсидеться в укрепленных домах, ибо с ним "две тысячи моих людей и других арабов, которые вместе с вами войдут в ваши крепости и погибнут до последнего, прежде чем до вас доберутся [враги]. Вам помогут курайза, ведь они не оставят вас в беде, и помогут ваши союзники из гатафан". Бану надир понадеялись на это, ответили Мухаммаду отказом и приготовились к обороне. Но вождь бану курайза ответил, что они не хотят нарушать договор с Мухаммадом, а обещания Ибн Убаййа, как и в первом случае, остались пустыми словами [+87]. Бану надир оказались предоставлены собственным силам.

 

Мухаммад с отрядом неизвестной численности встал лагерем между Куба и поселением бану надир и начал постепенно, дом за домом, захватывать поселение, тут же разрушая захваченные дома. Схватки, происходившие при этом, видимо, не были серьезными, так как нигде мы не находим сведений об убитых мусульманах.

 

Длительность лагерного стояния, томительного для людей, привыкших к коротким схваткам, приводила к ослаблению дисциплины, вином стали злоупотреблять даже ближайшие сподвижники Мухаммада. Поэтому на шестой день осады последовало запрещение вина [+88] и майсира (азартной игры на доли туши верблюда) [+89].

 

Когда осада затянулась, Мухаммад распорядился срубить лучшие пальмы, принадлежавшие осажденным. Эта крайняя мера сломила дух сопротивления и на 15-й или 21-й день бану надир вступили в переговоры. Им была гарантирована личная безопасность и право вывезти все, что угодно из имущества, кроме оружия, из расчета один верблюд на трех человек [+90]. Выселяемые разрушали дома, выламывали наиболее ценные деревянные детали, прежде всего двери, и грузили на верблюдов, которых будто бы оказалось 600. Караван переселенцев двинулся в сторону Хайбара. Часть бану надир вместе с их вождем осталась в Хайбаре, а остальные уехали в Палестину, оставив за собой в Медине одни развалины.

 

Мусульманам досталось значительное количество оружия. 50 кольчуг, 50 шлемов и 340 мечей. Это заставляет нас снова задуматься: почему такая большая группа хорошо вооруженных людей [+91] не сумела выстоять против примерно равных сил мусульман при наличии в Медине определенных оппозиционных Мухаммаду сил?

 

НОВЫЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ

 

Имеющиеся источники не говорят о том, как поступил Мухаммад с оружием, оставшимся от бану надир, потому что главной добычей было не оно и не те остатки утвари, которые не уместились на обусловленном числе верблюдов, а богатейшие, хорошо орошаемые земли с пальмовыми рощами [+92]. Мусульманская община впервые столкнулась с проблемой распоряжения таким имуществом. Можно понять участников осады, которые ожидали раздела и этой добычи в соответствии с установившимися нормами. Однако, Мухаммад поступил иначе — разделил эти земли между первыми мухаджирами, из ансаров долю получили только двое совершенно неимущих. Это вызвало возмущение ансаров. Очередное откровение объяснило, что поскольку эта добыча досталась не в бою, а по договору, на который неверующие пошли только по воле Аллаха, то распоряжение добычей — дело его посланника. "(6) Ради того, что возвратил Аллах от них своему посланнику, вам не пришлось гнать [в бой] своих лошадей и верблюдов, ведь Аллах наделяет своих посланников властью над кем хочет. Аллах может все. (7) Что возвратил Аллах своему посланнику от жителей селений, то принадлежит Аллаху и посланнику, и его близким, и сиротам, и беднякам, и путникам, чтобы это не было распределено между вашими богачами. То, что дает вам посланник, — берите, а что он вам запретил — от того откажитесь. И бойтесь Аллаха, ведь Аллах наказывает сурово! (8) Беднякам выселившимся, которых изгнали из их земли и владений, добивающимся заслуг у Аллаха и его расположения, для помощи Аллаху и его посланнику, — вот эти истинно верующие. (9) Те, которые пребывали в своих жилищах и в вере до нас, любят тех, кто переселился к ним, и не находят в своих сердцах нужды в том, что [тем] даровано, и отдают им предпочтение перед собой, даже если сами нуждаются. А кто благочестив — ограничивает себя, вот эти-то и преуспевают" [Kop., пер., LIX].