Непричастность египтян к пролитию крови ваххабитов

Некоторые империалистические школы распространили ложное утверждение о том, что египтяне якобы сражались с ваххабитами. Учащиеся этих школ называли войско Мухаммада ‘Али-паши попросту египетским, тогда как ответственность за совершённые злодеяния и преступления лежит на Мухаммаде ‘Али и двух его сыновьях, а египетского войска тогда просто не существовало — египетские вооружённые силы тогда ещё не были сформированы[82].

Ибн Башар, описывая войско, которое сражалось с ваххабитами, назвал его «римским». Ар-Рейхани сказал: «Он привёл войско, численность которого не превышала четырёх тысяч солдат, среди которых были албанцы и выходцы из Магриба и Судана. Проходя через Верхний Египет, войско присоединило к себе ещё две тысячи крестьян для выполнения разных работ и прислуживания военным».

Хайруддин аз-Зирикли сказал: «Войну начал наместник Османского государства в Египте Мухаммад ‘Али-паша. Он отправил против них войско, состоявшее в основном из албанцев и янычар — из тех, кто восставал против Мухаммада ‘Али, и тот почёл за лучшее избавиться от них. Вслед за этим войском он отправил ещё одно. Он принудил некоторых египтян присоединиться к этому войску, записав их в качестве “добровольцев”»[83].

Ибн Башар приводит описание состава этого войска, которое не оставляет сомнений в том, что эта военная кампания не была египетской. Он (да помилует его Аллах) пишет: «В этом году римляне[84] решили идти на Хиджаз… Лидером и главным представителем римской стороны был правитель Египта Мухаммад ‘Али-паша. Солдаты, отправившиеся из Египта, были турками, выходцами из Магриба и других областей. Их было около четырёх тысяч или немногим больше»[85].

Ибн Башар описал взятие ад-Дир‘ии на 15 страницах, и ни разу не упомянул египтян, зато 42 раза упомянул о сражении с «римлянами».

Британский капитан, посетивший ад-Дир‘ию в 1819 году и участвовавший в якобы египетской кампании, сопровождая войско от ад-Дир‘ии до самой Джидды, был очевидцем тех событий. Он записал следующие данные о составе «египетского» войска в секретном отчёте своему правительству. А у английского капитана не было причин лгать своим… Итак, капитан Садлер пишет: «Во время осады ад-Дир‘ии силы Ибрагима-паши были таковы:

Конница: 850 турок и албанцев вместе с пашой, 400 турок и албанцев вместе с Азуном ‘Али (эти, по словам аль-Джабарти, были курдами из Шама и окрестностей друзских гор). 300 турок и албанцев с Рашван-агой, 400 берберов (выходцев из Магриба). Всего 1950 человек.

Пехота: 1725 албанцев, 2575 турок, 1300 берберов (то есть выходцев из Магриба). Всего 5600 человек.

Уиллоби засвидетельствовал, что войска Тусун-паши состояло из 14 тысяч турок и выходцев из Магриба. Он упомянул только их, а если бы там был хоть какой-то египетский след, он, конечно, постарался бы показать его[86].

Аль-Джабарти отличался честностью и точностью при описании событий. Об этом свидетельствуют его слова: «24 рамадана 1227 года от хиджры (в начале октября 1812 года) принесли известия о взятии турками ас-Сафры без боя, а путём обмана и заключения мирного договора с использованием правителя Мекки»[87].

Удивительно, что египетский историк ‘Абду-р-Рахман ар-Рафи‘и[88] прокомментировал слово «турки» следующим образом, то ли оправдывая аль-Джабарти, то ли упрекая его: «Так он называет египетское войско. Аль-Джабарти очень сочувствовал ваххабитам, защищал их и критиковал эту кампанию»[89].

Комментарий:

— Утверждение ар-Рафи‘и о том, что под турками аль-Джабарти подразумевал египтян, неприемлемо, потому что противоречит историческим фактам. К тому же никто из лингвистов, историков и географов не упоминал о том, что слово турки может означать египтян.

— Ар-Рафи‘и противоречит собственному утверждению о том, что вплоть до конца первой кампании в истории первого саудовского государства, окончившейся взятием ад-Дир‘ии никто из египтян не отправлялся в земли Хиджаза для участия в военных действиях, потому что набор египтян в армиию начался, согласно всем известным источникам, лишь в 1820 году, тогда как война с ваххабитами завершилась в 1818 (1234 году от хиджры).

Первое египетское войско было послано в Хиджаз во второй половине 1824 года (1240 года от хиджры), то есть спустя пять лет после взятия ад-Дир‘ии.

— Ар-Рафи‘и в данном случае был не объективен, но говорил под влиянием эмоций и националистических побуждений. Он принадлежал к школе, которая появилась в рядах Национальной партии в конце девятнадцатого века. Её главными представителями были Мухаммад Фарид и ‘Абду-р-Рахман ар-Рафи‘и. Это была группа с благими намерениями, однако при этом она исказила природу противостояния между Мухаммадом ‘Али и Саудовским государством.

Устаз Мухаммад Джаляль Кашк (да помилует его Аллах) сказал по этому поводу: «Поколение, к которому принадлежал ‘Абду-р-Рахман ар-Рафи‘и, а до него — Мухаммад Фарид, принадлежало к группе внутри Национальной партии, которая вела законную войну против Британской оккупации, и первым доводом в этой «законной» войне было обвинение в незаконности оккупации! Потому что Египет официально являлся частью Османской империи, и Британия не имела права посягать на османское господство. Это течение действовало в определённых рамках. Во-первых, оно считало Османское государство последней преградой на пути западного колониализма и при этом неправильно понимало халифат, как явление… а также восточный вопрос… и третий мир… простёршийся как обессиленная жертва, перед жителями европейских государств, которые могли отрезать от неё любую часть. И у этой жертвы не было иной надежды на спасение, иной спасительной верви, кроме как провозглашение единства её народов, собранных внутри величайшего цивилизационного образования, ограниченного официальными рамками — то есть Османского государства.

Во-вторых, они любили Египет и воспевали его громким голосом, чтобы прогнать призраки мрачной и унизительной действительности и пробудить энтузиазм в египетском народе с помощью рассказов о победах прошлого. Они стремились показать англичанам, что Египет способен постоять за себя, если только у него будет возможность сформировать войско. А в качестве доказательства они приводили победы “египетского” войска, в том числе и в эпоху Мухаммада ‘Али. А в истории Османского государства, которую написал Мухаммад-бек Фарид, мы обнаруживаем примерно ту же позицию, что и у ар-Рафи‘и»[90].

Отмечали ли египтяне победу Мухаммада ‘Али? [91]

Ар-Рафи‘и утверждает, что египтяне радовались победам войска Мухаммада ‘Али в Хиджазе: «Когда известие об одержанной победе достигло Египта, оно было встречено великой радостью». Он имеет в виду взятие Шакры 13 января 1818 года и при этом ссылается на аль-Джабарти, хотя аль-Джабарти сказал только: «Со стороны Хиджаза прибыл гонец, сообщивший об одержанной Ибрагим-пашой победе, в результате которой он завладел областью, которая называется Шакра».

Упоминается какая-то область, которая «называется Шакра», дабы показать, как мало она значила. Как могли люди радоваться захвату какой-то области, о которой они даже не знали? Аль-Джабарти продолжает: «От лагеря турок ад-Дир‘ию отделяло расстояние в два дня пути…» А какое нам дело до турецкого лагеря? Аль-Джабарти объясняет: «Когда этот гонец прибыл, в честь его прибытия стали палить из пушек на крепостных стенах».

Это слова аль-Джабарти. Гонец прибыл в крепость с вестью о победе и с крепостной стены дали пушечный залп… А причём здесь египтяне?

Однако ар-Рафи‘и настаивает на том, что цитирует аль-Джабарти и приписывает ему то, чего тот не говорил и даже слова, прямо противоположные тому, что он сказал на самом деле. Он приводит составленные аль-Джабарти описания празднеств, которые паша устроил в честь своих побед, и собрание египтян. Но это собрание, вне зависимости от того, добровольное оно или принудительное — привычное для Египта социальное явление. Египтяне собираются и на погребальную молитву, и встречая прибывающих, и просто вокруг какой-нибудь организации, основанной по принципу взаимопомощи… Да и вообще — стоит кликнуть — и все тут как тут: «Особенно когда глашатай объявляет, а солдаты собирают людей, когда паша устраивает военно-морские манёвры. Корабли разных видов изображают морские сражения, проводя показательные выступления, под бой барабанов, игру на свирели и других музыкальных инструментах. Оркестр паши также играет без перерыва. Многочисленные орудия палят утром, после полудня и после последней молитвы. Зажигают факелы, готовят разного рода зажигательные смеси. Из подобий крепостей, возведённых на воде, палят орудия, как во время настоящих сражений».

Паша устраивает марши и чтение поэм… А люди глазеют и при этом ждут от него другого. Аль-Джабарти упомянул об этом не раз, описывая пустые и бесполезные собрания египтян… Однако даёт ли это историку ар-Рафи‘и право делать выводы вроде: «Это служит свидетельством того, что народ уважал одержанные на войне победы, и это вселяет в них дух гордости и величия. И неудивительно, что военные праздники — один из признаков прогресса народов и свидетельство его бережного отношения к национальному достоянию, которое составляют славные подвиги, и уважительного отношения к достоинствам и благонравию воина. Праздники, которые описывает аль-Джабарти, содержат в себе все эти возвышенные понятия. И неудивительно, что египетский народ отмечал завоевание ад-Дир‘ии, ведь это величайшая победа, одержанная во внешней войне в новейшей истории».

Мы не сражались, не одерживали победу и не радовались этой победе. Свидетель-современник описываемых событий шейх аль-Джабарти, засвидетельствовал, что большинство украшений было придумано иностранцами, которые радовались победе над ваххабитами — и потому что они осознавали опасность возрождения, которое ваххабиты несли с собой, и потому что испытывали инстинктивную неприязнь ко всякому движению, призывавшему к исламскому возрождению, и потому что паша открывал полуостров для их торговли, или хотя бы просто из лицемерия, дабы сохранить расположение паши, в эпоху которого они получили невиданные доселе привилегии…

Давайте же послушаем, как аль-Джабарти описывает празднества, устроенные после получения известий о том, что Ибрагим-паша захватил ад-Дир‘ию: «Они палили из пушек в разные стороны, с послеполуденного времени до самого захода солнца. Только в крепости палила тысяча пушек. Эти дни совпали с праздником, и тогда паша велел устроить празднества и украсить всё, как в городе, так и за его пределами, и поручил следить за приготовлениями инженеру Амину-эфенди. Люди приступили к работе, прибыли инспекторы со своими солдатами. Было отдано веление украшать всё. Это было в среду. Люди принялись украшать винные лавки и двери домов, зажгли светильники и праздновали допоздна, демонстрируя радость и устраивая игры. И всё это происходило в то время, когда люди жили в нищете и трудились в поте лица, чтобы раздобыть кусок хлеба, и у них почти не было масла для ламп, да и другого масла, в том числе и сливочного, которое в то время было трудно достать. Оно водилось только у некоторых торговцев маслом, да и те не продавали за раз больше окии. И мяса почти не было — разве что очень плохое мясо тощих овец. Пшеницы тоже не было и цены были очень высокими, и даже хлеба стало не найти на рынке. Когда об этом сообщили тем, кто отвечал за снабжение, они привезли из закромов паши немного подпорченного зерна и стали продавать его, причём не продавали одному человеку больше одной меры этого подпорченного зерна. И когда люди пожаловались на отсутствие масла для светильников, торговцам маслом выдали некоторую долю масла, и его каждый день продавали людям, чтобы жечь светильники, служившие для украшения, и каждый день по улицам проходил глашатай, который велел людям бодрствовать, празднуя, жечь светильники, использовать украшения и не закрывать винные лавки ни днём, ни ночью».

Пусть ар-Рафи‘и нахваливает роскошь празднеств паши. Что же до египетского народа, то ему было не до празднования взятия ад-Дир‘ии, ибо он был занят потреблением подпорченной пшеницы и приобретением масла паши, чтобы жечь светильники по велению глашатая. Если ар-Рафи‘и плавал в водах исторической славы, то аль-Джабарти и остальные его соплеменники были в огне действительности… Поэтому аль-Джабарти сказал: «На эти два празднества (аль-Джабарти имеет в виду празднества, устраиваемые из кичливости и ради хвастовства) ушло столько средств, что их невозможно подсчитать. Люди, которые нуждались в помощи и имели на неё полное право, ничего не получали. Они остались ни с чем, притом, что цены были очень высокими, и у людей почти не было масла — ни для ламп, ни простого растительного ни, и тем более, сливочного. Вокруг лавки, в которой появлялось хотя бы немного масла, тут же собиралась толпа и начинали раздаваться крики».

Таким образом, военные празднества делали египетский народ ещё более бедным и несчастным. Аль-Джабарти добавляет, описывая эти празднества: «Большинство приготовлений делалось по сценарию иностранцев (европейцев) и армян-христиан в Древнем Египте, Булаке и Европе. Затем аль-Джабарти утверждает снова, как будто опровергая заявления ар-Рафи‘и, сделанные спустя сто лет: «А делали это европейцы». «В основном всё это происходило там, где стояли дома иностранцев и армян. Они умели изготавливать разные изображения, статуи и светильники».

Армяне и европейцы праздновали, паша кичился, ар-Рафи‘и чувствовал гордость и ему виделась слава… А египтяне не воевали и не радовались. Воевал Ибрагим-паша, который к тому времени даже не научился, как следует изъясняться по-арабски, а войско его состояло из албанцев и турок, а также наёмников из разных областей, а не из числа египтян, и сопровождалось иностранными знатоками военного дела. План осады ад-Дир‘ии составил и осуществил мсье Весьер, французский офицер, сопровождавший вместе с группой иностранных знатоков военного дела Ибрагима-пашу во время его кампании. Или, если выразиться иначе, как сделал это ар-Рафи‘и, исполненный радости и благодарности: «Ибрагим был дальновидным, и он стал первым, кто использовал иностранных знатоков военного дела в своих войнах. Он взял с собой в поход против ваххабитов группу иностранцев, в том числе и французского офицера Весьера, служившего ранее в войсках. Это не было привычным явлением для восточных лидеров тех времён. Однако Ибрагим-паша, благодаря своему уму и проницательности понял, что народы Востока не сумеют возродиться, подняться, без того, чтобы использовать опыт учёных Европы и её военачальников».

Какое возвышение? Какое возрождение? Ты утверждаешь, что ваххабиты представляли угрозу для Османского государства, оспаривая у него власть и господство, и «грозили создать арабское государство, которое прибрало бы к рукам халифат»…

Неужели провал этой попытки (создания арабского государства, грозившего отобрать власть у Османского государства) с помощью иностранцев и иноверцев, может считаться возрождением для народов Востока?!

Как бы там ни было, ар-Рафи‘и был человеком не с дурными намерениями, но с неправильным мышлением, и его честность не позволила ему избежать свидетельства и в пользу ваххабитов. Он сказал: «Они защищали ар-Расс как истинные герои, несмотря на то, что им пришлось воевать с войском, на вооружении которого находились современные ружья, а у них были только ружья старого образца, с фитилями. Тем не менее, они сумели отбить атаки египетского (выше мы уже доказывали, что египетским это войско не было) войска трижды, в результате чего войско понесло большие потери. Если войско потеряло убитыми 2400 солдат, то со стороны ваххабитов погибло всего 160».

И в ад-Дир‘ии: несмотря на планы французского офицера, ар-Рафи‘и свидетельствует, что ваххабиты «героически защищали город. В боях участвовали даже женщины, и это была славная защита».

Ар-Рафи‘и также засвидетельствовал, что богатства Мухаммада ‘Али сыграли решающую роль в этой победе, поскольку позволили ему подкупить бедуинов: «К причинам ослабления ваххабитов относилась (политическая) слабость ‘Абдуллаха ибн Су‘уда, а также богатства, которые Тусун, Ибрагим и Мухаммад ‘Али использовали для подкупа бедуинов».

Оставим же ар-Рафи‘и искать мифическую славу для мифического войска, которого тогда ещё просто не было (к слову сказать, это войско вовсе не нуждалось в славе выдуманной, ибо оно снискало достаточно славы в боях в аль-Море и в Шаме). Вернёмся к египетскому народу тех лет, когда Мухаммад ‘Али вёл свои войны на Аравийском полуострове. Он платил за это высокую цену своим имуществом и свободами. Был ли этот народ на стороне паши и видел ли он во враге паши своего врага?

Исторические факты, собранные современниками, со всей убедительностью доказывают обратное.

Сочувствие египтян к ваххабитам [92]

Весь Египет вышел посмотреть на героев-ваххабитов - пленных саудовских амиров. Место, где их держали в квартале ас-Саййида Аиша близ крепости, египтяне превратили в мавзолей, к которому приходили, чтобы испросить благословения и исцеления от болезней!

Ибн Башар передаёт, что после капитуляции Файсаля ибн Турки его привезли в Каир «и его привезли в Медину, а затем — в Египет, и поместили его в доме, к которому приставили охрану, которая должна была стеречь его. Он сидел в этом доме, посвящая большую часть ночи поклонению, и день проводя в молитвах и чтении Корана. К нему приходило множество египтян, страдавших от болей, лихорадки и так далее, и он читал на них Коран и обращался к Аллаху с мольбой за них, и они видели исцеление после его чтения и мольбы. Из-за этого их уважение и почтение к нему возросло. Мне рассказывали, что когда его увезли из Египта, люди продолжали приходить к тому месту, где он находился (то есть жил), посещая его и надеясь обрести исцеление».

Разумеется, испрашивание благословения через прикосновения к стенам дома, в котором жил этот человек, противоречит исламу, однако мы упоминаем здесь об этом с целью указать на то, что двигало этими людьми и заставляло их поступать так. Большинство из них верили в благодать, правильность исповедания религии и святость или приближённость к Аллаху врагов своего правителя — паши, утверждавшего, что сражается с ними, потому что они хариджиты. Люди не скрывали своей убеждённости в том, что ваххабиты — праведные и богобоязненные люди, близкие к Всевышнему Аллаху. Это был своеобразный народный протест, высказываемый в лицо правителю Египта, против всей его пропаганды… Представьте себе англичан, которые испрашивали благословения у пленённой Жанны Д’Арк, или немцев, испрашивающих у Де Голля благословения для своих детей!

Аль-Джабарти (да помилует его Аллах) описывает другой случай. Шериф Галиб сражался во главе войска, состоявшего из турок и бедуинов, и смог победить своего зятя аль-Мудайифи, который примкнул к ваххабитам. Взяв его в плен, шериф одел ему на шею цепь, дабы заслужить уважение турок, для которых он был единоверцем, чтобы они убедились в его искренности и преданности им, и он смог получить от них награду. Однако в этом он потерпел неудачу, о чём будет упомянуто далее».

Аль-Джабарти не разделял взглядов турок и не был на их стороне. Поэтому осуждение им шерифа и убеждённость в том, что кара, постигшая его от рук Мухаммада ‘Али, представителя турецких властей, вполне заслуженна… Однако картина не будет полной, если мы не узнаем мнение аль-Джабарти об аль-Мудайифи, пленном ваххабите… Что же до его комментария, то возможно, он обусловлен отвращением, которое он питал к паше и шерифу.

Аль-Мудайифи прибыл в качестве пленника 15 числа месяца зу-ль-кы‘да 1228 года от хиджры

«‘Усман аль-Мудайифи прибыл вместе с сопровождающими в ар-Риданию в конце ночи, и слух об этом быстро распространился. Когда солнце взошло, дали залп из крепостных пушек как выражение радости от того, что он взят в плен. Оруженосец Салих-бек в сопровождении большого отряда выступили, чтобы привезти его. Встретившись с ним, Салих-бек снял с его шеи железо и посадив его на верблюда привёз в город… Когда он вошёл к ним, они посадили его вместе с собой и беседовали с ним некоторое время, причём он давал им прекрасные ответы, не уступая им в красноречии и ораторском искусстве. При этом от него веяло спокойствием, и он держался с достоинством. Было видно, что он был амиром и к тому же, скромным и благородным человеком, умеющим вести беседы. Люди, беседовавшие с ним, даже стали говорить друг другу: “Как жаль, что такого человека отвезут в Стамбул и казнят там!” Потом его отвезли в Булак и посадили на корабль вместе с посланцем султана. На шею ему одели цепь и в таком виде повезли его в направлении Греции».