Что надо делать, чтобы кактусы зацвели

...Тогда из него вырывается среди

поднятого оружия большой, сияющий,

молитвенно воздетый ввысь цветок.

Это — великая милость...

КАРЕЛ ЧАПЕК

Чувство обманутого ожидания, когда кактусы не зацвели в первую весну своего пребывания у меня, скоро забылось. Как ни странно, я просто потеряла интерес к их цветению и совершенно о нем не думала. Много раз с тех пор встречалась я с таким «равнодушием»: ведь это обязательная фаза, через которую, как правило, проходит каждый начинающий кактусист. «Нет, — говорит он (или она) с отсутствующим выражением лица, — нет, знаете, цветы меня не интересуют. Кактусам цветы ни к чему, они сами по себе красивее всяких цветов — вы только поглядите на этого рыженького. Правда, совсем, как лисий хвостик? А вот этот розовый...». Дальше не стоит приводить разговора: каждый кактусист сам вел и слушал такие беседы, а у не кактусиста все еще впереди.

Главный аргумент, что, мол, кактусы и без цветков достаточно красивы, конечно, оспаривать не приходится, поскольку это истинная правда. Но мне всегда кажется, что существует и другая причина, по которой каждый любитель в начале своего знакомства с кактусами совсем не интересуется цветением. Дело т0м, что цветущий кактус обычно считается крайней редкостью, почти несбыточным чудом и даже легенда передается и3 уст в уста, что «цветет он раз в жизни, после чего погибает». Ясно, что неопытному коллекционеру и в голову не приходит, что такое из ряда вон выходящее событие может произойти на его подоконнике. Да и страшновато о нем подумать: вдруг зацветет, да и погибнет. Конечно, опытные кактусисты говорят, что это неправда, но, с другой стороны, ведь бывают же случаи гибели после цветения, даже у знакомых такое случилось. Кто же прав? Правы оба, каждый по-своему: кактусист прав, говоря, что обязательная гибель кактуса относится к области легенд, так как здоровые нормальные кактусы цветут ежегодно без каких-либо последствий.

 

С другой стороны, человек, рассказывающий, что у его знакомых кактус зацвел и вскоре погиб, тоже не лжет: кактусы, не получающие зимнего отдыха и вообще содержащиеся при неправильных условиях, иногда все же собираются с силами и вопреки всему зацветают.

Такое цветение из последних сил крайне истощает и без того ослабленное растение, и оно действительно погибает. Думаю, что именно такими случаями и объясняется происхождение этого очень распространенного поверья о единственном в жизни цветении и неизбежной гибели после него.

Впервые я услыхала об этом еще до того, как «заболела» кактусами. И хотя эта подробность из жизни каких-то неизвестных и неинтересных мне растений тогда не произвела на меня сильного впечатления, она все же отложилась где-то в тайниках памяти и всплыла только через несколько лет. Толчком к этому послужил желтый цветок рипсалиса, крохотный, мохнатый от массы торчащих во все стороны тычинок и совершенно Аля меня неожиданный.

Помню, показывая кому-то из друзей это малюсенькое чудо, я посетовала, что не удалось его сфотографировать. «Ну, ничего, — сказали мне, — снимите в следующий раз».

И я с грустью подумала, что следующего раза не будет, что этот перепутанный кустик, старательно выпускавший веточку За веточкой, должен погибнуть, убитый своим собственным цветком. И каждый день я беспокойно заглядывала в аквариум, в котором жили рипсалисы.

Странно, но обреченный кактус, по-видимому, совершенно не собирался погибать — он толстел, густел, зеленел и выглядел превесело. Но, может быть, рипсалисы не настоящие кактусы, может быть, после цветения погибают только колючие шары, суровые жители пустыни? Но они, как на зло, не зацветали, хотя к этому времени я уже узнала из книг о необходимости холодной и сухой зимовки, и вся моя маленькая коллекция погружалась в спячку с ноября по март. В книгах же о цветении говорилось как-то вскользь — описывались форма, размеры и окраска цветков, указывались сроки — «...зацветает ранней весной... цветет в июне-июле... цветки появляются поздней осенью...». Но нигде не упоминалось о неизбежной гибели растения, и это обнадеживало.

Все летние месяцы мои кактусы жили на заоконных полках, собственно, не жили, а проводили на них дневные часы. На ночь я их обязательно заносила в комнату, боясь застудить. И вот однажды свидетельницей этого ежевечернего переселения случайно стала знакомая кактусиста, имевшая уже десятилетний опыт. Она с удивлением следила за моей старательной возней, а потом сказала, что я создаю себе лишнюю работу, а главное, врежу кактусам, лишая их очень полезного для них ночного воздуха. «Оставляйте их ночевать снаружи, — посоветовала она мне. — Ничего, кроме хорошего, от этого не произойдет».

Послушавшись совета, я буквально через несколько дней заметила, как изменились и похорошели мои растения: краски стеблей и колючек стали ярче, волоски распушились, верхушечные точки роста разворачивали новые ареолы, А через два месяца, к концу лета, зацвели две неприхотливые маммиллярии (М. пролифера и М. вильдии) и старый, видавший виды эхинопсис. Маленькие изящные цветки маммиллярии, венком обступившие верхушку стебля, выглядели особенно нежными рядом с окружающими их колючками, но цветение эхинопсиса просто потрясло меня своей сказочной неправдоподобностью. На его грубом стебле, покрытом многочисленными шрамами ожогов и царапин, среди жестких колючек появился бутон, похожий на кусочек серебристо-серого меха. Он рос медленно и незаметно, но через два месяца вдруг оживился и дал длинную волосатую трубку, достигшую 24 сантиметров длины. Бутон на ее конце быстро набухал, и в один прекрасный вечер раскрылся большой сверкающий зеленовато-белый цветок, похожий на лилию, с двойным рядом не отогнутых лепестков. Пышная кисть тычинок в зеве цветка была сдвинута в одну сторону, диаметр чашечки равнялся 14,5 сантиметра.

Цветок раскрылся в начале десятого, а около одиннадцати ко мне постучалась с каким-то вопросом соседка. Стоя в дверях, она тревожно повела носом и спросила: «Хорошие духи разбили, да? Жалость-то какая!» Только подойдя вплотную, она поверила, что это пахнет стоящий за окном цветок эхинопсиса.

К утру аромат исчез, а с наступлением дневной жары цветок увял. Но я увидела своими глазам то, о чем читала, — необыкновенную красоту цветка кактуса, заставившего меня сильнее, чем когда-либо в жизни, почувствовать щедрость природы. И я стала добиваться цветения своих растений вопреки всем трудностям, которые создавали мои северо-западные окна.

 

 

А трудности это были немалые: ни в одной книге не говорилось, что на окнах с такой ориентацией кактусы будут расти, а о цветении вообще и думать не приходилось. С тех пор прошло семнадцать лет, и на моих окнах в течение всего короткого московского лета цветут кактусы, причем лобивиевые дают от одного до тридцати цветков за лето, а эхинокактусовые — от одного до пятнадцати. Цветут из года в год, не погибая и не болея, опровергая легенду всей радостной гаммой своих цветков, среди которых нет только двух колеров — голубого и синего. И каждый раскрывшийся цветок приносит мне двойную радость, самим фактом своего появления подтверждая правильность применяемых мною методов ухода. Ведь цветение нельзя рассматривать в отрыве от других фаз жизни растения — это только естественное завершение гармоничного развития правильно выращенного кактуса. И жестоко ошибаются те любители, которые надеются добиться цветения при помощи каких-либо удобрений или ростовых веществ. Любое мероприятие будет обречено на неудачу, если у вашего кактуса слабая корневая система, если его прирост не вызрел на свежем воздухе, если он зимовал в тепле, не прекращая роста. Весь «секрет» — выращивать здоровые кактусы и, кроме этого, запомнить несколько очень простых вещей.