Пятичленное» деление всемирной истории

Если спросить у кого-либо из старшего поколения россиян: как он представляет себе облик всемирной истории, стандартный ответ будет таков: она состоит их 5-и следующих друг за другом стадий (ступеней) – первобытной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и социалистической, которая должна будет со временем плавно перелиться в коммунистическую. Оно и понятно, ведь им со школьной скамьи внушали, что, мол «общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, обусловливаются…ступенью развития, с одной стороны – труда, с другой – семьи». Со своей стороны, уровень развития труда (производства) зависит от степени развития орудий производства. Вот почему, дескать, экономические эпохи различаются не тем, чтó производится, а тем… какими орудиями труда производится. Следуя этой вот марксистской логике, советские историки и делили мировую историю на пять выше упомянутых эпох, а свою науку называли историческим материализмом.

Человечество – дитя природы. А ее законы едины для всех, кого связывает родство происхождения. Согласно данным генетики человечество составляет единый род – Homo sapiens sapiens. Следовательно, оно должно было бы преодолевать ступени развития материального производства одну за другой парадным маршем. Конечно, из его стройных рядов могло выпадать некоторое количество тех, кому не повезло обитать в слишком уж суровых климатических условиях. Но бóльшая часть должна была бы держаться плотной массой, по крайней мере, в Старом Свете – Азии, Африке и Европе.

Что же имелось в действительности? А то, что единая шеренга оказалась разорванной – Европа вырвалась вперед, добравшись до капитализма, а Азия с Африкой застряли на ступени, названия которой историки даже еще и не подобрали. Впрочем, и с Европой не все гладко. Из всех ее регионов на рабовладельческой ступени побывали только древние Греция и Рим. Трудно сказать, повезло им или нет, но древние кельты, германцы и славяне так и не вкусили прелестей этой стадии.

Самое же удивительное, что и цивилизации Востока не познали рабовладения. Точнее говоря, некоторое количество рабынь там имелось – в гаремах верховных правителей, и VIP-персон. Но рабов – мужчин использовали, прежде всего, и главным образом в качестве домашней прислуги. (Часто они состояли евнухами при гаремах их повелителей). Никакой роли в общественном производстве они не играли ни в Шумере с Вавилоном, ни в Ассирии с Персией, ни в Индии с Китаем, ни даже в Египте. Египетские пирамиды возводились руками юридически свободных общинников. Каналы и плотины Месопотамии также сооружались силами свободных земледельцев. Знать и все общество Китая и Персии, Индии и Юго-восточной Азии кормились за счет труда все тех же свободных аграриев. Ассирийцы внушали ужас своим соседям до тех, пока костяк их армии составляли свободные земледельцы. Следовательно, рабовладельческий строй никак не может быть признан первой универсальной ступенью развития мировой цивилизации. (На Крите, в Финикии и Карфагене была распространена практика человеческих жертвоприношений. Так почему бы не навесить на все древние цивилизации ярлык «жертвоприношенческий строй». Или известно, что многие первобытные племена практиковали ритуальное людоедство. Не станем же мы на этом основании именовать первобытное общество каннибальским).

Второе: прежде, чем в Греции и Риме победило рабовладение, общественные порядки там в течение многих веков ничем почти не отличались от восточных. Верховная власть принадлежала царям, земля находилась в общинном пользовании, труд рабов не играл никакой роли в общественном производстве. И еще: утверждение античного рабовладения никак не было связано с изменением орудий труда. Они оставались теми же, что и ранее, и, к слову сказать, теми же, что и на Востоке. И это тоже не согласуется со схемой исторического материализма.

Третье: согласно схеме советских историков, рабовладение должно было уступить место феодализму. Феодал – это средневековый европеец, собственник определенного земельного надела – феода. С этим наделом его владелец волен поступать, как ему заблагорассудится: он – хозяин, и этим все сказано. Интересно, что право свободного владения землей возникло и укоренилось только в древних Греции и Риме. Притом случилось это лишь тогда, когда на смену монархиям там пришел республиканский строй. Кельты и германцы – соседи Рима, поначалу также держали землю в общинной собственности. И несколько позже, под влиянием римлян, стали делить ее по частям и присваивать в частную собственность.

Нигде на Востоке устойчивых традиций частной собственности на землю не существовало ни в древности, ни в средние века. (Редкие и краткие периоды наступления свободы частной собственности на землю в Вавилоне и Китае жестко пресекались местными правителями). Стало быть, и феодализма никогда там не было – если верить фактам и его определению. Что же касается капитализма, то только в ХХ веке он пересек границы Европы, и начал свое шествие по земному шару. И получается странная картина – четыре ступени из пяти преодолели отдельные регионы только одной Западной Европы. На какой же стадии пребывал остальной мир (бóльшая по численности часть человечества) последние 5-6 тысяч лет?

Этот вопрос, который уж никак нельзя было обойти, так смущал советских историков, что в 1965 г. среди них развернулась дискуссия. Заодно в нее втянулись и западные историки-марксисты, так что она продолжалась несколько лет. В ее ходе выяснилось, что, оказывается, прошлое Востока ну никак не укладывается в Прокрустово ложе марксистской догмы. Чтобы спасти ее, одни историки предлагали считать его особым азиатским путем развития, параллельным рабовладельческому, феодальному и капиталистическому вместе взятым. Другие настаивали на том, что, дескать, вся история Востока прошла под знаком одного только феодализма. Чтобы защитить этот тезис, даже додумались того, чтобы ввести новое понятие - «государственный феодализм». В конце концов, всем участникам дискуссии стало ясно, что ни античное рабовладение, ни западноевропейский феодализм, ни европейский капитализм Нового времени не могут считаться «столбовой дорогой» человечества. И вот тут-то произошло самое интересное - а именно, ничего не произошло. «Пятичленное» деление мировой истории сохранило статус официальной «дойной коровой» советской исторической науки.

Король Артур и рыцари круглого стола,

Или «История бриттов»

(Готфрид Монмутский)

 

Отроку Артуру¹ было пятнадцать лет, когда он был увенчан короной своего умершего отца – короля бриттов². Уже в столь юном возрасте он отличался неслыханной доблестью и такою же щедростью. Не долго думая, Артур решил потревожить саксов³, дабы, завладев их богатствами, распределить их между теми, кого он вел за собой. Ведь к этому его побуждала уверенность в том, что он добивается лишь восстановления справедливости, ибо по праву наследования лишь ему одному принадлежала власть над всем Альбионом⁴. Приняв такое решение и распределив свои силы, он отважно напал на саксов. Те мужественно сопротивлялись, в свою очередь, кидаясь на бриттов.

По миновании значительной части дня Артур, раздосадованный, что его воины все еще не одержали победы, обнажает свой меч Калибурн⁵ и, воззвав к деве Марии, врывается в густые ряды врагов. Кого бы он ни настиг, того, призывая бога на помощь, с одного удара поражал насмерть. И он не успокоился до тех пор, пока единолично не уничтожил мечом Калибурном четырехсот семидесяти неприятельских воинов. Будучи свидетелями деяний своего короля, бритты сомкнутыми рядами кидаются следом за ним, повсюду опрокидывая врагов. Одержав решительную победу, Артур привел весь край в подобающее ему прежнее состояние и сочетался браком с Геневерой, происходившей из знатного римского рода.

На следующий год Артур к наступлению лета снарядил свой флот и отплыл на остров Ибернию, который и подчинил себе. Покорив Ибернию, Артур направил свой флот в Исландию и, одолев ее обитателей, также покорил этот остров. Когда по всем другим островам разнеслась молва, что никто не в состоянии отразить Артура, короли Готландии и Оркад⁶ добровольно явились к нему и изъявили ему покорность. По наступлении зимы Артур возвратился в Британию и, вернув нерушимый мир своему государству, он пребывал там в течение двенадцати лет.

Слухи о его щедрости и безграничной отваге, дошедшие до крайних пределов мира, внушили государям заморских земель немалый страх. Обуреваемые опасениями, что Артур нападет на них, они принялись обновлять городские стены и башни. Когда об этом стало известно Артуру, тот проникается страстным желанием подчинить себе всю Европу. Снарядив корабли, он сначала напал на Норвегию и после ожесточенной битвы с войском короля Рикульфа, одержал славную победу. Так вся Норвегия, а вместе с нею и Дания подчинились господству Артура.

Покорив эти страны и посадив своего племянника Лота на норвежский престол, Артур отплыл в Галлию; он распределил своих воинов на отряды и стал разорять повсюду эту страну. Была тогда Галлия владением Рима, состоявшим под началом трибуна Флоллона⁷, который правил ею от имени императора Льва⁸. Узнав о прибытии Артура, Флоллон собрал все подчиненное ему войско и сразился с Артуром. Когда же он понял, что битва оборачивается для него поражением, он поспешил покинуть поле боя и бежал в Паризий⁹. Артур, преследуя его, осадил город. И тогда Флоллон, будучи могучего телосложения, вызвал Артура на поединок. Узнав об этом, Артур всем сердцем откликнулся на вызов Флоллона.

Обменявшись надлежащими клятвами соблюдать уговор, тот и другой прибывают на находившийся вне стен города остров, тогда как собравшийся ото всюду народ дожидается, чем окончится это единоборство. Оба были отменно вооружены, под обоими были кони поразительной резвости, и предугадать, кто из них возьмет верх, было не легко и не просто. Так стояли они, нацелив копья в противоположные стороны, как вдруг тот и другой мощными ударами ног дали шпоры своим коням.

Наскочив на Флоллона, Артур изловчился ударить его копьем в грудь у основания шеи, и, быстро пригнувшись, он увернулся от его выпада и сбросил противника наземь. Обнажив меч, он тут же и зарубил бы его, но тот, тотчас поднявшись на ноги, нанес коню Артура смертельную рану в грудь, свалившую и коня и всадника. Не мешкая, Артур поднялся на ноги и, прикрываясь щитом от наседавшего на него Флоллона, мгновенно отбежал в сторону. Сошедшись лицом к лицу, они обмениваются яростными ударами, норовя прикончить друг друга. Наконец, Флоллон, улучшив мгновение, ударил Артура в лоб. И, не затупись острие меча о его шлем, нанес бы ему, может быть, смертельную рану. Потекла кровь, и Артур, увидев, что его кольчуга и щит покрываются красными пятнами, возгорелся еще более неистовым гневом. Изо всех сил взмахнув своим Калибурном, он пробил им шлем Флоллона и рассек ему голову надвое. Получив эту рану, Флоллон упал и, судорожно колотя пятками землю, испустил дух. После того, как весть об этом поединке дошла до жителей города, они, распахнув ворота, сдали город Артуру.

По прошествии девяти лет, взяв за это время под свою руку все области Галлии, Артур вознамерился возложить на себя царский венец, для чего созвать ко дню этого знаменательного события всех подчиненных ему властителей и вождей. Для предстоящих торжеств был избран Город Легионов¹⁰. Отправленные в различные государства гонцы приглашают тех, кому подобало прибыть ко двору.

Итак, прибыли короли Скоттии, Ибернии, Исландии, Готландии, Оркад, Норвегии и Дании; наместники мурефейцев, северо-валлийцев и южно-валлийцев, а также Номандии и Корнубии; главы всех трех бриттских архиепископов; правители знатных городов – Клавдиоцестрии, Вигорнии, Салесбери, Варвика, Легестрии, Кайцестрии, Доробернии, Бадона и Оксендорфа. Помимо правителей прибыли не меньшего достоинства витязи: Донаут мап Папо, Ханеус мап Коил, Передур мап Эридур, Регин мап Клауд, Кинкар мап Ванган, Рун мап Нетон, Кинлит мап Нетон и многие другие, имена коих долго перечислять. Из Галлии прибыли двенадцать пэров, кроме того, и в Испании не осталось ни одного сколько-нибудь стоящего властителя, который бы не явился по указу Артура.

После того, как все были собраны в городе, настал день торжеств: король был увенчан короной и его с великим почетом повели в храм архиепископства. А во дворце королевы бесчисленное множество обряженных по-разному слуг усердно, как им подобало, услужало гостям. Встав от пиршественных столов и намереваясь отдаться различным играм и состязаниям, все направились в пригородные поля. Там рыцари без ссор и беззлобно провели остаток дня, одни - затеяв подобие боя и отдавшись конной потехе, другие - соревнуясь между собой в бою с секирами, иные с копьями, иные в метании тяжеловесных камней. А женщины, смотрящие на них с зубцов крепостных стен, распалялись жгучим любовным пламенем.

По истечении трех первых дней этих празднеств во дворец к Артуру размеренными шагами входят двенадцать мужей посольства и, обратившись к королю с приветствием, вручают ему послание от Луция Гиберия¹¹, содержавшее требование прибыть в Рим, дабы выслушать приговор, который вынесет ему сенат. По оглашении этого послания в присутствии королей и правителей, Артур, сопровождаемый ими, удалился в огромную башню дворца, намереваясь обсудить с ними, как ему следует поступить.

Король армориканских бриттов Хоел, которому было предложено высказаться прежде других, сказал следующее: «Прорицания Сивиллы, которые почитаются неоспоримыми, возвещают, что от бриттского семени родятся три властителя римского государства. Относительно двоих это пророчество сбылось, так как общеизвестные и преславные полководцы Белин¹² и Константин¹³ были облечены знаками римской власти. Ныне ты – Артур – третий, кому возвещена вершина почета. Итак, торопись принять то, чем не преминет одарить тебя бог; торопись поработить то, что велит поработить жажда мщения».

Наместник Альбании Ангусель, лишь только Хоел закончил, в таких словах высказал все, что думал и чувствовал: «Меня так взволновало услышанное и душу мою охватила такая радость, что мне невмочь сейчас ее выразить. Ныне, так как нам дозволено сойтись с римлянами в бою, я охвачен безмерною радостью и, пылая от нетерпения в ожидании дня, когда мы сразимся с ними, жажду их крови, как жаждал бы воды, если бы целых три дня был ее лишен. О, если я увижу этот ослепительный свет, сколь сладостны будут для меня раны, которые достанутся мне и которые я нанесу, когда мы скрестим, наконец, мечи. Самая смерть, и она будет сладостна, если я погибну, отмщая прародителей наших, оберегая свободу нашу, возвеличивая державца нашего».

После тог, как и остальные высказали все то, что нужно было сказать, они пообещали Артуру столько людей, сколько каждый из них предоставит в его подчинении. Король Артур, видя, что все единодушно готовы повиноваться ему, сообщил послам, что платить дань отнюдь не намерен и что прибудет в Рим не ради того, чтобы повиноваться ему, но с тем, чтобы требовать от него повиновения.

Узнав об ответе Артура, Луций Гиберий предписал восточным царям явиться к нему с готовыми к походу войсками, дабы вместе с ними покорить Британию. Без промедления прибыли цари: греков, африканцев, испанцев, парфян, мидян, ливийцев, египтян, вавилонян, фригийцев, сирийцев и критян вместе с полководцами и их подчиненными. Из сенатского сословия прибыло всего сорок тысяч сто шестьдесят человек. Итак, приготовив все нужное, римляне в день августовских календ выступают в поход против Британии.

Между тем Артура оповещают о том, что из Испании прибыл некий великан предивных размеров и, отняв Елену, племянницу Хоела, бежал вместе с добычей на вершину горы. Преследователей своих он сбрасывал в море, а нескольких из них пожрал полуживыми. С наступлением ночи, взяв с собой кравчего и виночерпия, Артур поспешил к названной выше горе. Настигнув там великана, он увидел, что опоздал, и девушка уже мертва. Тогда, обнажив меч и прикрываясь щитом, Артур бросился на чудовище, вонзив острие меча в его голову. Великан возопил и, словно порывом ветра с корнями вырванный дуб, рухнул с грохотом наземь.

По прибытии всех, кого он дожидался, Артур двинулся на Августодун¹⁴, где, как он полагал, находится император. После многочисленных и ужасных схваток произошла между ними, наконец, великая и жестокая сеча. Король Артур, наскочил на врагов, валя их наземь, поражая насмерть с одного удара. И враги бежали от него, как дикие животные от свирепого льва. Царей Ливии и Вифинии он отправил, на их несчастье, срубив им головы, в Тартар.

Видя, как их король дерется описанным способом, бритты смелеют, единодушно накидываются на римлян, продвигаются сомкнутыми рядами. Именно тогда император Луций, оказавшийся в гуще дерущихся, погибает, пронзенный чьим-то копьем. И бритты, продолжая сражаться, наконец, хотя и с величайшим трудом, одерживают победу. Кучки разбитых римлян, гонимых страхом, укрываются частью в пустошах или лесах, частью бегут в города и крепости. Неотступно гонясь за ними, бритты предают их жестокой смерти или захватывают в плен. И это было возмездием божьего промысла, ибо прародители разгромленных на этот раз римлян, терзали в давние времена прародителей бриттов.

Итак, одержав победу и проникшись жалостью к врагам, он приказал местным жителям предать их трупы земле. Затем, по приходе зимы он задержался в этих краях, с тем, чтобы с наступлением лета пойти на Рим. И тут ему сообщили, что Модред, его племянник, на чье попечение он оставил Британию, самовольно и предательски возложил на себя королевский венец и что королева Геневера, осквернив первый свой брак, вступила с ним в преступную связь. Когда до слуха Артура дошла весть о гнусном преступлении Модреда, он тут же отказался от задуманного похода на римского императора Льва и немедленно возвратился в Британию.

Вышеназванный коварнейший предатель Модред направил, между тем, вождя саксов Хелдрика в Германию, дабы тот набрал там, сколько удастся воинов, и поторопился вернуться с ними. Он посулил Хелдрику часть Британии от реки Хумбера до самой Скотии. Вышеупомянутый Хелдрик во исполнение договора с предателем Модредом пристал к Британии с восемьюстами, полных вооруженными язычниками судов. Модред привлек также скоттов, пиктов, ибернцев, и всего у него насчитывалось около восьмидесяти тысяч человек. Поддержанный всеми этими полчищами, он выступил навстречу Артуру.

По истечении большей части дня, прошедшей в ожесточенных схватках, Артур во главе отряда, в котором насчитывалось шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть человек, кинулся на отряд, где он знал, находится Модред, и, проложив мечом дорогу сквозь толщу врагов, нашел его и предал жестокой смерти. Но смертельную рану получил и сам король Артур, который, будучи переправлен для лечения на остров Аваллон¹⁵, оставил после себя корону Британии своему родичу Константину.

 

1. Артур – легендарный персонаж, который, согласно Гальфриду Монмутскому (~ 1100 ÷

1155 гг.), более двадцати лет правил Британией (до 542 г.). Он безоговорочно занимал

центральное место в литературе западноевропейского Средневековья, его именем и

подвигами вдохновлялся Дон Кихот, о его деяниях и людях его окружения сочинялись

поэмы и оды, в наши дни он – герой фильмов-фэнтази и мультфильмов.

2. Бритты – представители одного из кельтских племен.

3. Саксы – представители одного из трех германских племен, колонизовавших Британию в

V- VII вв.

4. Альбион – древнейшее название Британии.

5. Калибурн – во времена Гальфрида мечи, копья и щиты прославленных воинов часто имели собственные имена.

6. Оркады – Оркнейские острова.

7. Флоллон – вымышленное лицо.

8. Император Лев - судя по году гибели Артура, последний не мог воевать ни с одним из

шести известных императоров с этим именем, тем более, что все они правили в

Восточной Римской империи.

9. Паризий – ныне Париж.

10. Город Легионов – Каеруск, ныне Карлион в Монмутшире.

11. Луций Гибелий – вымышленный персонаж.

12. Белин – мифическая личность

13. Константин – легендарный предок Артура.

14. Августодун – ныне город Отен (Франция)

15. Аваллон – по кельтской мифологии – остров блаженных, потусторонний мир.

Мифы естествознания

Движение по Аристотелю

В средние века не было большего авторитета для христианского мира в области философии, гуманитарных и естественных наук, чем язычник Аристотель. В своей «Божественной комедии» Данте, хоть и помещает его в ад («по необходимости»), но ставит его впереди всех древних философов. В течение почти 2-х тысяч лет его мнение было непререкаемым. Ссылка на его имя являлась козырной картой в спорах, касавшихся вопросов не только философии, но также логики и риторики, психологии и этики. (Подчас достаточно было заметить «Учитель сказал», или «Сам сказал», как всем становилось ясно, о ком идет речь). Точно также его и представления о физике пространства и времени, о различных видах движения, об устройстве мирозданья почитались как не подлежащие сомнению аксиомы, как неоспоримые догматы. Галилею, который вслед за Коперником осмелился бросить вызов некоторым его идеям, это дорогого стоило. Какие же именно представления Аристотеля решился оспорить Галилей? Прежде всего – понимание сути механического движения. То, как понимал ее сам Аристотель, видно из его сочинения «Физика».

Открывая главу 8-ю 4-й книги этого трактата, мы сначала знакомимся с его доказательством невозможности пустоты: «Ни один предмет не может двигаться в пустоте. Ведь подобно тому, как Земля покоится вследствие одинаковости всех направлений, так необходимо покоиться и в пустоте. Ибо нет оснований двигаться в одном направлении больше, в другом меньше. Поскольку это пустота, в ней нет различий. В том числе в ней не будет различий между верхом и низом.

Далее, бросаемые в воздух тела движутся или вследствие обратного кругового давления*, или благодаря приведенному в движение воздуху. В пустоте же ничего подобного происходить не может. Правда, некоторым кажется, что тело перемещается в пустоту, потому что она уступает. Однако в ней подобное должно происходить одинаково во всех направлениях. Так что тело должно двигаться во все стороны. Что не наблюдается.

Далее, мы видим, что одна и та же тяжесть и тело перемещаются быстрее по двум причинам. Или из-за различия среды, через которую оно проходит, или из-за различия его тяжести. Чем бестелеснее среда, тем меньше она оказывает препятствий движущемуся телу, и тем быстрее будет его движение. В пустоте же, не оказывающей никакого противодействия телам, их скорости должны быть равными и бесконечно большими. Что невозможно. Из сказанного ясно, что пустоты быть не может».

 

От пустоты Аристотель переходит к движению как таковому. В книге 8-й он утверждает, что «невозможно всему всегда двигаться или находиться в покое. Но также недопустимо, чтобы не было таких предметов, которые иногда движутся, а иногда находятся в покое. Вместе с тем бесконечное, единое и непрерывное движение возможно, если это движение по кругу. А невозможность непрерывного движения по прямой уясняется из того, что тело, поворачивающее назад, необходимо должно остановиться. А остановка есть исчезновение движения. Таким образом, из всех перемещений первым является круговое движение, поскольку оно проще и совершеннее прямолинейного, и, кроме того, может происходить вечно. Но совершенное и вечное первичнее несовершенного и подверженного гибели.

Далее, для движения необходимы три вещи: то, что движет; то, чем оно движет; то, что движется. Движимое и то, посредством чего передается движение, должны двигаться и двигать. А первичный двигатель неподвижен. Ибо поскольку движение всегда было и во всякое время будет, он не имеет частей и никакой величины. Следовательно, и двигаться нечему. Кроме того, ничто конечное не может двигать в течение бесконечного времени. Так как первый двигатель движет бесконечным движением в течение бесконечного времени, то ясно, что он неделим и не имеет какой либо величины».

Разобравшись таким образом с движением, Аристотель в другом своем сочинении («О небе») переходит к выяснению понятий тяжелого и легкого. По его мнению «тяжелым или легким нечто называется: 1) в абсолютном смысле, 2) относительно другого. Одним телам от природы свойственно двигаться от центра, другим – всегда к центру. О том из них, которое движется от центра, я говорю, что оно движется «вверх», а о том, которое к центру, - «вниз». Абсурдно полагать, что у Неба нет верха и низа. Мы понимаем под «верхом» внешний край Вселенной, который одновременно является верхним по положению и высшим по своей природе. А поскольку у Неба есть высший край и центр, то ясно, что у него должны быть и верх и низ. Таким образом, в абсолютном смысле мы называем легким то, что движется к абсолютному верху и к внешнему краю, тяжелым – то, что к абсолютному низу и центру. А легким по отношению к другому – то из двух равных по объему тяжелых тел, которое при естественном падении вниз опережает другое».

И вот какие доказательства приводил Галилей, в опровержение взглядов Аристотеля. Что касается движения, которое, якобы, поддерживается воздухом, то Галилей сослался на пример со сферой, вращающейся вокруг собственной оси. Его вывод был таков, что в этом случае совершенно непонятно, как воздух может подталкивать сферу, поддерживая ее вращение.

Далее - о невозможности пустоты. Здесь Галилей отрицал два тезиса Аристотеля. Первый о том, что скорость движущегося предмета зависит от его «легкости», второй – о том, что скорость перемещения в менее плотной среде больше, чем в более плотной.

Первое это утверждение Галилей парировал следующим замечанием. Если средой, в которой движутся тела, является не воздух, а вода, то, например, дерево, которое считается тяжелым, становится легким и всплывает вверх. Значит, все тела являются тяжелыми, а движутся ли они вверх или вниз, зависит от их удельного веса по отношению к окружающей среде.

Второе утверждение Аристотеля он опроверг таким соображением. Тонкий надутый пузырь медленно опускается в воздухе и быстро поднимается в более плотной воде. Поэтому, если сравнивать скорости одного и того же тела в более или менее плотной среде, то следует принимать во внимание направление движения этого тела.

Ошибочность утверждения Аристотеля о том, что скорость падающих тел пропорциональна их весу, Галилей вывел из следующего рассуждения. «Предположим,- заметил он, - что имеется кирпич, падающий с некоторой высоты. Установим, что скорость его падения равна некоторой величине А. Разломаем кирпич надвое, и сбросим обе доли с той же высоты. Измерив скорость их падения, мы обнаружим, что они равны той же величине А - скорости падения целого кирпича. И так будет со всеми его частями, сколько бы их ни было, и какие бы они ни были – большие или маленькие». Что Галилей и доказал в опытах на Пизанской башне.

 

Золото» алхимиков

Древнегреческий философ Эмпедокл (490 – 430 гг до н.э.) утверждал, что все тела образуются из 4-х основных элементов – «стихий»: огня, воды, воздуха и земли. Это происходит под влиянием двух сил - взаимной «любви» и «ненависти». Они либо соединяют либо разъединяют мельчайшие осколки основных элементов. Так образуются или, напротив, распадаются все известные вещества природы.

Аристотель (384 – 322 гг до н.э.) дополнил эту теорию. Он посчитал, что сами эти элементы образуются из первоматерии, которая обладает 4-мя основными свойствами: холодом и теплом, сухостью и влажностью. И при сочетании этих свойств попарно, дескать, и рождаются огонь (теплый и сухой) и земля (сухая и холодная), вода (холодная и влажная) и воздух (теплый и влажный). Так, например, по учению Аристотеля, кости «действительно» состоят преимущественно из «земли», но «потенциально» содержат и огонь. Почему? Потому, якобы, что при их обжигании холод переходит в тепло, и соответственно, земля в огонь.

Отсюда следовало, что при некоторых условиях одни вещества могли переходить в другие. А это сулило очень заманчивые перспективы. Поскольку идея о взаимных превращениях (трансмутациях) наводила некоторые авантюрные головы на мысль о том, чтобы получать «благородные» металлы - золото и серебро из «неблагородных» - ртути, свинца и других, более широко распространенных в природе. Так возникло учение о трансмутациях, или химия.

С падением римской цивилизации о химии забыли (как и о многом другом). Но память о ней сохранили арабы, которые тоже увлеклись возможностью получать одни металлы из других. При этом в учение Аристотеля они внесли еще один штрих – предположение, что металлы получаются не при непосредственном соединении четырех элементов («качеств» Аристотеля), а другим путем. По их понятиям вначале образуются сера (из огня и воздуха) и ртуть (из воды и земли), а уже из них получаются различные другие металлы. Кроме того, они присоединили к термину «химия» артикль «ал», в таком виде передав наследие античности средневековой Европе. Где алхимия (учение о сере, ртути и их превращениях) была принята с распростертыми объятиями. Здесь она вместе с каббалистикой¹ и астрологией составила трио особых, герменевтических (тайных) наук.

Европейцы связали с алхимией еще одну фантастическую идею – представление о том, что металлы одушевлены. Дескать, они растут и созревают в лоне Земли, претерпевая те же что и человек, возрастные изменения. Из-за чего они и способны, якобы, превращаться друг в друга. При этом считалось, что железо и прочие «неблагородные» металлы представляют собой «юношескую», незрелую стадию состояния металлов, тогда как «благородные» золото и серебро – зрелость их состояния. А «философский камень» (еще одна выдумка европейских алхимиков) как раз и был тем волшебным ключом - средством, с помощью которого можно было ускорять их «взросление», то есть получать золото, скажем, из свинца.

Алхимическая лихорадка поразила Западную Европу и держала ее в «плену» более семи веков с IX по XVI вв. Монахи и миряне, бесправные ремесленники и королевские особы, глупцы и мудрецы дни и ночи напролет лихорадочно искали способ разбогатеть – овладеть «философским камнем». Причем, не только потому, что он открывал путь к власти, но и по другой причине. Ведь в то время о нем шла молва, будто он излечивает все болезни и даже возвращает молодость. «Тинктура», «панацея», «великий эликсир» - как только не величали желанный, но не дававшийся в руки препарат. Одним словом, не удивительно, что алхимия кружила головы очень многим, даже здравомыслящим людям. Подпал под ее чары сам И. Ньютон, а Г. Лейбниц – знаменитый философ, физик и математик², состоял даже секретарем «Алхимического Нюрнбергского общества».

Тем не менее, преследуя свои, часто пусть и меркантильные интересы, алхимики попутно делали полезное дело. Они накапливали знания о физических и химических свойствах многих веществ и соединений, о химических реакциях, и об их конечных продуктах. Они оттачивали технологию проведения экспериментов и усовершенствовали лабораторную технику. Почти всегда случайно, но, как правило, к несомненной пользе для человечества, они изобретали новые соединения, открывали «новые» вещества. Вот почему трудно оспорить мнение И. Сеченова, который так оценивал их деятельность: «Страшно подумать, что стало бы с человечеством, если бы строгим средневековым опекунам общественной мысли удалось пережечь и перетопить как колдунов… всех этих страстных тружеников, которые бессознательно строили химию и медицину».

Человека, который считал, что первейшей задачей алхимии должен быть поиск все же не золота, а веществ, которые могли быть использованы как лекарственные средства, и тем внес наибольший вклад в развитие ятрохимии³, звали Парацельс. (При рождении его нарекли Филиппом Ауреолом Теофрастом Бомбастом, а фамилия его была фон Гогенхейм). Ему мы обязаны знанием действия на людей различных соединений меди и свинца, ртути, сурьмы и мышьяка. Особую славу ему принесли препараты, которыми он лечил сифилис, к тому времени уже широко распространившийся по всей Европе. Успехи Парацельса в медицине были столь заметны, что ятрохимия при нем утвердилась как полноценная наука. Доказательством этому послужило открытие в скором времени кафедры ятрохимии в Марбургском университете. Но, проложив, тем самым, путь к рождению новой науки - химии, он оставался верным и бескорыстным рыцарем старой любви - алхимии.

Первый, мощный удар по ее устоям произвел уже другой человек средневековья – Роберт Бойль. А затем целая когорта блестящих теоретиков и экспериментаторов за каких-нибудь три столетия выстроили величественную пирамиду великой и строгой науки, заслуги которой перед человечеством переоценить невозможно. Тем не менее, и в наши дни находятся «наследники» тех средневековых алхимиков, которые не столько искренне заблуждались, сколько сознательно ловчили и мошенничали ради наживы. Так, в 40-х годах прошлого столетия некий пройдоха получил от берлинского ведомства по изобретениям сразу пять патентов на создание электрического прибора, якобы преобразующего ртуть в золото. Лишь позже выяснилось, что ртуть, которую он использовал в эксперименте, изначально была обогащена этим благородным металлом. Не удивительно, что в результате «превращений» в итоге было получено то же самое золото.

 

1. Каббалá – мистическое учение, ищущее основу всех вещей в цифрах и буквах еврейского

алфавита.

2. Он оспаривал у Ньютона открытие дифференциального исчисления, метода флюксий –

по Ньютону.

3. Ятрохимия – направление в химии и медицине, полагавшее главной причиной болезней

нарушение химических процессов в организме. Отсюда свою основную цель ятрохимия

видела в поиске и приготовлении разнообразных лекарственных препаратов.