Глава 45. Когда слова расходятся с делом.

 

Горе миру от соблазнов: ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит.

Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный.

И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную.

Матфей, глава 18, стихи 7-9.

Мы уже знаем, что Иисус питал особую склонность к жителям Капернаума: его там всегда хорошо принимали до той памятной субботы, когда он вздумал излагать свои людоедские теории.

Поэтому он решил вновь завоевать симпатии населения этого города. Сказано – сделано. И вот миропомазанный уже на пути в Капернаум.

«За полгода отсутствия, – думал Иисус, – они должны были по мне хотя бы соскучиться».

Но он глубоко заблуждался. С тех пор как сын голубя предложил капернаумцам отведать своих бифштексов, они утратили в него всякую веру. Вступление Иисуса в город на сей раз ничем не напоминало прежнего триумфа: жалкая кучка святых бродяг незаметно прошла через весь Капернаум под враждебными взглядами толпы.

Только сборщики налогов увязались за ними, и один из них сказал Петру:

– Вот что, приятель, ваш наставник до сих пор водил нас за нос. Как тебе известно, нам поручено собирать дидрахмы, то бишь по две драхмы, с каждого иудея ежегодно – это выкуп, который сыны Израиля платят Иегове за свои грехи. Дидрахмы платят все: бедные и богатые, – ибо они предназначаются на содержание храма Иерусалимского. Лишь ученые богословы освобождаются от этой дани. До сих пор мы принимали вашего вожака за доктора богословия, а потому никогда с него ничего не требовали. Но теперь-то мы знаем, с кем имеем дело: он такой же доктор богословия, как я или моя покойная бабушка. Он просто-напросто шарлатан с хорошо подвешенным языком, и больше ничего! Так что изволь ему сказать, чтобы он уплатил нам положенную дидрахму, или же полстатира, что одно и то же, пока его честно просят. А не захочет – пожалуйте в долговую яму, это у нас свободно!

Полстатира были не ахти какая сумма – что-то около полутора франков или не больше четверти рубля. Но и этого Иисус уплатить не мог, потому что у него, как обычно, не было ни гроша. Если бы Магдалина была в Капернауме, он бы конечно отправился к ней и занял у нее требуемые полстатира.

– Послушай, голубушка, – сказал бы он ей, – со мной стряслась беда! Эти скоты сборщики налогов требуют у меня дидрахму на том основании, что я не имею диплома доктора богословия. Будь добра, красавица, выручи, одолжи мне рублевку, уж я с тобой как-нибудь расплачусь! Не сейчас, конечно, сама понимаешь…

И разумеется, Магдалина не отказала бы Иисусу, которому служила имением своим.

Но, увы, Магдалины в Капернауме не было.

Иисус только пожал плечами, когда Петр сообщил ему о требовании сборщиков налогов.

– Ну что за люди! – сказал он. – Не понимают самых простых вещей. Ты сам подумай, старина Петр. Дидрахмы собирают на храм Иеговы, так? Так. А теперь скажи: как тебе кажется, цари земные с кого берут пошлины или подати? Со своих сыновей или с посторонних?

– Что за глупость! Конечно, с посторонних, со своих подданных!

– Так я же сын божий! Почему же я должен платить дань своему папаше?

– Действительно чертовщина, – замялся Петр. – Конечно, с точки зрения логики рассуждаешь ты здорово, тут не подкопаешься, но, с другой стороны, боюсь, что эти проклятые сборщики от нас все равно не отстанут. Им рассуждения не нужны, им гони монету! А если не заплатишь, грозятся упрятать в клоповник.

– В таком случае надо заплатить. Мой час еще не пришел.

– Заплатить? Но чем?

– Нет ли у нас здесь какого-нибудь приятеля, который одолжит нам эту маленькую сумму?

– В Капернауме-то? После речи о твоем мясе и твоей крови капернаумцы стали не те. Теперь у них не выпросишь ни гроша даже под залог всего царства небесного!

– М-да, положеньице…

– А ты сотвори чудо, учитель!

– Чудо, оно, конечно, можно, но чудесами не следует злоупотреблять…

Впрочем, раз иного выхода нет, слушай меня хорошенько! Раздобудь где-нибудь удочку, леску и крючок. Потом ты отправишься на озеро удить рыбу. Первую рыбу, которая клюнет, постарайся не упустить. Открой ей рот и найдешь там статир, то есть четыре драхмы. Возьми этот статир и заплати дань за меня и за себя.

Петр повиновался. Чудо совершилось, и дань была уплачена (Матфей, глава 17, стихи 23-27).

В тот день Иисус пребывал в отличном расположении духа. Он беззлобно подшучивал над апостолами, которые никак не могли успокоиться: почему это на гору Фавор он взял только трех избранных, а не всех? Видя, что все они одинаково стремятся занять пост вице-президента святого общества, он им сказал:

– Кто хочет быть первым, должен быть самым последним и слугою всем остальным.

Общеизвестно, что папа римский считается главою христианской церкви, но я никогда не слышал, чтобы он осуществлял на практике этот завет Христа и чистил ботинки паломникам, которые стекаются на него посмотреть. Наоборот, паломники лижут ему туфлю!

Потом Иисус взял к себе на колени ребенка, поцеловал его и объяснил апостолам, что они должны любить малышей, а главное – оберегать их невинность.

– Если кто-нибудь соблазнит одного из таких карапузов, – сказал он, – то лучше бы ему мельничный жернов на шею и утонуть в глубине морской! Как видите, евангелие иногда влагает в уста Иисуса вполне разумные речи, – явно для того, чтобы уравновесить аморальные высказывания, о которых уже шла речь в предыдущих главах.

К несчастью, секретари святого голубя – Матфей, Марк, Лука и Иоанн ни разу не показали нам, как Христос осуществлял свои немногие добрые советы на деле. С одной стороны, он проповедует честность и призывает апостолов оберегать детей, а с другой – сам путается с потаскушками, состоит у них на содержании и проявляет к малышу Иоанну такую нежность, что невольно призадумаешься.

Очевидно, поэтому братья монахи не обращают внимания на слова Иисуса, предпочитая подражать его поступкам.

Продолжая беседу, миропомазанный объявил апостолам, что каждый раз, когда их соберется по крайней мере трое, он будет среди них четвертым, хотя они его и не увидят.

Осмелев, Петр спросил дорогого учителя, до каких пор следует прощать своим врагам и вообще должен ли быть предел терпению.

– Фарисеи, – сказал Петр, – прощают одному и тому же человеку до трех раз.

Если меня станут допекать, достаточно будет, если я прощу до семи раз?

– Не до семи, – ответил Иисус, – а до седмижды семидесяти раз!

Ну чем еще, как не этим заветом Христа, объяснить, что нет на земле никого мстительнее и нетерпимее служителей церкви Христовой! Попробуйте хоть раз задеть какого-нибудь священнослужителя – он вмиг настрочит на вас кляузу и, если вы его не умаслите, затаскает по судам, – за это я вам ручаюсь!

И наконец, чтобы мысль его была совершенно ясна, Иисус рассказал апостолам очередную притчу.

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. И вот как-то раз призвал он всех своих слуг и приказал отчитаться в делах. И нашелся среди слуг такой, Который задолжал царю десять тысяч талантов, то бишь десять тысяч фунтов серебра, – сколько это получается, сосчитайте сами.

Этот слуга государев был губернатором богатой провинции, собирал для царя налоги, но, как видно, проигрался. По закону царь имел право конфисковать все имущество губернатора-растратчика и даже продать в рабство всю его семью: его самого, жену и детей. Но царь был добрейшим человеком. Он простил губернатора при условии, что тот будет вести себя поскромнее и потихоньку выплатит долг.

Итак, губернатор спокойно ушел из дворца. Когда он уже сходил с последней ступеньки, на него едва не налетел один человечек, который был ему должен сто динариев, то есть много меньше одного таланта.

– Ага, вот ты мне и попался! – закричал губернатор, бросаясь на несчастного. – Я тебя уже давно ищу! Отдавай сейчас же все, что мне должен, а не то я тебя придушу, как муху!

И худого слова не говоря, он и в самом деле вцепился ему в горло. Бедняга начал его умолять, однако губернатор был непреклонен. Он самолично отвел своего должника в участок и приказал держать в долговой яме, пока тот не выплатит все сто динариев плюс проценты.

Слух об этом дошел до царя. Он велел привести к нему губернатора и устроил ему хорошую головомойку.

– Ах ты злодей! – кричал государь. – Я от тебя не требовал немедленной уплаты десяти тысяч талантов, паршивый растратчик, а ты не сжалился над бедняком, который тебе задолжал всего сто динариев! Ну хорошо же!

И, разгневавшись, государь отдал его палачам, которые тут же повесили губернатора высоко и надежно.

Такова была притча Иисусова. Апостолов она весьма заинтересовала и развлекла: подобные сказочки были вполне в их вкусе.

До сих пор священники пережевывают эти притчи в своих проповедях в назидание верующим. Но, едва закончив поносить корыстолюбивого губернатора, засадившего в каталажку своего должника из-за каких-то несчастных ста динариев, тот же священник без стеснения разносит на все корки своего бедняка-прихожанина, не успевшего ему заплатить за крестины (смотри евангелия от Матфея, глава 18, стихи 1-35; от Марка, глава 9, стихи 32-49; от Луки, глава 9, стихи 46-50).