Глава 54. Последние притчи и последние угрозы.

 

И выйдя, Иисус шел от храма; и приступили ученики его, чтобы показать ему здания храма. Иисус же сказал им: видите ли все это? Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне; все будет разрушено. Когда же сидел он на горе Елеонской, то приступили к нему ученики наедине, и спросили: скажи нам, когда это будет, и какой признак твоего пришествия и кончины века? Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас. Ибо многие придут под именем моим, и будут говорить: «я Христос», и многих прельстят.

Матфей, глава. 24, ст. 1 – 8.

Будучи богом, мессир Христос тем не менее оставался и человеком; мы уже знаем, что в его распоряжении всегда были две сущности – на выбор. Ночь, проведенная под открытым небом, его весьма утомила. Кроме того, за весь предыдущий день, который начался вроде бы триумфом и завершился поспешным бегством, он нигде не удосужился даже закусить. Восторги толпы могут быть опьяняющими, но они не слишком питательны; дрожь в поджилках перебивает аппетит, но, когда поджилки перестают трястись, голод становится еще ощутимее.

Ходячее Слово ощущало жестокие рези в пустом желудке. А кругом было чистое поле. Где тут разговеться?

– Петр! Иаков! Андрей! Иоанн! Варфоломей! – закричал проголодавшийся сын голубя. Апостолы прибежали на его зов.

– Вы догадались захватить из Иерусалима чего-нибудь съестного?

– Конечно, господи.

– Замечательно. Давайте все сюда!

– Но, господи…

– Какие тут могут быть «но»?

– Но мы все уже съели вчера вечером.

Иисус не сдержал возгласа разочарования и досады.

– Тогда раздобудьте хоть что-нибудь!

– В чистом-то поле? Откуда же взять, господи?

– Ладно. Пойду сам на дорогу, авось отыщу хоть плод дикой смоковницы…

И он отправился на дорогу в сопровождении двух своих учеников. Вдоль дороги раскинулись сады, среди которых укрывались виллы иерусалимских богатеев. Отдельные ветки деревьев свешивались через ограды и простирались над дорогой следует заметить, что по еврейскому обычаю любой путник имеет право утолить голод и жажду плодами с придорожных деревьев, если их ветви выступают над оградой.

Первое такое дерево, замеченное Иисусом, оказалось великолепной смоковницей. Голодный сын голубя устремился к нему чуть ли не рысью. Он раздвинул ветки, обшарил листву, но, поди ж ты, смокв там было не больше, чем на осине.

Ходячее Слово, как мы уже имели возможность убедиться, не отличалось покладистым характером. Не найдя на этой превосходной смоковнице ни одной смоквы. Иисус позеленел от злости. Изругав ни в чем не повинное дерево, он под конец проклял его по всем правилам искусства. Смоковница с перепугу тут же начала сохнуть.

Этот случай, между нами будь сказано, лишний раз подтверждает что кротчайший сын голубя при случае изрыгал такие хулы, что ему позавидовал бы любой буйно помешанный. Кстати дерево было вовсе не виновато, что на нем не оказалось плодов: просто для них еще не пришло время! Не следует забывать, что дело происходило в понедельник перед пасхой а смоквы, как известно, не созревают ранней весной ни в одной стране. К тому же, если Иисус мог засушить дерево силой своего заклятья, почему бы ему вместо этого не воспользоваться своими сверхъестественными способностями по прямому назначению? Ведь было бы куда гуманнее заставить несчастную и совершенно невинную смоковницу украситься вмиг созревшими сочными плодами!

У Иисуса видимо, не хватило времени над этим поразмыслить. Он проклял смоковницу, и смоковница увяла. Не угодила мне – так вот на тебе, получай! Стоит привести дословно эту историю, о которой нам повествует евангелист Марк:

"На другой день, когда они вышли из Вифании, он взалкал. И, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев; ибо еще не время было собирания смокв.

И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек!" (Марк, глава. 11, ст. 12-14).

Его собрат Матфей, излагающий этот случай примерно так же, добавляет: «И смоковница тотчас засохла» (Матфей, глава. 21, ст. 19).

Настроение у Иисуса было такое, что он не мог удержаться, чтобы тут же не отправиться в Иерусалим и не учинить там скандал. И вот он явился в храм и повторил представление, уже отрепетированное три года назад: обозвал ворами торговцев голубями и агнцами, опрокинул лотки и столы менял.

Святая братия дошла к тому времени до последней крайности и готова была на все, лишь бы раздобыть хоть немного съестного и денег.

Затем Иисус исцелил оптом целую кучу хромых и слепых. «Слепых и хромых», – сказано в евангелии. Ни один другой больной или увечный в тот день не получил облегчения. Заметим, что за время своего пребывания на земле Иисус не выпрямил ни одного горбатого. Может быть, они вызывали у него отвращение? Этого никто не знает. Это святая тайна.

Один из отцов церкви, Евсевий Кесарийский, утверждает, что в тот же день, так называемый святой понедельник, миропомазанный исцелил также одного прокаженного, и сделал это, как говорится, заочно, письмом. К одному из апостолов, Филиппу, пришли чужестранцы и сказали, что хотят видеть Иисуса. Филипп направил их к Андрею. Тот доложил Иисусу, который не стал держать своих посетителей в передней и сразу пригласил на аудиенцию.

– Чем могу служить? – спросил он.

– Нас послал наш владыка Абгар пятый, царь Эдессы. Он предлагает вам убежище в своем царстве, если вы не уживетесь с властями вашей страны.

Иисус поблагодарил их за столь любезное предложение, но принять его отказался. В самом деле, ведь если бы он согласился, кто избавил бы от бремени греха род человеческий?

Тогда посланные сообщили, что их господин заболел проказой. Этот страшный недуг не щадил даже царей, но те по крайней мере пользовались какими-то преимуществами: прокаженных царей и тогда не сажали в карантин.

Иисус поспешил успокоить своих благородных просителей и уверил, что его величество исцелится в тот же день, когда получит его ответ.

Евангелист Иоанн упоминает об этом посещении знатных иноземцев, только он выдает их за греков, в то время как Евсевий клянется всеми святыми, что это были посланцы царя Абгара пятого (о нем, к слову сказать, никто ничего не знает). Впрочем, это не имеет никакого значения.

Тот же Иоанн рассказывает, как вечером этого дня страх охватил господа бога нашего: «Душа моя теперь возмутилась… – говорил он. – Отче! Избавь меня от часа сего! Но на сей час я и пришел…» (Иоанн, глава. 12, ст. 27).

Иначе говоря: «Папочка, а нельзя ли как-нибудь от этого отвертеться? Нельзя? Ну, что ж, пусть будет, что будет!»

Во вторник апостолы снова посудачили немного о проклятой Иисусом увядшей смоковнице.

– Смотри-ка, – заметил Петр, – и дня не прошло!

– Я ее видел сегодня утром, – отозвался Варфоломей. – Она была суха, как самое сухое полено. Ходячее Слово вмешалось в разговор:

– Друзья! Если в вас есть вера, вы тоже совершите чудеса не хуже тех, которые видели. Главное – иметь веру. Пока вы не будете сомневаться, вы сможете не только засушивать смоковницы. Вы сможете даже сказать вот этой горе: «Сдвинься с места и упади в море!» – и гора тотчас обрушится в море. Апостолы, которых восхитил фокус со смоковницей, были поражены, узнав, что и они смогут творить чудеса не хуже. С удивлением посмотрели они на гору Елеонскую, и дух их смутился при мысли, что они смогут поколебать такую громадину. Попробуйте на секунду поставить себя на их место.

К полудню вся компания снова спустилась в Иерусалим. Ее глава поразглагольствовал еще немного в храме, пытаясь, как обычно, дискредитировать фарисеев. Он сравнил их с людьми, которые на словах служат богу, а на самом деле повинуются только собственной прихоти.

Он рассказал притчу:

"У человека было два сына. Пришел он к первому и сказал:

– Ступай сегодня работать на виноградник.

Тот ответил:

– Что-то не хочется! Но потом раскаялся и пошел.

С теми же словами отец обратился ко второму. Тот ответил:

– Сейчас, папочка!

Но преспокойно остался сидеть дома".

Боясь, однако, что фарисеи не поймут даже этот прямой намек, Иисус поспешил уточнить свою мысль: «Истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в царство божие!» (Матфей, глава. 21, ст. 31).

Поскольку и этого ему показалось недостаточно, он тут же придумал другую притчу, еще более оскорбительную. В ней он сравнил фарисеев с виноградарями, которые вместо того, чтобы честно ухаживать за виноградником хозяина, убили всех его слуг, а потом и хозяйского сына. Но придет хозяин виноградника и перебьет в свою очередь всех нерадивых виноградарей.

Наконец, он рассказал байку о некоем сварливом богаче. Сей господин женился. На свадьбу он пригласил множество гостей. В разгар пира жених вдруг заметил, что один из них не в парадной одежде. Что же сделал наш молодожен? Он призвал рабов, приказал схватить гостя, выказавшего к нему такое неуважение, связать его по рукам и ногам и ввергнуть в узилище, дабы тот вкусил во мраке кромешном плач и скрежет зубовный.

Обозленные всеми этими словесными шпильками в самые чувствительные места, фарисеи решили отомстить Иисусу и отправились к сторонникам Ирода. Те явились в храм, сделали вид, что поспорили между собой, а затем вдруг приступили к неутомимому болтуну и попросили его просветить их.

– Равви, – с преувеличенной кротостью обратились они к нему, – мы знаем, что вы сведущи во многих вещах, как никто. Будьте же столь добры, объясните нам: должны ли мы платить дань цезарю или не должны?

Ловушка на сей раз была расставлена хитро. Осудить уплату дани означало подложить свинью Понтию Пилату, управлявшему Иудеей от имени римлян.

Объявить дань законной означало польстить победителям, но оскорбить патриотические чувства иудеев. Однако Иисус сразу же разгадал эту хитрость.

– Детки! – сказал он. – Чтобы меня подловить, надо быть поумнее.

Принесите-ка мне монеты, которыми вы платите дань!

Кто-то протянул ему динарий.

– А ну, кто изображен на этой монете и чье здесь выбито имя? – спросил Иисус.

– Кесарь! Кесаря! – хором ответили ему.

– Так вот, воздавайте кесарю кесарево, а богу – богово. Кто яму копал, тот в нее и упал! Ходячее Слово просто-напросто обошло вопрос. Ответ был уклончивее некуда, но в то же время это была фраза, да еще какая! Поэтому непросвещенная толпа, которая во все времена была и остается жертвой громких слов, встретила ответ Иисуса бурными аплодисментами, переходящими в овацию.

После сторонников Ирода к Иисусу подошли саддукеи – приверженцы влиятельной иудейской секты. Они ему задали следующий вопрос:

– У некоего саддукея было шесть братьев. Этот человек женился и умер, оставив жену вдовой. Вдова вышла за одного из братьев покойного. Этот скончался в свою очередь. Вдова вышла за третьего брата, затем, по той же причине, за четвертого и так далее. В результате все братья отдали богу душу. Так вот, чьей же она будет считаться женой, когда в судный день все братья воскреснут?

Иисус ответил:

– Когда все мертвые воскреснут, у мужей не будет жен, а у жен – мужей, ибо все уподобятся ангелам на небесах. Следовательно, вы можете не беспокоиться, никаких осложнений не возникнет.

На помощь саддукеям пришел некий писец или книжник.

– Учитель, – сказал он, – раз уж вы взялись здесь разрешать богословские проблемы, разрешите спросить, какую из заповедей Моисеевых вы считаете самой важной?

– Первую заповедь, – ответил Иисус. – «И возлюби господа бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею» (Марк, глава. 12, ст. 30). Но есть и вторая заповедь, не менее важная, чем первая: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Марк, глава. 12, ст. 31).

– Браво! – воскликнул книжник. – Замечательный ответ! Видимо, этот книжник не стремился, подобно фарисеям, саддукеям и сторонникам Ирода, поставить ходячее Слово в затруднительное положение. Иисус к тому времени уже устал. Он был сыт всеми этими вопросами по горло.

Повернувшись к народу, он обрушился на врагов всей силой своего красноречия. Все ругательства, какие он только мог припомнить, посыпались на головы фарисеев. Он обливал их помоями, смешивал с грязью, оплевывал и попирал ногами. Он обзывал их «лицемерами», «поедающими дома вдов», «доителями комаров», «пожирателями верблюдов», «гробами повапленными, полными костей и всяких нечистот», «змеями, порождениями ехидны», и так далее, а под конец возложил на них вину за всю пролитую на земле кровь невинных, начиная с Авеля Праведного и кончая Захарией, сыном Варахииным. Назвать кого-либо убийцей Захарии считалось у иудеев самым страшным оскорблением. Это было хуже, чем, скажем, назвать Дон-Жуана евнухом. Израильтяне считали убийство Захарии самым тяжким преступлением, из-за которого разгневанный Яхве покарал Иерусалим. И несмотря на то что убийство Захарии произошло около ста лет назад, евреи бросали это чудовищное обвинение в лицо тем, кто был им ненавистен.

Захария был священником, приносившим жертвы. Его коллеги пристукнули Захарию при исполнении служебных обязанностей, когда он шел к алтарю. Так вот, кровь его продолжала кипеть на храмовых плитах, и ничто не могло ее смыть. Когда царь Навуходоносор пришел в храм, он увидел это кипение и весьма удивился. Желая умилостивить кровь праведника, царь решил отомстить за него: он повелел притащить на это же место всех раввинов и прирезать их. Но кровь продолжала кипеть. Царь приказал схватить детей, возвращавшихся из школы, и тоже принес их в жертву. Кровь кипела попрежнему. Навуходоносор призвал юных жрецов и убил их. Кровь Захарии не успокаивалась. Около ста тысяч жертв так и не смогли умилостивить кровь этого праведника. Тогда Навуходоносор приблизился к месту убийства и воззвал:

– Захария! Захария! Ради тебя я уничтожил цвет твоего народа. Неужто хочешь ты, чтобы я извел евреев под корень?

Только после этих слов кровь перестала кипеть.

Такова легенда о Захарии. Как видите, обвинить кого-либо в его смерти было не шуткой. Поэтому фарисеи, не раз уже помышлявшие разделаться с Иисусом, решили теперь не откладывать этого дела в долгий ящик.

Пока они строили козни против ходячего Слова, оное в сопровождении апостолов прогуливалось по храму, наблюдая за реставрационными работами. На одной из террас стояли кружки для пожертвований. Мы знаем, что обычай этот сохранился до наших дней: во многих церквах стоят кружки для пожертвований на часовню божьей матери, на панихиды за души неправедных, на поддержание храма, на содержание семинарии, на вспомоществование бедным, на обращение в Христову веру маленьких китайчат, на бог знает что – всех кружек и поводов не перечислишь. В Иерусалимском храме таких кружек было тринадцать, одна больше другой, с ненасытными зияющими глотками, куда верующие, кичась друг перед другом, швыряли большие серебряные монеты. Но вот подошла бедная женщина и стыдливо опустила в кружку два медяка стоимостью в кодрант, как говорит евангелие, то есть примерно в полкопейки.

– Вы видели эту бедную женщину? – спросил Иисус апостолов.

– Да, учитель.

– Так вот, она дала больше всех остальных богачей, ибо они отдают излишки своих богатств, а она – кто знает? – может быть, отдала последние гроши, в которых сама нуждалась.

Чтобы оставаться до конца логичным, он мог бы добавить, что даже богачи, отдающие свои излишки, были гораздо щедрее его самого, ибо ни он, ни его апостолы вообще ни разу не пожертвовали ни гроша.

Взобравшись на строительные леса, Иисус заявил, что храм не стоит достраивать, потому что в один прекрасный день от него не останется камня на камне. В данном случае он не соврал, ибо такова судьба всех памятников архитектуры: как бы прочно их ни строили, они не в силах противостоять разрушительной работе времени.

И наконец, уже под вечер, Иисус увел своих апостолов на гору Елеонскую, которую, видимо, принимал за ночлежку. Прежде чем лечь в постель, то бишь растянуться на травке, он рассказал на сон грядущий последний анекдот. Жили-были однажды десять девственниц, которые должны были сопровождать на свадьбе свою подругу, выходившую замуж. Согласно обычаю, все десять пришли вечером в дом невесты. Но вот в чем дело: пять из этих девиц были мудрые, а пять неразумные. Опять же согласно обычаю, каждая из них принесла с собой светильник, чтобы при свете его провести ночь. Однако пять неразумных девиц забыли налить в светильники масла. И случилось так, что жених загулял, справляя мальчишник, и явился только за полночь, когда все девицы уснули. Но вот раздался громкий крик: «Жених идет! Выходите навстречу ему!» Десять девственниц вскочили, как одна, но у пятерых, у тех, у кого не хватало масла, светильники уже погасли.

– Подружки милые, – обратились пять неразумных дев к пяти мудрым, – дайте нам капельку масла из ваших светильников.

– Ишь чего захотели! – ответили пять мудрых дев. – А вдруг нам самим не хватит! Бегите-ка лучше в лавку и купите!

Пять неразумных дев помчались к торговцу маслом. Но к несчастью для них, пока они бегали, жених, пять мудрых дев и невеста вошли в покои, свадьба началась и двери дома заперли, чтобы попировать вволю, не опасаясь незваных гостей. Через некоторое время кто-то постучался: это были пять неразумных дев, запасшихся маслом.

– Кто там? – спросил молодожен.

– Это мы, пять подружек вашей супруги, – ответили девы. – Вы пируете, мы тоже хотим быть с вами.

– А где ж вы раньше были, цыпочки? – возразил молодожен. – Сейчас уже поздно, и я вас знать не знаю.

И он не отпер им дверь.

Вся эта чепуха весьма позабавила апостолов.

Однако Иисус не хотел, чтобы они заснули с игривыми мыслями, а потому начал подробно рассказывать, как настанет конец света. Эта басня знакома всем.

Внезапно разверзнутся могилы, все скелеты обрастут плотью, разбросанные члены соединятся, и даже те, кто нашел последнее успокоение в желудках людоедов или хищных зверей, быстренько выберутся из своих живых склепов, так что все предстанут на свет божий в целости и сохранности. Миллиарды миллиардов человек, все, кто когда-либо жил на земле, соберутся в кучу-малу в узкой долине Иосафата. Тогда появится высший судия, взгромоздившийся на сияющее облако. Будет масса молний с громом, но без дождя. Ангелы задудят в трубы, шум поднимется адский! Это будет означать начало страшного суда: «Встать! Суд идет!» Суд будет состоять из одного господа бога, но поскольку он тройствен, то формальности будут соблюдены: в себе одном он воплотит и судью, и заседателей. Разбор дел не займет и секунды.

– Овцы направо! – крикнет судья. – Козлы налево! Овцами окажутся все те, к кому благоволили священники, остальные будут козлами. Приговор тоже будет короток:

– Овечки благословенные, – скажет председатель суда, – отныне и во веки веков наследуйте царствие небесное со всеми его радостями. А вам, козлищам проклятым, столько же времени гореть в огне и никогда не свариться в собственном соку. Что же касается чертей, которые будут вас поджаривать, то они тоже будут гореть в том же пламени.

Относительно всего вышеизложенного можно найти сведения в первоисточниках. Въезд Христа в Иерусалим описан у Матфея (глава. 21, ст. 1-2), Марка (глава. 11, ст. 1-2), Луки (глава. 19, ст. 29-44, и глава. 21, ст. 37-38), Иоанна (глава. 11, ст. 55-56, и глава. 12, ст. 12-19); проклятие смоковницы – у Матфея (глава. 21. ст. 18-22), Марка (глава. 11, ст. 12-14. 20-26); скандал в храме – у Матфея (глава. 21, ст. 12-17), Марка (глава. 11, ст. 15-19), Луки (глава. 19, ст. 45-48); визит греков к Иисусу – у Иоанна (глава. 12, ст. 20-50); притча о двух сыновьях – у Матфея (глава. 21, ст. 28-32); притча о виноградарях-убийцах – у Матфея (глава. 21, ст. 33-46), Марка (глава. 12, ст. 1-12), Луки (глава. 20, ст. 9-19); о динарии кесаря – у Матфея (глава. 22, ст. 15-22), Марка (глава. 12, ст. 13-17), Луки (глава. 20, ст. 20-26); вопрос саддукеев – у Матфея (глава. 22, ст. 23-33), Марка (глава. 12, ст. 18-27), Луки (глава. 20. ст. 27-39); вопрос книжника – у Матфея (глава. 22, ст. 34-40), Марка (глава. 12, ст. 28-34), Луки (глава. 20, ст. 27-39); поношение фарисеев – у Матфея (глава. 23, ст. 1-36), Марка (глава. 12, ст. 38-40). Луки (глава. 20, ст. 45-47); лепта вдовицы – у Марка (глава. 12, ст. 41– 44), Луки (глава. 21, ст. 1-4); разрушение храма – у Матфея (глава. 24, ст. 1-2), Марка (глава. 13, ст. 1-2), Луки (глава. 21, ст. 5– 6); притча о девах мудрых и девах неразумных – у Матфея (глава. 25, ст. 1-13); страшный суд – у Матфея (глава. 25, ст. 31-46),