Призвание Петра, андрея. Иакова и Иоанна

Иисус успокоил Петра, сказав ему: «Не бойся. Следуя за Мной теперь, ты будешь потом словом Моим привлекать к себе умы и сердца людей; перестав быть рыбаком, ты станешь ловцом людей; отныне будешь ловить человеков (Лк. 5, 10)».

Услышав этот призыв, Петр, а за ним Андрей, Иаков и Иоанн вытащили свои лодки на берег и, оставив на месте и сети, и пойманную рыбу, пошли за Иисусом.

Евангелисты Матфей и Марк, рассказывая о том же призвании Апостолов, умалчивают о том, что этому призванию предшествовал чудесный улов рыбы, вследствие чего их повествования, вполне согласные между собой, кажутся не вполне согласными с повествованием Евангелиста Луки. Для сравнения приведем повествования первых двух Евангелистов

Матфей. 4. 18-22:

Марк. 1. 16-20:

Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним. Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним

Проходя же близ моря Галилейского, увидел Симона и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы. И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков. И они тотчас, оставив свои сети, последовали за Ним. И, пройдя оттуда немного, Он увидел Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, также в лодке починивающих сети; и тотчас призвал их. И они, оставив отца своего Зеведея в лодке с работниками, последовали за Ним.

Из сравнения этих вполне согласных между собой повествований Евангелистов Матфея и Марка с повествованием Евангелиста Луки обнаруживается, что призвание учеников состоялось на берегу озера, называющегося морем, в то время, когда они были в лодках с рыболовными сетями; расхождение заключается в том лишь, что, по рассказу Луки, Петр с товарищами были призваны после улова рыбы, а по рассказу Матфея и Марка призвание состоялось тогда, когда Петр и Андрей закидывали сети в море, а Иаков и Иоанн чинили свои сети.

Нет никакого основания полагать, что Евангелисты Матфей и Марк говорят не о том событии, о котором повествует Евангелист Лука, так как невероятно, чтобы Иисус Христос призвал тех же учеников два раза при столь сходных обстоятельствах. Поэтому кажущееся разногласие в повествованиях Евангелистов следует объяснить тем, что первые два Евангелиста имели в виду рассказать только о том, как, по зову Иисуса, Петр, Андрей, Иаков и Иоанн оставили все и пошли за Ним; рассказывая же только об этом призвании, они могли обойти молчанием обстоятельства, предшествовавшие этому важнейшему в их глазах событию.

Рассказанное тремя Евангелистами призвание учеников можно было бы рассматривать как первое призвание Петра, Андрея, Иакова и Иоанна следовать за Иисусом в качестве Его учеников, если бы Евангелист Иоанн, вообще дополнявший первые три Евангелия, не рассказал нам о призвании Андрея, Петра, Иоанна, Иакова, Филиппа и Нафанаила, происшедшем ранее того, вслед за торжественным свидетельством Иоанна Крестителя об Иисусе как Мессии, Сыне Божием (Ин. 1, 35—51).

Сопоставляя эти два призвания с обстоятельствами, предшествовавшими второму призванию, можно заключить, что после первого призвания ученики Иисуса не всегда следовали за Ним во время Его путешествий, а иногда отлучались к своим прежним занятиям; после же второго призыва они сделались неотлучными Его спутниками, а вскоре и избранными, в числе двенадцати, Апостолами.

Значение синагоги

Иисус часто учил в синагогах еврейских. Синагогой назывался дом для религиозных собраний: чтения закона и общественных молитв. Хотя Моисей повелел совершать богослужения и жертвоприношения в одном только месте, где находилась скиния (перенесенная после в первый храм, построенный Соломоном в Иерусалиме), но во время Вавилонского плена, вдали от Иерусалима, на чужбине, евреи чувствовали крайнюю необходимость в общественных собраниях с религиозной целью; если в таких собраниях и нельзя было приносить жертвы Богу по закону Моисея, то можно было, по крайней мере, совместно читать книги закона и молиться. Дома для таких собраний назывались синагогами. Синагоги сделались потом настолько необходимой принадлежностью всякого еврейского поселения, что и по освобождении евреев из плена их устраивали везде, где только поселялись евреи, не только в Палестине» но и в местах еврейского рассеяния. В синагоге были: ковчег, в котором хранились книги закона; кафедра, с которой читали закон и пророков, и места для сидения. Собирались в синагогу по субботам и праздникам. Читать и толковать закон и пророков мог всякий, признающий себя способным на то. Читающий обыкновенно стоял во время чтения, а когда начинал объяснять прочитанное, то садился.

Слушая постоянно мертвое слово своих учителей, каковыми были преимущественно фарисеи, галилеяне были чрезвычайно удивлены, когда услышали живое слово Иисуса; те говорили как рабы закона, а Иисус — как власть имеющий (Мк. 1, 22). Книжники и фарисеи исказили смысл закона, сами не понимали его, и потому говорили не убежденно и не убедительно. Иисус же говорил Свое, то, что слышал от Отца Своего, а потому говорил властно, убежденно и убедительно. Понятно, какое сильное впечатление производила Его речь на непредубежденных слушателей.

Евангелист Лука дополняет рассказ Евангелиста Марка, говоря, что Иисус в Капернауме учил... в дни субботние (Лк. 4, 31), то есть: каждую субботу пребывания Своего в Капернауме Он учил в синагоге.

В то время, когда Иисус учил в синагоге, был там человек, имевший нечистого духа бесовского (Лк. 4, 33), или, как говорит Евангелист Марк, одержимый духом нечистым (Мк. 1, 23).

О бесноватых вообще

Непризнающие существования злых духов отвергают, конечно, и возможность присутствия их в человеке; они говорят, что современники Иисуса и Сам Иисус принимали сумасшедших за бесноватых или одержимых злым духом.

В главе об искушении сказано, что диавол, злой дух или бес, не имеет власти над человеком, и если побеждает его, то не силою, а обманом, обольщением. Человеку дан разум и свобода воли, и он этим оружием может бороться с искушениями дьявола; но если он поддается влиянию злого духа, подчиняет ему свою волю и исполняет то, что он укажет ему, то становится одержимым злым духом.

«Беснование нельзя смешивать ни с какой физической болезнью; это особое состояние души. Расстройство, замечаемое в способностях бесноватого, происходит не от болезненного состояния мозга или других органов, но от насильственного и разрушительного действия какой-то высшей воли; поэтому исцеление бесноватого не зависит от врачебной науки и может совершиться только нравственным воздействием духа на дух. Правда, беснование сопровождалось обыкновенно настоящими болезнями; некоторые чувства оставались бездейственными: бесноватый или ничего не видел и не говорил, или подвергался корчам и припадкам; но это расстройство органической жизни бесноватого находилось в зависимости от насильственного действия духа, который обладал им; единство, связывающее душу и тело, таково, что расстройство душевное влечет за собой и расстройство органическое» (из сочинения Дидона «Иисус Христос»). Судам уголовным и врачам-психиатрам известны случаи безотчетного и вполне непонятного влечения человека к совершению какого-нибудь зверского преступления, большей частью убийства. Подвергшийся такому влечению не сразу подчиняется ему; нередко он ведет ожесточенную борьбу с ним, но вместе с тем он чувствует, как воля его постепенно ослабевает, как он все менее и менее сопротивляется этому влечению, как он, наконец, поддается ему, становится его рабом, идет и совершает бесцельное, безумное, не оправдываемое никакими соображениями убийство; и почти всегда совершает его особенно зверским образом и как будто вполне спокойно, хладнокровно. Бывали случаи, когда подвергшийся подобному влечению несчастный шел в лечебницу, говорил о своем безотчетном и безудержном желании убить кого-нибудь (безразлично — кого именно), и в отчаянии молил врачей о спасении.

Профессор С. Корсаков в своем «Курсе психиатрии» (с. 253) приводит следующий случай такого непреодолимого влечения к совершению убийства. «Еще в феврале (говорит больной) у меня явилась мысль убить детей. Месяцев пять меня преследовала она; меня что-то толкало; я не мог от нее отделаться ни днем, ни ночью, ни за работой. В течение трех ночей я вставал с постели, чтобы убить детей. В первую ночь я выбежал на двор, чтобы выгнать эту мысль; через полчаса я успокоился и лег в постель, На другую ночь я также вышел и, вернувшись зажечь свечу, я взял бритву и, расхаживая взад и вперед по комнате, с кровожадностью смотрел на детей; наконец, я положил бритву на место и пошел на скотный двор... На третью ночь я несколько раз выходил и снова входил, чтобы покончить: я был совсем готов... Я вошел в комнату детей, держа в одной руке свечу, а в другой заступ... Я посмотрел, в кровати ли сын; его не было. Занавески кроватей моих дочерей были откинуты, и я видел, что они в постели. Я подошел, поставил левую ногу на стул, чтобы иметь опору, и начал наносить один удар за другим по их головам... Они спали, не сделали ни одного движения... Я не знаю, сколько ударов я нанес... Перед убийством я ни о чем не думал, как только о том, чтобы убить и бежать; после я не посмотрел даже на трупы, но почувствовал очень большое облегчение, которое продолжалось до тех пор, пока я не пришел в лес. Тогда я почувствовал упадок сил и закричал: “Я погибший человек”…» Позднее больной говорил: «Это должно было случиться; я не мог помешать себе сделать это дело, убийство»...

Называя такие влечения насильственными или навязчивыми, профессор С. Корсаков говорит: «Больной сознает, что его влечение совершенно безумно, но не может с ним бороться. Он предвидит все его последствия, но не может преодолеть того мучения, которое испытывает до удовлетворения своего безрассудного, вредного для него самого и для окружающих влечения» (с. 251). «Иногда навязчивые влечения достигают высшей степени напряжения так быстро, что переходят в действие почти одновременно с тем, как это влечение достигает сознания; однако и при этом человек не теряет сознания: он впоследствии ясно помнит, что именно он сделал, но решительно не может понять, по каким побуждениям он это совершил и что влекло его».

Когда на суде спрашивают врачей, можно ли признать сумасшедшим обвиняемого, совершившего убийство под гнетом такого влечения, они, в большинстве случаев, основываясь на изучении предшествовавшей жизни обвиняемого и обстоятельств, сопровождавших совершение преступления, говорят: обвиняемый действовал с полным сознанием преступности совершенного им поступка, и помнит все совершенное им со всеми мельчайшими подробностями; но воля его была подавлена навязчивым и насильственным влечением, и он не в силах был противиться этому влечению. А если он совершил преступление вопреки своей воле, под непреодолимым давлением чего-то, очевидно, постороннего ему, то есть чужой воли, то чья же эта ужасная, преступная, адски злая воля? Не того ли духа, которого мы называем злым? И этот несчастный, совершающий вопреки своей воле безумное убийство нередко даже неизвестного ему человека, разве он не одержим злым духом?

Многие спрашивают: «Почему во времена Иисуса Христа были бесноватые, а теперь их нет?»

Отвечая на этот вопрос, мы должны заметить, что в нем содержится крупная ошибка: одержимые злым духом и бесноватые всегда были, и в настоящее время их немало; но на тех одержимых, которые не проявляют буйства, мы почти не обращаем никакого внимания. Вспомните громкое уголовное дело об убийстве ростовщика Диманта, которому доставляло наслаждение любоваться беспомощностью и гибелью жертв его ростовщичества. Вспомните Шейлока (хотя и не существовавшего в действительности, но созданного как тип гением Шекспира), с адским хладнокровием готовившегося вырезать фунт мяса около сердца его должника Антонио. Разве это не одержимые злым духом? А если одержимые становятся буйными и, следовательно, опасными для окружающих, то их прячут от нас в дома для умалишенных, где они незаметно для нас и умирают.

Несомненно, что много так называемых сумасшедших теряют рассудок вследствие каких-либо телесных болезней, главным образом, болезней головного мозга; но несомненно также и то, что среди содержимых в домах для умалишенных немало страдающих только болезнью воли; и если их воля подчинена невидимому для них существу, то их следует считать одержимыми злым духом.

Исцеление бесноватого

Одержимые злым духом и во времена Иисуса Христа не всегда неистовствовали; только самые буйные удалялись из городов и селений в пустынные места, другие же продолжали жить в своих семьях. Один из таких, не особенно буйных, пробрался в синагогу в Капернаум, когда Иисус поучал собравшихся там, и неожиданно для всех громким голосом закричал: оставь; что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас; знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Крик этот произвел потрясающее впечатление на всех, кроме Иисуса, Который спокойным и, вместе с тем, властным тоном сказал злому духу (под влиянием которого кричал бесноватый): замолчи и выйди из него! (Лк. 4, 35). Бесноватый упал посреди синагоги, но тотчас же встал совсем исцеленным, так как злой дух, повинуясь повелению Иисуса, оставил его.

Ничего подобного не видели раньше находившиеся в синагоге, и потому напал на всех ужас (Лк. 4, 36).

Слух о необычайном исцелении бесноватого изгнанием из него злого духа быстро распространился по всем окрестным местам, вследствие чего все, имевшие больных различными болезнями, приводили их к Иисусу.

В этом событии изгнания злого духа особенно обращает на себя внимание то обстоятельство, что к Иисусу обращался, очевидно, не одержимый бесом, а сам бес; одержимый же только исполнял беспрекословно волю беса, говорил то, что тот ему внушал; да и Иисус Христос, говоря: Выйди из него, — говорил эти слова злому духу. Блаженный Феофилакт в своем толковании на Евангелие от Луки говорит, что бес, предпослав Господу упрек, хотел потом увлечь Его лаской, думая, что Господь оставит его; поэтому, он и говорит: знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Но Господь не принимает свидетельства от беса, научая нас тому же, и говорит: замолчи и выйди из него (Блаженный Феофилакт. Толкование на Евангелие от Луки. С. 66).

А как часто мы поддаемся лести диавола, возбуждающей в нас гордость, излишнее самомнение, доходящее иногда до мании величия! Чтобы избежать такого пагубного обольщения, мы должны всегда помнить, что мы не можем быть своими судьями, и что если мы сами слишком высокого мнения о себе, то это мнение не наше собственное, а внушенное нам тем, свидетельству которого не следует доверять.

Случай с бесноватым произошел или в конце поучения, или же своей необычайностью помешал продолжать его, только, по словам Евангелиста Марка, Иисус

вскоре вышел из синагоги. Его сопровождали четыре ученика, Симон, Андрей, Иаков и Иоанн, вторично призванные после чудесного улова рыбы и теперь не покидавшие Его.

Исцеление тещи Симона-Петра

Они пришли в дом Симона, теща которого была больна горячкой; Евангелист Лука, говоря о болезни тещи Симона, поясняет, что это была сильная горячка (Лк. 4, 38). Понятно, что Симон, Андрей и их товарищи, видев исцеление Иисусом других больных, просили Его исцелить и ее. Исцеление, как и во всех случаях исцеления Иисусом больных, произошло мгновенно: горячка тотчас оставила ее, и она стала служить им (Мк. 1, 31). Горячка, в особенности сильная, чрезвычайно обессиливает страдающего ею, так что он после выздоровления едва поднимается с постели и не может ступить без посторонней помощи; теща же Симона, исцеленная от сильной горячки, сама встала и служила им (Лк. 4, 39); следовательно, не только болезнь оставила ее, но и утраченные за время болезни силы вернулись. В этом нельзя не видеть особенность чуда, совершенного Иисусом над тещей Симона-Петра.