Глава 8. Взятие Иоанна под стражу. Уход Иисуса из Иудеи. Беседа его с самарянкой.

Заключение Иоанна в темницу

Ирод Антипа, сын Ирода, совершившего избиение вифлеемских младенцев, управлял Галилеей и Переей; он, будучи женат, вступил в сожительство с Иродиадой, женой брата своего, Филиппа, при жизни его. Такое сожительство воспрещалось законом (Лев. 18, 16); поэтому Иоанн упрекал Ирода в совершении явного беззакония. Понятно, что Иродиада смотрела на Иоанна как на своего врага, и хотела избавиться от него самым обыкновенным в то время средством — убийством; но сама не имела власти казнить ненавистного ей пророка. Она употребляла все усилия, все свое влияние на любившего ее Ирода; она не раз упрашивала Ирода убить Иоанна и, вероятно, Ирод по временам поддавался этому влиянию, соглашался исполнить желание любимой женщины, но как только собирался приступить к осуществлению ее замысла, то невольно останавливался. Народ почитал Иоанна за пророка, и потому убийство его могло вызвать народное волнение, чего особенно боялся Ирод; кроме того, при всей своей нравственной распущенности Ирод понимал, что Иоанн не простой человек, что он, по праведности своей, должен считаться святым, и потому боялся его самого, полагая, что святой может причинить ему какое-нибудь особенное зло. Ирод в некоторых случаях советовался с Иоанном и много делал по советам его; он находил даже удовольствие беседовать с пророком.

Евангелист Марк говорит, что Ирод берег Иоанна. Но от кого же он оберегал Иоанна? Конечно, не от Иродиады, которая сама, без Ирода, не могла причинить пророку никакого зла. Народ любил и почитал Иоанна; следовательно, и с этой стороны не было никакой для него опасности. Поэтому беречь Иоанна Ирод мог только от замыслов коварных начальников еврейского народа. Вифавара, где крестил первоначально Иоанн, находилась на левом берегу Иордана, в Перее, подвластной этому Ироду; туда стекались несметные толпы народа, и это народное движение могло быть в руках синедриона прекрасным средством запугать Ирода, уверить его, что и его власти угрожает опасность. Вероятно, эти жалобы, эти подстрекательства послужили поводом к свиданию Ирода с Иоанном; свидание же это, беседа с пророком убедили Ирода, что этот святой человек не угрожает его власти никакой опасностью. Успокоясь с этой стороны, Ирод понял, что самому Иоанну угрожает опасность со стороны начальников еврейского народа, и потому берег его (Мк. 6, 20) от них.

Уважая Иоанна за его святость, пользуясь его советами, с удовольствием беседуя с ним и оберегая его от порождений ехидниных (Мф. 3, 7), слабохарактерный Ирод, после долгой борьбы со злобой Иродиады, уступил; но не решаясь, однако, убить Иоанна, ограничился заключением его в темницу, в крепости Махероне или Махере, расположенной на восток от Мертвого моря.

Так окончилось служение Иоанна, последнего из ветхозаветных пророков.

Евангелист удостоверяет, что Иисус Христос не крестил, а крестили Его ученики. Какое же это было крещение, и чем оно отличалось от Иоаннова крещения? «То и другое крещение равно не имело благодати Духа (говорит Златоуст), и целью того и другого было только приведение крещаемых ко Христу» (Беседы на Евангелие от Иоанна. 29). Из дальнейших повествований Евангелистов не видно, чтобы ученики Иисуса продолжали крестить и после отшествия их за своим Учителем из Иудеи в Галилею; скорее можно утверждать, что они после вовсе не крестились, так как и в наставлении двенадцати, при отправлении их на проповедь, Иисус Христос ничего не говорит о крещении; поручение же крестить все народы во имя Отца, и Сына, и Святого Духа дано Апостолам впервые Иисусом после Своего Воскресения (Мф. 28, 19).

Иоанн отдан под стражу. Фарисеи торжествуют, считая, что отныне опасность для них со стороны Иорданского пророка устранена. Но до них доходит тревожный слух, что Иисус из Назарета, Которого они отказались признать Мессией, крестит и приобретает учеников еще более, чем Иоанн; они решают направить теперь все свои козни исключительно на Иисуса.

Отшествие Иисуса из Иудеи в Галилею

Христос все это знал и так как час Его страданий еще не пришел, то Он удалился в Галилею. Он мог, конечно, Своей Божественной властью оградить Себя от фарисеев, но Он, как сказано выше, употреблял Свою божественную силу только для спасения других, но не для освобождения Себя как Человека.

Евангелист Матфей свидетельствует об отшествии Иисуса в Галилею так: Услышав же Иисус, что Иоанн отдан под стражу, удалился в Галилею (Мф. 4, 12). Следовательно, как весть о заключении Иоанна, так и сведения о замыслах фарисеев вынудили Иисуса удалиться в Галилею.

Путь лежал в данном случае через Самарию, область, составлявшую часть Палестины и принадлежавшую прежде трем коленам израильским: Данову, Ефремову и Манассиину; в этой области был город Самария, бывшая столица царства Израильского. В царствование Осии, царя Израильского, Саламанассар, царь Ассирийский, покорил израильтян и отвел их в плен, в Ассирию, а на их место переселил язычников из Вавилона, Куты, Аввы, Емафы и Сепарваима (4 Цар. 17). От смешения этих переселенцев с оставшимися евреями произошли самаряне. Самаряне приняли Пятикнижие Моисея, поклонялись Иегове, но не оставляли служения и своим богам. Когда иудеи возвратились из плена вавилонского и начали строить храм, самаряне хотели принять участие в этом деле, но не были допущены иудеями; после самаряне выстроили себе отдельный храм на горе Гаризим. Приняв книги Моисея, они отвергли писания пророков и все предания, поэтому евреи считали их за язычников, даже хуже язычников, не принимали их в свое общество и не имели с ними никаких сношений.

Проходя через эту область, Иисус с учениками Своими остановился для отдыха около колодезя, который, по преданию, был выкопан Иаковом; колодезь этот находился около города Сихема, названного Евангелистом Сихарь. Усталый Иисус сел у колодезя, а ученики Его пошли в Сихем купить пищи.

«Не без намерения, конечно, Господь послал их (говорит епископ Михаил), но чтобы истребить в сердцах их обычный иудейский предрассудок против самарян как людей нечистых, к которым и прикасаться нельзя, тем более покупать у них пищу (Толковое Евангелие. Т. 3. С. 124).

Беседа Иисуса с самарянкой

Было около шестого часа (Ин. 4, 6), — говорит Евангелист Иоанн. Выше мы уже пояснили, что Иоанн, писавший свое Евангелие не для евреев и живший во время написания его в Ефесе, среди греков и римлян, исчислял часы дня не по еврейскому способу, то есть не с шести часов утра, а по римскому, с полуночи и полудня, как и мы. Поэтому, если он говорит, что было около шести часов, когда Иисус сел у колодези, то надо считать, что было тогда около шести часов пополудни. Если бы Иоанн употреблял еврейское исчисление часов дня, то следовало бы признать, что Иисус остановился у колодца около полудня. Конечно, Господь мог остановиться для отдыха и в полдень, и около шести часов пополудни; но так как на востоке не принято ходить за водой в полдень, то следует признать, что беседа с самарянкой происходила вечером. В сущности, не все ли равно: в полдень или вечером происходила эта беседа? Конечно, время беседы не имеет никакого значения, но мы обращаем на это внимание читателей только потому, что способ исчисления Иоанном часов дня будет иметь большое значение при разрешении вопроса: в котором часу был распят Христос?

Приходит женщина из Самарии (Ин. 4, 7). Говоря так, Евангелист хотел пояснить, что женщина эта была самарянка, принадлежала к тому племени, которое населяло Самарию; поэтому, слова из Самарии он отнес к слову женщина, а не к слову приходит.

Женщина пришла за водой; жаждавший Иисус сказал ей: дай Мне пить. Удивленная самарянка, признавшая Иисуса за иудея, напоминает Ему о том, что иудеи не позволяют себе никаких сношений с самарянами. Но Иисус, пришедший в мир спасти всех, а не одних только иудеев, объясняет самарянке, что она не стала бы возбуждать такого вопроса, если бы знала, Кто говорит с ней и какое счастье (дар) Бог послал ей в этой встрече. Если бы она знала, Кто говорит ей — дай Мне пить, то попросила бы Его утолить ее жажду духовную, открыть ей истину, к познанию которой стремятся все народы земли, и Он дал бы ей эту воду живую.

Самарянка не поняла Иисуса; она думала, что Он говорит о той воде, которая утоляет жажду телесную, и потому, видя, что Иисусу даже нечем почерпнуть воды из глубокого колодезя, и зная, что по близости нет другого источника воды, она в недоумении, гордясь происхождением от Иакова, как бы упрекая Иисуса, говоря: «Неужели Ты больше отца нашего Иакова, который вырыл этот колодезь и пил из него сам, и дети его, и скот его, так как только в нем и была вода? Где же Ты достанешь воду, о которой говоришь?»

Отвечая на этот вопрос, Иисус Христос объясняет самарянке, что вода, о которой она говорит, утоляет жажду временно; пьющие ее скоро опять почувствуют жажду, и сколько бы он не пил ее, жажда будет возобновляться, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек (Ин. 4, 14).

Говоря — всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, — Иисус подразумевал не одну только воду, утоляющую временно жажду телесную, потребность тела в воде, но вообще все земные потребности человека, к удовлетворению которых он постоянно стремится и все-таки чувствует себя неудовлетворенным: по мере удовлетворения одной потребности являются другие, по мере достижения намеченной цели открываются все новые и новые. Жажда наслаждений, богатства, власти — неутолима; и если человек все счастье свое полагает в достижении этих благ, то он, в сущности, несчастнейшее существо, ибо сколько бы он ни пил из этой чаши земных благ, он все-таки возжаждет опять 13.

А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек. Кто, уверовав в Иисуса Христа, Сына Божия, познает в Нем Истинного Бога и через то познает цель своей кратковременной жизни на земле, составляющей лишь ступень на пути к жизни вечной, тот, удовлетворив свою жажду познания Бога и своего назначения, не будет уже никогда жаждать этого познания, а будет стремиться к жизни вечной, пренебрегая всем земным. Только таким стремлением к жизни вечной, к жизни в Боге, и можно объяснить душевное спокойствие христиан, шедших на казнь во времена гонений за веру во Христа; веруя в бессмертие души, в будущую загробную жизнь, жизнь вечную, возвещенную Христом, Сыном Божиим, они не только спокойно оставляли земной мир, полный неудовлетворенных земных желаний, неутолимой жажды все новых и новых ощущений, но даже боялись, что им могут временно помешать в этом стремлении; так, например, святой Игнатий Богоносец, отправленный в Рим на казнь, опасался, что почитатели его из христиан Рима будут ходатайствовать за него перед императором и добьются помилования его, поэтому он в Послании своем к Римлянам умоляет своих друзей не препятствовать ему достигнуть Бога.

Вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную (Ин. 4, 14). Учение Иисуса Христа указывает людям, что назначение их — творить волю Божию и что точное исполнение этого назначения открывает им путь в жизнь вечную. Сравнивая поэтому Свое учение с водой, Иисус говорит, что как текущий источник воды приводит всякого путника, идущего по его течению, к тому месту, куда изливается, к реке ли, озеру или морю, так и учение Его: всякого живущего по этому учению, творящего волю Божию приводит к Богу, к жизни вечной, сделается в нем как бы источником воды, текущей в жизнь вечную.

Самарянка не поняла этих слов; она думала, что вода, которую обещает дать ей Христос, лишь избавит ее от телесной жажды, от необходимости черпать воду из глубокого колодезя Иакова. Она все еще смотрит на Иисуса как на обыкновенного человека и потому не может понять истинного значения Его слов.

Желая привести ее к пониманию этих слов, Иисус сначала приказывает ей позвать ее мужа, а затем прямо обличает ее в том, что она, имев пять мужей, живет теперь в прелюбодейной связи.

Пораженная всеведением Иисуса, обнаружившего ее тайну, самарянка теперь поняла, что говорит не с обыкновенным человеком, и потому, прерывая неприятный для нее разговор о ее семейных делах, спешит узнать от Иисуса, где Бог? Где надо Ему поклониться? Я вижу, говорит она, что Ты пророк; так скажи же мне, правы ли мы, самаряне, поклоняясь Богу на этой горе, как поклонялись и отцы наши, а не в Иерусалиме, где, по вашему мнению, есть единственное место для поклонения Богу?

Построенный самарянами на горе Гаризим храм был разрушен Иоанном Гирканом в 130 году до Рождества Христова, но самаряне продолжали приносить жертвы Богу на той же горе, на месте разрушенного храма. Выбирая гору Гаризим местом построения храма, они основывались на повелении Моисея поставить жертвенник на горе Гевал (Втор. 27, 4), но в своем списке пятикнижия вместо Гевал написали Гаризим. Моисей повелел также, по приходе в обетованную землю, произнести благословение на горе Гаризим, а проклятие на горе Гевал (Втор. 11, 29); не потому ли самаряне из двух этих гор избрали для построения храма Гаризим, как гору благословения? Иудеи же, не имея точного указания в законе Моисея о построении храма непременно в Сионе, считали, однако, что Иерусалим был избран местом построения храма по особому откровению (3 Цар. 8, 16).

А так как Моисей повелел иметь для общественного поклонения Богу только одно место во всей обетованной земле, то понятно, почему между самарянами и иудеями существовало непримиримое разногласие о том, у кого из них истинное место поклонения Богу. Самарянка обратилась за разрешением этого вопроса к Иисусу, как пророку, обнаруживая тем полную готовность принять Его решение. Поэтому и Иисус обращается к ней как бы с такими словами: если ты говоришь, что Я пророк, то поверь Мне, что в этом вопросе не правы и самаряне и иудеи; настанет время, когда будут поклоняться Отцу Небесному не только на горе сей или в Иерусалиме, но везде; но до наступления этого времени более осведомлены были в этом вопросе иудеи, чем вы, так как вы, кроме книг Моисея, не знаете других книг Священного Писания; к тому же, и самое спасение людей должно произойти от иудеев, которым обещан Спаситель-Мессия.

Говоря — мы знаем, чему кланяемся, — Иисус причисляет Себя к иудеям, и делает это (по объяснению Златоуста) потому, что говорит применительно к понятию самарянки, как иудейский пророк. Скоро эта женщина узнает, что Иисус Сам есть Лицо поклоняемое, но пока Он беседует с ней, как иудей.

Сказав сначала, что наступает время, когда будут поклоняться Отцу и не на горе сей, и не в Иерусалиме, Иисус, постепенно открывая самарянке Себя как Мессию-Христа, в дальнейшем разговоре с нею сказал, что это время уже наступило. С пришествием Его на землю люди познают Бога; они узнают, что Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине (Ин. 4, 24); они узнают, что только таких поклонников Отец ищет Себе (Ин. 4, 23).

По мнениям самарян и иудеев, поклоняться Богу можно только там, где Он пребывает; вот почему женщина, беседовавшая с Иисусом и убедившаяся, что говорит с пророком, то есть Посланником Бога, спрашивает Его: где же Бог находится? Где Он принимает поклонение? На горе ли Гаризим, или в Иерусалиме?

Вопрос этот и вызвал объяснение Иисуса, что Бог есть Дух, и потому поклоняться Ему надо не так, как поклоняются самаряне и иудеи: они воображают, что принесение животных в жертву для сожжения на точно определенном месте и преклонение приносящим жертву своей головы и всего тела перед жертвенником освобождают его от дальнейших обязанностей по отношению к Богу и людям и делают его праведным; нет, не таких поклонников ищет Себе Бог! Не жертвоприношениями, не преклонением тела, вообще не внешними знаками почтения надо поклоняться Богу, а мысленно и чистосердечно, то есть духовно, истинно; и поклоняться надо везде, потому что Бог Вездесущ!

Начиная как будто понимать значение слов Иисуса, самарянка в раздумье говорит: «Я знаю, что все это, о чем Ты говоришь, возвестит нам Мессия, когда придет; и я знаю, что Он придет».

Сказав это, самарянка была уже так подготовлена к признанию Иисуса Мессией, что Иисус не стал более скрываться: «Мессия — это Я, Который говорю с тобою» (Ин. 4, 26).

В восторге от неожиданного счастья видеть Мессию, самарянка оставляет у колодезя свой водонос и спешит в город возвестить всем о пришествии Мессии, о том, что Он тут, сидит сейчас у колодезя.

Сказанные Иисусом Самарянке слова — истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине — дали повод некоторым утверждать, что Сам Господь Иисус Христос отверг, запретил всякие внешние выражения поклонения Богу, как то: стояние на коленях, поклоны, общественные богослужения и вообще все то, что выходит за пределы поклонения духом. Но они глубоко ошибаются.

Правда, Господь наш Иисус Христос не установил никаких религиозных обрядов, никаких богослужений. Он требовал от людей только веры, любви и добрых дел. Научив Своих учеников, как и о чем надо молиться, Он заповедал молиться не из тщеславия, не с тем, чтобы другим показаться молящимся, а с тем, чтобы в пламенной молитве, забывая все окружающее, всеми силами души стремиться к Богу; Он заповедал даже уединяться для молитвы в свою комнату и молиться тайно. Но из этого вовсе не следует, что Он запрещал всякие внешние проявления молитвенного настроения, а так же общественные молитвы. Осуждая одно лишь внешнее поклонение самарян и иудеев без всякого участия в том их духа, то есть ума и сердца, Он действительно назвал такое поклонение не истинным поклонением, не таким, какого хочет Бог; но этим самым Он вовсе не отверг внешних выражений истинного поклонения духом. Одно внешнее, обрядовое поклонение, без участия духа, недействительно и не богоугодно; но истинное поклонение духом, сопровождаемое присущими человеку внешними выражениями его душевного состояния, нисколько не умаляет через это истинности поклонения. Да если бы Иисус Христос действительно отвергал всякое внешнее выражение молитвенного настроения духа, то не принимал бы такого поклонения Себе от Апостолов (Мф. 14, 33), прокаженного (Мф. 8, 2), жены Хананейской (Мф. 15, 22) и многих других; да и Сам, молясь Отцу Своему в Гефсиманском саду, не стал бы преклонять колен Своих и склонять лицо Свое до самой земли. Человек состоит из духа и тела; тело должно быть подчинено духу; поэтому, если дух человека поклоняется Богу истинно, забывая на время окружающее, то как же тело этого человека может оставаться безучастным в таком поклонении? Как может такое истинное молитвенное настроение духа не отразиться на теле молящегося человека в тех внешних движениях, которые иногда совершенно невольно выдают даже тщательно скрываемое состояние духа? Что же касается общих молитв многих людей, собирающихся для совместного моления, то Спаситель не только не запретил их, но даже одобрил, сказав: Истинно... говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18, 19-20).

Самарянка ушла в город в то время, когда ученики Иисуса пришли из города с купленным там запасом пищи. Они удивились, что Учитель их говорил с женщиной, так как, по обычаю еврейскому, Учителю говорить с женщиной считалось неприличным, а по учению раввинов, «кто учит свою дочь закону, тот совершает глупость», и «лучше сжечь слова закона, чем передавать их женщинам».

Не посмев, однако, высказать Иисусу свое удивление, ученики Его предложили Ему есть. Но Иисус, забыв и голод и жажду, думал теперь о том, как Его слово, запавшее в душу Самарянке, быстро воспламенило ее верой в Него и как это слово, переданное ею своим согражданам, побудило их идти к Нему; видя толпу горожан, идущих к Нему, Он радовался, что брошенное Им семя начинает уже давать плод, и потому, на предложение учеников утолить свой голод, ответил, что пища Его — творить волю Пославшего Его; а затем, указывая им на идущих к Нему самарян, сказал: «Вы говорите, что жатва наступит через четыре месяца, а Я говорю вам: посмотрите на эту приближающуюся к нам ниву, как она побелела и поспела к жатве! Я пошлю вас жать то, что Мною будет посеяно, и вы, жнущие, получите награду, так как будете собирать плоды для жизни вечной; вы будете радоваться, собирая жатву, хотя сами и не сеяли, но и Сеющий слово Божие будет вместе с вами радоваться, что посеянное Им принесло плод».

При посеве зерна в землю чаще всего бывает, что жнет, то есть собирает плоды, тот, кто и сеял, ибо и сеял-то он для себя; при посеве же слова духовная жатва почти всегда достается другим; причем сеявший радуется, что другие собрали плоды его посева, так как и сеял он не для себя, а для других. Поэтому в отношении к духовной ниве совершенно справедливо, что один сеет, а другой жнет.

Пребывание Иисуса в Самарии

Во время этого разговора Иисуса с учениками подошли к Нему самаряне. Многие из них уверовали в Иисуса Христа по слову женщины, но еще большее число их уверовали по Его слову, когда пригласили Его к себе в город и слышали Его учение (Ин. 4, 39, 41).

Иисус пробыл в Сихеме (Сихарь) два дня. Евангелист не говорит, что Иисус совершил там какое либо чудо; поэтому, надо полагать, что самаряне не требовали от Него знамений, доказательств Его божественной власти, как требовали того евреи. Это обстоятельство ставит самарян, в отношении восприимчивости к истине, значительно выше евреев; да и из последующих повествований Евангелистов мы знаем, что когда Иисус Христос исцелил десять прокаженных, то из них один только поблагодарил Его, и это был самарянин; и об ограбленном и изувеченном разбойниками позаботился опять таки самарянин, а евреи, в лице своих высших представителей, отнеслись равнодушно к его несчастию.

Уходя из Сихема в Галилею, Иисус не пошел в Назарет, так как Сам же говорил, что пророк не имеет чести в отечестве своем, а пришел в Капернаум, значительный в то время город, расположенный на берегу Галилейского или Геннисаретского озера, называвшегося также морем.

Евангелист Матфей усматривает в этом исполнение пророчества Исайи, предсказавшего, что народ земли Завулоновой и земли Неффалимовой, погруженный во тьму языческую, увидит Свет великий. Понятно, что в этом пророчестве Светом великим называется Избавитель-Мессия.

По свидетельству Иосифа Флавия, в то время в Галилее было до 204 городов и селений с населением до четырех миллионов. Население Галилеи было смешанное и состояло из евреев и иностранцев-язычников, между которыми были финикияне, греки, арабы, египтяне и др. Вследствие такого смешения галилейских евреев с язычниками, евреи из Иудеи смотрели на них с презрением. Но это-то смешение и предохраняло галилейских евреев от фарисейства евреев иудейских, и сделало их более восприимчивыми к учению Христа; это же смешение дало и язычникам галилейским возможность узнать, что евреи ожидают Спасителя, а следовательно подготовило отчасти и их к принятию Мессии-Христа, по крайне мере, как пророка. Вот почему проповедь Иисуса имела больше успеха в Галилее, чем в Иудее.

 

Думаю, что эти слова: возжаждет опять (Ин. 4, 13) можно отнести и ко всем людям, стремящимся к познанию истины. Все так называемые богоискатели, ищущие Бога помимо Христа, все философы, мечтающие познать истину помимо Откровения, всегда будут жаждать, никогда не утолят свою жажду истины, ибо сами же отвергают эту истину. И мы, изучая различные философские системы с целью познания истины, никогда не утолим своей жажды; сколько бы мы ни черпали из этого источника, мы все-таки возжаждем опять. Почти каждый философ начинает с критики всех философских систем, созданных до него, и на развалинах их возводит свое собственное здание, свой храм истины. Но последующие философы, войдя в этот храм, не находят в нем того, чего искали, не находят истины и, разрушив его, тщетно принимаются за сооружение нового храма, смутно сознавая, что и их работу постигнет та же участь. Но почему же они, жаждущие познания истины, не могут утолить свою мучительную жажду? Да потому, что черпают воду не из того источника, какой указан Господом, забывают слова Его: Я есмь истина, не хотят беспристрастно, без предубеждений и навязчивых мыслей потрудиться над разрешением вопроса: Кто был Христос? А если бы они основательно изучили Евангелие, то узнали бы, что Христос не мог быть не Тем, Кем Себя именовал и что поэтому Он действительно был Богочеловеком, Сыном Божиим, принесшим на землю Истину. И тогда они, утолив свою жажду, познали бы, что кто будет пить воду, которую дает Христос, тот не будет жаждать вовек (Ин. 4, 14).