Глава 3. Характеристика аналитических жанров (часть i)

 

Аналитический отчет

Аналитическая корреспонденция

Аналитическое интервью

Аналитический опрос

Беседа

Комментарий

Социологическое резюме

Анкета

Мониторинг

Рейтинг

 

Одной из наиболее примечательных черт отечественных СМИ традиционно является нацеленность их не столько на сообщение новостей, сколько на анализ, исследование, истолкование происходящих событий, про­цессов, ситуаций. В силу этого СМИ выра­ботали достаточно эффективную систему аналитических жанров. Система эта не яв­ляется чем-то раз и навсегда данным — она постоянно развивается, адаптируясь к тем задачам, которые встают перед аналитичес­кой журналистикой. Особенно заметные изменения произошли в ней в последние годы: некоторые известные жанры «моди­фицировались», а кроме того, появились новые устойчивые типы аналитических пуб­ликаций. В предлагаемой главе как раз рассматривается «срез» аналитических жанров, присущих современной периодической пе­чати.

 

АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОТЧЕТ

 

Как уже говорилось выше, отчет как тип публикаций является одним из наиболее древних жанров журналистики. Прежде всего это касается именно той его разновидности, которая называется информационным отчетом. Существовавший долгое время в фор­ме устных сообщений, докладов императорам, царям или населе­нию о каких-то форумах, заседаниях парламентов, собраниях и других явлениях, с появлением газет такого рода отчет перекоче­вал на их страницы (он, например, представлен в первой россий­ской газете — петровских «Ведомостях»). Первоначально публика­ции, называемые ныне отчетами, носили имя «репортаж» (т.е. со­общение), но со временем репортажами стали именовать публикации, похожие на современные очерки и репортажи.

Жанр отчета активно используется в сегодняшней журналистике. Это утверждение существенно и для той его разновидности, которая называется аналитическим отчетом. Что объединяет и что различает его со «старшим собратом» — информационным отчетом?

Предметом журналистского аналитического отчета, как и от­чета информационного, выражаясь языком современной науки, является результат вербальной деятельности специально собрав­шейся группы людей, а проще говоря — выступления, доклады, речи участников всевозможных собраний, заседаний, съездов, сле­тов, конференций и т.п. Этот же предмет, разумеется, может быть отображен журналистом и в жанре заметки, репортажа, коррес­понденции присущими этим жанрам способами, языком и пр. Но данное обстоятельство отнюдь не мешает вести речь об аналити­ческом отчете как о самостоятельном жанре журналистики.

Так, если публикации информационных жанров главным об­разом констатируют ход собрания, конференции и т. п., сообща­ют, кто выступил, что сказал (или даже показывают, как сказал и как это было воспринято аудиторией), т.е. отображают внешнюю сторону предмета, то аналитический отчет «берет» в предмете другое, а именно отображает внутреннюю связь выступлений, докла­дов, речей. Свой угол отображения предмета в публикациях раз­ных жанров задает цель выступлений. Как известно, цель инфор­мационного отчета — известить аудиторию о ходе собрания, кон­ференции и т.д.

Цель аналитического отчета иная. И заключается она в том, чтобы показать взаимосвязь тех или иных суждений, оценок, вы­водов, предложений, содержащихся в речах выступавших, с ре­альными проблемами, ситуациями, процессами, существующими в данный момент в жизни города, района, страны. И, уже исходя из такого соотнесения, вынести оценку выступлениям участников того или иного форума, определить их значимость для города, рай­она, страны.

Иными словами, выступления участников предстают как бы «мостиком» для переключения внимания аудитории данного СМИ с конкретного съезда, собрания, конференции на то, что проис­ходит в жизни самой аудитории. Такой переход помогает уже са­мим читателям, слушателям, зрителям судить об описываемом съезде или собрании, об отдельных его участниках с позиции тех реальных проблем, ситуаций, процессов, в которые включены сами эти читатели, слушатели, зрители. При этом автор аналитического отчета в отличие от автора информационного отчета может не ста­вить перед собой цель сообщить обо всех выступлениях или высту­пивших, но может сконцентрировать внимание на некоторых из них, наиболее интересных с точки зрения взаимосвязи речей с реальными делами, которую он анализирует.

Отбор может производиться, например, на основе тематичес­кого единства ряда выступлений. И в этом случае автор получает возможность рассмотреть какую-то одну сторону актуальной дей­ствительности с позиций разных докладчиков. Он может сосредо­точить внимание на каком-то одном, наиболее значительном вы­ступлении и с его позиций осветить разные проблемы реальной жизни. В любом случае анализ выходит за рамки прозвучавших вы­ступлений самих по себе.

Однако это не может восприниматься автором аналитического отчета как повод для искажения содержания и формы выступле­ний участников. Он может трактовать, интерпретировать, объяс­нять эти выступления, но это должно быть сделано так, чтобы аудитория смогла легко отличить мысли самого автора от мыслей, прозвучавших в выступлениях участников форума, и представить себе объективную картину происходившего.

В зависимости от сложившейся реальной ситуации, реальной проблемы, реального процесса, с которым соотносятся выступления участников форума, журналист может сосредоточить свое вни­мание в аналитическом отчете либо на объяснении причин дан­ной ситуации, проблемы, процесса, либо на оценке их актуаль­ного состояния, либо на прогнозе их развития, либо на плане, программе действий в связи с ними. В соответствии с этим он будет обращать внимание либо на объяснения, либо на предложе­ния, содержащиеся в выступлениях и относящиеся к обсуждае­мым проблемам, ситуациям, процессам, происходящим в реаль­ности. Это в значительной степени и определит вид аналитичес­кого отчета — будет ли это отчет-объяснение, отчет-оценка или отчет-программа.

 

Из публикации «Полицейский "спрут" против мафиозного» (Новые Известия. 18 декабря. 1999)

В Хельсинки прошла конференция ЕС и России по борьбе с организованной пре­ступностью. Объединенную Европу представляли коорди­натор Европола (европейско­го ФБР, как иногда называют эту организацию) Юрген Шторбек и министр внутрен­них дел Финляндии Кари Хякямиес, большую российскую делегацию возглавлял ми­нистр внутренних дел Влади­мир Рушайло. В течение двух дней более двухсот европейских и россий­ских экспертов - следователи, работники прокуратуры, нало­говые полицейские и тамо­женники обсуждали возмож­ности совместной борьбы с организованной преступнос­тью, которая, как подчеркива­ли участники конференции, Далеко обогнала власти своих стран в процессе интеграции. Чеченская тема стала на­столько традиционной для всех международных встреч, где собираются представители Запада и России, что министр внутренних дел Финляндии даже распространил специаль­ное заявление «О невключе­нии Чечни в повестку дня кон­ференции». И тем не менее Чечня снова всплыла — на этот раз с подачи российской стороны. Владимир Рушайло высту­пил с декларацией о полити­ке России по отношению к Чечне, а во время переговоров предложил включить в число главных направлений пре­ступной деятельности, выде­ленных европейцами, — кор­рупции, отмывания денег, наркоторговли и переправки нелегальных эмигрантов, — еще одно: торговлю людьми. Инициатива Владимира Рушайло стала логическим про­должением состоявшегося в среду 45-минутного телефон­ного разговора между пре­мьер-министром Финляндии Пааво Липпоненом и Влади­миром Путиным. Российский премьер напомнил своему финскому коллеге, позвонив­шему, чтобы высказать в оче­редной раз возмущение ЕС си­туацией в Чечне, что в этой республике страдают не толь­ко беженцы, но и более 200 заложников, россиян и иност­ранцев, похищенных с целью получения выкупа. Но евро­пейцы посчитали, что залож­ники — специфический кав­казский бизнес, а Чечня нахо­дится слишком далеко от Европы, чтобы стоило вклю­чать борьбу с этим видом пре­ступности в программу совме­стных действий. Реальной причиной, заставившей Европол отказаться от внесения торговли людьми в число важ­ных направлений преступной деятельности, в кулуарах кон­ференции называли нежела­ние западных политиков «раз­мывать» общественное внима­ние в своих странах, рисуя слишком сложную картину происходящего на Кавказе. Многолетняя практика похищений людей в Чечне, так же как и нападение боевиков на Дагестан, давшее старт войне, старательно отводится на вто­рой план, чтобы не ослаблять воздействие главной мысли западной информационной кампании — о «плохой» Мос­кве и страдающем чеченском народе. Совещания экспертов про­ходили за закрытыми дверя­ми, а заключительный доку­мент конференции пестрит общими фразами типа «уси­лить» и «активизировать», но некоторая конкретика все же проглядывает за тщательно приглаженными формулиров­ками. Конференция показала, что европейским полицейским и их российским коллегам надоело ждать, пока политики и чинов­ники подтянутся с соответ­ствующими законами и инст­рукциями, которые позволят эффективно ловить междуна­родных преступников. В тексте рекомендации, составленной по итогам конференции, читаем такую любопытную фразу: «Даже в условиях отсутствия международных инструментов необходимо использовать прак­тические возможности между­народного сотрудничества. Многие проблемы можно пре­одолеть, задействовав формальные и, если надо, нефор­мальные механизмы коопера­ции». Основа будущей коопера­ции — тайный обмен инфор­мацией, к которому призвал шеф Европола Юрген Шторбек, заявив в своем обращении к участникам конференции: буквально следующее: «Осо­бую ценность Европола пред­ставляет собой безопасность — мы можем и должны гаранти­ровать конфиденциальность чувствительной развединформации, что создаст между нами доверие, которое преодо­леет барьеры государственно­го суверенитета». Министр внутренних дел Финляндии в свою очередь так­же постарался напомнить ауди­тории, что профессиональная солидарность «копов» важнее их национальной принадлеж­ности: «здесь собрались не по­литики, а люди дела». Тем, кто уже осудил про себя явное стремление международной по­лицейской братии наплевать на законодательную базу и перейти к полумафиозным методам работы, расскажу эпизод из сво­его разговора с одним из руко­водителей эстонской полиции, состоявшегося несколько лет назад. О сотрудничестве на офи­циальном уровне между Эстонией и Россией тогда не сто­ило и говорить. Кто кому силь­нее навредит, тот и считался большим патриотом. И вот этот эстонский правоохранитель, плотно закрыв дверь ка­бинета и запретив мне упоми­нать в публикации его имя, сообщает, что лично ему со­трудничать с Россией в деле борьбы с преступностью уда­ется все же неплохо. «Что, приняли закон о пра­вовой помощи?» — спраши­ваю. «Нет, не приняли, — тща­тельно выговаривая слова, от­вечает мне этот невозмутимый, шкафообразный прибалт. — Просто я еще не забыл русский язык и нашел старую запис­ную книжку с телефонами ре­бят, с которыми когда-то учил­ся в школе милиции». Поскольку не всем в Евро­пе так крупно повезло, как моему эстонскому собеседни­ку в его милицейской юности, неформальные контакты ре­шено налаживать через россий­ских и европейских офицеров связи в странах ЕС и в России. Они будут встречаться часто и регулярно — на страх всем ма­фиям. Европол уже сейчас име­ет доступ в компьютерные по­лицейские регистры сорока стран. В течение двух лет Ев­ропа предлагает создать собственный компьютерный банк данных, куда будет заносить­ся все, что касается преступ­ного мира: группировки, лиде­ры, сферы деятельности, пос­ледние оперативные данные и пр. Как сказано в заключи­тельном документе конферен­ции, решено обсудить возмож­ность подключения российс­ких милиционеров к этой бесценной копилке. Отмывание денег, неле­гальная эмиграция, угоны ав­томашин и наркотики — это меч, направленный из России в Европу, и все просьбы в этих сферах были обращены глав­ным образом к российской де­легации. В частности, Москва согласилась ускорить приня­тие закона, направленного против отмывания денег. Кро­ме того, участники конферен­ции договорились о совмест­ном давлении на оффшоры, ставшие главными финансо­выми «прачечными» мира. Будут предприняты меры по преодолению еще одной об­щей беды ЕС и России: невоз­можности вернуть владель­цам — частным лицам и стра­нам — реквизированные у преступников ценности. Евро­пейцы не могут получить из России угнанные автомобили уже после того, как факт пре­ступления доказан и авто изъято, а наша страна тщетно старается вернуть средства, похищенные из России. «Но­вые Известия» уже приводи­ли в одной из публикаций пример подобной бюрократи­ческой глупости: из бюджета России было похищено не­сколько миллионов долларов, предназначавшихся для за­купки медицинского оборудо­вания. Совместная шведско-российская полицейская опе­рация привела к поимке преступников, но изъятые у них остатки средств — около миллиона долларов — ушли в шведский бюджет. «Нет зако­нодательной базы для возвра­щения», — смущенно сообщил мне сотрудник шведской про­куратуры, руководивший рас­следованием. Российская сторона обра­тилась к европейцам за помо­щью в борьбе с двойными фактурами. Через Финлян­дию поступает основная часть европейского импорта в Рос­сию, и обычной практикой стал ввоз грузов по фальшивым на­кладным. Финские и прочие западные фирмы выписывают два пакета документов. Пер­вый, где указаны точные коли­чество и цена товара, предназ­начен для финской стороны. Второй, где цифры значитель­но занижены, предъявляется на российской границе. Бюд­жетные потери от невыплачен­ных таможенных сборов со­ставляют миллиарды долла­ров, но финские власти до сих пор не проявляли рвения в борьбе с этим явлением. Фин­ские газеты объясняют это тем, что в данном случае возника­ет конфликт между законом и национальными интересами. Двойные фактуры помогают поддерживать импорт из Фин­ляндии на высоком уровне, а потерянные деньги — россий­ские проблемы. На конференции было ре­шено, что общие интересы все же важнее узконациональных (не пойди финны нам навстре­чу с фактурами, мы Европу бе­женцами завалим и угнанные машины по-прежнему возвра­щать не будем). Совместная операция «Двойная фактура» Европола и российских право­охранительных органов будет проведена в самое ближайшее время и станет «пилотным» проектом в полицейском со­трудничестве ЕС и России. Первые результаты общих уси­лий Европы и России по борь­бе с организованной преступ­ностью будут проанализирова­ны в мае 2000 года.

Если взглянуть на данную публикацию с точки зрения перечислен­ных выше особенностей аналитического отчета, то мы можем заметить, что ряд их как раз и присутствует в данном тексте. В частности, автора отчета интересует главным образом не то, где происходит конферен­ция, кто в ней участвует, какие вопросы на ней обсуждаются (хотя, разумеется, обо всем этом он пишет), а то, как именно обсуждаются различные вопросы, как темы обсуждения связаны друг с другом, что управляет теми решениями, которые выносят участники конференции, почему они поступают именно так, а не иначе. Пытаясь ответить на эти вопросы, автор отчета как раз и осуществляет анализ содержания дан­ной конференции. При этом он обнаруживает и свою собственную пози­цию, что становится заметным прежде всего по суждениям, подобным, например, такому: «Совещания экспертов проходили за закрытыми две­рями, а заключительный документ конференции пестрит общими фра­зами типа «усилить» и «активизировать», но некоторая конкретика все же проглядывает за тщательно приглаженными формулировками». Хотя оценка, в частности, совещанию экспертов автором вынесена предельно сдержанно, тем не менее становится ясно, что, по мнению автора, эксперты, несмотря на желание сгладить остроту сложившейся ситуации, все же под давлением реальных обстоятельств вынуждены при­нимать конкретные решения. «Присутствие» автора в тексте отчета становится еще более явным, когда, рассуждая о значимости международной солидарности блюстите­лей закона в борьбе с преступностью, он привлекает имеющийся у него «прошлый опыт», обращаясь к ассоциативному методу осмысления деятельности конференции: «Тем, кто уже осудил про себя явное стремле­ние международной полицейской братии наплевать на законодательную базу и перейти к полумафиозным методам работы, расскажу эпизод из своего разговора с одним из руководителей эстонской полиции, состояв­шегося несколько лет назад». (И далее последующие три абзаца.— А. Т.) Данный факт, так сказать, извлеченный журналистом из своих «за­писных блокнотов», служит ему в качестве аргумента в пользу утвержде­ния о том, что настоящие полицейские всегда могут найти общий язык в борьбе с преступностью, независимо от имеющейся международной юридической базы. В тексте отчета можно найти и другие примеры по­добного рода.

 

Включение в текст развернутых рассуждений автора, как в дан­ном случае, так и во многих других подобных публикациях (наряду с развернутыми рассуждениями иных, «фигурирующих» в отчетах лиц), как раз и делает их аналитическими.

в начало