Миник восьмой с тремя четвёртыми: «сила компромата»

Распрощавшись с футболкой, Маятников выжидающе уставился на аспиранта. Тот кивком головы указал на одежду ниже пояса:

- Это тоже.

Нервно сглотнув, Никита понадеялся, что вид голого мужика утихомирит горящего энтузиазмом блондина. Откровенно говоря, неловких или смущающих ситуаций для Маятникова не существовало, но раздеваться в предчувствии, что тебя всё-таки жестоко поимеют, – не самый лучший стимул для стриптиза. Остервенело скинув последние детали гардероба, он, передёрнув плечами, встал возле кровати.

Виктор криво усмехнулся, глядя на данный суповой набор, и через силу сдержал рвущееся наружу желание отправить субъекта к бабушке по матери. Откармливать. Вместо этого он тихо искренне выругался:

- Фак.

Он не отступил.

Наоборот, сцепил руки на талии неформала, притягивая того ближе. Шепнул, обдавая перегаром:

- «Серьёзно», говоришь?

А в ответ обречённое:

- Млять!..

Тогда физрук поднялся, впиваясь жестким поцелуем в губы, сминая их, кусая до крови. Другой разозлившись, ответил не менее грубо, и это превратилось в какую-то борьбу за лидерство, доминантность. Надо сказать, они были на равных: разгоряченная кожа касалась ткани трусов, из-за чего сходили с ума оба.

Корыжев с глубоким удовлетворением отметил, что сволочная мерзость тоже неслабо заведена и трётся об него как распоследняя сучка, когда у той течка.

- Отсоси мне, - прохрипел Корыжев, пытаясь отдышаться и унять боль в прокушенной губе.

Брюнет ткнулся носом в его плечо, просипев:

- Могу только откусить, - это прозвучало очень даже ехидно.

- Тогда сам напросился.

Одна лёгкая подножка, и положение круто изменяется. Теперь Никита, сам не слишком-то соображая, что творит, приподнимает бёдра, чтобы поделиться возбуждением, а блондин, нависая над ним на локтях, вставляет колено между чужих ног… и замирает, силясь уразуметь, какое действие должно последовать далее.

- О чём задумался, натуральный мальчик? – не упустил случая поиздеваться неформал. – Хотя, в принципе, это мне известно. Правда, ответа ты не знаешь, я а не скажу.

Виктор сжал зубы, сдерживая наверняка пугающий рык. Он бы зарычал в любой другой ситуации, с любым другим человеком, но какая-то чудом уцелевшая часть оставшихся мозгов настойчиво советовала не показывать крутой нрав, так как в обоих случаях исход неутешителен: либо жертва умудрится сбежать, либо от паники родит в процессе. А ещё вспомнились слова, выплюнутые несостоявшейся тёщей «на дорожку»: «Тарзан недоделанный. С тобой только полоумные встречаться согласятся!»

- Буду использовать метод тыка, - мстительный оскал.

Маятников пренебрежительно фыркнул – много ли этим методом натыкаешь?

Оказалось, достаточно. А уж когда кожа на загрубевших от тренировок пальцах коснулась паха, стало впору взвыть от мучительно пробежавшей зарядом по телу вспышки.

- Я тебя процитирую, - выдавил сквозь стиснутые зубы химик и от души выругался, пытаясь избавиться от жалостливого тона: – Фак!

Блондин хрипло засмеялся, медля. Как ни крути, а определённая часть действа, именуемая «Полизать», его неслабо смущала. Но не всё же мальчик, девочка, ночь, кровать, миссионерская поза. Необходимо разнообразие.

- По… подожди, - притормозил Маятников, каким-то хитрым способом перекатываясь, чтобы оказаться сверху. Переведя дыхание, он соблазнительно улыбнулся: - Пойдём в душ.

- Зачем? – Корыжев совершил обратный перекат, засосом впиваясь в беззащитную жилку на горле.

Никита сжал в пальцах постель, унимая дрожь. М-да, вот так проработаешь год под одной крышей и только после этого узнаешь, что человек, оказывается, умеет трахаться не хуже. Особенно в роли доминанта.

На несколько мгновений призадумавшись, биолог убедил себя попробовать – когда ещё выпадет такой шанс? Один раз – не пассив. А компромат на всякий случай имелся в полном объёме. Если что – применим шантаж.

- Пойдём, - почти попросил неформал, и, на удивление, Виктор послушался, крепко ухватив жертву за руку – чтоб не слиняла под шумок.

«Жертва» линять не думала, поведя «насильника» к месту назначения.

Что ни говори, а ванная комната в этой квартире была выше всяких похвал. Просторная – раз, широкая душевая кабина – два, ванная рядом – три. Хозяева, при которых построили такое, определённо любили чистоту. Однако это Корыжев заметил многим позже. Сейчас он, войдя, грубо толкнул любовника к ближайшей стенке и, избавившись от мешающих трусов, приставил истекающий смазкой член к анусу.

- Стопэ, не так быстро, - Маятников старался не паниковать так явно, порадовавшись, что был прижат именно к той стенке, где располагалась полка со всякими принадлежностями для секса. Он протянул руку, доставая смазку, и протянул её любовнику. – На. Растяни меня хотя бы.

Секунды две Виктор непонимающе таращился на банку, но после до него дошло спросить:

- Как?

- Пальцами! – недовольное шипение. – Открываешь банку, смазываешь свои корявки, суёшь их в жопу. Растягиваешь мышцы! Потом её же на член намажешь. Что… - «С целками дела не имел?!» - хотел добавить, но осёкся.

Если и имел, то лишь с одной.

Тем не менее Корыжев справился с собой достаточно быстро. Возможно, помог алкоголь, возможно, что-то ещё, но буквально секунд через десять брюнет почувствовал, как в него по одному проникают удивительно холодные пальцы.

- Сукин сын, - выдохнул он и от случайного прикосновения к простате по-кошачьи выгнулся.
Он упирался в стену ладонями, однако руки дрогнули, заставляя «упасть» локти. С трудом придя в себя, Никита потянул любовника под душ – зря, что ли, пришли.

Тёплая вода только придала остроты ощущениям. Корыжев наконец прекратил издевательскую «долбёжку» двумя пальцами – указательным и средним - и быстро, настойчиво протолкнул смазанный член внутрь. Маятников матерился на чём свет стоит, но отстраниться от источника боли не давала сильная рука, прижимавшая его к другому телу за талию.

- Понежнее нельзя? – зло просипел тот, обернувшись через плечо.

Он вздрагивал при каждом хлопке – когда в него, не жалея, входили до самого конца. Невероятно хотелось скривиться от жалости к самому себе – такого при огромном опыте аспиранта ещё не случалось.

И тут физрук неожиданно бережно мазнул пересохшими губами по красному следу после засоса на шее, после этого прошелся целым каскадом коротких возбуждающих поцелуев по спине, шепнув:

- Прости.

Секунду Никита оторопело соображал, а сообразив, недовольно дёрнулся:

- Двигайся, млять! У нас, твою мать, не мексиканский многосерийник!

На самом деле это почему-то смущало. Его, человека, извращённого современным миром до кончиков пальцев. Что за дурной нрав у этого… человека.

Теперь настало время для жарких прерывистых всхлипов. Сволочь даже не потрудилась натянуть на хозяйство резинку, и пульсирующая живая плоть, даже смазанная, скользила не так хорошо, как могла бы. К тому же из-за этого Маятников чувствовал себя донельзя странно. А возможно, это просто потому, что его имеют, а не наоборот?

Чтобы не опозориться, захныкав, пришлось сцепить зубы – угол толчков изменился, задевая простату. Тем не менее Виктор всё понял, облизнувшись.

Шипение:

- Ещё! Быстрее!

Вода стекала по телу, и хотелось скулить, умоляя: «Быстрее, быстрее!» Никита никогда не числился садомазохистом, но особое, неповторимое ощущение создавала саднящая боль в заднице, смешиваясь с острым чувством кайфа. Такого, что любой нарк позавидует.

От ошеломления биолог даже не понял, когда, собственно, кончил, с головой захлебнувшись в нирване.

Может, он до траха «Милки» переел, слыхал же: «Какие кокс и марихуана? Кусочек шоколада «Милка» - и через минуту ты в Альпах тусуешься с фиолетовыми коровками». Нет, розового рогатого скота перед глазами пока не появилось, но разноцветные круги присутствовали.

Вот и попробовал «снизу». Итог: когда тебя имеют и когда ты – ощущения разные. Теперь понятно, отчего большинство уважающих себя гомиков предпочитали определённую позицию. Универсалы-то обычно «би».

«Хах, нашел о чём сейчас думать», - иронично поддел себя Маятников.

А в покое его оставлять не собирались. Кончив себе в руку, Виктор дернул его, чтобы молодой человек стал лицом к нему:

- Продолжим, когда я отойду.

Мысленно определив сексуальные предпочтения всех родичей мучителя вплоть до седьмого колена, Никита через силу ехидно улыбнулся. Взял испачканную руку коллеги в свои две, поднёс к лицу и, установив контакт глаза в глаза, медленно и с наслаждением слизал со среднего пальца сперму. Проглотил, облизнулся. В конце концов, всё оказалось не так плохо.

- Презерватив надеть не забудь.

Бедной заднице предстоит нелёгкое, э-э-э… приключение. Однако у кое-кого кое-чьи компрометирующие фотографии. Ещё посмотрим, кто на втором круге навяжет свои правила.

Миник девятый: «Первокла-ашка, у тебя сегодня пра-а-а-аздник…»

Третье сентября.

Кабинет химии/биологии.
У 10-Б нынче повторение, но весь гуманитарный класс давно и прочно заснул, утыкаясь носом в собственные тетради. Только двое хоть как-то дергались, изображая активность, и то, судя по всему, их телодвижения никоим образом не относились к биологии. Ну конечно, следующим уроком английский, и почтенная дама в очередном фетишистском припадке задала громадную домашку. Нет, Маятников всё понимал, но наглёныши даже не пытались шифроваться:

- Коршевич, это что?

- Вольное сочинение, - лениво ответит тот, что-то чиркая на бумажке.

- А каким боком оно относится к теме? Если не ошибаюсь, у нас идёт анатомия человека.

- Ну да, - не смутился мальчишка, подтверждая свои слова кивком. – Это сочинение по биологии.

- В стихах? – иронично поинтересовался преподаватель.

Отсюда он прекрасно различал отступления от полей и одинаковые окончания последних слов, характерные рифмованным произведениям. Острое зрение давало определённые преимущества.

- Валь, в стихах? – обернулся Коршевич, выдавая автора.

- В стихах, - печально вздохнула та.

Мда, значит, не английский. Та вроде бы не имела привычки требовать стихи – и уж точно на иностранном языке. Вот же… творческие люди.

- Ладно, - Никита хмыкнул, снова поворачиваясь к доске. – Значит, Валя на следующий урок приготовит нам сочинение, касающееся нашей темы. Прозой, в три листа, - и как припечатал. – От руки. Ясно?

- Ясно, - уныло откликнулась десятиклассница.

- Прекрасно. Тогда, - неформал, не жалея уши окружающих, со всей силы долбанул кулаком по парте. Ученики мгновенно вскинулись, ошалело переглядываясь: «Где пожар? Здесь пожар?» А Маятников, взирая на дело рук своих, громко произнёс: – Записываем домашнее задание, салаги!

Коридор. Перемена.
Соблюдая строжайшую конспирацию, Листник перебежками передвигался из угла в угол: последние два дня ученица восьмого класса проявляла слишком большую любовь к мужскому туалету на третьем этаже. В принципе, «мужской», а тем более «туалет» - это громко сказано. Скорее миниатюрная курилка, где отводили душу суровые «мужчины». Но девчонок туда не пускали ни под каким предлогом. Эта же особа, по словам пронырливых младшеклашек, наведывалась в то место чуть ли не каждую перемену.

Фёдор выглянул из-за двери кабинета информатики, не обращая внимания на то, как косятся на него проходящие мимо ученики. Восьмиклассница бесстрашно зашла внутрь, и зажиточный средневековый дворянин, коего на сей момент изображал историк, хотел было двинуться на подмогу, но этого не потребовалось.

Девчонка громко, словно в громкоговоритель (а возможно, так и было), на весь коридор заорала:

- Я тебя люблю!!!

Ей не менее громко (никак громкоговоритель отобрали) ответили:

- А я тебя нет! Пошла на!

Несчастный прибор вновь перешел в руки владелицы:

- Да пошел ты!

Затем звук налившейся на кого-то воды, звон ударившегося о кафель железного ведра, и та с гордо поднятой головой и воистину достойной королевы осанкой вышла. Продефилировала к кабинету географии и уже у двери презрительно стряхнула с юбочки невидимые пылинки.

Листник, более не уделяя внимания уборной, расплылся в неприлично довольной улыбке мамы-кошки: первая любовь всегда такая… незабываемая.

Однако позже, припомнив инцидент, историк так и не смог понять, откуда у той имелись рупор и ведро с водой – она шла с пустыми руками, а ведро в том санузле никогда не стояло. Заранее подготовилась, или НЛО подсобило?

Спортзал.
- Быстрее, вы ползете, как древние ископаемые! – рычал на бедных перешуганных девятиклассников Корыжев. – Иначе я пожалею, что вместо значившейся в учебной программе гимнастики разрешил вам играть в волейбол!

Второй физрук лишь устало вздохнул – он ведь только вчера собирал всех своих подопечных, ныне бесславно протирающих и без того блестящий пол чистыми штанами, и предупредил, мол, нужно сделать то-то и то-то, чтобы не попасть под горячую руку записного командора. Так нет же, нашлись пара «добровольцев», и все получили на орехи.

Оставалось уповать на лучшее.

Пятнадцать минут спустя.
- Эй ты… Никаменко, что за удар? Ты целиться пытаешься? – орал блондин, обвинительно тыкая пальцем в место, где впечатался мяч.

Оно находилось совсем рядом с лампочкой - если бы на той не стояла защитная решётка, зал однозначно лишился бы ещё одного источника света. «Ещё одного» потому, что честь каким-то нереальным образом погасить первое светило выпала Соловьёву.

- Это всё ветер, - слабо проблеяла в оправдание девчонка.

Ну да, подземные ветра в закрытом со всех сторон помещении. Новый закон Ньютона уже на подходе – где бы яблоко взять?

Следующий её удар в то же место, на сей раз даже ближе, вызвал у Корыжева нехорошие параноидальные подозрения.

- Ветер, ветер, - вякнула Вика, характерно размахивая руками и в «прозрении» округляя глаза. – Ве-етер.

Одноклассники тихо угорали, пытаясь сохранить хоть некое подобие серьёзных лиц.

Потерев переносицу, физрук свистнул в свисток, знаком велев продолжать игру. Однако когда та самая девятиклассница грохнула мячом по решётке третий раз, Виктор не выдержал:

- Никаменко, ты пытаешься отомстить или страдаешь крайней степенью криворукости?

- Что Вы, Виктор Викторович, - та широко улыбнулась. – Это ветер. Понимаете, из-за него я себе чулок порвала – когда спортивки поверх одевала, снять не догадалась. Ползаю себе, ползаю, а он взял и порвал…

Именно этот момент выбрала, чтобы мигнуть и потухнуть, многострадальная лампочка.

После уроков.
- Ты меня ждал? – нечасто Маятникова удавалось подловить на такой удивленной физиономии.

- Нет, - буркнул физрук и, прищурившись, подозрительно пригляделся – что-то здесь не так, - у меня сейчас уроки закончились.

- Ври больше, - хмыкнул тот. – У тебя на третьем окно и всего шесть уроков.

Физрук не стал спрашивать, смотрел ли брюнет его расписание… точно, «брюнет»!

- Маятников, а что ты с одним и тем же цветом волос так долго ходишь? Никак вшей для опытов там разводишь?

- Нет, - фыркнул аспирант. – Отращиваю свой натуральный цвет. До этого у Листника парики заимствовал. Врач сказал, нужно полгода дать им отдохнуть, а то облысею. Смотри, - весело усмехнувшись, тряхнул свободно свисавшими прядками. – Скоро в хвостик буду завязывать… Стоп, - остановившись, он смерил недоуменно переваривающего монолог мужчину изучающим взглядом и практически с издевкой расхохотался: - Ты… ты что, когда трахаешься, в лицо не смотришь?

Слава Богу, в вестибюле никого не было, но Корыжев всё равно воровато оглянулся по сторонам и чуть ли не за шкирку вытащил долбанутого на-этот-раз-гота на улицу – физрук не сомневался, неформала и присутствующие дети не смутили бы, не говоря о взрослых.

- Заткнись. Если мне не изменяет память, вчера тебя всё устраивало.

«Ещё как устраивало», - подумалось биологу.

Тогда, после первого раза, они не виделись около месяца. Маятникову почти удалось выкинуть из головы тот случай, как в дверь постучали. Посмотрев, кто там, Никита с изумлением признал в госте коллегу-шварценеггера, но впустил. И мгновенно был разложен на собственном полу этим самым гостем, против обычного, даже не озаботившимся, будут ли у сцены свидетели.

«Ты ж вроде натуральный мальчик», - протестовал неформал.

«Теперь не совсем», - коротко ответил тот.

Между стонами Маятников пытался образумить аспиранта, уверяя, мол, «один раз – не пидорас» и прочими подобными призывами, но, когда дело перешло из раздела «мультики» в тематику взрослого кино, одним махом выдохнул весь воздух, набранный для новой возмущенной речи, и сдался на милость захватчика.

От судьбы не убежишь, если не можешь сопротивляться – не парься, лежи и получай кайф. Даже если быть ведомым, зависимым от кого-то не хочется до скрежета зубовного.

Постепенно нашествия стали обыденными, и никто из соседей не удивлялся, когда за оглушительно громким хлопком входной двери раздавались обречённые ругательства.

- Подождите, нам по пути! – оба аспиранта обернулись на пороге.

По ступенькам к ним бежал Фёдор, то и дело спотыкаясь о длинную белую бороду, которую наверняка забыл снять. Она тянулась за ним по полу вместе с красной переливчатой мантией.

Не дожидаясь соответствующих вопросов, историк бодро проинформировал:

- Мы с детками изучали короля Артура, круглый стол и его мудрого помощника великого мага Мерлина.

- А ты типа Мерлин? – скептически полюбопытствовал физрук.

- Не похож? – Листник приосанился, движением опытной модели покрутившись вокруг своей оси. – С прошлого съезда ролевиков осталось.

- Похож, - заверил его химик, доверительно добавив: – Очень.

Все рвущиеся с языка красочные эпитеты он смог оставить при себе.

Трое молодых людей после нелёгкого рабочего дня отправились по домам.