Миник шестой: «Эксперименты»

- Давай попробуем! Мужик я или не мужик?! А мужики тоже бывают, уй-й-й…

Хрясь. Эмоциональный монолог с громким хлопком двери на середине восьмого урока прервался из-за того, что на оратора грохнулось огромное чучело головы оленя, повешенное туда лично Маятниковым специально для таких случаев.

Откуда биолог утянул подобный реквизит - не знал даже Листник.

Важным оказался лишь один-единственный факт: гвоздик был чахлым и хлипким, петля тонкой и маленькой, а физрук возбуждённым и злым. Злым в первую очередь на себя самого.

Опомнившись, Корыжев понял, что в классе дети. Причем не просто дети, а 11-Б, которым через два с половиной месяца сдавать ЕГЭ, а гот, обвешанный шипами, и есть та самая распутная блядь.

Сделав знаменитое выражение «рукалицо», Виктор аккуратно отставил макет, взялся рукой за предполагаемую шишку и пробормотал, что будет ждать Никиту Андреича в коридоре.

Класс деликатно притворился, что бешеный физрук, врывающийся в кабинеты, у них в порядке вещей, а находившаяся за задней партой директриса тихо печально вздохнула, украдкой посмотрев на сидящих в прострации проверяющих.

Пять минут спустя.
Виктор, аки загнанный зверь, семимильными шагами мерил длинный коридор.

Тик-так, тик-так. Больше всего раздражали часы. Так и хотелось запустить в них свой армейский ботинок, заодно разбив висящее над часами зеркало. Просто так, за компанию.

И тем не менее с каждым «тик-таком» уверенность мужчины уменьшалась. Помогало одно «мужик сказал – мужик сделал». А то, что мужик с мужиком такого точно не делает, было благополучно забыто.

Чтобы успокоиться, он начал на радость техничкам отрабатывать приёмы айкидо.

Технички беззубо улыбались и азартно хлопали.

Когда прозвенел звонок, последним из кабинета вышел Никита, закрывая дверь на замок, а учителя буквально вытащил на улицу его же коллега. Убедившись, что здесь их никто не увидит, физрук просверлил гота хмурым взглядом, что-то для себя решая.

- Ты мне поможешь, - бескомпромиссно заявил он.

- С какой стати? – удивился Маятников.

Ещё бы, его даже не просят, а ставят перед фактом.

- Ты мне должен, - физрук сощурил глаза, намекая на тот эпизод со снежным человеком.

Всё самое отвратное заключалось в том, что, когда Виктор бежал по коридору, его увидели несколько впечатлительных техничек, сразу принявшихся вспоминать номер психиатрической клиники. Один вспомнили, и потом, когда Корыжева забрали, отбивать его пришлось самому Маятникову, хрен знает как прознавшему об этом досадном инциденте. В итоге – пошловато улыбаясь, мелкая скотина проинформировала офигевших врачей, что они играли в ролевку, и под шумок свалила.

Виктор Викторович отчаянно надеялся, что их лица не запомнили.

- Это… пойдём, что ли… - Корыжев чуть ли не ляпнул «ко мне», но вовремя спохватился: - Куда-нибудь… это…

- В ближайшее кафе? – иронично спросил Маятников.

- Нет, - хмуро буркнул преподаватель.

Другой понял, к чему тот клонит, но любопытство взяло верх, и химик согласился. В конце концов физрук уже был у него дома.

- Ладно, тогда пойдём ко мне.

До Корыжева слишком поздно дошло, что теперь-то отступать некуда, а рассудок ускакал покорять далёкие дали. Но он же мужик!

По пути преподаватель со вздохом поведал о том, как поспорил со своими братанами, что ему не слабо поцеловать взасос мужика. Из всех вариантов мужчина выбрал именно своего коллегу – в конце концов, тот вроде и почти не мужик – так, баба с бантиком вместо одного конкретного места – и пользуется своим хозяйством исключительно редко.

Естественно, Виктор эти соображения вслух не высказывал, но биолог всё понял, едва сдерживая рвущийся наружу смех.

- И как тебя угораздило? – поинтересовался Никита, привычно не обращая внимания на удивлённые взгляды случайных прохожих.

Обычно он ездил на такси, но по такому поводу почему бы и не прогуляться. Раз такой долбень, как Виктор Викторович, сам выпрашивается как инициатор гомосячьих замашек, то и до конца света недалеко. Конечно, свою крайнюю степень охренения подобным предложением химик сумел замаскировать под хитрой ухмылкой, но в глубине души не переставал удивляться.

- Они меня бухим подловили, - неохотно признался физрук, – и на диктофон всё записали. Если я не смогу, то отдаю им всю свою следующую получку, а если смогу, то они обеспечат меня бухлом на два месяца.

- Половину мне, - бескомпромиссно отозвался Никита.

Корыжев зябко пожал плечами, но кивнул – больше-то ничего и не оставалось.

Перед дружками он, конечно, знатно попсиховал, но большой город, в котором парень вырос до этого, выработал у него иммунитет на всяких гомиков и педиков. К тому же «Один раз не пидорас», правильно? И в итоге в перевесе победило халявное бухло, да и, как упоминалось ранее, Маятнику до мужика как до Луны. Мужики так себя не ведут, а значит, и Корыжев пидором не будет.

Успокоив себя таким образом, мужчина покивал своим мыслям и довольно предвкусил, как обломает этих мудаков, сэкономив кучу денег. Они ж не знают, сколько бухла потребляет их дружок – а потреблял он очень и очень много. Они сами виноваты.

Однако, входя в квартиру, Виктор почти жалел, что не отказался от подобной сомнительной авантюры. Никита же сразу снял с себя костюм и в одних трусах пошел в ванную. Судя по всему, умываться. Другой аспирант даже с облегчением выдохнул – хоть не придётся целоваться с «нечто». Целоваться… О Господи…

До него по-настоящему начало доходить, что же они собираются делать. До этого события воспринимались как бы со стороны – не, это не со мной, а с каким-то левым чуваком. Проще – я не я, и хата не моя. Никак эффект тех остатков травки из нычки за шкафом. Решительно, надо завязывать!

Стиснув зубы, Корыжев приказал себе не дезертировать. Нет, несомненно, одна часть мозгов настойчиво советовала тактическое отступление – как-никак, проверенный тысячелетиями успешный стратегический ход, но другая, вытесняя первую, со здоровым скептицизмом крутила пальцем у виска, предсказывая последствия. А предположить дальнейшее развитие событий хватило бы мозгов даже у неандертальца - Маятников не получит своей доли бухла, а значит, обидится, а значит, с него станется «случайно» проболтаться кому-то из 11-Б, за чем же таким приходил В.В., а значит, новость узнает вся школа, а то и весь округ. Гос-споди…

Тяжело выдохнув сквозь зубы, Виктор крикнул:

- И долго ты собираешься чухаться?

- Я не чухаюсь, а привожу себя в порядок. Грим, знаешь ли, оттереть не так просто. А ты, я думаю, так до второго пришествия не разуешься? – недоуменно глянув на собственные ноги, Корыжев перекривился – он действительно был обут.

Вот же.

И аспирант как раз очень неудачно стал раком, отвязывая шнурки неблагополучных кроссовок, когда Никита открыл дверь, входя в коридор.

Пару раз недоуменно моргнув, неформал подавил смешок – надо же, сколько сюрпризов за день ему преподнес один-единственный человек. Молодой человек даже не знал, чего хотелось больше: дать под так хорошо подставленный зад или развратно прикольнуться, отпустив пошлую шуточку. Однако оба желания удалось подавить – нечего пугать бедолагу раньше времени, а то ещё убежит босиком «из логова Дьявола» или вообще придушит, а труп спрячет в холодильнике.

Что называется: «Сила есть – ума не надо».

Фыркнув, Никита прошел в спальню, после подозвав коллегу туда же.
* * *

Небо давно потемнело, а в спальне зажгли свет.

Итог: морда Корыжева напоминала гибрид сапога и валенка, оригинальные часы в виде кукушки, а вернее, дятла, отстукивали девятый час, а они ещё ни разу не поцеловались. К тому же, может, у Ника фамилия Маятников, но на данный момент характерно «вправо-влево» раскачивался совсем не он.

- Корыжев, сгинь с глаз моих, - наконец, со вздохом изрёк биолог.

Естественно, поначалу весело было дразнить Виктора, но несколько часов в попытках вколотить этой дубине в голову, что…

Первое. «Взасос» - всюду имеется в виду «взасос», а не «в щёчку».

Второе. При нормальном поцелуе никого из аспирантов не шибанёт молнией с неба, а Всевышний не придёт зачитывать лекции о нравственности, предварительно отправив на исповедь.

Третье. Своим неизобретательным «чмоком», никакого вреда роду хомосапиенс они не нанесут.

…вымотали бы кого угодно.

А ещё физрук клятвенно уверял, что у него обязательно случится инфаркт и что умрёт собака – если он, конечно, её заведёт. Если же не заведёт, то непременно скончается какая-то левая псина.

А ещё заверял о положении Луны, неблагоприятно влияющей на людей, провоцирующих подобное развитие событий.

И в конце концов терпеливому химику это надоело - кто тут кого уговаривал.

Неформал тихо вздохнул, массируя виски – на такое не хватало даже его издевательского позитива. Шутить не хотелось.

Но всё-таки, каким, оказывается, разным может быть этот человек: сначала воспринимаешь его как пещерного охотника, бегающего с криками: «У-у-а, я убил мамонта!» - потом выходит, он совсем не такой, а из веков поближе – может, ХVII-ХVIII, где разборки всё ещё решались исключительно силой, а теперь физрук, пытаясь выкрутиться, рассуждает о фазах спутника Земли. Замечательно – ещё года три, и он доберётся до ХХ века. Прогрессирует?

Корыжев тем временем упрямо скривился, отказываясь сгинуть.

Ну что за противоречивый тип?!

- Тогда решайся, - гаркнул на него Маятников. – И быстрее, чтоб, когда я вернулся, ты либо лез целоваться, либо свалил по красной дорожке.

И поднявшись, пошел на кухню строгать бутерброды.

А Виктор во все глаза смотрел на уходящую в лёгком халате фигуру – хрена себе. Да невозмутимый химик чуть ли не заорал. Кто бы мог подумать.

Возгордиться, что ли.

Но где-то внутри зашевелилась совесть, напоминая, что на месте неформала аспирант бы не то что вышел из себя, он бы любому ненормальному такую «милую» просьбу затолкал через глотку до заднего прохода – чтоб наверняка. А этот ба – согласился.

Нет, Корыжев вовсе не был таким, м-м-м… дурачком, каким казался коллеге. Просто при одном конкретном субъекте он фактически терял способность рационально мыслить, превращаясь в неотесанного бугая. Его ведь учили смирению, и все уроки ученик успешно усвоил, но в Маятникове бесило всё - от размера обуви до хитрющего пакостного взгляда. Даже не бесило, а выбешивало, действуя на манер красной тряпки. И ведь понимал же, что выставляет себя на посмешище, а тут…

Однако сейчас Виктор, на удивление, не горячился – это парень понял после того, как Никите надоело над ним измываться. Оказывается, у всего есть свой предел.

Ну, или пан, или пропал. Корыжев удобней умостился на кровати, по-турецки скрестив ноги, и скривил в губы в ироничной усмешке – оставалось гадать, у кого из них двоих дурости больше.

Ничего не подозревающий биолог тем временем зашел в спальню с бутербродами в руках. На удивление, готовка всегда его успокаивала, а уж равномерные садистские движение ножа, разделывающего очередную палку колбасы, – тем более. Поэтому из утверждения, что хорошо готовят только мужчины, которые повара по специальности, Никита являлся исключением.

- На, - чуть перекривившись, он поставил тарелку на небольшой столик, который тут же подвергся беспощадному нападению.

А физрук с удивлением признал, что намазанное на хлеб нечто, сделанное из сыра, яиц, майонеза и чеснока, мало того что съедобно, но и вкусно.

- Неплохо, - с набитым ртом выдавил мужчина.

- Я знаю, - фыркнул в ответ химик. – Но раз ты ещё не умотал к себе, то хоть раз соизволишь посмотреть на меня?

- Ладно, щас, - Виктор дожевал, глубоко вздохнул, приказав себе, что надо заканчивать, и дёрнул усевшегося на постель Никиту на себя.

Аспирант не ожидал такого, поэтому не сопротивлялся, позволяя беспрепятственно собой управлять.

На секунду замерев, Корыжев для удобства подмял того под себя, нависнув на вытянутых руках сверху. Снова застыл, приглушенно матерясь в свой же адрес, но было уже поздно, чем и воспользовался другой молодой человек:

- Бобик сдох, да? Самокритика у тебя, конечно, отменная, но…

- Завались, - прорычал Виктор и с тихим «блять, блять, блять» жёстко смял приоткрытые в издевательской усмешке губы.

Надо сказать, женщины вниманием физрука не обделяли никогда, но при всём этом он мгновенно упустил инициативу, ощущая, как чужие руки скрепляются в замке на его талии.

Маятников заполучил добычу и отпускать её не собирался, тайком радуясь, что целуется мастерски. Это не было преувеличением или бахвальством – ещё бы, с таким количеством партнёров и партнёрш. Он не скрывал, но и не афишировал, что является би, а никто и не спрашивал, поэтому в городе парня считали просто чудаковатым неформалом. Впрочем, тот и мужчинам, и женщинам отдавал одинаковое предпочтение, поэтому гомиком считаться не мог.

Биолог с силой притянул коллегу вплотную к себе, перемещая одну руку в ёжик русых волос, и бесстыдно шарил языком во рту. Другой аспирант пару раз пытался перехватить доминирующую позицию, но в этой сфере крупно проигрывал. Никто из них не закрывал глаза, и физрук нутром чуял, что ехидная тварь, разом вернув весь свой запал, довольно ухмыляется.

Скотина бесстыжая, но как от неё мутит! Ещё и трется о пах так, будто месяц не трахался. Угу, с его-то замашками.

Никита прищурившись смотрел, как аспирант едва-едва сохраняет остатки разума. Конечно, то, что между ними сейчас происходило, уже никак не назовёшь обычным лизанием, но как же всё-таки приятно ощущать такую власть. Тем более над ним.

Всё прервалось, когда обоим стало не хватать дыхания. Маятников с сожалением отстранился первым, впрочем, убирать руку ни с волос, ни с талии не спешил.

Другой же, осознав весь смысл происходящего, напряженно замер. В таком же заторможенном состоянии выпутался из объятий, обулся и вышел из чужого дома. Это всё происходило в напряженном молчании, и Никита почему-то ни разу не подколол или пошутил над нерадивым недолюбовничком. Он только с кривой улыбкой прислонился к дверному косяку, пока физрук зашнуровывал кроссовки, а позже, хмыкнув, ушел к себе проверять тетради.

Виктор же, как только спустился по ступенькам, сильно сжал руками короткие волосы, вспоминая о завалявшихся в кармане сигаретах.

- Блять…

Эксперимент удался, только вот показать подобное на людях он бы ни за что не решился...