Первые жертвы войны среди местных жителей

 

Перад акупацыяй заходніх тэрыторый СССР фашыстамі ў шэрагу гарадоў адміністрацыі турмаў, не змогшы эвакуіраваць вязняў з-за складаных умоў і панікі, паступілі інакш — знішчылі іх шляхам расстрэлу. Так здарылася ў Каўнасе, Львове, Вінніцы, Вілейцы... Спіс такіх гарадоў папоўнілі і Ашмяны.

Тут на начатак вайны ў мясцовай турме № 27 утрымлівалася 265 зняволеных (ліміт турмы — 150 чалавек, штат — 61).

23 чэрвеня 1941 г. з Масквы паступіла распараджэнне наркома ўнутраных спраў неадкладна эвакуіраваць зняволеных з заходніх абласцей БССР.

У той жа дзень (вечарам) Мінск праінфармаваў Маскву, што для эвакуацыі зняволеных з Ашмян у турмы НКУС Узбекскай ССР запланавана падаць (зноў жа 23 чэрвеня) у Ашмяны 9 вагонаў для зняволеных і 5 вагонаў пад канвой.

Аднак у зводцы па эвакуацыі ў 18 гадзін 24 чэрвеня з'явіўся запіс: «... эвакуацыя затрымліваецца з-за разладжвання чыгуначнага руху на тэрыторыі заходніх абласцей БССР. НКУС БССР выводзіць зняволеных з турмаў пешшу пад узмоцненай аховай у абход забітых участкаў пуці».

Варта звярнуць увагу яшчэ на адзін запіс: «Ашмяны — 265 зняволеных — Самарканд (станцыя прызначэння) — эвакуацыя не праведзена; 30 зняволеных, абвінавачваемых у контррэвалюцыйных злачынствах, начальнікам турмы (неабходна меркаваць, што па загадзе начальніка турмы. —Рэд.) расстраляны».

Ёсць удакладненне, што расстрэл праводзіўся ў час бамбёжкі горада, называюцца прозвішчы двух выканаўцаў акцыі. Астатніх зняволеных пакінулі ў карпусах, і асабовы склад турмы выехаў з Ашмян. [Даведка Цэнтральнага дзяржархіва Кастрычніцкай рэвалюцыі і вышэйшых органаў дзяржаўнай улады і органаў дзяржаўнага кіравання СССР (ЦДАКР СССР), дасланая ў Ашмянскі райаддзел КДБ 12.3.1992.][6]

На другі дзень туды накіраваліся жыхары раёна, шукалі сваіх блізкіх, каб пахаваць тых, хто загінуў. Астатніх пахавалі савецкія ваеннапалонныя на каталіцкіх могілках у Ашмянах.

Немцы ў сваю чаргу выкарыстоўвалі забойства зняволеных у мэтах распальвання варожасці да бальшавікоў, сваіх ідэалагічных і ваенных праціўнікаў, савецкай улады.

У Польшчы трагедыя ў Ашмянах таксама разглядалася. Аказаліся значныя разыходжанні. Галоўная камісія па расследаванні злачынстваў супраць польскага народа выявіла не двух, а больш дваццаці супрацоўнікаў НКУС, якія прымалі ўдзел у расстрэлах 57 зняволеных. (Народная газета. 1992. 2 крас.)

Публікацыі ў ашмянскай раённай газеце (Красное знамя. 1990. 30 чэрв., 26 ліп.; Ашмянскі веснік. 1991. 3 снеж.), аўтарамі якіх з'яўляюцца блізкія, сваякі і землякі загінуўшых, даюць падставу лічыць найбольш верагоднай лічбу загінуўшых, зафіксаваную ў дакументах былога ЦДАКР СССР.

Зняволеныя ашмянскай турмы,якія падвергліся расстрэлу ў ноч з 23 на 24 чэрвеня 1941 г.[7] Вот их имена:[8] (опубликованы в книге “Памяць”)

Аляхновіч Вацлаў (Ашмяны).

Багдановіч Міхаіл (Белянішкі, паміж Сякераўцамі і Повішнямі).

Дубіцкі Руфін (Дашышкі, каля Астраўца).

Захарэнка (Гальшанская гміна).

Захарэўскі Раман (Гальшанская гміна).

Зянкевіч (Смаргонь).

Златагурскі — служачы пошты.

Казак Аляксандр (Граўжышкі).

Казаковіч Іван Іосіфавіч (Граўжышкі).

Карчэўскі Юзаф — уладальнік маёнтка Бейняры, войт Галынанскай гміны.

Кірдзік.

Краўчанка Міхаіл — рабочы бровара.

Красняк Крыштоф (г. Ашмяны).

Кукша Эдвард (в. Біюцішкі).

Лаеўскі — сын ляснічага з-пад Ашмян.

Лапушэўскі — рабочы бровара (Ашмяны).

Макашыцкі Антон — ветэрынарны ўрач (Гальшаны).

Масальскі Вітольд — легіянер (Гальшаны).

Марчык (Мрачык) Мар'ян — млынар (Маркіняты).

Міцкевіч Крыштоф — уладальнік маёнтка Повішкі.

Навасельскі Уладзіслаў — селянін (Нарушаўцы).

Навіцкі — чыноўнік (служачы) староства.

Наркевіч Вітольд (Галкубішкі, гміна Гальшаны).

Петрусевіч Павел (Малышкаўшчына).

Пытэль — настаўнік біялогіі (Ашмяны, Гальшаны). (По другім св. - Загінуў у Вілейцы).

Развадоўскі Міхаіл (з-пад Ашмян).

Раманоўскі — уладальнік магазіна (Гальшаны).

Рароўскі Баляслаў — служачы пошты (зямельны стараста).

Рэкець (Вельбутова).

Саеўскі (Заеўскі) — супрацоўнік рай-газеты.

Сасцін (Сусцін) Ваўжынец — рускі, служачы пошты (Ашмяны).

Сташыцкі Палікарп (Малышкаўшчына, Ашмянскі павет).

Тамяловіч — урач (Ашмяны).

Турло (Ашмяны).

Фрончак (Фрончык) — настаўнік.

Эгерд Руфін (Каралінава, Гальшанская гміна).

Эгерд Цэзар (Каралінава, Гальшанская гміна).

Вот как описывает местный житель Ч. Покульневич обстановку в Ошмянах в этот период.

“24 июня в Ошмянах уже было полное безвластие: магазины и учреждения были брошены, люди заходили туда и брали все, что хотели. В тот день примерно в 12 часов я из своей деревни Загорники (3 км от Ошмян) отправился в город, чтобы что-нибудь из товаров взять в магазине и принести домой.

Помню, что зашел в здание, в котором перед войной размещался комитет комсомола. (Оно находилось на бывшей Жупранской улице напротив церкви — теперь улица Советская.) Бросилось в глаза, что на полу валяются различные документы, в том числе бланки комсомольских билетов. Некоторые билеты оказались заполненными. Просто удивился — почему их не уничтожили? Пришлось это сделать самому.

После этого пошел по направлению к почте, напротив которой находился магазин. К моему огорчению, товаров в нем почти не осталось. Набрал в мешочек пуговиц и вышел на улицу. Народу в Ошмянах было очень мало, город как бы замер. От одного прохожего услышал, что в здании бывшего райисполкома лежат расстрелянные люди. Помню, что здание было кирпичным, находилось в удалении на 40 метров от улицы Жупранской, в 30 метрах от тюрьмы (тюрьма окружена высоким дощатым забором, покрашенным в зеленый цвет). С улицы была видна крыша тюрьмы, покрытая жестью.

В здание райисполкома я вошел через парадный вход, а затем по ступенькам спустился в подвал. Поскольку в подвале больше никого не было, то стало страшно и жутко: на полу лежали неживые люди. Что запомнилось?

Помещение подвала было размером примерно 20х20 метров, высота немногим более роста человека, стены его — оштукатурены и побелены, пол цементный. Поскольку день был солнечный, то света было достаточно. Запомнил еще маленькие окошечкн в стенах, каменные столбы-колонны, поддерживающее здание.

Вот возле этих столбов и лежали в разных позах мертвые люди: один на одном или один возле другого. Все — мужчины в возрасте от 30 до 45 лет. Стариков, женщин, детей не было. В голове у каждого убитого виднелись раны со струйками застывшей крови. Кровь была и на одежде убитого, лежавшего внизу.

Раньше приходилось читать, что якобы крови в подвале было много, аж по косточки, что ею были забрызганы стены. Я этого не заметил. Считаю, что одна из причин — выстрелы производились в голову и человека ставили не вплотную к стене (это могло окончиться рикошетом, от которого пострадал бы и расстреливавший), а посередине подвала.

Не согласен и с тем, что погибло сорок человек. Я насчитал человек 10—12. Можно было опознать знакомых. Среди жертв террора находился мой бывший учитель и классный руководитель 7-го класса Ошмянской школы в 1938—1939 годах биолог Пытэль. Его очень любили школьники: политикой никогда не занимался и на уроках о ней никогда не говорил. Подумал я тогда: «Зачем его расстреляли — не был он ни помещиком, ни большим начальником?» В 1940—1941 годах он учительствовал в Гольшанах. Сохранилась фотография моего седьмого класса, на которой есть и бывший классный руководитель, сидящий рядом с нами. (По сведенням другого жителя района Пытэля расстреляли в Вилейке.)

Минут десять пробыл я в подвале, затем выбрался оттуда и пошел домой, неся мешочек с пуговицами. Шел по дороге Ошмяны — Вильнюс. Когда немного свернул влево и поровнялся с деревней Панавелишки, то увидел, что со стороны Вильнюса к Ошмянам движется колонна немецких войск.

Поскольку находились они от меня на близком расстоянии, то я сразу подумал, что мне не сдобровать, тем более испугался за содержимое в мешочке. Но пронесло. Может быть оттого, что было мне только 17 лет и роста я был невысокого, а может быть причина другая, но меня не тронули.

Другая причина заключалась в том, что на дороге Ошмяны — Гравжишки появились красноармейцы и немцы их начали обстреливать. В ответ тоже прозвучали выстрелы, но расстояние между дорогами все же значительное, обошлось без жертв. Во время «сражения» я лежал в канаве и ждал, чтобы скорее все кончилось...

...Немецких войск становилось все больше и больше. Вскоре начались расправы с другими людьми, которые творили немцы и их прислужники, и о расстреле, совершенном в райисполкоме сотрудниками НКВД, разговоров становилось все меньше и меньше. Людей занимало другое: как дожить до окончания войны?”[9]

Нам кажется, что небольшое количество жертв Ошмянской тюрьмы, замеченных Ч. Покульневичем, говорит о том, что местные жители уже успели забрать своих родных для того, чтобы похоронить.

 

Немцы вошли в Ошмяны

 

На досвітку 25 чэрвеня 1941 г. перадавыя часці 12-й танкавай дывізіі 57-га танкавага корпуса вермахта (корпус уваходзіў у 3-ю танкавую групу) з боку Вільнюса ўвайшлі ў Ашмяны. 19-я танкавая, 18-я матарызаваная дывізіі гэтага корпуса, 39-ы мотамехкорпус таксама рухаліся праз раён, за Граўжышкамі і Трабамі вялі баявыя дзеянні. На горад і раён, на ўсю беларускую зямлю апусцілася ноч фашысцкай акупацыі. Больш трох гадоў мірным жыхарам давялося цярпець здзекі і гвалты, лілася нявінная кроў, смерць і пакуты прынеслі з сабой «цывілізаваныя» захопнікі.

Канечныя мэты гітлераўцаў, іх планы каланізацыі «ўсходніх абшараў» на сённяшні дзень вядомы дакладна. Яны былі выкладзены ў генеральным плане «Ост» (Усход), «Дырэктывах па кіраўніцтве эканомікай у акупіраваных усходніх абласцях» («Зялёная папка» Герынга) і іншых афіцыйных дакументах фашысцкай Германіі. Складаліся яны задоўга да нападу на СССР, нягледзячы на існаванне адпаведных дамоўленасцей аб дружбе паміж СССР і Германіяй. У адносінах да насельніцтва краін, якія планавалася акупіраваць, усё зводзілася да знішчэння, высялення, анямечвання, у адносінах да эканомікі — да разграблення, у адносінах да захопленых дзяржаў — да падзелу на кавалкі. У першую чаргу неадкладнаму знішчэнню падлягалі савецкія грамадзяне — камуністы, камсамольцы, беспартыйныя актывісты, на якіх паліцыя бяспекі і СД падрых-тавалі «Асобую пошукавую кнігу СССР», а таксама цэлыя народы, залічаныя ў ка-тэгорыю «сяміцкіх».

Паводле плана «Ост», 75% насельніцтва Беларусі падлягала знішчэнню і прыму-соваму высяленню, а 25% — анямечванню і выкарыстанню ў якасці рабочай сілы. К 1942 году появились документы, конкретизирующие его основные положения:

«Замечания и предложения Ветцеля [10] по генеральному плану «Ост» о колонизации германским империализмом Белоруссии и ликвидации белорусского народа как самостоятельной нации [11]»

Перевод с немецкого

27 апреля 1942 г.

Совершенно секретно. Государственной важности!

Генеральный план «Ост» предусматривает, что после окончания войны число переселенцев для немедленной колонизации восточных территорий должно составлять 4550 тыс. чел. Это число не кажется мне слишком большим, учитывая период колонизации, равный 30 годам. Вполне возможно, что оно могло бы быть и больше. Ведь надо иметь в виду, что эти 4550 тыс. немцев должны быть распределены на таких территориях, как область Данциг — Западная Пруссия, Вартская обл., Верхняя Силезия, генерал-губернаторство[12], Юго-Восточная Пруссия, Белостокская обл., Прибалтика, Ингерманландия, Белоруссия, частично также области: Украины <...>

в. К вопросу о белорусах.

Согласно плану, предусматривается выселение 70% белорусского населения с занимаемой им территории. Значит, 25% белорусов по плану главного управления имперской безопасности подлежат онемечиванию. <...>

Нежелательное в расовом отношении белорусское население будет еще в течение многих лет находиться на территории Белоруссии. В связи с этим представляется крайне необходимым по возможности тщательнее отобрать белорусов нордического типа, пригодных по расовым признакам и политическим соображениям для онемечивания, и отправить их в империю с целью использования в качестве рабочей силы <...> Их можно было бы использовать в сельском хозяйстве в качестве сельскохозяйственных рабочих, а также в промышленности, или как ремесленников. Так как с ними обращались бы как с немцами и ввиду отсутствия у них национального чувства, они в скором времени, по крайней мере, в ближайшем поколении, могли бы быть полностью онемечены <...>

Следующим вопросом является вопрос о месте для переселения белорусов, непригодных в расовом отношении для онемечивания. Согласно генеральному плану, они должны быть также переселены в Западную Сибирь. Следует исходить из того, что белорусы являются наиболее безобидным и поэтому самым безопасным для нас народом из всех народов восточных областей. Даже тех белорусов, которых мы не можем по расовым соображениям оставить на территории, предназначенной для колонизации нашим народом, мы можем в большей степени, чем представителей других народов восточных областей, использовать в своих интересах. Земля Белоруссии скудна. Предложить им лучшие земли — это значит примирить их с некоторыми вещами, которые могли бы их настроить против нас. К этому, между прочим, следует добавить, что само по себе русское и в особенности белорусское население склонно менять насиженные места, так что переселение в этих областях не воспринималось бы жителями так трагично, как, например, в Прибалтийских странах. Следовало бы подумать также над тем, чтобы переселить белорусов на Урал или в районы Северного Кавказа, которые частично могли бы также являться резервными территориями для европейской колонизации <...>»

Надо понимать и всегда помнить самое главное - нас бы не существовало ни в каком формате, если бы немцы победили.

Выконваць планы, складзеныя верхаводамі Трэцяга рэйха, павінны былі ў першую чаргу самі немцы: вермахт, карныя і акупацыйныя органы кіравання — рэйхскамісарыяты, генеральныя камісарыяты, акруговыя (гебітскамісарыяты), гарадскія (штадскамісарыяты) і раённыя камісарыяты (ортскамісарыяты). Аднак гэтага аказалася недастаткова. Акрамя камісараў у акругі, гарады, воласці, вёскі накіроўваліся з ліку немцаў розныя шэфы, інспектары, зондэрфюрэры, сельгасфюрэры, раённыя ўпаўнаважаныя («крэйсландвірты»), «сельскагаспадарчыя спецыялісты», «ваенныя аграномы».

Вместе с оккупантами пришли и новые порядки.

Документы свидетельствуют

Объявление главнокомандующего германскими войсками о мерах наказания за нарушение населением приказов оккупационных властей [13]

Перевод с немецкого

30 июня 1941 г.

1. Запрещается: хождение гражданского населения вне пределов своего места жительства без особого письменного разрешения (пропуска), выданного ближайшей германской воинской частью.

Запрещается: гражданскому населению находиться вне дома по наступлении темноты без особого письменного разрешения (пропуска), выданного ближайшей германской воинской частью. Назначенные запретные часы опубликовываются старостами. Проход в бомбоубежище во время воздушной тревоги разрешается и в запретные часы.

3.В населенных пунктах, где не расположены германские воинские части, пропуска должны быть затребованы старостой в ближайшей германской воинской части.

4.Население обязано заботиться о тщательной маскировке света в своих домах.

5.Все местные жители населенных пунктов обязаны зарегистрироваться. Регистрационные списки должны быть предъявлены местному коменданту или органам, назначенным для контроля.

6.Запрещается принимать на жительство к себе лиц, не принадлежащих к числу местного населения.

7.Население обязано немедленно сообщать старосте о находящихся в деревне чужих лицах. В случае появления подозрительных лиц, при чинимых чужими лицами вымогательствах и насилиях, население также обязано немедленно сообщить об этом в ближайшую германскую воинскую часть.

8.За спрятанное оружие, отдельные части оружия, патроны, прочие боеприпасы, за всякое содействие большевикам и бандитам и за причиненный германским вооруженным силам ущерб, виновные будут наказаны смертной казнью.

9.Запрещается: для всего гражданского населения, за исключением лиц, состоящих на службе при германской армии, и железнодорожников подходить к железнодорожному полотну на расстояние ближе 100м с обеих сторон железной дороги, а также движение по проезжим дорогам и обработка полей в пределах этой же запретной зоны. Переходить или переезжать железнодорожное полотно разрешается только по специально разрешенным переездам.

По всем лицам, действующим наперекор этому приказу, часовым приказано стрелять без предупреждения.

Главнокомандующий германскими войсками.

ЦГАОР СССР, ф. 7021, оп. 148, д. 273, л. 20

Каб замаскіраваць сутнасць сваёй палітыкі, гітлераўцы імкнуліся стварыць бачнасць, што ўлада на акупіраваных землях знаходзіцца ў руках прадстаўнікоў ад мясцовага насельніцтва. Месца апошнім адводзілася ў дапаможных установах — управах. Гарадскія, раённыя (пазней — павятовыя) управы ўзначальвалі бургамістры, начальнікі раёнаў, валасныя управы — старшыні валасцей (іншы раз называліся войтамі, валаснымі бургамістрамі). У вёсках прызначаліся старасты, солтысы, падсолтысы. Ахвотнікаў ісці ў гэтыя ўстановы, фактычна супрацоўнічаць з акупантамі, было нямнога, але знаходзіліся. Прычыны супрацоўніцтва — самыя розныя. Частка людзей ішла на гэта пад прымусам. Але не яны былі гаспадарамі. Галоўную ролю адыгрывалі ўсё тыя ж камісары, фюрэры, шэфы...

Ствараліся атрады (аддзелы) мясцовай дапаможнай паліцыі, якія дзейнічалі сумесна з жандарскімі пастамі, што меліся ў райцэнтрах (у населеных пунктах раёна — апорныя пасты жандармерыі). Амаль праз месяц пасля нападу на СССР на нарадзе ў Гітлера было прынята рашэнне стварыць «імперскі камісарыят «Остланд» на чале з гаўляйтэрам Лозе (штаб — у г. Рыга). У яго склад увайшлі генеральныя камісарыяты Літва, Латвія, Эстонія і Беларусь. У генеральным камісарыяце Беларусь засталася толькі частка даваеннай тэрыторыі БССР (10 акруг), паколькі паўднёвыя раёны рэспублікі немцы далучылі да Украіны, заходнія — да Усходняй Прусіі, усходнія — складалі вобласць армейскага тылу.

Будынак на вул. Аўдзеева,

дзе размяшчалася гестапа.

Ашмяншчына пэўны час знаходзілася ў складзе Вілейскай акругі, а 1 красавіка 1942 г. Ашмянскі, Астравецкі, Свірскі, часткова Смаргонскі, Відзаўскі, Пастаўскі і Браслаўскі раёны былі ўключаны ў генеральны камісарыят Літва. Адначасова з Літвы ў склад Усходняй Гірусіі перайшлі Друскінінкай, Марцынконіс, Рудня.

Каментарый такому рашэнню даў польскі даследчык Ю.Туронак: «... пры гэтым нацыянальны склад насельніцтва толькі ў невялікай ступені мог апраўдаць такі крок. Куды большую ролю тут адыграла жаданне ўзнагародзіць літоўцаў за стварэнне... паліцэйскіх батальёнаў, якія дзейнічалі таксама і на Беларусі».[14]

Размяшчэнне ўсіх нямецкіх і дапаможных устаноў у Ашмянах дакладна невядома, аднак большасць з іх «кватаравала» на галоўнай вуліцы горада і ў яго цэнтры. Вуліца ўвесь час назву змяняла: здаўна была Жупранскай, за «польскім часам» — вул. Пілсудскага, у гады нямецкай акупацыі — Вермахтштрасе, перад Вялікай Айчыннай вайной і ў пасляваенны час — Савецкая. На гэтай вуліцы знаходзіліся раённая і гарадская ўправы (дом № 41), біржа працы (№ 69) і дапаможная паліцыя (№ 58). Зусім непадалёку на сучаснай вул. Аўдзеева (№ 47) размяшчаліся раённая (ортскамендатура) і на вул. Міцкевіча (№ 39) палявая камендатуры. За гальшанскім мостам у касцельным фальварку мясцілася ваеннабудаўнічая арганізацыя Тодта (100 чалавек), моцны пост жандармерыі знаходзіўся ў Жупранах. Восенню 1941 г. Ашмяншчына была месцам размяшчэння 389-й ахоўнай дывізіі. Тэлеграфную лінію, якая ішла да фронту праз Вілейку, Куранец, Даўгінава, Докшыцы, Полацк, ахоўвалі нямецкія салдаты: 10 чалавек на 10 кіламетраў, а галоўная станцыя знаходзілася ў Ашмянах.

Ваенны гарнізон у Ашмянах стаяў да самага вызвалення раёна, а штаб вайсковай часці размяшчаўся на вул. Міцкевіча ў будынку даваеннай беларускай сярэдняй школы. Там жа знаходзіліся кватэры афіцэраў і іх «утрыманак». Вакол школы салдаты выкапалі роў з кулямётнымі гнёздамі.

Лічыцца, што на працягу першых тыдняў улада цалкам знаходзілася ў руках ваенных, а да канца жніўня ўтварылася цывільная адміністрацыя. У Ашмянскім раёне яна пачала сваю дзейнасць 1 верасня 1941 г. У Беластоцкай, Гродзенскай, Брэсцкай, Лідскай, Баранавіцкай, Слонімскай і Вілейскай акругах была яна польскай. Наконт гэтага працытуем паведамленне з Вілейшчыны: «У самой Вілейшчыне прыходзілася бачыць такія кур'ёзныя шыльды, як «Пастарунак польскай паліцыі панствовай». У павятовых управах, вясковым школьніцтве, паліцыі, валасцях — усюды польская мова... Ашмянскі павет палякі лічылі нейкай «польскай рэспублікай». Уся адміністрацыя, паліцыя, школьніцтва былі абсаджаны палякамі...».[15]

Национальный вопрос

 

Склалася ўражанне, што фашысты хацелі вярнуць Польшчу да граніц 1939 г. На карысць гэтага сведчыць і факт вяртання з дапамогай нямецкіх жандараў былых польскіх памешчыкаў у свае маёнткі і нейтралізацыя беларускіх дзеячаў пранямецкай арыентацыі. У Ашмянскі раён вярнуліся 60 памешчыкаў.[16] Аб вяртанні аднаго з памешчыкаў у раён расказала газета «Гонец цодзенны» (выдавалася ў Вільні) 29 ліпеня 1941 г.

Такое становішча праіснавала некалькі месяцаў. З'явілася трэцяя сіла — людзі розных нацыянальнасцей узняліся на барацьбу з захопнікамі, а не дапамагаць ім. У польскім асяроддзі ствараецца падполле, што таксама немцы не маглі не заўважыць. У такіх умовах нічога не засталося, як манеўраваць, мяняць прыярытэты.

12 лістапада 1941 г. выйшаў загад камісара Вілейскай акругі, згодна з якім на пасаду начальніка Ашмянскага раёна быў прызначаны грамадзянін Юстын Мурашка, беларус, член Беларускай вайсковай камісіі з 1918 г., які дагэтуль працаваў загадчыкам аднаго з аддзелаў Маладзечанскай раённай управы.

Гэтым жа загадам камендантам паліцыі ў Ашмянах прызначаўся Аляксандр Калодка, які раней працаваў на такой жа пасадзе ў Маладзечне. Абавязкі намесніка начальніка раёна ў пачатку 1942 г. выконваў Часлаў Найдзюк (ён жа і кіраўнік магістрата — бургамістр горада).

Адносіны акупацыйных улад да школьніцтва яскрава пацвярджаюць, наколькі ўпарта яны спрабавалі выкарыстаць у сваіх інтарэсах нацыянальны фактар, распаліць паміж людзьмі нацыянальную варожасць. Першапачаткова школьным інспектарам працаваў Ян Франчак (паляк), яго змяніў Мар'ян Пецюкевіч (беларус), а пасля пераводу апошняга ў Вільню меркавалася даручыць школьную справу кіраўніку Крэўскай школы Едчыку, аднак інспектарам стаў былы афіцэр літоўскай арміі Алішаўскас.[17] Потым з Ковеншчыны на гэту пасаду прыехаў А.Матач. Адпаведна і мова навучання ў школах увесь час мянялася.

Пасля таго, як узмацніўся польскі рух супраціўлення (у лютым 1942 г. афіцыйна ўтварылася Армія Краёва), у беларускіх паветах на кіруючых пасадах застаюцца беларусы, з красавіка 1942 г. — беларусы і літоўцы. Пацвярджаюць такое становішча дзве інфармацыі ў газеце «Беларускі голас» за 2 кастрычніка 1942 г.: першая — «Ад дня 22.IX.42 г. назначаны бурмістрам Ашмяны дасюлешні заступнік бурмістра беларус — спадар Аляксандр Саковіч», другая — «16.IX.42 г. віленскі арцыбіскуп загадаў жупранскаму пробашчу ў нядзелю і святы чытаць Евангеліе ў беларускай мове». Адным з кіраўнікоў Ашмянскай (Палянскай) гміны з'яўляўся літовец Мікучоніс.

Дайшла чарга і да ашмянскіх вуліц: у 1942 г. пачаліся іх перайменаванні. Гебітскамісар зацвердзіў у Ашмянах 5 вуліц: Францішка Скарыны (замест Часлава Янкоўскага), Алеся Гаруна, Францішка Багушэвіча, Кастуся Каліноўскага і Беларуская. Назвы вялікіх вуліц пісаліся на нямецкай і літоўскай, малых — на нямецкай і беларускай мовах.

Нягледзячы на ваенныя ўмовы, новыя гаспадары не пашкадавалі часу і сродкаў на арганізацыю перапісаў насельніцтва. Вынікі першага з іх невядомы (адбыўся ўвосень 1941), часткова маюцца звесткі аб выніках другога перапісу ў пачатку мая 1942 г. У Ашмянах пражывала каля 9000 чалавек, 2000 з іх знаходзілася ў гета (Беларускі голас. 1942. 21 жн.). Колькасць жыхароў у павеце, які складаўся ў 1942 — 1945 гг. з Ашмянскай, Гальшанскай, Граўжышкаўскай, Крэўскай, Куцавіцкай, Сольскай і Смаргонскай гмін, невядома. Існавала і Палянская гміна, центр яе размяшчауся у Ашмянах. Паводле андіх крыніц, у павеце 7 гмін, паводле іншіх – 8.

У той жа час перапісчыкі зрабілі сенсацыйнае «адкрыццё» — у беларускіх паветах пражываў даволі значны працэнт літоўскага насельніцтва, у тым ліку ў Куцавіцкай гміне — 34%, у Крэўскай і Граўжышкаўскай —11%, Смаргонскай — 16%, Ашмянскай — 12%, Сольскай — 7%.[18] Гальшанская гміна па нейкіх прычынах не названа.

Нямецкія ўлады, паводле загаду якіх праводзіўся перапіс, нават арганізавалі «экспедыцыю», каб пацвердзіць яе вынікі. Літоўцаў у Ашмянскім і суседніх раёнах «шукалі» фон Баумгартэль (немец з Рыгі), заступнік віленскага гебітскамісара Остэнэк і член Віленскага беларускага нацыянальнага камітэта Язэп Малецкі (чэрвень 1942).

 

Ошмянские евреи

 

По данным переписи 1939 г., на 1 января 1939 г. в БССР проживало 375 092 еврея (6,7% населения республики). После присоединения Западной Беларуси к БССР численность еврейского населения в республике увеличилась не менее чем на 350 тыс. чел. Кроме того, в 1939-1940 гг. в БССР хлынул приток беженцев из оккупированной Польши, большинство из которых составляли евреи. В начале 1940 г. в БССР состояло на учете 72 896 беженцев, из них 65 796 евреев (90,2%). Основная масса беженцев из западных областей БССР была вывезена в ходе депортаций летом 1940 г. и в июне 1941 г. Вместе с беженцами были депортированы члены политических партий, владельцы предприятий и другие категории жителей. Значительную часть пострадавших в ходе «чисток» западных территорий составляли евреи. Многие из них, таким образом, оказались в Архангельской, Кировской, Куйбышевской, Мурманской, Новосибирской, Свердловской областях России, а также в Акмолинской области Казахстана, Мордовской и Коми АССР.

Нападение нацистской Германии на Советский Союз и годы немецко-фашистской оккупации имели самые трагические последствия для еврейско­го населения. Точные данные о том, сколько евреев успело покинуть республику до того, как она была оккупирована нацистами, отсутствуют. Приблизительные расчеты показывают, что из районов, захваченных до конца июня 1941 года, было эвакуировано только 11% еврейского населения. Сведений об организованной эвакуации евреев из города Ошмяны нет.

С первых дней оккупации началась целенаправленная и планомерная дискриминация евреев. В ходе регистрации и паспортизации им выдавались удостоверения личности, на которых стояли особые пометки, свидетельствующие о национальной принадлежности: красный штамп на обложке «Jude». Все евреи старше 10 лет обязаны были носить на верхней одежде специальные знаки, свидетельствующие о еврейском происхождении. Наиболее типичными в первые недели оккупации были белые нарукавные повязки с желтой (города Пинск, Клецк), голубой (г. Гродно) или бело-красной (г. Брест) шестиконечной звездой. Позже они были заменены на круглые желтые латы (города Пинск, Брест, Браслав, Мозырь, Глуск) или шестиконечные звезды (города Гродно, Могилев, Полоцк, Клецк, местечки Новая Мышь, Дятлово Барановичского округа, Дуниловичи, Узда) диаметром не менее 10 см, нашивавшиеся на левой или правой стороне груди, середине спины (как вариант - на плече: м. Миоры). Встречались случаи, когда на звездах-нашивках были обязательными пометки: буквы «J» (м. Друя) или порядкового номера (г. Новогрудок). В Минске оккупационные власти использовали 2 вида еврейских знаков: белорусские евреи носили желтые латы, а немецкие евреи - шестиконечные звезды. Узники минского гетто кроме лат обязаны были нашить на груди и спине белые прямоугольники с номером своего дома. В некоторых местностях хождение получили сине-желтые звезды (м. Вишнево). За отсутствие еврейского знака нарушителей подвергали наказаниям: от штрафов, заключения в трудовой лагерь, избиения до расстрела (г. п. Желудок).

Для достижения максимальной изоляции еврейского населения использовались самые разные методы. В некоторых местностях издавались специальные приказы, запрещающие служащим учреждений контакты с евреями в виде рукопожатий, вводились запреты на общение евреев с окружающим населением (приветствие, разговоры и т. д.). За нарушение подобных приказов евреев казнили на месте. Гродненский окружной комиссар доктор фон Плетц на заседании волостных комиссаров и волостных бургомистров 23 октября 1941 г. заявил, что лица, ведущие какие-либо дела с евреями или поддерживающие евреев, будут приравниваться к евреям, и с ними будут обращаться как с евреями.

Летом-осенью 1941 г. запрет передвижения евреев по городу стал совмещаться с ограничениями в социально-экономической сфере. Уже 21 августа 1941 г. командующий тылом группы армий «Центр» генерал Шенкендорф издал распоряжение о запрете евреям участвовать в торговле (сделках купли-продажи) с нееврейским населением. Исключение составляли те евреи, которые получили официальное разрешение немецких учреждений для работы в торговом или кустарном (ремесленном) предприятии. Осенью 1941 г. дискриминация еврейского населения в сфере торговых отношений усилилась. Во многих населенных пунктах евреям разрешалось посещать только специально закрепленные за еврейским населением магазины. Продажа евреям любых товаров, в первую очередь продуктов питания, строго запрещалась. Евреи были ограничены в правах собственности, им было запрещено продавать, закладывать и обменивать свое имущество. Заключение браков между евреями и лицами, имеющими смешанное происхождение, и неевреями было запрещено. О смешанных браках собирались сведения. Супругам-неевреям, состоящим в браке с евреями, под угрозой приравнивания к евреям запрещалось поддерживать супружеские отношения. Нарушение предписаний властей влекло за собой казнь обоих супругов. Известно о фактах проведения стерилизации евреев, продолжавших супружеское сожительство с неевреями (города Барановичи, Минск). Нацистские распоряжения запрещали публичное проведение еврейских религиозных обрядов, ритуальный убой скота.

Связующим звеном, между еврейским населением и немецкими властями был юденрат (еврейский совет). Методы создания юденратов были различными. В большинстве случаев оккупационные власти предлагали представителю еврейской общины сформировать юденрат (г. Столин), иногда ответственность за подбор членов еврейского совета возлагалась на местных раввинов (г. Белосток) или на случайного человека (г. Минск, м. Бытень). В некоторых городах находились добровольцы, которые брали на себя функции посредников между оккупационными властями и евреями (г. Кобрин). В г. Клецк после вступления немцев несколько активистов по собственной инициативе организовали еврейский комитет помощи, позднее он был преобразован в юденрат. В м. Пружаны оккупационные власти не утвердили поданный список членов юденрата и сами назначили состав еврейского совета. В ряде случаев представители общины вызывались к коменданту, который лично отбирал кандидатуры для совета (города Гродно, Слоним). Известны примеры, когда евреи после назначения в состав юденратов отказывались сотрудничать с оккупантами (г. Береза-Картузская).

В западных областях Беларуси юденраты создавались практически во всех населенных пунктах, где существовали еврейские общины. Юденраты создавались в первые недели оккупации, и контроль за их организацией и деятельностью в этот период осуществляли военные власти. Для создания еврейских советов определялись сжатые сроки - в некоторых случаях всего сутки. Юденраты были заняты решением насущных проблем, связанных с обеспечением выживания еврейских общин. Председатель юденрата нес личную ответственность за исполнение распоряжений оккупационных властей в указанный срок. В случае выступлений внутри еврейской общины, направленных против немецких властей и их распоряжений, военные и городские коменданты могли применять меры наказания, включая смертную казнь, не только в отношении виновных лиц, но и в отношении членов еврейского совета. В сфере компетенции юденратов выделяются несколько основных направлений: учет и регистрация евреев, участие в размещении прибывавших лиц; сбор и передача оккупационным властям контрибуций, ценностей, предметов домашнего обихода, контроль за соблюдением штрафных санкций и налогообложением; организация рабочих команд и контроль за трудовой дисциплиной; обеспечение еврейского населения продовольствием и топливом; организация и содержание медицинских учреждений, а также осуществление социальной опеки; поддержание общественного порядка и внутриобщинного судопроизводства. В одних случаях сотрудники юденратов демонстрировали служебное рвение, следили за немедленным исполнением приказов и распоряжений, брали на себя функции «умиротворения» должностных лиц с помощью взяток, ценных подарков, продовольствия, изготовления на заказ одежды, обуви и дру­гих предметов быта (г. Барановичи, м. Радошковичи). Известны факты, когда сотрудники юденратов помогали властям выявлять нарушителей предписаний режима и отдельных категорий лиц, подлежащих первоочередному уничтожению: психически и физически больных, стариков, детей (г. Пинск, м. Ошмяны). В других случаях сотрудники юденратов отказывались готовить списки лиц, подлежащих уничтожению, члены еврейской полиции уходили в отставку при возникновении угрозы участия в акциях (г. Глубокое) или предупреждали узников гетто об опасности и уклонялись от поиска прятавшихся (города Минск, Барановичи, м. Докшицы). За отказ составить список старых и больных евреев для депортации были расстреляны председатель барановичского гетто Овсей Изыксон и его секретарь. Та же участь постигла восемь членов и двух первых председателей еврейского совета в г. Новогрудок (Цехановского и Хаима Айзиковича) и минского юденрата (Илью Мушкина и Моше Иоффе). Во многих общинах члены юденрата погибли в ходе первых акций уничтожения еврейского населения (города Пинск, Клецк, м. Радошковичи). Известны случаи, когда члены юденратов совершали самоубийство, если не могли предотвратить проведение акции уничтожения евреев (Цви Видер в г. Белосток, Арье Мадер в г. Гродно). Во время ликвидации гетто пря­мо в комнате заседаний юденрата повесились все члены юденрата в г. Береза-Картузская Брестской области. Своей позицией они создавали своеобразную идеологию выживания: «спасение трудом и непротивлением». В условиях, когда спасение одной жизни реально угрожало смертью многим евреям, если не всей общине, юденраты брали на себя фискальные функции. Пережившие Холокост вспоминают, что евреев, ушедших из гетто, разыскивали сотрудники юденрата и уговаривали вернуться, объясняя, что побег грозит гибелью оставшимся. В других случаях сотрудники юденрата угрожали евреям, которые собирались покинуть гетто, тем, что донесут об этих планах оккупационным властям (города Клецк, Пинск). В м. Несвиж сотрудники юденрата и еврейской полиции отриц