Чрезвычайные усилия» вместо реформ

 

Весной 1990 г. во время очередного раунда дискуссий вокруг V программы экономических реформ, М. Горбачев не может принять решение ни в пользу более радикальной программы, предложенной Н. Петраковым, ни в пользу более умеренной, подготовленной под руководством Л. Абалкина. Он откладывает выбор. Тем не менее ухудшающаяся экономическая ситуация заставляет правительство действовать. То, что промедление с принятием решений невозможно – доминирующая тема общественной дискуссии апреля‑мая 1990 г. Предложения правительства СССР, предусматривавшие комплекс мер по преодолению кризисного положения в экономике, направленные в первую очередь на сокращение бюджетного дефицита, обеспечение сбалансированности потребительского рынка, были представлены на обсуждение Президентского совета и Совета Федерации 17–18 апреля 1990 г..[466]22 мая 1990 г. правительство Н. Рыжкова выступает с пятилетней программой перехода к регулируемой рыночной экономике. Ее первым шагом должно было стать троекратное увеличение цен на хлеб с 1 июля 1990 г. С 1 января 1991 г. предлагалось увеличение цен и на другие продовольственные товары.

ВЦИОМ в мае 1990 г. информирует Председателя Совета министров СССР, что 56 % опрошенных поддерживают переход к рынку но 60 % считают, что в относительно короткие сроки он не принесет позитивных результатов, возможно спровоцирует политический кризис.[467]Проведенный в декабре 1990 г. той же организацией опрос показал, что 56 % населения страны считают экономическое положение критическим, 37 % – неблагополучным. Подавляющее большинство респондентов, рассматривает 1990 г. как более тяжелый по сравнению с предыдущим. На вопрос, что ожидает Советский Союз в ближайшие месяцы, 70 % опрошенных ответили, что ждут ухудшения ситуации. Более половины населения (54 %) сочли возможным наступление в 1991 г. экономической катастрофы, 49 % – массовой безработицы, 42 % – голода, 51 % – перебоев с подачей воды и электроэнергии. 70 % опрошенных полагали, что за последние год‑два их материальное положение ухудшилось. Основные проблемы, беспокоящие людей, – выживание, обеспечение семьи продуктами и необходимыми товарами повседневного спроса, повышение цен, обесценение денег. Больше всего граждан СССР волновало резкое ухудшение снабжения продуктами питания, исчезновение из продажи мыла, одежды, тканей, обуви и других товаров повседневного потребления.[468]На вопрос о том, когда Советский Союз выйдет из кризиса в начале 1991 г. 45,8 % опрошенных отвечали, что не раньше 2000 г., 12 % полагали, что никогда. 60 % опрошенных считали, что главными проблемами советской экономики являются дефицит, очереди и бедность. В конце 1989 г. 52 % опрощенных полностью одобряли деятельность М. Горбачева. К концу 1990 г. число тех, кто его поддерживал, сократилось до 21 %. В 1988 г. 55 % отвечали, что они готовы назвать М. Горбачева «человеком года». В 1990 г. эта доля сократилась до 12 %.[469]

I Съезд народных депутатов СССР подорвал основы страха перед властью, проложил дорогу эрозии идеологической базы режима. Это нанесло серьезный удар по стержню социалистической экономической системы – вере в то, что власть способна мобилизовывать зерно для централизованного перераспределения, используя ресурс государственного насилия, – вере, казалось бы, прочно укоренной с 1928–1929 гг. Принятое в 1989 г. решение платить колхозам и совхозам конвертируемую валюту за сданное сверх плана зерно было очевидным признаком, что власть утратила способность обеспечивать его заготовки методами прямого принуждения.

В подготовленных в аппарате Правительства тезисах к вступительному слову М. Горбачева на Пленуме ЦК КПСС от 8 октября 1990 г. сложившаяся к этому времени ситуация охарактеризована так: «…И тяжелейшее положение на потребительском рынке, и серьезное расстройство хозяйственных связей, и нарушение транспортных коммуникаций, и резкое падение государственной дисциплины, и принимающие порой крайне острый характер политические столкновения вокруг вопросов собственности, суверенитета, разграничения компетенции, и продолжающийся рост преступности – все это свидетельствует, что кризис дока продолжает углубляться…».[470]

Из интервью с Г. Явлинским, относящемуся к тому же времени: «Теперь надо учиться жить в условиях сильной инфляции. Это тоже самостоятельная работа, где нужен высокий профессионализм, где нужна большая ответственность и мужество. Но нужно помнить: эта работа не допускает ни популизма, ни истерики, ни политической зависимости от кого‑либо».[471]

На заседании Политбюро ЦК КПСС 16 ноября 1990 г. М. Горбачев говорит о ситуации, сложившейся в области продовольственного снабжения: «Я добивался в ходе подготовки к сессии полной картины ситуации в стране. Но полной ясности нет. Я выяснил все до конца и должен сказать: для стабильного продовольственного снабжения требуются чрезвычайные усилия».[472]

Первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Б. Гидаспов выступает на том же заседании Политбюро ЦК КПСС: «Сейчас ситуация, конечно, очень тяжелая. Я утром еду на работу, смотрю на хвосты в сто, тысячу человек. И думаю: вот трахнет кто‑нибудь по витрине, и в Ленинграде начнется контрреволюция. И мы не спасем страну».[473]

Но и чрезвычайные усилия, на которых настаивает президент СССР, результатов не дают. Фундаментальные финансовые проблемы страны словами решить невозможно. Нужны действия и политическая воля. Их нет. Ситуация на потребительском рынке должает обостряться. Министр торговли СССР К. Терех – Председателю Совета министров СССР Н. Рыжкову (декабрь 1990 г.): «За 11 месяцев, по данным Госкомстата СССР, в торговлю недопоставлено против расчетов товарного обеспечения товаров народного потребления на 21,7 млрд. рублей, в том числе: продуктов питания – на 4,3 млрд. рублей, […], товаров легкой промышленности – на 6,1 млрд. рублей и других непродовольственных товаров – на 12,0 млрд. рублей. [..] Особую тревогу вызывает снабжение продуктами животноводства населения городов Москвы и Ленинграда. […] Однако из‑за неоплаты счетов по текущему году и отсутствия валютных средств для закупки в I квартале 1991 г… МВЭС не гарантирует поставки в январе продуктов питания, что приведет к срыву снабжения населения городов Москвы, Ленинграда и других централизованных потребителей. […] Крайне отрицательно скажется на поставку товаров легкой промышленности сокращение объемов выделяемых средств для закупки этих товаров по импорту. […] Положение в торговле тканями, одеждой и обувью в I квартале 1991 г. усугубляется дальнейшим процессом вовлечения в товарооборот запасов этих товаров. Только за 1990 г. они снизились на 7 млрд. рублей…Учитывая крайне напряженное положение в торговле непродовольственными товарами, Министерство торговли СССР обратилось в Совет министров СССР с просьбой выделить для закупки их по импорту в 1991 г. необходимые валютные средства и начать их авансовую закупку в IV квартале с. г. Советом Министров СССР дано соответствующее поручение Госплану СССР».[474]

К середине 1990 г. цены кооперативной торговли превышали государственные розничные цены в два раза, цены колхозных рынков в три раза.[475]

Первый заместитель Председателя Сбербанка СССР В. Соловов – в Совет министров СССР (январь 1991 г.): «За 1990 год сумма вкладов увеличилась на 43,6 млрд. рублей, всего за 1986–1990 годы во вклады привлечено 165 млрд. рублей, остаток вкладов за 1990 г. возрос на 12,9 %, а за пятилетку – в 1,7 раза и к 1 января 1991 г. достиг 381,4 млрд. рублей. […] Изменения в структуре вкладов по их размеру произошли под влиянием происшедшего резкого роста неудовлетворенного платежеспособного спроса населения, увеличения средней цены покупки, а также происходящей поляризации доходов в отдельных социальных группах населения. […] Всего на конец 1990 г. задолженность Госбанка СССР Сбербанку СССР по плате за ресурсы составляет 331 млн. рублей. Считаем, что вопрос о урегулировании взаиморасчетов с Госбанком СССР должен быть решен в 1991 г.».[476]

«В результате невыполнения основных заданий государственного плана и сложившихся вследствие этого неблагоприятных пропорций в развитии экономики, выпуск денег в обращение в 1990 г. составил 26,6 млрд. рублей и был значительно выше, чем в предыдущие годы (в 1986 году эмиссия составила 4,3 млрд. рублей, в 1987 г. – 5,9 млрд. рублей, в 1988 году – 12,0 млрд. рублей и в 1989 году – 17,9 млрд. рублей). […] Фонд оплаты труда в народном хозяйстве, включая оплату труда в кооперативах, в 1990 г. возрос против 1989 г. на 68 млрд. рублей или на 16 процентов и превысил плановые расчеты на 44 млрд. рублей. […] В 1990 г. положение на потребительском рынке обострилось, возник дефицит практически на все товары народного потребления, Настал ажиотажный спрос на продукты питания и непродовольственные товары. Недостаток в продаже продуктов питания обусловил резкий рост цен на колхозном рынке. Цены колхозного рынка в 1990 г. по сравнению с 1989 г. возросли на 29 % против ‑11,1 % за 1986–1989 гг. […] Вместе с тем продолжалось предоставление кредитов для покрытия дефицита государственного бюджета. Государственный долг в 1990 г. увеличился на 150 млрд. рублей, что крайне отрицательно отразилось на экономике, финансах, денежном обращении».[477]По оценкам Госкомстата в 1990 г. сводный индекс потребительских цен с учетом черного рынка составлял 105,3 %. Прирост неудовлетворенного спроса Госкомстат оценивал в 55 млрд рублей.[478]

Привилегированные условия снабжения столичных городов, в первую очередь Москвы, режим всегда рассматривал как важнейший фактор, позволяющий сохранить контроль за политической ситуацией в стране. При всей деинтеллектуализацни советского руководства, то что революция в России, проложившая большевикам дорогу к власти, началась с продовольственных беспорядков в столице, они знали. К началу 1991 г. и в Москве ситуация на потребительском рынке становится катастрофической.

Председатель исполкома Моссовета Ю. Лужков – премьер‑министру СССР В. Павлову (февраль 1991 г.): «Все, чем располагает московская торговля по непродовольственным товарам – это 5,1 млрд. рублей или 42 % к прошлому году. Удельный вес импортных товаров в ресурсах тканей, одежды и обуви ежегодно составлял до 55 %: на этот год планируется уменьшение импортных поставок товаров на 75 %. Но и этот объем разнарядками пока не подтвержден. […] В создавшейся ситуации с товарным наполнением отсутствует возможность организации даже нормированного снабжения населения. Учитывая изложенное, Мосгорисполком просит рассмотреть и положительно решить вопрос о поставках Москве непродовольственных товаров и закупке целевым назначением для столицы импортных товаров, в первую очередь повседневного спроса».[479]

В нестоличных крупных городах положение на потребительском рынке еще сложнее. Президиум Нижегородского городского совета народных депутатов пишет М. Горбачеву (декабрь 1990 г.): «Уважаемый Михаил Сергеевич! В г. Нижнем Новгороде до крайности усугубилась обстановка с обеспечением населения продовольствием. Выделенные фонды не позволяют обеспечить основными продуктами даже приближенно к санитарным нормам такие категории жителей как дети, беременные и кормящие женщины. В государственной торговле, кроме нормируемых товаров, продовольствие практически отсутствует, При этом образовалась большая задолженность города перед населением по отовариванию выданных талонов на мясо, сахарный песок, животное и растительное масло и пр.».[480]

Пример шахтеров, добившихся хотя бы декларативного перераспределения в свою пользу товаров народного потребления, не мог не сказаться на положении в других отраслях, жизненно важных для функционирования советской экономики, в первую очередь нефтегазовой. В письме, опубликованном 10 марта 1990 г. в газете «Тюменская правда», адресованном Председателю Совета Министров СССР П. Рыжкову, Председателю ВЦСПС С. Шалаеву, руководитель тюменского областного комитета профсоюза нефтяников и газовиков Н. Тифонов предупредил: «Если до 1 апреля не будут наконец рассмотрены остававшиеся до сих пор без ответа неоднократные обращения трудовых коллективов нефте– и газодобывающей промышленности области к ЦК КПСС и правительству, коллективы готовы к остановке нефтегазодобывающих предприятий».[481]Результатом ультиматума стало решение о выделении части добытой продукции нефтегазодобывающим предприятиям для ее реализации на экспорт и в стране. Это сокращает и так мизерный объем валютных поступлений, которыми может распоряжаться государство.

Из обращения Верховного Совета СССР к советскому народу по поводу повышения розничных цен: «В обеспечении населения страны хлебом и хлебопродуктами сложилось критическое положение. […] В 1989 г. около 40 % потребности страны в зерне покрыты путем завоза его из‑за рубежа. Это означает, что в каждом килограмме потребленного хлеба треть его стоимости приходится на затраты валюты».[482]

Валютный кризис сказывается и на промышленном производстве. Директора Куйбышевского металлургического производственного объединения НПО «ВИЛС», Ступинского металлургического комбината, Белокалитвинского металлургического завода, Каменск‑Уральского металлургического завода, Красноярского металлургического завода, завода легких сплавов Минавиапрома СССР – Президенту СССР т. М. Горбачеву (октябрь 1990 г.): «…Положение с поставками первичного алюминия привело к остановке ряда прокатных цехов на металлургических заводах. За 9 месяцев 1990 г. недопоставлено 35 тыс. тонн первичного и 15 тыс. тонн вторичного алюминия. В октябре 1990 г. в счет госзаказа на алюминиевый прокат, дополнительно своей телеграммой ЛВ‑10‑172 от 24.09.90 г. тов. Вороний Л. А., обязывает алюминиевые заводы Министерства металлургии СССР отгрузить 20 тыс. тонн первичного алюминия на экспорт. Это приведет к остановке прокатных мощностей, выводу рабочей силы и лишению семей работающих средств к существованию. 80 тыс. заказчиков – металлообрабатывающие предприятия отраслей промышленности не получат 150 тыс. тонн алюминиевого проката, не выполнят планы по выпуску товаров народного потребления на сумму более 12 млрд. рублей. Последствия, которые возникнут после остановки заводов, невозможно компенсировать никакими продуктами, закупаемыми за счет продажи алюминия. Учитывая эти обстоятельства, мы вынуждены обратиться к Вам с просьбой разобраться в сложившейся обстановке и оказать помощь металлургическим заводам Минавиапрома СССР алюминием первичным на госзаказ 1990 г., рабочих – работой, а семьи работающих средствами к существованию. Наше обращение к Председателю СМ СССР тов. Рыжкову Н. И. положительных результатов не дало».[483]

Если в 1989 г. в обиход при обсуждении вопросов экономической политики и сложившегося положения в стране, в качестве общеупотребительного входит слово «кризис», затем «острый кризис», то к началу 1991 г. все чаще используется другое слово: «катастрофа». Из программы правительства РСФСР по стабилизации экономики и перехода к рыночным отношениям: «Экономика республики все ближе подходит к той грани, за которой нужно будет говорить уже не об экономическом кризисе, а о катастрофе. […] Степень неуправляемости экономикой достигла катастрофических размеров».[484]Еще одно слово, которое в это время нередко упоминается в официальных документах, посвященных описанию ситуации в стране: «чрезвычайная». Название Постановления Президиума Верховного Совета РСФСР от 25 января 1991 г. таково: «Об утверждении положения о чрезвычайной комиссии Съезда Народных депутатов РСФСР по продовольствию». Аналогии с реалиями 1918 г. очевидны. Из обращения ленинградской власти в правительство: «Создавшаяся чрезвычайная обстановка в г. Ленинграде по обеспечению города мясомолпродуктами вынуждает нас обратиться к Вам со следующим. Письмом Главпродторга № 2/10‑20/615 от 15 марта 1991 г. Ленинграду установлен рыночный фонд на мясопродукты в количестве 512 тыс. тонн, то есть на уровне прошлого года. […] Однако Главпродторгом запланировано получить из союзных республик всего 173,8 тыс. тонн, что составляет 62 % к уровню прошлого года».[485]

Пример еще одного характерного документа того времени: Указ Президента СССР от 26 января 1991 г. № УП‑1380 «О мерах но обеспечению борьбы с экономическим саботажем и другими преступлениями в сфере экономики». Название говорит о многом тем, кто осведомлен об экономических реалиях 1917–1921 гг.

Объемы производства продолжают падать (см. табл. 6.6). Наиболее быстрыми темпами снижается производство в топливно‑сырьевых отраслях. Сокращение добычи топлива в процентном отношении к соответствующему периоду 1990 г. составило 6 %, в т. ч. нефти – 10 (по России – 11), угля – 10 (по России – 11).

 

Таблица 6.6.