Нужно воздержание, а не совершенство

«Я все это хорошо знаю. Выход есть, уверяю тебя». Эти слова вывели меня из безнадежности на путь к выздоровлению. Их сказал Билл. Такой же человек, как я, средних лет, как и я. С хорошим образованием, как и я. Он тоже довел себя до истощения. Когда я услышал от него, что он нашел выход из этого положения, у меня появилась надежда, что я тоже смогу найти выход из этого ада.

Тогда я был всецело поглощен едой и думал только о еде. Контролировать еду было для меня делом жизни. Никто и ничто не должно мешать мне в этом – ни жена, ни дети, ни работа. К тому времени я уже перестал ходить в рестораны и даже отказывался подойти к столу, если подавали какие-нибудь «грязные» продукты. Мы перестали ходить с женой в гости (ведь еда могла появиться совершенно неожиданно). Мы не выезжали семьей на пикники, ужинали только дома, не приглашали родственников. Моим неукоснительным правилом было избегать всяких контактов с едой. Чтобы жена и дети не страдали от того, что мы никуда не ходим вместе, я шел с ними в церковь, взяв с собой спортивный костюм. Побыв там совсем немного, для отвода глаз, я переодевался и бегом возвращался домой, не нарушая принципа: ни дня без зарядки. Мысль о трапезе после службы внушала мне ужас, казалось, само присутствие на ней может обернуться для меня ожирением.

Понимал ли я, что со мной не все ладно? Конечно, понимал. Я считал себя обжорой, человеком, не способным удержаться от еды. Когда я доводил свой вес до минимума, люди думали, что я страдаю потерей аппетита. Я смеялся им в лицо: мне мнилось, что я толстый, что на меня противно смотреть. Я не женщина и не подросток. Те, у кого нет аппетита, забывают поесть, поэтому они и худые, так я полагал. Я же мечтал о еде, едва проснувшись. Вот бы мне потерять аппетит!

Тогда я возомнил, что был «толстым» всю жизнь. У меня была «толстая» мать, и мне это тоже на роду написано. Я приучил себя к мысли, что еда вещь отвратительная и от нее нужно держаться подальше. Чем дальше, тем лучше. Не-то сам станешь отвратителен. До тридцати лет я, однако, вел себя нормально. Потом покончила с собой моя младшая сестра, и я убедил себя, что настолько испорченный человек, как я, не смог удержать ее от гибели. В первый день Нового 1980 года я принял решение похудеть и делать зарядку, пока мне не понравиться собственное отражение в зеркале. Я чуть не умер, но так себе и не потрафил. «Еще десять фунтов сбавишь, тогда на тебя не стыдно будет смотреть», говорил я себе.

Потом жена звонит мне на работу и говорит, что уходит от меня. «Я не в состоянии заставить тебя бросить голодать. Мне страшно, что однажды утром проснусь, а рядом со мной труп. Я так больше не могу». Я ничего не мог понять. Ведь я день за днем становился стройнее, лучше, чище. Должен же я ей больше нравиться! Я пообещал ей, что стану больше есть, и она осталась со мной.

Вы думаете, я сразу пошел выздоравливать в АО! Отнюдь. Я посчитал, что у них есть какие-то свои заморочки. Мне важно сохранить семью. Если ей надо, чтобы я ел, заставлю себя есть. Мой вес слегка подскочил, я себе был противен. Отношения в семье были тоже не идеальны.

В таком подвешенном состоянии мы прожили еще четыре года. Мне не позволяли мало есть, я стал себе окончательно противен, и постепенно, чтобы заглушить эту ненависть к себе пристрастился к алкоголю. Это привело меня в соответствующий лечебный центр, жена испугалась, что я вылечусь и примусь за свое. Я поехал лечиться, прихватив с собой спортивный костюм, с твердым намерением привести свое тело в норму и преподать ему урок очищения и голодания.

Там-то я и познакомился с Биллом. Оказывается, я не одинок. Он отнесся ко мне с любовью, ничего не требуя от меня. Только так можно нести свет тем, кто до сих пор страдает. Об этом трудно толком рассказать. Не информация привела меня в АО, а нечто другое – идентификация. Рядом оказался человек, переживший то же, что и я. Про Двенадцать Шагов я и раньше знал достаточно. Жена у меня занималась по этой программе не один год. Информации бы мне хватило на всю жизнь. Любовь и участие, проявленные Билом, дали мне уверенность, что Шаги для меня - выход из тупика.

Мне помогли включить АО в свою жизнь, делать все, что там предлагалось. Поэтому я начал свой путь с ясным интуитивным ощущением, что воздержание – это именно для меня. Мне сказали, что отвечая на вопрос о том, как я попал в АО, нужно помнить о Третьей Традиции. Билл уехал куда-то за сорок миль, и вся простота и ясность, которые были при мне вначале, куда-то подевались. Мое воздержание и чистота никому в ОА не казались чем-то особенным. Я боялся, что если откровенно признаюсь на собрании в потере аппетита, меня не поймут, отбракуют. Через полгода после столь успешного начала я совершенно растерялся, не знал, что делать, и снова стал контролировать принятие пищи, правда, более умеренно, чем прежде, прежняя одержимость была налицо.

Когда проводилась Неделя семьи, я снова оказался рядом с Биллом и рассказал ему как мне опять плохо. «Что я делаю не так? Чем упорнее я работаю над воздержанием, тем сильнее растет мое пристрастие». Вот что он ответил: «Наверное, ты не того воздержания добиваешься. Зная тебя, я бы тебе предложил…» Пожалуйста, не сомневайтесь: воздержание, предложенное им, было не по мне. В его воздержании не было ни чистоты, ни самопожертвования. Я попробовал, чтобы показать, что оно тоже не сработает. Прошло больше десяти лет, с тех пор и работает.

Я много узнал, соблюдая это воздержание. Во-первых, еще будучи новичком в АО, я избрал своим наставником по воздержанию очень слабого человека – самого себя. Наставник, с которым я прорабатывал Пятый Шаг, гораздо глубже меня понимал мою болезнь. Во-вторых, я всегда могу подчиниться моей болезни. Мое воздержание казалось мне, чем-то особенным, не похожим ни на какое другое, но я при этом не обладал достаточной свободой, чтобы выбрать именно то, что мне нужно. Если я выберу воздержание, позволяющее «накормить дракона», то «дракон» укрепится. И теперь, задаваясь вопросом, верно ли мое воздержание, я могу напомнить себе, что не настолько силен, чтобы обмануть свою страсть. Уже больше десяти лет как я почти свободен от пищевой зависимости, от обязанности контролировать свою еду. При этом я сохраняю свой вес на должном уровне. Воздержание делает свое дело. Я всегда буду благодарен за то, что Билл тогда дал мне надежду, и за то, что у меня хватило сил попробовать взяться за дело.

Мое воздержание остается прежним, ведь моя болезнь остается при мне. Это воздержание твердо укоренено в моем Первом Шаге: я отказался участвовать в самоистязании, чуть не убившем меня.

Временами мне хочется расширить пределы своего воздержания, снова устремиться к достижению полного равновесия и совершенства в деле приема пищи, во взаимоотношениях с окружающими, в работе. Что и говорить, хочется мне жизненного равновесия, но мое старинное черно-белое мышление снова подталкивает меня к тому, что все дело в еде и стоит мне поменять план принятия пищи, все в моей жизни изменится к лучшему. Теперь у меня много средств для достижения этих целей, поэтому сегодня я прошу Божьей помощи во всех моих делах. А свое воздержание я оставляю в покое.

Билл научил меня также по-честному признаться на собрании группы в своей анорексии и не вводить никого в заблуждение по этому поводу в дальнейшем. «Посмотришь, как они себя поведут, - сказал он. – Ты их уже однажды осудил в душе, не открывшись им до конца. Дай им возможность проявить свое отношение к этому вопросу». Я пришел на собрание, без всяких отговорок рассказал, что страдаю отвращением к пище, и ничего не случилось. Думаю, они и так об этом уже знали. Мои братья и сестры по содружеству убедились, как много для выздоровления каждого значит откровенность.

Например, несколько лет тому назад на региональной конференции мы вместе с двумя друзьями устроили интересный семинар на тему «Болезнь одна, симптомы разные». На нем царила атмосфера могучего единения нас всех, пораженных пищевой зависимостью. Через многолетнее служение я сохраняю полученный тогда заряд многие годы. Билл сказал мне когда-то: «Тебе нужно не только посещать собрания, ты стань членом АО, живи жизнью содружества». Я и стал. Чувство причастности возникло постепенно: поначалу я варил всем кофе, потом сделался секретарем группы, потом казначеем, работал на конференции, и дальше, по нарастающей. Теперь я сроднился с АО и чувствую это всем сердцем, здесь меня приняли и любят.

Мои дела в семье, с друзьями, на работе – все совершенно изменилось. Далеко не сразу, однако. Первые несколько лет прошли, казалось, без особых перемен в этом плане. Только после того как воздержание мое приобрело некоторую стабильность, я начал понимать, как неадекватно я себя вел. Меня это очень мучило, но я делал то, что мне говорил наставник: я прорабатывал Шаги. Он сказал, что слово «исправление» в Восьмом и Девятом Шагах и слово «поправки» применительно к Конституции это слова с одним корнем и очень похожи по смыслу, что «исправление» означает не просто извинение, а изменение. Поэтому я переменил свое отношение к жене, детям, ко всем в моей жизни. Выполняя Девятый Шаг, я повинился перед ними, сказал, что они заслужили гораздо большего, чем получали от меня, что старое поведение уже неприемлемо для меня и отныне все будет по-другому. Постепенно все менялось.

На втором году воздержания я сказал жене: «Не знаю, получится ли у нас». «И я тоже не знаю», сказала она. Как-то странно даже вспоминать: в тот момент мое выздоровление казалось мне более важным, чем сохранение семьи. А ведь когда-то я обещал жене переменить свое отношение к еде, только для того, чтобы жена не ушла от меня. Поставив на первое место исцеление каждого из нас, мы дали друг другу простор для выстраивания здоровых отношений между нами. Уже несколько лет мы идем по этому нелегкому пути. Для меня это знак Божий: Господь делает за меня то, что я сам для себя сделать не в состоянии.

Я прошел через тяжкие испытания и как отец. Мне с самого начала было сказано, что здесь никаких рецептов нет. Я лишь могу это подтвердить. Дети мои теперь уже взрослые люди. Но я больше всего ценю, что, воспитывая их в годы воздержания, я добился того, что сейчас мои взрослые дочери твердо идут по пути веры. Они хотя и частично, но все же видели, на примере другого человека, что может сделать Бог. Отношения с ними я строю на уважении их человеческого достоинства. Они принимают меня таким, какой я есть. Я не стараюсь казаться лучше, всегда готов их выслушать, высказаться сам и изменяться, когда это необходимо.

Я все еще считаю себя новичком в Содружестве. Я так себя ощущаю с тех пор, как туда пришел, как будто моя жизнь только начинается. Каждый год я бываю в новых местах, о существовании которых раньше и не подозревал, мои возможности и кругозор необычайно расширились. Моя человеческая сущность и вся моя деятельность лучше всего, пожалуй, определяются тремя словами: честь, достоинство и служение. Эти слова я по-настоящему осмыслил за годы пребывания в Содружестве АО. Спасибо.

Еще раз скажу: я на своем опыте познал, как это все тяжко. Выход есть.

 

 

ЧУДО ДВАДЦАТОГО ВЕКА

Мое детство пришлось на Депрессию 30-х годов. Мне было семь лет, и наш третий класс проходил медосмотр в школе. Медсестра ахнула, когда я встала на весы: «Сто двадцать шесть фунтов!» Дети реагировали по-разному – дивились, хихикали. Сама я тогда себя не ощущала толстухой, просто не такой, как все.

Что у меня слишком толстая мама, я тоже не понимала. Помню, мы пошли однажды с ней покупать ей платье. Продавщица спросила, какой нужен размер. «Пятьдесят второй», - ответила она. Для меня это прозвучало вполне естественно: мама покупает себе новое платье, вот и все.

Оглядываясь назад, я понимаю, что со стороны я казалась довольной жизнью, но в душе была несчастна. В материальном отношении было нелегко, и тревоги родителей отражались на мне. В этот период мое переедание усилилось. Когда мне было восемь лет, мы лишились нашего дома, пришлось переехать в пригород. Деревня есть деревня. Новое жилье было без водопровода, туалет во дворе. Мы старались не унывать. Папа был гордым человеком и не просил социальной помощи, мы прожили там всемером два года и снова вернулись в город. Дела пошли чуть лучше, но я ела уже вовсю. К восемнадцати годам во мне было 104,3 кг.

Я готовилась стать медсестрой. Школа была при одной из престижных больниц Бостона. Училась я очень хорошо, но, в остальном, студенческая жизнь была безрадостна. Знакомых было мало, на свидания ходить не к кому. Закончив учебу, я занялась диетами, после которых всегда сбавляла вес и снова поправлялась. Так продолжалось много лет. Временами я достигала нормального для себя веса.

Я познакомилась с молодым человеком и через два года, в 1955 году, вышла за него замуж. Мне тогда было двадцать восемь лет и вес держался в норме. У нас было уже трое детей, когда мы купили загородный дом. Вес то поднимался, то опускался. Потом я узнала, что это называется синдром «йо-йо»: при очередном повышении вес всегда был больше предыдущего пика. В сорок лет, имея вес под 100 кг и окончательно себе опротивев, я пришла в содружество АО. Перед этим в мае я бросила курить и меньше чем за три месяца поправилась на 13,6 кг. Пожаловалась подруге, что не могу похудеть. Она говорит: «Не пойму, откуда что берется: ты вроде и не ешь совсем». Она не знала, что я ем втихую: дождусь, когда домашние улягутся спать и даю себе волю. Подруга вспомнила, что видела недавно объявление АО в местной газете и что там был номер телефона. Никто еще на Востоке не знал о существовании содружества АО. На другой день я позвонила по телефону, указанному в газете, трубку взяла женщина, назвавшаяся Бернис. Потом одно за другим пошли чудеса, совершенно изменившие мою жизнь.

Сколько раз я обещала себе с завтрашнего дня не распускаться… Стоило мне зайти в кухню, и обещание нарушалось. Бернис меня отлично поняла, и мы договорились назавтра встретиться у нее дома. Она недавно приехала к нам на Восток из Чикаго, где родилась в 1960 году, и как раз собиралась организовать здесь группу АО.

Первую встречу мы провели с ней вдвоем. (Теперь я могу сказать, что Господь тоже присутствовал). Мы сидели за столом у нее на кухне, и она делала все так, как это бывало у них в Калифорнии. Она читала отрывок из книги. «Это по-настоящему действует». Меня смущало неоднократное упоминание Бога. «Зачем я здесь? Какой-то культ непонятный, что ли? Всегда так: начнут в Калифорнии, а потом к нам прикатят, на Восток!» Бернис почувствовала мое смятение, когда я уходила с той первой встречи. Она показала мне дурацкую диету «серого листка» и просила прийти через неделю. Так, с тех пор, и хожу.

Я стала слушать про воздержание и понимать, что это значит на самом деле. Пошли совсем новые для меня понятия. То, что я выполняла, не давало очевидных результатов: мои сто с лишним килограммов оставались при мне. Но я не сдавалась, начала худеть и почувствовала себя лучше. Прошло несколько недель, Бернис часто говорила: «Если мы не будем отдавать это другим, то и сами не удержим». Мне это было тогда совсем не понятно, но я пошла к пастору и попросила разрешения собираться в помещении при церкви. В местной газете я дала объявление о встречах АО.

Никто раньше ни о чем подобном не слышал, но на первое собрание пришло больше пятидесяти человек. Мы с Бернис плакали от радости, хотя у нас даже литературы тогда не было. Мы располагали лишь копиями информационного листка АО, привезенного ей из Калифорнии. Больше нам нечего было распространять. Сначала число членов содружества росло очень медленно, но люди, в том числе и я, начали постепенно избавляться от бесконтрльного переедания. Я расстраивалась, когда люди, ходившие к нам в начале, потом переставали появляться на собраниях. Так или иначе, лично мне Господь помогал, и я ни одной недели не пропустила. Бывало даже и так, что я присутствовала в единственном числе.

Постепенно приходило понимание того, что же со мной не так. Дело было не только в моем ожиревшем теле: болезнь действовала на эмоциональном и духовном уровне тоже. В то время у меня была слабая, хроническая депрессия. Сидя на диете, я чувствовала себя получше, но не понимала, что настроение зависит от еды. Не понимал этого и психиатр, которого я в течение нескольких лет регулярно посещала дважды в неделю. Терапевт, правда, говорил иногда: «Скажите, как вы себя чувствуете, тогда мы, возможно, поймем, почему вы много едите». А что я могла ответить, если по дороге к нему я всегда заходила в кафе и съедала большую порцию мороженного, чтобы забыть, как я гадко себя чувствую? В содружестве АО я узнала, что поступать нужно совсем по-другому. Там мы говорим: «Что бы ты ни ел в данную минуту, отставь эту еду в сторону. Старайся воздерживаться и через изучение Двенадцати Шагов ты начнешь понимать, почему у тебя такой волчий аппетит».

Раньше я обвиняла свою мать. Из-за нее я такая толстая: приедешь навестить ее, так она наготовит мои любимые блюда, а я поддаюсь соблазну и отъедаюсь. Всегда так: сама ем, а на нее кричу, зачем, мол, столько наварила и напекла! Один из первых даров, полученных мной в АО, было осознание своей ответственности за переедание. После инвентаризации проступков и ошибок, предусмотренных Четвертым Шагом, и ряда усилий по их исправлению, согласно Пятому Шагу, я смогла поехать к маме и попросить у нее прощение за то, что кричала на нее и упрекала. Я сказала ей, какая она замечательная мать, что я очень ее люблю. По благословению свыше мне удалось сделать это, пока она была жива; через два года после моего прихода в содружество, мама умерла. Она очень любила меня, но моя пищевая зависимость сказывалась на наших отношениях. Это большое счастье, что я успела покаяться при ее жизни.

Во многих других планах я тоже стала медленно изменяться. Мой муж не раз говорил, что со мной трудно уживаться. Я не могла понять его правоту, пока еда заслоняла мне все, но, научившись воздерживаться, я уже могла честнее отнестись к себе. Я уже не срывалась, а спокойно и по-доброму говорила, что не согласна с ним в чем-то. Когда он бывал груб, я могла сказать: «Я попытаюсь понять тебя, если ты будешь иначе со мной говорить». Нужно было посмотреть на свое поведение со стороны и разглядеть, что так раздражало других членов моей семьи, постараться исправить это.

Недавно я нашла письмо, написанное мне сыном, когда ему было восемь лет. Он прекрасно описал все, что происходило у нас в доме, когда я еще была вне Содружества. «Мамочка, - пишет он, - ты ведь говорила, что не будешь кричать на меня и Анну и Элен, а сама кричишь. Ты, наверное, позабыла, что хотела постараться и не кричать. От Марка». Когда прочла это совсем недавно, у меня навернулись слезы. Я приехала к нему домой, показала им с женой это письмо и попросила прощение. Когда я была молода, я не понимала, насколько я беспомощна и несдержанна, позволяя себе орать, объедаться и рыдать.

Кстати, мои регулярные визиты к психиатру прекратились уже через пять месяцев моего пребывания в Содружестве АО. Услышав, что я хочу прервать наше общение, он сказал: «Вы выглядите как никогда. Не знаю, что уж вы там в этой группе получаете, но я такого вам дать не могу».

Не подумайте, пожалуйста, что я все эти двадцать пять лет прожила в совершенном воздержании. Я далека от совершенства. Сегодня мне и не нужно быть совершенной. Свое воздержание я называю «совершенно несовершенным». Я наделала кучу ошибок, но в нашей оздоровительно программе есть документально обоснованный список того, что нужно предпринять для исправления таких ошибок. Двенадцать Шагов называют «расчетом жизни»; они годятся не только для решения проблем переедания, но и многих других проблем. Для меня это источник большой силы. В них суть моего выздоровления. И, конечно, АО это не диетический клуб!

Я стараюсь по возможности не пропускать собрания. Я использую весь инструментарий программы. Может, я не очень скрупулезно придерживаюсь плана питания, но свое выздоровление считаю почти совершенным. Господь любит меня и принимает такой, как я есть. Через программу Двенадцать Шагов Он учит меня ко всем относиться так же. Я стараюсь любить других и принимать их такими, какие они есть, не пытаясь их изменять и, главное, не сердясь на них. Этот дар дает нам свобода. Я похудела на 45,4 кг и, что самое замечательное – неотвратимой боязни снова поправиться уже нет.

У меня установились замечательные отношения с Высшей силой. Это самое главное; Ее помощь мне необходима. Каждое утро я обращаюсь к Высшей Силе и прошу помощи в воздержании, показать мне Ее волю на предстоящий день и дать мне силу выполнить ее, какова бы она ни была. Не всегда это легко, особенно, если Ее воля не совпадает с моей. Я стараюсь постигнуть духовную сторону жизни и спрашиваю себя, чему Господь хочет научить меня через мои переживания. Это может быть наставление в терпении или терпимом отношении к другим, или задание простить кого-то, некогда обидевшего меня. Конечный результат таких духовных упражнений выражается в том, что у меня появились любовь и уважение к самой себе. Это дарит мне благотворную способность любить других и принимать их такими, какие они есть.

Я научилась достойно справляться с трудностями и горем, рассказывая о своих переживаниях моим товарищам по Содружеству. Не так давно у меня почти одновременно, с разницей в несколько дней, умерли брат и муж. Мне было с кем разделить мое горе, меня слушали с любовью и вниманием, напомнили, что излишняя еда не поможет вернуть моих близких. Я делилась своими чувствами из собрания в собрание, и раны мои заживали. Это было чудом.

Я считаю эту программу чудом двадцатого века. Господь всегда знал, что она нужна мне. Это Он вел меня сюда, я сама даже не знала, куда иду. Могу только сказать, что лишь в сорок лет я начала жить в полном смысле слова.

 

 

ПРОСТО, КАК ДВАЖДЫ ДВА

Когда я задумала сделать подборку фотографий по истории моего ожирения, мать дала мне мои детские снимки. На одном из них я сфотографирована вместе с сестрой, и передавая мне этот снимок, мама напомнила, как с нами обычно здоровались: «Привет Толстая! Привет, Тощая!», и сестра отвечала: «Я не тощая, я просто стройная, спокойная и высокая», а я говорила: «Я не толстая, я просто пухленькая». Я удивилась, увидев милое круглое личико, смотревшее на меня с фотографии. Я вовсе не была толстая, разве что чуть полноватая. Это подтверждали и мои подростковые снимки.

Тем не менее, я всегда казалась себе толстой, соблюдала разные диеты и таскала деньги на сладости. Когда я уже повзрослела настолько, что могла зарабатывать, присматривая за детьми, я начала есть всерьез. Я уходила из дома, где меня ограничивали в еде, и шла туда, где могла делать, что хотела. Я и сейчас помню, как унизительно было слышать слова соседки, обращенные к моей матери: «Ваша дочка превосходная няня, но как же она много ест!» Результаты моего безудержного переедания сказались в шестнадцать лет. К тому времени я уже водила машину, вдоволь ела и не считалась с родителями.

В старших классах я голодала и объедалась – голодала по будням, объедалась по выходным, и держала вес в норме. Но я всегда ощущала себя толстой, а «норма» все росла и росла. После первого курса я весила уже 86,2 кг, и в зимние каникулы мама повела меня покупать таблетки для похудения.

Я продолжала в том же духе, но ко дню свадьбы вес снизился до 72,6 кг. Мне было 20 лет, у меня появился человек, который будет обо мне заботиться. Счастливее меня, казалось, не было никого на свете.

Прожив двадцать лет, как примерная жена и мать, я весила 103 кг. Я принимала: и жидкий белок, и диет-таблетки, делала уколы, ходила в салоны для полных. Все эти средства творили чудеса: через год я здорово похудела. Шли годы, я решила, что способна и объедаться, и голодать. Но с объеданием у меня выходит лучше. К черту диеты, буду толстой, не в фигуре счастье. Толстой я стала, но счастья не было.

В АО я нашла людей, понимавших мои взаимоотношения с едой. Я запасалась едой впрок. Делиться едой я не любила. Все мои планы были связаны с едой. Мне хотелось попробовать все существующие на свете продукты, часто при этом количество пробуемого превосходило всякие границы. Мне было непонятно, как это люди едят по три раза в день и не доводят себя до ожирения. Мне захотелось попробовать, может и у меня получится.

Мой первый план питания включал три обжираловки в день. Я с воодушевлением ела пятнадцать минут за завтраком, пятнадцать минут за обедом и пятнадцать за ужином. Все

равно, что есть, главное - когда и сколько времени. И случилось неслыханное: я переедала и при этом сбавляла вес! Я перестала таиться, начала понимать связь между самочувствием и тягой к еде.

Однажды, часов в десять утра, мне захотелось съесть конфету. Но я же обещала воздерживаться, пришлось отложить конфету до обеда. Не помню, съела я конфету или нет, главное, что я сдержала слово - есть только вовремя. Потом я все-таки выбрала себе и план здорового питания, который позволил бы мне сбросить вес, и систему физических упражнений. В течение шести лет я таким образом неуклонно худела.

Как это могло случиться? Это случилось потому, что как я часто слышала на собраниях АО, «Воздержание это для меня дело абсолютной важности». Без воздержания я ничто. Поэтому я и хожу в АО. Я больше не хочу, чтобы еда имела власть надо мной, начинать надо с воздержания, т.е. с «честного желания покончить с импульсивным перееданием». Мне было сказано, что, отставив еду, я обрету ясность мысли. С удивлением я поняла, что это действительно так. Еда уже не занимала меня сверх меры, я могла спокойно подумать, а не реагировать спонтанно на возникавшие ситуации.

Я довольно плохо обращалась со своими детьми, это выражалось как в речи, так и в действиях. Однажды муж спросил меня: «Твой отец тоже так вел себя с тобой?» я сказала: «Да». Он заметил спокойно, без осуждения: «И тебе это нравилось?» Я признала, что это делало его очень противным. Муж спросил: «Зачем же ты делаешь другим то же самое?» Глупо, конечно, но думая только о еде, я просто действовала реактивно. Теперь же, когда еда перестала доминировать в моей жизни, я была в состоянии подумать, как мне поступать в тех или иных случаях. Я посмотрела в словаре слово «безмятежный». Оно значило «ясный, не затуманенный», и поняла, что это такое, потому что не хотела, чтобы еда мне не мешала.

Я росла в религиозной семье, но меня мучил вопрос, где же Бог, которого мне следовало так любить. Я постоянно молилась (уж утром по понедельникам обязательно): «Помоги мне выдержать эту диету». Теперь я сознаю, что эта молитва была лживой. Я вовсе не хотела держать диету. Мне нужно было есть вволю и при этом не толстеть. Я поверила в Высшую Силу, которая могла бы вернуть мне благоразумие. Когда я приняла решение предать свою волю и жизнь Богу как я Его понимаю, я ждала, что произойдет нечто выдающееся. Каждое утро я молилась: «Боже избавь меня сегодня от пищевой зависимости, - и добавляла – и дай мне знать, что я должна сделать для Тебя». Я честно ждала указаний о каких-то грандиозных свершениях.

Первое, что от меня потребовали, это пристегиваться за рулем. У меня всегда были тысячи отговорок: «Я уже почти приехала»; «Я еще ни разу не попадала в аварию»; «Платье помнется». Но, памятуя, что я приняла решение предать свою волю и жизнь Богу, как я Его понимаю, я пристегнула ремень. И тут же ощутила поразительное спокойствие и защищенность.

Я начала упражняться в более внимательном слушании подсказок свыше, стараясь понять, как быть полезной Богу и ближним. Однажды я почувствовала необходимость позвонить сестре, той самой «стройной, спокойной и высокой», которая теперь весила за 136,1 кг. Я молилась: «Дай мне мужество и желание сделать это», - но я была несовершенна и звонить сестре не хотела. Я оттягивала звонок весь день, но это чувство не оставляло меня, и я набрала номер сестры. «Огромное спасибо за звонок, - услышала я в ответ. – Я знала, ты не забудешь, что сегодня ровно год со смерти моего мужа». Не всегда нужно ломать голову, как послужить Богу. Он подскажет мне, что надо сделать.

Большую трудность представлял для меня Четвертый шаг, но я уже поняла, что программа работает. Я сбавляла вес, почувствовала себя достойным человеком и начала обретать радость жизни. Я справилась с этим шагом, сделала все, что требовалось по Пятому шагу, затем определила недостатки своего характера (Шестой шаг), и попросила избавить меня от них (Седьмой шаг), потом приступила к составлению списка тех, пред кем мне предстояло покаяться (Восьмой шаг). По мере составления описи я пред многими повинилась, оставался еще один проступок. Еще в начальной школе мы с сестрой побили двух девочек по дороге домой после уроков. Они давно уехали из нашего родного города, и я понятия не имела, где их искать. «Если бы ты знала, где они, - спросила моя наставница, - ты стала бы просить прощения?» Я ответила утвердительно, и она объяснила мне, что одной готовности уже бывает достаточно. Восьмой шаг требует просто «готовности загладить свою вину перед всеми».

Через молитву и медитацию (Одиннадцатый шаг) я научилась доверять Богу, которого знала с детства. Раньше путь к Нему преграждала страсть к еде и незнание, как к Нему подступиться. Молитвы мои были похожи на список пожеланий, адресованных Санта Клаусу. Но сила, способная избавить меня от страсти к еде, может все.

Время от времени, пытаясь разрешить свои проблемы (возникающие обычно в связи с моим эгоизмом и эгоцентризмом) своими силами, вместо того чтобы положиться на Него, я начинаю больше есть. Начинаются реакции на поступки других, и на ситуации, с которыми я не могу примириться. Тогда мне приходится выбирать, хочу ли я оставаться несчастной или прибегнуть к знакомым уже инструментам для восстановления сознательного духовного контакта с помощью шагов. Служение (Двенадцатый шаг) очень помогает мне избавиться от эгоизма и эгоцентризма, порождающих мои трудности.

Вскоре, после того как я отдала опись своих грехов я вызвалась поработать на региональной конференции АО. Я указала при регистрации, что готова делать любую работу, но задание радостно приветствовать участников, я приняла без особого энтузиазма. В течение двадцати пяти минут я изображала ликование, встречая гостей, уделяя каждому по минуте. И вдруг я увидела - на меня шла очень высокая женщина. Я с удовольствием отметила, что ее уже оприходовали: на груди у нее был значок с именем и фамилией. Точно так звали одну из тех, кого мы с сестрой когда-то побили после уроков. Я попросила у нее разрешение поговорить и загладить свою последнюю нераскаянную вину. Поистине, Господь улаживает мои дела сам, если я не мешаю Ему в этом.

Прорабатывая Шаги, я обнаружила еще одну болевую точку: притеснения со стороны отца. Он умер за несколько лет до моего прихода в АО. Я исписала много бумаги, анализируя наши взаимоотношения, как он был мне противен, как я сама себе была противна, потому что так походила на него. Я написала ему письмо, которое зачитала на его заснеженной могиле, но покой все не приходил. Я по-прежнему его ненавидела. Я по-прежнему не могла ему простить равнодушия ко мне.

Мне много еще пришлось писать, зачитывать это наставнице, признавать свои недостатки прежде чем я наконец почувствовала готовность простить его. Тогда и наступил мир в моей душе. Я услышала утешающий голос: «Я твой отец и всегда любил тебя». Не знаю, был ли то голос моего Духовного отца, или отца земного, это не имеет значения. Теперь мне кажется, что это могло быть и то, и другое. Ясность приходит только тогда, когда я готова впустить Бога в свою жизнь с помощью Шагов. Простив отца, я получила возможность простить себя и попросить прощения у своих детей. Способность простить пришла с пониманием того, как его воспитывали, того, что он сам подвергался в детстве плохому обращению и что его родители мало уделяли ему внимания. Я надеюсь, что эта цепочка прервется на моих детях.

С детства я искала того, кто бы меня любил. От родителей я не получила желаемого, от мужа тоже. Не нашла я этого ни у своих наставников, ни у друзей. Я поняла, что сама должна отвечать за себя, любить себя. Только я сняла с мужа ответственность за себя, он стал очень заботлив. Прорабатывая Третий шаг, я вручаю себя Богу. Когда я делаю это, я ощущаю огромную заботу о себе и сама забочусь о других. Теперь у меня есть то, чего я безуспешно искала в бесконтрольной еде и чего ждала от других. В результате работы над Шагами я действительно почувствовала, что характер у меня изменился. Эти изменения сделали меня такой, какой я всегда хотела казаться другим. Убеждена, что это просто, как дважды два. Нужно жить исходя из трех положений:

А. У меня пищевая зависимость, и я сама не могу управлять своей жизнью;

Б. Вероятно, никакой человек – будь то муж, дети, наставник, специалист по питанию, врач, психотерапевт, центр по борьбе с ожирением – не в силах избавить меня от моей зависимости.

В. Это может только Бог, что Он и делает, когда Его об этом просят.

ЖИВУ ПОЛНОЙ ЖИЗНЬЮ

До моего прихода в АО у меня не складывалось нормального отношения ни к еде, ни к другим людям, ни к событиям, происходившим в моей жизни. Первые тридцать лет я почти всегда была отстраненной от действительности, будто меня ничто не связывало с этим прекрасным миром.

В семье я была чужой. Ребенком я не сознавала этого, причем относились ко мне заботливо, с любовью. Но что-то во мне самой мешало мне принимать такое отношение: я всегда ждала от людей чего-то несусветного. Я пришла к выводу, что родилась с каким-то изъяном, и что семья и окружение тут не при чем. Мне страшно хотелось быть такой же, как мои старшие братья, но я все время на них дулась и соперничала с ними. Они были по- настоящему добры и талантливы, а я не хотела играть, если не надеялась на победу. Возможно, и я была не хуже их, но не могла развить свои дары, так как все время злилась на других за свои промахи. Не желая ничего делать в семье, я была в перманентной ссоре со всеми вокруг.

Еще в детском саду я ощущала себя не такой как все. Девочки, с которыми мне хотелось дружить, были красивее меня, то есть не толстыми, а значит, они лучше меня. Ни с кем другим в классе мне водиться не хотелось. На всех я смотрела как на врагов. На переменках я пряталась в кусты и могла одна просидеть там целую вечность. Единственную радость я находила в еде.

Я так рассердилась однажды на мать за то, что та меня отшлепала, что желала ей смерти. Я рассвирепела, но чувствовала себя виноватой в том, что испытываю такое ужасное желание. У меня все внутри переворачивалось, я плакала. Тогда я пошла на кухню, съела сэндвич с копченой колбасой и тут же утешилась. Поев, я почувствовала, что все будет хорошо. Я поняла, что не всем дано находить счастье в поглощении копченой колбасы, но мне с едой всегда хорошо, мы с ней заодно.

В старших классах и в колледже я смешила всех в классе, и к тому времени у меня появились друзья. Но тем не менее, я ощущала какую-то свою нереальность. Поэтому все окружающее не имело для меня значения. Я понимала, что все «настоящие» девушки ходят на свидания, покупают красивые платья, умеют разговаривать с людьми. А я была толстой, неинтересной, безучастной. Но, чтобы такой оставаться, нужно было есть до умопомрачения.

На втором курсе я поняла, что в семнадцать лет весить 124,7 кг это свыше моих сил, я бросила учебу и переехала в другой город. У меня были грандиозные планы, я мечтала похудеть, начать новую жизнь, измениться стать нормальным человеком. Или все или ничего: или я вообще никем не буду, или буду Мисс Америка. Я грезила, что уеду далеко-далеко, похудею, вернусь в свой колледж стройной красавицей и сведу с ума всех парней, которые раньше не обращали на меня внимания. Я жила только благодаря этим фантазиям и планам отомстить всем.

Мне удалось устроиться на работу в городской прокуратуре. Работа была мне по душе, я оказалась довольно бойким секретарем. В конторе меня уважали, к моему мнению прислушивались, я почувствовала уверенность в себе. Там я познакомилась с девушкой, тоже имевшей лишний вес, и мы договорились худеть совместными усилиями. Сели на белковую диету и обе сбавили по 45 кг. Мы подолгу разговаривали друг с другом по телефону, у нас была общая страсть к еде, в остальном мы были совер<