Я не обречена на вечное ожирение

У нас в доме так было заведено: трапеза – дело семейное. Я и братья родились в послевоенные годы, и нас захватила погоня за изобилием и комфортом. Одним из символов всего этого была еда без ограничений. Всякое событие полагалось отмечать пиршеством: дни рождения, праздники, отпуск, воскресные поездки, рождение, смерть, свадьбы, встречи родственников и друзей. Так формировался как бы стереотип переедания, которому я усердно следовала. Рядом со всякой школой всегда был магазин или кондитерская, или киоск, где полно сладостей. Я становилась преданным клиентом этих заведений, у меня появилась привычка потихоньку таскать монетки из папиного ящичка для мелочи и тем самым пополнять запас своих карманных денег, которых мне явно не хватало.

Дома я сметала все, до чего могли дотянуться мои руки, ела прямо из кастрюль, коробок, банок – все. И вареное, и сырое, пропеченное и недопеченное – мне было решительно все равно. Я была непривередлива. С одинаковым аппетитом я поглощала и лапшу быстрого приготовления, и изысканные макаронные блюда, приготовленные по семейным итальянским рецептам. Старательно приготовленные пироги моей бабушки-немки были для меня не вкуснее ширпотребной выпечки компании «Сара Ли». Получив работу няни, я немедленно ее теряла, потому что поедала все, что было под рукой, кроме младенца.

Может быть, моя пищевая зависимость как-то связана с хроническим заболеванием старшего брата. Он все свое детство провел в больницах, и родители были заняты его лечением. Когда наконец удалось справиться с его болезнью, у меня как раз был переходный возраст, а младший брат заболел шизофренией. Естественно, что все внимание родители переключили на него. И вот в такой обстановке еда стала моим утешением и моим наказанием, предметом моей любви и моим верным другом.

В старших классах я уже весила 68 кг, и во взрослом состоянии мой вес не опускался ниже этой отметки. Я была похожа на бочонок. Тогда носили прямые юбки, английские блузки или платья с поясом. Скрыть полноту при такой моде было невозможно.

С молодыми людьми я не встречалась. В классе, слушая печальные стоны своего желудка, я ограничивалась смешками и саркастическими замечаниями. В конце концов, я замкнулась в себе, чтобы не нарываться на обиды, и убедила себя в том, что мне именно так и нужно жить.

Закончив колледж, я стала работать библиотекарем в небольшой школе, снимала квартиру вместе с двумя однокашницами, которые в этой же школе преподавали. Мне уже стало казаться, что я так до конца и проживу свою жизнь. Через год сложилось так, что я тоже стала учителем. Мое эмоциональное состояние ухудшилось. Мне казалось, что я не справляюсь с работой и никогда не добьюсь успеха в своей профессии. Когда я поняла, что это серьезное нервное расстройство, было слишком поздно. Неудача озлобила меня. Я была сердита на весь мир: на детей, которых я старалась учить добру и которые предали меня; на директора школы, которого я считала некомпетентным человеком; на других учителей, у которых, казалось, все легко получается. Я винила своих родителей в том, что они якобы заставили меня заняться преподаванием, винила саму себя, что не могла управлять своей жизнью и своим весом, подскочившим на 17 кг за четыре года.

Я отчаянно боролась с этим всевозможными путями: писала священнику, консультировалась с психиатром, вступала в клубы здоровья и диет-клубы, читала литературу по контролю за весом. Ничего не помогало. Все сводилось к еде. Я с нетерпением ждала одиннадцати часов, когда можно будет погрызть сельдерейные палочки, считала минуты до наступления времени съесть яблоко, прибереженное в обед, планировала меню, состоявшие из длинного перечня продуктов. Примером моей одержимости может служить тот факт, что я собрала коллекцию из сорока трех кулинарных книг и шесть коробок из под обуви с вырезанными из газет рецептами приготовления всевозможных блюд. (В АО пища не является главным предметом бесед. Там говорят о Вас, обо мне, обо всех нас как личностях, а не о еде). Самое интересное, что в этот важнейший период своей жизни я даже не подозревала, что я такая злая. Меня все предали, вот и все. Виноваты они, а не я. Господь знает, что я стараюсь изо всех сил. Внешне я была сдержанна, спокойна, владела собой. Внутренне же я была снедаема злобой и пыталась заглушить это едой.

При таком нарастающем внутреннем напряжении кризис был неизбежен, и он разразился на пятом и последнем году моей преподавательской карьеры. Ослепленная приступом гнева я чуть не убила ученика. Тогда в феврале я была дежурной по коридору со всеми неприятными обязанностями, вытекающими из этой работы. В тот злополучный день Том Забияка вел себя особенно вызывающе. После тог как я в третий раз наорала на него и согнала вниз по лестнице, я вошла в кабинет одной из учительниц. Она вела театральный кружок и показала мне разные предметы, собранные ее питомцами. Среди них был тяжеленный чугунный лом. Я стояла у ее стола, положив руку на этот лом, в тот момент, когда в дверь вошел Томми и произнес очередное язвительное замечание. Вне себя, я схватила этот лом и подняла его вверх. Если бы коллега не остановила меня, сжав мне запястье, я бы, наверное, снесла ему голову, хотя со стопроцентной уверенностью я не могу этого сказать.

Я положила лом на стол, пошла в кабинет завуча и написала заявление об отказе от должности на обратной стороне обеденного меню. В течение трех месяцев, остававшихся до конца учебного года, эта женщина и две другие мои подруги были рядом со мной, и никаких неприятных инцидентов больше не произошло. Но я жила в постоянном страхе перед тем, что может случиться, и в ужасе от того, что открыла в себе.

Когда учебный год окончился, я уехала из штата с единственным намерением как-то просуществовать год, приводя в порядок свои нервы и свой вес. Собственно говоря, дело было не в том, куда именно ехать, а в том, чтобы увезти себя от тех людей и от той жизни. Там оставался человек, хотевший на мне жениться. Я считала, что в нем есть какая-то ненормальность, раз он мог меня полюбить.

 

Самым радостным открытием для меня на новом месте были круглосуточно работающие супермаркеты. Первые три недели я провела, жуя перед телевизоров, в слезах, в депрессии. Я одевалась только, чтобы выйти и купить продукты. Впервые в жизни я познала истинное одиночество.

Немного обустроившись, я стала ходить на собрания АО, но в первые недели Программа вызывала во мне раздражение. И зачем мне ходить туда, где мне все не нравится и все противно, где все кажется враждебным… Но больше всего я боялась того, что если я все-таки попытаюсь приняться за Программу и провалюсь, у меня уже не останется никакой надежды. Кроме того, я не уверена в существовании Бога, и первым впечатлением было, как будто я попала в группу евангелистов, которые будут убеждать меня, что пока я не приму их Бога, ничего не смогу добиться. Они скоро опровергли это. Когда я перестала выискивать недостатки, и стала честно прислушиваться к тому, что они говорят, я смогла найти Высшую Силу, которая заботится обо мне. Моя Высшая Сила - это группа, люди, мои друзья.

Воздержание и снижение веса стали возможны только тогда, когда я поняла, что своими силами мне с этой программой не справиться, что мне необходима всяческая помощь и поддержка и что в этом нет ничего стыдного.

Я избавилась от многих симптомов, связанных с перееданием: от сухости кожи, от боли в суставах, синусита (заболевания носовых пазух), головных болей. Меня престала беспокоить моя щитовидка. Я могу скрестить ноги, сидя за столом, и при этом не привлекать к себе всеобщего внимания. Гольфы не сползают больше гармошкой с ног. Все эти изменения придают мне уверенность в себе.

Я свободнее чувствую себя в эмоциональном отношении, а духовно я пребываю в мире с собой и с Высшей Силой. Качество моей жизни улучшается с каждым днем.

Мое спасение, если можно так выразиться, пришло с осознанием того, что ожирение не вытекает из моих душевных качеств, что я не обречена на него. Я поняла, что это симптом болезни под названием «пищевая зависимость». На первом году моей работы над Программой произошел случай, благодаря которому я узнала, что пищевую зависимость можно держать под контролем, но излечиться от нее навсегда невозможно.

Я имею в виду тот вечер, незадолго до Рождества, когда я вела собрание АО и рассказала на группе, что собираюсь выходить замуж за тог самого человека, от которого когда-то ушла. Впервые в жизни я чувствовала себя достойным человеком, открытым и любящим. На следующий день я полетела домой к родителям на трехдневные выходные. Там я очень гордилась своей стойкостью в отношении еды, ведь Рождество дома это сплошное пиршество. Я спокойно переносила довольно негативное отношение моих домашних к предстоящему браку. Мне казалось, что я веду себя очень достойно, по-взрослому. Я с честью перенесла все трудности, связанные с дорогой в праздники и вернулась домой готовая встретить Новый год.

На следующий день кто-то на работе открыл коробку шоколадных конфет. Не прошло и двух часов как я, нисколько не смущаясь, слопала все, что предназначалось для пятерых человек. После работы я поехала в пассаж, где закупила полный набор, чтобы от души поесть. Есть все это на людях мне было стыдно, но дождаться, пока доеду домой я тоже не могла. И вот на стоянке, сидя в машине, при девяти градусах на улице, не включая отопление и не снимая перчаток, я уминала все за милую душу, несмотря на жуткий холод.

Тут я поняла, как мало мне надо времени, чтобы снова вернуться в столь ненавистное мне прежнее состояние. Но что бы такое еще съесть? В конце концов, я счастлива как никогда, выхожу замуж за любимого человека. На работе все в порядке. В колледже за семестр у меня одни отличные оценки. Друзей много. Будущее светло и прекрасно. Почему я должна себя так наказывать?

Ответа на этот вопрос я не знаю до сих пор. Но это не имеет значения. Самое главное это то, что я включила зажигание, приехала на собрание в АО и рассказала обо всем, что я только что натворила.

В АО не принято осуждать и ужасаться, услышав подобное. Тебя выслушают, с тобой поговорят, предложат, что почитать, потом тебе позвонят - узнать, как дела. Если ты позвонишь сама в любое время, они прервут свои занятия и поговорят с тобой! При такой помощи и поддержке я смогла выйти из заколдованного круга, перестать умничать, думая, что мол, ничего страшного: один раз случилось и еще раз не повредит, начну сначала с первого января и так далее. Я начала сначала сразу же и, хотя чувство зависимости давало о себе знать еще много дней, я не поддавалась ему. И вскоре все вошло в свою колею.

Но мне своевременно было дано понять, кто я есть на самом деле, и зарождавшееся самодовольство пресеклось навсегда. Теперь я знаю, что окончательного решения вопроса для меня не существует. Но я стараюсь победить себя каждый день, иногда каждые полдня и даже каждые четверть часа. И таким образом добиваюсь нужного результата.