Является ли «новый завет» словом самого Бога.

Согласно вере Авраама (мир ему), Бог один и недосяга­ем для Его творений, кроме как по Его собственному изво­лению. То, что Всевышний, Аллах (Распространенное у мусульман имя Бога на арабском языке «Аллах» об­разовано соединением определенного артикля «аль», подчеркивающего определенность, единственность, и слова «илях» - «бог». Таким образом, русским аналогом этого имени служит словосочетание «единственный Бог» (старославянск.: «единый Бог»). В дальнейшем мы будем использовать термины «Аллах», «Бог» и «единый (единственный) Бог» как тождественные.)

Сам захотел открыть лю­дям, то и стало нашим достоянием через посредство духов Божьих и пророков, посланников Бога. Субъект откровения - Сам всемогущий Бог, человек же является лишь Его инструментом, орудием исполнения Его воли. Бог говорит Моисею: «Если восстанет среди тебя пророк... и предста­вит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо... и скажет притом: "пойдем вслед богов иных... и будем служить им", то не слушай слов пророка сего, ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего...» (Второзаконие, 13: 1 - 5). Таким образом, все писания пророков Всевышнего должны со­держать обязательный и неизменный на все времена при­знак - веру в единственного Бога.

Пророк сам наперед не знает содержания откровения и узнает его вместе со всеми, откровение Всевышнего име­ет внешние признаки - пророк говорит: «Было мне слово Бога: иди и скажи людям следующее», или же: «Так говорит Господь Бог:», и далее следует слово Бога. Так говорят про­роки Израиля, так говорит и Мухаммад (мир им всем). Это откровение можно принимать, можно отвергать, единст­венное, что нельзя делать - это изменять данное свыше по­слание по человеческому усмотрению, ибо в этом случае оно перестает быть словом Бога и становится рукотвор­ным, а при искажении смысла может стать и лжепророче­ским. Весь преславный Коран строится по форме: «Скажи им», и никто и никогда не вправе и уже не сможет в его тек­сте что-либо изменить.

Однако в иудаизме (в учении израильтян после Вавилон­ского рабства, начиная с V века до н.э.) и в христианстве де­ло уже далеко не всегда обстояло так. В корпус пророческих книг иудейского Писания попали исторические хроники, противоречащие друг другу (2 книги Царств и 2 книги Паралипоменон), книги сомнительного происхождения, свадеб­ные песни семитских народов, былины о подвигах героев-иудеев, книги, сохранившиеся лишь в переводах. Во многих текстах пророков появились позднейшие вставки, сущест­венно меняющие смысл. Например, по свидетельству Рим­ско-католической церкви, древнейшей хранительницы христианских источников, пророку Исайи принадлежит только первая половина текста книги, названной его име­нем и входящей в состав «Ветхого завета». Другая половина написана его неизвестными ныне учениками, а четыре гла­вы («Песни раба Ягве»), в которых содержится главное, по мнению христиан, пророчество о грядущем Мессии, напи­саны неизвестным автором во время или даже после Вави­лонского плена (V век до н.э.). Однако же, если это не про­рок написал, если нет свидетельства, что это вообще слово Бога, то какие у меня есть объективные основания считать этот текст словом Бога? Только то, что собрание христиан­ских священнослужителей под руководством императора в IV веке так постановило? Такой аргумент меня не убедил.

Что касается собственно христианских источников, то сохранились лишь обрывочные сведения о жизни Иисуса и отдельные его поучения в устном пересказе, записанные через несколько десятилетий после их произнесения на другом языке, и, большей частью, в пересказе с чужих слов. Почти ничего не говорится о его жизни до 30 лет, а из пери­ода его трехлетнего благовестия - лишь несколько фактов. Например, в снятии с креста и в положении в пещеру Иису­са, согласно Евангелию, участвовали только 4 человека: Ио­сиф, Никодим, Мария Магдалина и дева Мария, но никто из них самих не оставил свидетельства, жив ли был Иисус или мертв. А ведь казнь, согласно Евангелиям, не была доведена до конца, голеней Иисусу не перебили, и даже Пилат усом­нился в сообщении о слишком быстрой его смерти (пола­гая при этом, что голени перебиты), но не проверил един­ственное сообщение одного из офицеров. Таким образом, ни один из 4 официально признанных евангелистов там не присутствовал и писал об этом на греческом языке, в пере­сказе с чужих слов 40 - 60 лет спустя. Слова Иисуса Марии Магдалине, принявшей его за садовника (скорее всего, бу­дучи перенесен тайно в дом садовника, он, придя в созна­ние на третий день, надел одежду садовника и вышел нару­жу): «Я еще не вошел к отцу моему», по-гречески трактуются как: «Я еще не вознесен на небо», однако на еврейском языке аналогичный оборот представляет собой идиому, оз­начающую: «Я еще не умер» (по-русски: «Не отошел к праот­цам», родителям, прародителям и т.п.).

«Восстание от мертвых» - также идиома, которая и в русском-то языке может означать чудесное спасение от смерти («вернуться с того света», «сойти с небес», «восстать из ада» и т.п.), поэтому ее использование в греко язычном «Новом завете» не может быть ясным доказательством фи­зической смерти и телесного воскресения Иисуса: ее мож­но понимать буквально, но можно и иносказательно, алле­горически, тем более, что весь «Новый завет», особенно Евангелия, наполнены иносказаниями. Тем самым, сам по себе текст «Нового завета позволяет толковать его двояко: и так, как это делают современные христиа­не, и так, что Иисус не был убит через распятие, а был возвеличен («вознесен») Богом тем, что чудесно из­бежал насильственной смерти.

По первой версии, особо ревностно пропагандируемой апостолом Павлом, Иисус умер и был воскрешен Богом в теле, и в этой версии множество противоречий и нестыко­вок в самом же тексте Евангелий. По другой версии, вытека­ющих из анализа самого текста Евангелий, и в пользу алле­горического понимания идиоматического оборота «вос­стал от мертвых», Иисус был чудесно спасен от смерти и ос­тался жив. Вторая версия объясняет все изложенные в Еван­гелиях события непротиворечиво, логично - а слова и дей­ствия пророка не могут содержать противоречий.

В пользу второй версии свидетельствуют слова, в кото­рых евангельский Иисус прямо и буквально заявляет, что единственным знамением о нем израильтянам станет знамение пророка Ионы, который был 3 дня и 3 ночи в чреве кита, но при этом чудесно остался жив. По логике са­мого Евангелия, отсутствие Иисуса среди живущих в тече­ние 3 дней является аналогичным чудом, ибо он оставался этот срок не мертвым, а живым - «восстал», «вернулся от мертвых», «не вошел к отцам на небо! Да и цель, с которой Мария Магдалина ходила ночью помазывать бальзамом по­хороненный 3 дня назад, уже разлагающийся труп, полно­стью окутанный клеящимися пеленами, не представляется убедительной - куда логичнее толкование, что она ходила помазывать раны живого, тяжело раненного Иисуса! Поэ­тому я пришел к выводу, что текст официальных Евангелий сам по себе не противоречит кораническому пониманию жизни Иисуса Христа (мир ему), более того - при кораническом подходе он обретает непротиворечивость и закон­ченный смысл.

Тем не менее, священнослужители Ш - IV веков, считав­шие себя, очевидно, вправе подправлять пророков Бога, провели селекцию древних текстов: многие из них были через 200 лет после их написания произвольно отвергнуты, другие произвольно включены в единый кодекс книг под названием «Новый завет». Но ведь ни Иисус Христос, ни ка­кой другой пророк не давал указаний составить такой-то кодекс книг в качестве нового Завета с Богом!

Авторы посланий, вошедших в «Новый завет», никак не координировали свои послания друг с другом - об этом нет ни слова в самих посланиях, нет в них и явного одобрения посланий иных авторов. Более того, первоверховный апо­стол Петр - ученик Иисуса - пишет о посланиях апостола Павла (не видевшего никогда Иисуса), что в них есть «не­что не удобовразумительное», что многие толкуют се­бе в погибель! Причем, эта фраза входит в текст «Нового завета» - 2-ое послание Петра, 3:16. К сожалению, Петр не указывает конкретно, что именно из посланий или от­дельных высказываний (такая-то глава, стихи такие-то) Па­вла можно считать удобовразумительным, указывающим ясный путь к истине, а что - «неудобовразумительным», ве­дущим в ад? Как разобраться в этом читателю XXI века? А как толковать конфликт между святым апостолом Павлом и святым же апостолом Варнавой по вероучительному воп­росу, приведший к их полному разрыву и расставанию, - текст «Нового завета» не дает нам ответа на вопрос, кто из них прав, а кто не прав, и почему. В то же время послания Павла даются наравне с текстами Иисуса, а точки зрения апостола Варнавы мы не знаем вовсе.

Когда мы говорим об одном сложном предмете, состоя­щем из разных частей, то сама подборка составляющих его частей и определяет, каким этот предмет окажется в его цельности. Таким образом, получается, что автор «Нового завета» в его целом, как единого кодекса священных книг, неизвестен! Известно только, что это не Иисус Хри­стос, и не иной пророк.

В начале IV века к священному писанию относили не­сколько посланий, которые в 336 г. были все же отвергнуты (послания Игнатия, Климента, Ерма), зато несколько иных было добавлено. Без последней книги - Апокалипсиса, свя­щенность которой веками подвергали сомнению, кодекс «Нового завета» был утвержден в середине IV века н.э. А в окончательной редакции христианский «Новый завет» был утвержден Трулльским собором вселенской церкви только в 692 году, т.е. почти через 7 веков после описанных собы­тий! Причем большую часть этих книг составили даже не пересказанные поучения Иисуса Христа, а собственные по­учения нескольких его учеников и Павла, который сам Ии­суса вообще никогда не видел и не слышал. Пророческого свидетельства об авторстве Бога: «Скажи им:» или «Так гово­рит Господь Бог:», в их текстах нет вообще, более того, час­то есть прямо противоположное.

Например, Евангелие от Луки начинается так: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно из­вестных между нами событиях, как передали нам то быв­шие с самого начала очевидцами и служителями слова; то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое описание того учения, в кото­ром ты был наставлен (Лк. 1:1 -4). Из данного текста очевид­ным образом следует, что субъектом этого «доброго посла ния» (по-гречески: «эвангелион») является не Бог, а человек, причем не очевидец, а передающий одно из многих описа­ний учения с чужих слов. Цель послания также чисто чело­веческая - автору «рассудилось» утвердить ученика в ранее полученных знаниях. Слово «передали» как нельзя лучше показывает, что речь идет о том, что сами христиане назы­вают преданием. Таким образом, сам автор послания свидетельствует, что это благое послание не являет­ся словом Бога!

Евангелие от Иоанна, происхождение которого вызы­вает немало споров у современных христианских ученых, заканчивается словами: «Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и са­мому миру не вместить бы написанных книг» (Ин.21:25). Эти завершающие слова наглядно показывают, что субъектом послания также является человек, который сам решает, что ему выбрать для публикации из большого объема информации, а что опустить, т.е. сам признает факт серьезного сокращения им того, что тогда было из­вестно об Иисусе.

Автор этого послания описывает многочисленные слу­чаи явления Иисуса Христа после его чудесного восстания от царства мертвых и общение со всеми учениками, а дру­гой ученик Иисуса - Матфей в своем послании пишет: «Одиннадцать же учеников пошли в Галилею, на гору; куда повелел им Иисус, и, увидевши его, поклонились ему, а иные усомнились» (Мф. 28:16-17). То есть, часть из ближайших учеников Иисуса даже перед его вознесением усомнилась, что это был вообще их Учитель!

Апостол Павел в I Послании к коринфянам весьма часто прямо ссылается на свою собственную волю: «Это сказано мною как позволение, а не как повеление. Ибо желаю, что­бы все люди были, как и я» (1Кор.7:6); «Вступившим в брак не я повелеваю, а Господь... Прочим же я говорю, а не Господь» (1 Кор.7:10-12); «Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет» (1Кор.7:25) и т.д.

С позиции верующего в единственного Бога, все, что го­ворится от имени человека, даже самого святого и уважаемо­го, должно относиться не к слову Бога, а к назидательным че­ловеческим сочинениям: философским, богословским, нра­воучительным, т.е. к тому, что сами христиане называют «свя­щенным преданием». Если кто-то считает «Новый завет» сло­вом Бога, то почему бы ему не вынести, по крайней мере, все слова апостола, где тот говорит, что излагает не повеление Бога и даже не поучение пророка, за рамки текста слов Бога и публиковать как предания благочестивых мужей? Тот факт, что этого не сделано, говорит в пользу того, что весь «Но­вый завет» я вправе рассматривать как предание, но не как слово Бога - книгу откровения: «евангелия» - ана­логично недостоверным хадисам в Исламе (изречениям и описаниям поступков пророка, не имеющим подтверждения от всех ближайших его сподвижников), иные послания апо­столов - аналогично тафсирам (комментариям к слову Бога и хадисам). Когда ссылка на слова Иисуса (мир ему) не носит характера прямой цитаты, а лишь комментирует на другом языке некие несохранившиеся в целости положения его ре­чи, эта ссылка есть лишь человеческое свидетельство об Ии­сусе (предание), но никак не может быть свидетельством са­мого Иисуса о воле Всевышнего (пророческое Писание).

Немаловажно, что во всей христианской церкви (всех трех основных направлений) является правилом цитиро­вать евангельские высказывания Иисуса и собственные мысли апостолов, включая Павла, не бывшего учеником Иисуса и никогда не видевшего его, - наравне, т.е. делать из них равнозначные обязательные для всех верую­щих выводы относительно учения и практики церк­ви. Это можно увидеть в любой христианской книге!

Великий русский писатель и мыслитель Лев Николае­вич Толстой тонко заметил явное несоответствие ряда принципиальных положений учения и практики Иисуса (мир ему) и учения и практики апостола Павла. Евангель­ский Иисус всех исцеляет, милует, спасает, прощает грехи, подчеркивает важность личной свободы, говорит апо­столам, что, если их проповедь не послушают, то нужно бе­жать из этого города, сам себя называет добрым пастырем. Тот, кого Павел в книге «Деяний апостольских» (написан­ных учеником Павла греком Лукой) называет Иисусом, явился ему на пути в Дамаск и навел на него порчу: осле­пил, потребовав в ультимативной форме вступить в общину христиан, которую Павел преследовал, и только после это­го вернул ему здоровье.

Евангельский Иисус отрицает претензии всякого штат­ного служителя в храме на функции посредничества между Богом и человеком, т.е. священнослужение, жречество, гово­ря: «На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи... Связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлага­ют на плечи людям; а сами не хотят и перстом двинуть их...любят председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: «Раввин! Раввин!». А вы не называйтесь раввинами, ибо один у вас Раввин (Учитель) -Христос» (Мф.23:1-10). Тем самым, Иисус отрицает необхо­димость штатного священства как института посредничест­ва с Богом, призывает всех не называть никого себе ни от­цами, ни священниками, свидетельствует, что посредником с Богом может быть только избранный Самим Богом по­сланник - «машиах», «христос», «помазанник», «учитель (муршид)», ибо Бог смотрит не на внешний вид и должно­сти, а на сердце человека.

Павел же, напротив, попытался в «Послании к евреям» доказать, что сам Иисус и есть... первосвященник, «кото­рый воссел одесную престола величия на небесах и есть священнодействователь святилища в скинии истинной... Всякий первосвященник поставляется для прино­шения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и сей так же имел, что принести» (Евр. 8:1-3).

Тем самым, Павел трактует индивидуальную, только от Бога данную посланническую миссию Иисуса Христа как штатную должность первосвященника и приписывает Иисусу как раз то, против чего тот и выступал! Почти всё «Пос­лание к евреям» посвящено доказательствам того, что жер­тва, принесенная Иисусом, является, во-первых, именно храмовой жертвой, а во-вторых, жертвой в храме небес­ном, что дает в земном храме христианским священникам («новым раввинам по чину Мелхисидека») несравнимо бо­лее высокие полномочия, чем имели традиционные равви­ны, отвергшие учение Павла.

Знамения, которыми Бог свидетельствовал о посланни­ческой миссии Своего избранника Иисуса, были истолко­ваны Павлом как небесные священнодействия и основа штатных земных храмовых священнодействий. И я задаю себе вопрос: а чем эти священнодействия отличаются по сути от традиционных языческих мистерий древности с их многочисленными спасителями - богочеловеками, стра­давшими за народ, умиравшими, телесно воскресавшими и причащавшими народ своей искупительной кровью?

Из практики древних религий известно, что в основу мифа кладется какое-то одно первоначальное хорошее со­бытие, затем жрецы начинают его ритуально повторять, воспроизводить в тайнодействиях-мистериях, в надежде получить повторение первоначального результата. Напри­мер, принесли в жертву крокодилу молодого юношу, и в этот год был большой урожай, спасший народ от голодной смерти - значит, каждый год нужно приносить в жертву крокодилу юношу. Или во время сильного шторма моряки, отчаявшись, бросили жребий и швырнули за борт в жертву Посейдону одного из своих товарищей, и шторм прекра­тился - значит, это «жертва умилостивления Бога», и погиб­ший товарищ своей жертвой «искупил» грехи многих, и по­тому в шторм всегда нужно так поступать. «Искупителем грехов многих» моряков стал и русский мифологический герой Садко, известный ныне благодаря опере.

При этом считается, что вместе с совершением ритуала на земле, боги на небе совершают симметрично небесный ритуал, который земные священники только отображают, как бы рисуют тень его. Место живого молитвенного обра­щения к живому Богу занимает механический или даже ма­гический ритуал. Иисус, как и предшествующие пророки, обличает свой народ в том, что раввины, садившиеся на Мо­исеево седалище, подобно языческим жрецам, совершали ритуал, внешне подражая Моисею, надеясь, что благодаря самому совершению ритуала опять упадет манна небесная или последуют иные благотворения свыше. Теперь Павел предлагает также поступить с историей пророка Иисуса для установления нового, более глобального ритуала - проще­ния грехов людей людьми.

Но все же главным противоречием между евангельским учением Иисуса и учением Павла является отношение к за­кону Бога, данному через Моисея. Бот принципиальный мо­мент из Нагорной проповеди Иисуса Христа: «Не думайте, что я пришел нарушить закон или пророков: не нару­шить пришел я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота и ни од­на черта не прейдет из закона, пока не исполнится всё. И если кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царст­ве небесном, а кто сотворит и научит, тот великим на­речется в Царствии небесном» (Мф. 5: 17 — 19).

А вот учение Павла: «Замужняя женщина привязана за­коном к живому мужу; а если умрет муж, она освобождается от закона замужества... Так и вы, братия мои, умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать дру­гому, воскресшему из мертвых, да приносим плод Богу... Итак, нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу. Потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти» (Рим. 7: 2,4; 8:1,2).

«Вы показываете собою, что вы - письмо Христово, че­рез служение наше написанное не чернилами, но ду­хом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца. Такую уверенность мы имеем в Боге через Христа. Не потому, чтобы мы сами способ­ны были помыслить что от себя, как бы от себя, но способность наша от Бога. Он дал нам способность быть служителями нового завета, не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит» (2Кор. 3: 3 - 6).

Павел отменяет закон Бога, данный чрез Моисея, ссыла­ясь на то, что теперь верующие будут жить по некоему но­вому «закону духа во Христе». Если «закон духа», по Павлу, пишется не на чем-то видимом всеми, а на «плотяных скри­жалях сердца», каким образом человек может согласовать свои действия с другими, как будет нести ответственность перед общиной, перед всем обществом?

Тем самым, Павел ставит себя в положение пророка Божия, утверждая, что говорит не от себя, а от Бога. В этом слу­чае он должен провозгласить себя следующим пророком за Иисусом, и к нему должны быть применены все критерии от­личия истинного пророчества от ложного. И потому Павел (которого вполне реально могли осудить за лжепророчество и казнить) вещает от имени Бога не прямо, как это делают пророки, а косвенно - через авторитет другого пророка - Иисуса. Павел заявляет, что может сообщать нечто от Самого Бога не через ангела Гавриила, а как бы через Христа, которо­го он никогда не видел и не слышал и который не давал ему никаких полномочий, который сказал, что нарушивший да­же одну заповедь закона будет малейшим в будущей жизни! Так что же будет с тем, кто весь закон отменил, да еще возла­гая ответственность за это на того, кто обещал, что ни одна йота из закона не прейдет, пока не прейдут небо и земля? (Попутно заметим, что Евангелия писались по времени на несколько десятилетий позже посланий Павла, а Евангелие от Луки и «Деяния апостолов» - его учеником греком Лукой).

Это очевидное противоречие между благовестием про­рока Иисуса Христа, ревнителя и исполнителя закона Мои­сеева, и реформаторским учением Павла было замечено давно. Однако всякие сомнения на этот счет жестоко пресе­кались властью, заинтересованной в сохранении у подкон трольного ей духовенства исключительных полномочий вещать как бы от имени Бога, включая «отпущение грехов» еще до Судного дня Божия. Лев Толстой написал об этом:

«Под учение Христа было подставлено чуждое ему учение Павла... Все больше меня занимает мысль выделе­ния христианства из церковного, главное, Павловского христианства... Как хорошо было бы вырвать Евангелие из Ветхого Завета и Павла. Это было бы великое дело... из­влечь мудрость Христа из обоготворения... Человече­ство не должно больше терпеть этого невыгодного положе­ния Евангелия, и дело нашего века состоит в том, чтобы све­сти все эти писания на один общий уровень происхожде­ния» (Лев Толстой, ПСС, т.51,с.ЗО.). Б 1909 году в письме из Ясной Поляны, отвечая на во­прос о своей вере, Лев Толстой, написал: «... считайте меня добрым магометанином, и это будет правильно».

После Павла в III - IV веках н.э. в Александрии оконча­тельно оформилось учение об Иегове, пославшем на зем­лю Самого Себя в человеческой плоти для беззаконного растерзания, чтобы дать Самому же Себе право прощать Своим созданиям их грехи. Это учение вытеснило собой аналогичные многочисленные мифы и культы древности, в которых царь был носителем только одного из многих богов, признаваемых только одним из многих народов империи.

Трудно сказать сегодня, какими мотивами руководство­вался лично Павел, но его учение дает корпорации свя­щенства новый статус - служителей Ягве, Который якобы сделал Своего избранника Иисуса «вечным первосвященником» и «вечным царем» в одном лице, земной проекцией чего становится должность «богоносного императора все­ленной»! Благодаря Павлу, священническое сословие, со­единившее свои мифы с диссидентскими элементами иу­дейской священной истории, создало императору Рима имидж универсального земного носителя бога-троицы. Поэтому новое духовенство и воцарилось в Европе на долгие века, став религиозным имиджмейкером европейских абсолютистских монархий.

Тем самым, я пришел к выводу, что христианский «Но­вый завет» - это составленный неизвестными людь­ми в III - IV веках сборник текстов ближневосточ­ных авторов I и начала II веков, в котором излагает­ся нетрадиционная интерпретация текстов иудей­ских пророков - вплоть до полной отмены апосто­лом Павлом норм закона Божьего («закона Моисее­ва»); однако этот сборник не содержит какого-либо нового слова Самого Бога через Его пророков, кото­рое бы действительно позволяло человеку выйти за рамки иудейской истории! Учение небольшой группы инакомыслящих израильтян, религиозных диссидентов, разрешивших принимать в общины назореев язычников, во II - IV веках в греко-римской среде слилось воедино с популярными средиземноморскими мифами о рождаю­щемся, умирающем и воскресающем богочеловеке-спаси­теле, а римский император утвердил это новое учение в IV веке в качестве государственного.

Если говорить о религии в целом, то мне стало ясно сле­дующее: новая, собственно христианская религия, о которой Иисус Христос ничего не говорил, была ос­нована Павлом, оформилась как учение постепенно, во II - IV веках, и институциализировалась в IV веке без новых пророков и без нового слова Бога - силою государства. Поэтому я и стал искать не слов человече­ских - иудейских, греческих, римских, а слово Самого Соз­дателя - без его человеческих интерпретаций.