Глава X. Незримую пирамиду нельзя разрушить

«И стену его измерил в сто сорок четыре локтя, мерою человеческой, какова мера и Ангела»

Эпиграфом к главе был выбран перевод стихов одного из величайших поэтов Европы Луиса де Камоэнса (1524—1580), имя и творчество которого неразрывно связаны с португальским Возрождением. Он не только создал гениальные, наполненные героями античной и христианской мифологий произведения, и среди них шедевр мировой поэзии — поэму «Лузиады», содержащую 10 песен в 1102 восьмистрочных строф, «напоминающую прелесть "Одиссеи" и великолепие "Энеиды"» ([98]), но и сам был интересной личностью.

Дворянин, сын нации, воспитавшей великих мореплавателей, таких как Васко да Гама, он много путешествовал. Три года провел в Африке, обогнул с моряками этот континент и семь лет своей жизни отдал Азии.

Существует предание, которое очень уместно вспомнить [98]: «Поправив в Индии свои материальные дела и дописав "Лузиады", поэт возвращался в Португалию, но в самом конце плавания началась страшная буря, корабль затонул, а Камоэнс выплыл на берег, держа в поднятой руке... мокрую рукопись поэмы».

Подобно Камоэнсу люди столетиями сохраняли, какие бы жестокие испытания ни выпали на их долю, древние записи, мифы, устные послания, веря, что однажды наступит благословенное время и потомки одумаются и прозреют.

У Ф. Тютчева есть стихотворение «Сон на море», перекликающееся с камоэнсовским:

И море и буря качали наш челн;

Я, сонный, был предан всей прихоти волн.

И две беспредельности были во мне —

И мной своевольно играли оне.

Кругом, как кимвалы, звучали скалы

И ветры свистели и пели валы.

Я в хаосе звуков летал оглушен;

Над хаосом звуков носился мой сон...

Болезненно-яркий, волшебно-немой,

Он веял легко над гремящею тьмой,

В лучах огневицы развил он свой мир,

Земля зеленела, светился эфир...

Сады, лабиринты, чертоги, столпы...

И чудился шорох несметной толпы.

Я много узнал мне неведомых лиц:

Зрел тварей волшебных, таинственных птиц,

По высям творенья я гордо шагал,

И мир подо мною недвижно сиял...

Сквозь грезы, как дикий волшебника вой,

Лишь слышался грохот пучины морской,

И в тихую область видений и снов

Врывалася пена ревущих валов.

 

Мы много говорили о городах, знаем, что и как строили древние народы, но заказ построить «идеальный город» архитекторы впервые получили в XV веке.

И выяснилось, что идеи жрецов живы.

Итальянское Возрождение. Борьба человека за экономические и политические свободы, возвращение к античной культуре, гуманизм увенчалась успехом.

Городское общество (феодальное дворянство, духовенство, купцы, наемные войска, студенчество университетов, матросы, грузчики гаваней и рынков, строительные рабочие, ремесленники), в первую очередь торговцы и ростовщики, сосредоточившие в своих руках экономические ресурсы чуть ли не всей Западной Европы, как, например, банкиры финансового дома Медичи из Флоренции, выиграв экономическое соревнование у средневекового мира добились городской независимости, почти равной государственной [6].

Все складывалось благополучно. Но неожиданно Европа начинает ощущать влияние бурно развивающегося этноса «исламский мир» [6, 55, 56, 177]: «В начале XIV века на северо-западе Малой Азии — районе мира, богатом великим прошлым (этими землями й разное время владели Хеттское царство, Лидия, Мидия, государство Ахеменидов, империя Александра Македонского, государство Селевкидов, Понтийское царство, Пергам, Древний Рим, Византия, Конийский султанат), возникло военно-феодальное княжество, названное по имени ее основателя Османа I Османским (Оттоманским).

Феодалы (сипахи), находящиеся на вершине социальной лестницы в княжестве, были великолепными воинами, принадлежали к молодому, бурлящему энергией (пассионарностью) этносу, который активно расширял свой ареал.

Ими были завоеваны Сербия, Болгарское царство, Фессалия, Македония, разбиты объединенные силы европейских рыцарей.

К концу XIV века в пределы Османского государства вошли (добровольно или по принуждению) все анатолийские княжества (бейлики), вплоть до Джаника (Самсун) на северо-востоке, Сиваса на востоке, Карамана на юго-востоке.

В начале XV века в Анатолию вторгся с многочисленным войском другой (среднеазиатский) представитель исламского этноса эмир Тимур. В Аккарской битве 1402 года султан Баязид I (правил в 1389—1402 годах) потерпел поражение и попал в плен. Но к сороковым годам XV века турки-османы возобновили экспансию на Балканах.

Султан Мурад II (1421—1451) в 1444 и 1448 годах разбил крестоносные армии, а его сын Мехмед II (1451 — 1481) после почти двухмесячной осады взял 29 мая 1453 года Константинополь. Византийская империя прекратила своё существование, а Константинополь стал столицей Османской империи (Стамбулом).

В 50—70 годах XV века была окончательно ликвидирована независимость Сербии, завоеваны Босния, Морея, Аттика, Трапезундская империя, установлен османский суверенитет над Крымским ханством и Валахией. К концу своего правления Мехмед II захватил всю Албанию.

Наибольшего территориального расширения Османская империя достигла в XVI веке при Селиме I (правил в 1512—1520 годах) и Сулеймане I Кануни (правил в 1520—1566 годах). В 1514—1515 годах были завоеваны Армения, Курдистан и Северная Месопотамия, в 1516— 1517 годах — Сирия, Палестина, Египет, Хиджаз, в 1519-м — часть Алжира. В XVI веке мощный Османский флот контролировал почти весь Средиземноморский бассейн. В 1521 году не выдержал натиска Белград. В 1526-м поражение потерпели чешско-венгерские войска, что повлекло за собой подчинение развивающейся этнической системе значительной части Венгерского королевства.

В середине XVI века под власть Османской империи перешли острова Эгейского архипелага, Триполитания, весь Алжир. Османская империя занимала огромные территории в Европе, Азии и Африке, общей площадью около 8 миллионов квадратных километров».

Для народов европейского континента активность молодого этноса стала серьезной проблемой, настоящим кризисом, в корне подорвавшим средиземноморскую торговлю. Капиталы, не находящие применения, стали вкладываться в искусство и строительство, а в связи с угрозой — ив оборону городов, в том числе в строительство крепостных стен и проектирование крепостей-фортов.

 

Архитекторы получили заказ на разработку принципиально (качественно) новых концепций городов. Флорентийский зодчий и скульптор Антонио ди Пьеро Авер-лино, Филарете (1400—1469) между 1460 и 1464 годами написал трактат «Trattato d'Architettura», в котором предложил новую для средневековой Европы комплексную архитектурную идею, разрешающую сразу большое число градостроительных проблем и обеспечивающую высокую гармонию и рациональность жизни людей [6, 55, 56].

Филарете известен тем, что в 1433—1445 годах создал бронзовые двери собора Святого Петра в Риме, в 1447—1448 годах построил гигантский строго симметричный больничный комплекс Оспедале Манджоре и ряд других сооружений, много сделал как скульптор [6].

Трактат содержит результаты исследований в области геометрии, оптики, механики, восприятия человеком перспективы, рекомендации и проекты реконструкции античных зданий, сведения о современных автору итальянских мастерах и собственно «Проект идеального города»

На рис. 27 изображен план этого города, который Филарете назвал «Сфорцинда». В плане он представлял собой восьмиугольную звезду, образованную из двух одинаковых квадратов с общим центром, наложенных и смещенных относительно друг друга на 45 градусов. Наружная городская стена должна была быть восьмиугольной, а ее высота — равняться четырехкратной ее толщине. От ворот улицы идут к центру города, где на главной площади возвышается башня, такая высокая, что с нее можно осматривать все окрестности вокруг города [55, 56].

Филарете поддержали живописец Франческо ди Джор-джио Мартини (1439—1502) и архитектор, писатель, музыкант, ученый и выдающийся общественный деятель эпохи Возрождения Леон Батиста Альберти (1404—1472) [6].

Были предложены несколько вариантов осуществления идеи.

Один из этих вариантов — город, представляющий собой как бы шахматную доску, пересеченную большими площадями и заключенную в многоугольный контур, повлиял на планировку Лондона после пожара 1666 года. А доведенный до реальных чертежей проект использовался при реконструкции небольшого города Вид-жевано, расположенного в 40 километрах к юго-западу от Милана, выполненного по заказу герцога Людовико Сфорца (1452—1508) [55, 56, 66].

Над городом господствует средневековый замок— крепость. Крепость была переделана во дворец в стиле Ренессанса. Расчищена изящная прямоугольная площадь в соответствии с пропорциями Филарете, т. е. 1:2. В стороне от площади построена самая высокая в городе башня и церковь.

Секрет хорошей площади общественного назначения или места для собраний заключался в простоте примененного архитектурного решения и идеальных пропорциях. В наследии, оставленном Филарете, прочитывается нескрываемый интерес к геометрии и использованию свойств чисел. Он, безусловно, был знаком с принципом золотого сечения, хотя Леонардо да Винчи было 17 лет, когда архитектор умер [55, 56].

Антонио ди Пьеро Аверлино, Филарете положил начало поиску абсолютных решений в градостроительстве (проекты идеальных городов оставили Амманати, 1560; Лорини, 1592; Вазари, 1598 и Скамоцци, 1615), первым сформулировал основы целостного восприятия проблемы и гармоничного мышления при создании среды обитания человека. Он настаивал на том, чтобы город располагался в здоровой местности, был обороноспособным, просторным и архитектурно выразительным, рядом было море или река с чистой водой и высокими, плотными, берегами, лес, на горизонте красивый ландшафт [55, 56].

Архитекторы эпохи Ренессанса разрабатывали монохромные, судя по гравюрам, схемы идеальных городов. Но при воплощении идей строители использовали материалы, обладавшие разнообразным естественным цветом. А поскольку Возрождение проявлялось во всем, то с тех пор красота и гармония мира, его художественная целостность цветовой палитрой утверждаются в городских ансамблях.

Главный художник Москвы А. В. Ефимов так характеризовал значения красок в городе [66]: «Исследуя световую среду, важно не столько разложить ее на отдельные цвета, из которых она состоит, сколько сопоставить сложную структуру окружающего нас физического мира с нашим сложным духовным миром. В конечном счете мы должны стремиться к тому, чтобы организовать цветовые множества, которые возникнут на поверхности предметов, архитектурных сооружений, полотен художников таким образом, чтобы у наблюдателя складывалось определенное впечатление об окружающей среде, именно такое, которое хотят создать те, в чью компетенцию входят задачи формообразования».

Это было еще одним возвращением к древности [55, 56, 66]: «В Древнем Египте при строительстве использовался розовый гранит из Ассуана, оникс с черными, белыми, серыми и красными слоями. Эстетические взгляды египтян требовали декоративной обработки поверхности камня. Стены зданий выкладывались рядами камня различного цвета. Пирамиды Хеопса и Хефрена были покрыты белым камнем, а пирамида Микерина до половины своей высоты — черным, лицо Большого Сфинкса было покрыто красным пигментом. Каменные постройки городов украшались росписями. Применялись красная, синяя, зеленая, пурпурная и коричневая краски. Цветовая символика Древнего Египта повторилась в Двуречье, странах Малой Азии. Города Древней Греции активно пигментировались. Мрамор светлых оттенков служил прекрасным фоном для многоцветных деталей, что создавало необходимые контрасты. Ряд статуй пропилеи афинского акрополя был выполнен из черного мрамора. Римляне предпочитали сдержанность серого цвета, подчеркнутую дорогостоящими материалами, но в интерьерах домов давали волю многоцветию».

Ренессанс положил конец средневековой мрачности.

Вы можете меня спросить: зачем мы совершили экскурс в историю архитектуры и как градостроительные идеи полутысячелетней давности связаны с нашим исследованием религиозно-космического мышления жрецов?

Несколько ранее, говоря о будущем северном городе богини Исиды, мы пришли к выводу, что архитектура этого города (далее цитирую сам себя) «вберет в себя лучшие достижения архитекторов Византии и Киевской Руси, и уже сегодня, за более чем четыре столетия до закладки города, архитекторы могут начать создавать проект-мечту великой столицы XXV века; все модернистское, что появится за 400 лет, генеральный архитектор города откинет и обратится к идеям нашего и более прошлого времени».

Несложно, выстроив простейшую аналогию прийти к умозаключению, что и флорентийский зодчий Антонио ди Пьеро Аверлино мог, создавая трактат «Trattato d'Architettura», думать о «предсказанном» египетским мифом городе бога Сета — будущем (для него) городе Санкт-Петербурге. Во всяком случае, заказчик его работы понимал, в чем состоит сверхзадача проекта.

В 1453 году Константинополь пал под натиском воинов ислама и как столица Византийской империи перестал существовать.

Для посвященных это был город бога Осириса.

До основания Санкт-Петербурга оставалось 250 лет.

Архитектура будущего города бога Сета должна была в соответствии с требованиями мифа во всем контрастировать с архитектурным обликом византийской столицы.

Проект, который должен был подобно зернышку, брошенному в землю, прорасти через столетия в математически строгие решения зодчих идеально организованного города Петра I, Антонио ди Пьеро Аверлино предложил в 1463 году (всего лишь через 10 лет после падения Константинополя), и затем 240 лет его пестовали и развивали лучшие мастера архитектуры Западной Европы.

В результате в 1703 году в России по воле русского царя началось строительство принципиально не славянской, не византийской, не русской, не российской, «от пят до макушки» западноевропейской столицы — города бога Сета. И тем самым в программу развития России — наследницы Византии — на всех уровнях ее организации было заложено фундаментальное искажение, которое стало причиной всех последующих исторических катаклизмов, кризисов и патологий, которые перенес наш народ.

Бог Сет незаметно прокрался в царство бога Осириса и осуществил то, что ему было предначертано мифом.

Сегодня из всех городов, рожденных под созвездием Орион, на карте Земли осталась одна-единственная великая, историческая (в самом высшем понимании этих слов) столица, которой удалось сохранить наследие Византии, а значит, по большому счету, и Древнего Египта.

Это Киев.

Киев можно поставить в один ряд не только с Мемфисом, Александрией, Константинополем, но и Вавилоном, Карфагеном, Римом. Киев выдержал все исторические катаклизмы, и не найдется никого ни на Востоке, ни на Западе, кто мог бы хотя бы на йоту усомниться в не запятнанной ни в чем исторической репутации древнего города.

Мы еще будем чуть позже подробно исследовать историю Евразии, а пока ответим на вопрос: что надо делать, чтобы преодолеть последствия влияния бога Сета?

Лекарство «прописано» там же, где и диагноз болезни, — в мифе.

НАДО ВОСТОЧНЕЕ И СЕВЕРНЕЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА СТРОИТЬ «ВИЗАНТИЙСКИЕ ГОРОДА» — «НОВУЮ ВИЗАНТИЮ», ПОСТЕПЕННО ПРИБЛИЖАЯСЬ И В ПРОСТРАНСТВЕ И ВО ВРЕМЕНИ К ГОРОДУ БОГИНИ ИСИДЫ.

ЭТО НЕ ПРОСТО ИДЕЯ. ЭТО ГЛАВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ РАЗВИТИЯ ПОСТВИЗАНТИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ!

Насколько мое утверждение соответствует истине, вы поймете, как только мы попытаемся начать осуществлять сформулированную идею.

Я уверен: против нас — тех, кто возьмется за этот проект, будут брошены лучшие силы и ресурсы, скажем так, врагов бога Осириса, нас обвинят во всех грехах и попытаются уничтожить, чтоб не осталось даже и воспоминания. Но мы знаем и я хотел бы, чтобы знали и наши враги: великая миссия жрецов будет осуществляться, несмотря ни на что, и город богини Исиды будет построе.

«Любезный Ариост немножечко охрип. Он наслаждается перечисленьем рыб»

Использованные в названии строки О. Мандельштама об Ариосте относятся к Иоганну Вольфгангу Гете. В 1999 году человечество праздновало 250-летие со дня его рождения. Были переизданы его произведения, написано множество юбилейных статей, произнесены речи. К сказанному и написанному нам есть что добавить, хотя взгляд на наследие Гёте у нас очень своеобразный. Мозаика дальнейшего повествования будет сложена из выдержек из работы [177] и комментария к ним.

Через неполных три столетия после применения Нострадамусом специальной техники шифрования катренов «Les Propheties de М. Michel Nostradamus» абсолютно аналогичными методами сокрытия информации в строках поэмы «Фауст» воспользовался Гёте [23].

В оригинале читаем:

Die Sonne tont nach alter Weise.

Сияние солнца сохраняет свой обычный оттенок.

 

Скрытый смысл выражается в предложении:

Dies onne ton t nachalter weise.

Без звука «ре» это сохраняет его мудрость.

 

Гёте был свободной личностью нового времени. За ним не охотилась инквизиция. Он общался с умнейшими, талантливейшими людьми своего времени, в том числе нашими соотечественниками. Революционная Французская республика удостоила его звания почетного гражданина.

Стихи ровесника Гёте русского поэта Г. Р. Державина — человека, безусловно, верующего в Иисуса Христа, иллюстрируют, как изменилось понимание Бога.

 

О Ты, пространством бесконечный,

Живой в движении вещества,

Теченьем времени превечный,

Без лиц, в трех лицах божества!

Дух всюду сущий и единый,

Кому нет места и причины,

Кого никто постичь не мог,

Кто все Собою наполняет,

Объемлет, зиждет, сохраняет,

Кого мы называем:

Бог. Измерить океан глубокий,

Сочесть пески, лучи планет

Хотя и мог бы ум высокий, —

Тебе числа и меры нет!

Не могут духи просвещенны,

От света Твоего рожденны,

Исследовать судеб Твоих:

Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает,

В Твоем величии исчезает,

Как в вечности прошедший миг.

Как капля в море опущенна,

Вся твердь перед Тобой сия.

Но что мной зримая вселенна?

И что перед Тобою я?

В воздушном океане оном,

Миры умножа миллионом

Стократ других миров, — и то,

Когда дерзну сравнить с Тобою,

Лишь будет точкою одною:

А я перед Тобой — ничто. Ничто!

Но Ты во мне сияешь

Величеством Твоих доброт;

Во мне Себя изображаешь,

Как солнце в малой капле вод.

Ничто! — Но жизнь я ощущаю,

Несытым никаким летаю

Всегда пареньем в высоты;

Тебя душа моя быть чает,

Вникает, мыслит, рассуждает:

Я есмь — конечно, есть и Ты!

Ты есть! — Природы чин вещает,

Гласит мое мне сердце то,

Меня мой разум уверяет,

Ты есть — и я уж не ничто!

Частица целой я вселенной,

Поставлен, мнится мне, в почтенной

Средине естества я той,

Где кончил тварей Ты телесных,

Где начал ты — духов небесных

И цепь существ связал всех мной.

Я связь миров, повсюду сущих,

Я крайня степень вещества;

Я средоточие живущих,

Черта начальна Божества;

Я телом в прахе истлеваю,

Умом громам повелеваю,

Я царь — я раб — я червь — я Бог!

Но, будучи я столь чудесен,

Отколе происшел? — безвестен;

А сам собой я быть не мог.

Твое созданье я, Создатель!

Твоей премудрости я тварь,

Источник жизни, благ Податель,

Душа души моей и Царь!

Твоей то правде нужно было,

Чтоб смертну бездну преходило

Мое бессмертно бытие;

Чтоб дух мой в смертность облачился

И чтоб чрез смерть я возвратился,

Отец! — в бессмертие Твое!

 

Бог стал ассоциироваться с бесконечностью бездны вселенной, движеньем веществ, далекими мирами, т. е. с тем, о чем говорил Джордано Бруно.

На рубеже XVIII—XIX веков, когда жил Гёте, человечество созрело для того, чтобы воспринимать тайны древних жрецов, так сказать, следующего уровня сложности.

В приведенных выше стихах есть строки;

 

И цепь существ связал всех мной.

Я связь миров, повсюду сущих,

Я крайня степень вещества;

Я средоточие живущих...

 

Именно это («цепь живых существ», «связь миров, повсюду сущих», «крайняя степень вещества», «живущие») составляло интересы второй жизни Гёте — жизни ученого-естествоиспытателя.

Вот, что можно прочитать о его чисто научных интересах [6]: «В области естествознания Гёте выполнил ряд работ: по сравнительной морфологии растений и животных, по физике (оптика и акустика), минералогии, геологии и метеорологии.

Наибольшее историческое значение имеют морфологические исследования.

В труде "Опыт о метаморфозе растений" (1790) им прослежены признаки сходства в устройстве различных органов растений.

В области сравнительной анатомии животных Гёте принадлежит открытие межчелюстной кости у человека (1784, опубликовано в 1820 году одновременно с другими анатомическими работами в труде "Вопросы морфологии", где, в частности, изложены представления о том, что череп состоит из слившихся позвонков).

Ему принадлежит сам термин "морфология".

Он подверг сомнению положения работы И. Ньютона о составе белого цвета и имеет труды по теории цветов, которые сохраняют историческое значение, главным образом в области физиологии и психологии зрения.

Взгляды Гёте на единство строения растительных и животных организмов позволяют считать его одним из предшественников Ч. Дарвина». Мы удивлялись математическим способностям поэта Данте. По сравнению с ним его коллега по перу — академия наук в одном лице. У нас человеком такого масштаба был М. Ломоносов, которого считают уникальным научным гением.

Чтобы проводить исследования, столь разнообразные и такого значительного масштаба, какие осуществлял Гёте, нужны лаборатории с оптическими, акустическими приборами, химическим оборудованием, морги, банки биологических тканей, минералов, геологические партии, станции метеорологического наблюдения, вольеры для животных, лесничества, ботанические сады и огороды, квалифицированный персонал, пациенты, врачи, гарантии долговременного финансирования научных программ.

В XVIII—XIX такой размах исследований был редкостью. Государство науку не финансировало, научных фондов не существовало. Специалистов, способных провести экспертизу, подтверждающую практическое или научное значение работ, не было.

В каждой из областей науки, в которых оставил свой след Гёте, кроме, быть может, оптики и акустики, серьезные результаты можно получить только после многолетних исследований. Животные и растения растут медленно, сбор биоматериала, минералов, наблюдения за погодой не представляют никакого интереса, пока не набрана значительная в количественном отношении и качественная статистика. Только после нескольких лет накопления научных данных, в надежности и достоверности которых нет сомнений, можно приступать к их обработке и серьезному изучению. В современных научно-исследовательских институтах только после добросовестной работы двух-трех поколений сотрудников рождается то, что называют научной школой, и затем только можно надеяться на фундаментальные открытия.

Насколько трудно делать глубокие научные обобщения свидетельствует цитата из записей, которые вел в течение всей своей жизни Ч. Дарвин, его научным оппонентом называют Гёте [98]: «Любопытно созерцать густо заросший берег, покрытый многочисленными, разнообразными растениями, с поющими в кустах птицами, порхающими вокруг насекомыми, ползающими в сырой земле червями, и думать, что все эти прекрасно построенные формы, столь отличающиеся одна от другой и так сложно одна от другой зависящие, были созданы благодаря законам, еще и теперь действующим вокруг нас.

Эти законы, в самом широком смысле: Рост и Воспроизведение, Наследственность, почти необходимо вытекающая из воспроизведения, Изменчивость, зависящая от прямого или косвенного действия жизненных условий и от употребления и неупотребления, Прогрессия возрастания численности — столь высокая, что она ведет к Борьбе за жизнь и ее последствию — Естественному Отбору, влекущему за собой Дивергенцию признаков и Вымирание менее улучшенных форм.

Таким образом, из борьбы в природе из голода и смерти непосредственно вытекает самый высокий результат, какой ум в состоянии себе представить, — образование высших животных.

Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно неизменным законам тяготения, из такого простого начала развилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм.

Никто не должен удивляться тому, что многое, касающееся происхождения видов, остается еще необъяснен-ным, если только отдавать себе отчет в глубоком неведении, в котором мы находимся по отношению к взаимной связи бесчисленных живых существ, нас окружающих.

Кто объяснит, почему один вид широко распространен и представлен многочисленными особями, а другой мало распространен и редок?

И тем не менее эти отношения крайне важны, так как они определяют современное благосостояние и, как я полагаю, будущий успех и дальнейшее изменение каждого обитателя этого мира.

Еще менее знаем мы о взаимных отношениях бесчисленных обитателей нашей планеты в течение прошлых геологических эпох и ее истории.

Хотя многое еще темно и надолго останется темным, но в результате самого тщательного изучения беспристрастного обсуждения, на какое я только способен, нимало не сомневаюсь, что воззрение, до недавнего времени разделявшееся большинством натуралистов и бывшее также и моим, а именно, что каждый вид был создан независимо от остальных, что это воззрение неверно.

Я вполне убежден, что виды изменчивы и что все виды, принадлежавшие к одному роду, непосредственные потомки одного какого-нибудь, большей частью вымершего вида, точно так же, как признанные разновидности одного какого-нибудь вида, считаются потомками этого вида.

И далее я убежден, что естественный отбор был самым важным, хотя и не единственным фактором, которым было осуществлено это изменение».

Оборудование и обеспечение — это еще не все. Нужны серьезная координация работ и талантливый руководитель, знающий их цель и этапы.

Когда в СССР разрабатывалось ядерное оружие, работающие над этой проблемой физики удивлялись многочисленным фактам потрясающего предвидения руководителя исследований И. В. Курчатова, который предвосхищал результаты многих экспериментов. В 90-е годы XX века общественности стала известна информация об огромной роли в обеспечении результативности работ по ядерной проблеме советской разведки, снабжавшей И. В. Курчатова информацией об исследованиях США в этой области.

В годы, дни и часы, когда Гёте проводил свои исследования, Наполеон организовал силами нескольких групп специалистов поиск в Египте, Испании, Этрурии (Италии), Ватикане, на французской территории в Северной Америке (в районе Нового Орлеана) документальных и материальных следов деятельности жрецов и с рвением, которому позавидовала бы испанская инквизиция, разыскивал всюду и везде, куда только распространялась его власть, тайные общества. Одно из них, вероятно, и помогло Гёте стать известным миру в качестве выдающегося ученого.

Кстати, через 140 лет Гитлер почти повторил поиски Наполеона.

Это один из парадоксов, которые характерны для человечества. Сильные мира сего всю историю, сколько существует человек, стремятся всеми правдами и неправдами получить доступ к тайнам посвященных, поставить тайное себе на службу и тем самым укрепить свою власть, свое могущество. И в то же время жрецы прошлого и настоящего, носители знаний, люди действительно умные и мудрые не могут годами, десятилетиями, столетиями достучаться до тех, кто как будто бы ждет с ними встречи.

В чем секрет Гёте?

История знает удивительные биографии людей, достигших выдающихся творческих результатов в большом числе направлений изучения материального мира, благодаря тому, что им удалось разработать и успешно применить в нескольких смежных областях науки универсальный метод исследования, очень эффективный из-за необычности, оригинальности заложенного в нем методологического принципа.

Интересы Гёте как исследователя все время возвращаются к поиску в живой и неживой природе закономерностей симметрии и асимметрии как общего закона природы. Он потому смог сделать ряд открытий, что одним из первых в новое время стал отыскивать в окружающем нас мире признаки симметрии разнообразных по своей природе и уровню организации материальных объектов.

Мы уже говорили, что кристалл или организм, которые по ряду критериев должны были бы быть симметричными или асимметричными, но таковыми не являются, позволяют обнаружить неизвестные науке их качества, отразившиеся в форме, структуре или закономерности развития. Например [70]: «В живой природе широкое распространение имеют разнообразные ветвящиеся структуры: кровеносные системы, дыхательные пути, кроны деревьев, корневые системы растений и прочее.

Функциональное назначение этих структур состоит в том, чтобы доставлять (или выводить) жидкость или газ (кровь, воздух, воду) в точки, достаточно густо покрывающие некоторую область. Так, капилляры должны снабжать кровью все участки тела, а крона дерева обеспечивает соками листву.

Помимо решения этой основной задачи (доставки или выведения вещества) ветвящиеся структуры должны удовлетворять еще многим условиям по прочности, объему, гидравлическому сопротивлению системы и т. д.

Исследование встречающихся в природе оптимальных ветвящихся структур, обладающих при наложенных ограничениях наилучшими (в большом спектре смыслов) характеристиками позволяет рационализировать аналогичные структуры в современной технике, например, трубопроводы или несущие конструкции».

Опираясь на накопленный нами опыт, мы чисто интуитивно можем предположить, что Гёте «изначально» знал, что существуют законы симметрии и асимметрии, которые носят абсолютно фундаментальный характер и касаются всего — от микро- до макромира, включая мир биологических объектов.

Генетика живых тканей, закономерности развития организмов и их популяций, физические и химические процессы и явления, распределение в природе и структура минералов, погода и... — не буду опять перечислять направления, которыми занимался Гете, — все пронизано тайной второго уровня сложности понимания (недаром некоторые «непосвященные» называли генетику лженаукой и их это отбросило в развитии на столетие).

Еще современник Галилео Галилея астроном И. Кеплер в работе «Космографическая тайна удивительнейших пропорций небесной сферы» («Misterium cosmographicum de admirabill proportionc orbium caelestium») первым стал обсуждать проблемы асимметрии в мире растений. А в 1783 году начался лавинообразный процесс научных публикаций на эту тему. И Гёте принял в нем участие.

У Гёте были российские друзья, а в Подмосковье, в усадьбе Остафьево во времена Гёте, Наполеона, декабристов, А. С. Пушкина была прекрасно оснащенная физическая лаборатория, где велись научные исследования.

Известно, что многие ноу-хау в Россию пришли из Византии, т. е. из Египта. Недаром в русском языке издревле существует словосочетание «сусальное золото», золото для лица — золото для...маски мумии фараона [63].

В работе [71] мы читаем: «В гробнице египетского фараона Тутанхамона (XIV век до н. э.) лежали кованые кинжалы, украшенные порошковым золотом, и амулет из железа, а в Дели, возле мечети Кувват-уль-Ислам возвышается железная колонна высотой 7,3 м и весом около 6,5 т, изготовленная примерно в 415 году, хотя известно, что человечество до XIX века не знало способа получения температур, необходимых для плавки чистого железа и литья изделий из него.

Плавить и разливать из печи в изложницы наугле-роженное железо древние греки научились в V веке до н. э. Дальнейшее усовершенствование этого способа плавки привело к созданию хорошо известного доменного процесса.

Ученые установили, что древние египетские и индийские железные изделия были изготовлены из частичек губчатого железа, полученного восстановлением богатой железной руды, т. е. с помощью технологии порошковой металлургии.

Цивилизованный мир узнал о порошковой металлургии в 1827 году от русских.

Важнейшей научно-технической проблемой в то время было создание эффективной технологии переработки платины. Из-за высокой температуры плавления (1769 градусов по шкале температур Цельсия) и отсутствия соответствующих плавильных устройств платину получали сложным и небезопасным путем — плавлением мышьяковистых сплавов платины с удалением мышьяка при прокаливании.

Россия имела богатые месторождения платины, золота, других металлов, требующих при своем освоении использования специальных технологий. Причем эти технологии с незапамятных времен применялись и совершенствовались, обеспечивая, в частности, создание оружия, традиционно превосходящего зарубежные аналоги.

В 1816—1827 годах русский ученый-металлург П. Г. Соболевский выступил с докладами и опубликовал в "Горном журнале" работу "Об очищении и обработке сырой платины".

С этой публикации отсчитывается начало развития во всех промышленно развитых странах важнейшей в наше время отрасли техники — порошковой металлургии, с помощью которой сегодня изготовляется широчайший ассортимент порошковых и композиционных материалов и изделий — от вольфрамовых нитей накаливания лампочек до уникальных узлов космических аппаратов».

Соприкосновение поэзии и науки в личности Гёте сказалось на мышлении поэтов XIX—XX веков. Без Гёте не могли бы у О. Мандельштама возникнуть такие ассоциации и образы при исследовании «Божественной комедии» Данте Алигьери, как в знаменитом произведении «Разговор о Данте» [79]: «Вникая по мере сил в структуру "Divina Comedia", я прихожу к выводу, что вся поэма представляет собой... кристаллографическую фигуру... Она есть строжайшее стереометрическое тело, одно сплошное развитие кристаллографической темы.

Немыслимо объять глазом или наглядно себе вообразить этот чудовищный по своей правильности тринадца-титысячегранник.

...Такова удивительная стимулирующая сила Данте, что он пробудил во мне конкретный интерес к кристаллографии, и... я постараюсь его удовлетворить.

Формообразование поэмы превосходит наши понятия о сочинительстве и композиции.

...Я хочу сказать, что композиция складывается не в результате накопления частностей, а вследствие того, что одна за другой деталь отрывается от вещи, уходит от нее, выпархивает, отщепляется от системы, уходит в свое функциональное пространство, или измерение, но каждый раз в строго узаконенный срок и при условии достаточно зрелой для этого и единственной ситуации.

...Таким образом, вещь возникает как целокупность в результате единого дифференцирующего порыва, которым она пронизана.

Ни одну минуту она не остается похожа на себя самое. Если бы физик, разложивший атомное ядро, захотел его вновь собрать, он бы уподобился сторонникам описательной и разъяснительной поэзии, для которой Данте на веки вечные чума и гроза.

...Данте никогда не вступает в единоборство с материей, не приготовив органа для ее уловления, не вооружившись измерителем для отсчета конкретного каплющего или тающего времени.

В поэзии, в которой все есть мера и все исходит от меры и вращается вокруг нее и ради нее, измерители суть орудия особого свойства, несущие особую активную функцию.

Здесь дрожащая компасная стрелка не только потакает магнитной буре, но и сама ее делает.

...Структура Дантовского диалога, построенного на органной регистровке, может быть хорошо понята при помощи аналогии с горными породами, чиртота которых нарушена вкрапленными инородными телами.

Зернистые примеси и лавовые прожилки указывают на единый сдвиг, или катастрофу, как на общий источник