XI. «Генеральная операция» 1937 года

 

В ночь с 31 июля на 1 августа 1937 года по ранее со­ставленным НКВД спискам была проведена по всем аулам и районам так называемая «генеральная операция по изъятию антисоветских элементов». Весь изъятый «элемент» был вывезен на грузовых машинах войск НКВД в столицу республики — г. Грозный. После того как были заполнены две тюрьмы НКВД в Грозном (внутренняя тюрьма НКВД для «махровых контрреволюционеров» — до 1000 человек и внешняя тюрьма НКВД — до 4 тысяч человек), арестованные были размещены в центральном гараже Грознефти — 5 тысяч человек, в клубе имени Сталина (у мельницы Баширова) — 3 ты­сячи человек, в ДПЗ республиканской милиции — до 300 человек. Причем районные ДПЗ милиции и НКВД постоянно пополнялись новыми «кадрами» арестованных в порядке ликвидации «контрреволюционных остатков»… Всего в июльскую ночь в ходе «генеральной операции» было арестовано по республике до 14 тысяч человек, за август и сентябрь месяцы, т. е. около 3 процентов к об­щему населению республики. Все статьи о высоких пра­вах граждан, столь уже торжественно декларированных во всесоюзной и чечено-ингушской конституциях, конеч­но, были бесцеремонно нарушены как при аресте, так и при осуждении. На всех был подписан один прокурорский ордер на арест, на всех был один заочный суд: чрезвы­чайная «тройка» Чечено-Ингушского НКВД в составе первого секретаря областного комитета Егорова, шефа НКВД Дементьева и «спецпрокурора» НКВД ЧИАССР Порубаева. Она осудила их по спискам — одних к рас­стрелу, других в концлагерь. Число расстрелянных уста­новить невозможно, но в каждую ночь под гул заведенных моторов автомашин в подвалах НКВД происходили массовые расстрелы по новому методу. Новый же метод заключался в установлении следующей процедуры рас­стрелов: так как при одиночных расстрелах не было ни­какой возможности кончить в положенный срок испол­нение смертных приговоров «тройки», в подвале с север­ной стороны здания Грозненского НКВД (сторона к Сунже) была «оборудована» специальная «зала расстре­лов» большими группами. Сами чекисты называли этот подвал этапной камерой и заводили туда приговоренных «тройкой» к расстрелу арестантов под предлогом отправ­ки на этап, в Сибирь. Этапная камера была железобетон­ная и герметически изолирована от внешнего мира. Внутрь камеры как с крыши, так и с боков были вделаны вращающиеся огневые точки, из которых огнем ручных автоматов потом производился массовый расстрел. Тру­пы расстрелянных увозили ночью в грузовиках, покрытых брезентом, под гору Горячеводская, где под видом «запо­ведника» находились «братские кладбища» для расстре­лянных.

В связи с «генеральной операцией» сотни и тысячи чеченцев и ингушей ушли в партизаны, а старые парти­занские группы перешли уже к активным действиям. В Галанчожском, Гудермесском и Курчалоевском райо­нах партизанами были убиты шефы районных отделов НКВД. В сентябре между городами Грозный — Назрань партизаны пустили под откос военный железнодорожный состав. В конце сентября в газете «Правда» появилась громовая статья «от специального корреспондента» под жирным заголовком «Буржуазно-националистический клубок в Чечено-Ингушетии». Автор статьи, несомненно инспирированной ЦК ВКП(б), доказывал, что в Чечено-Ингушетии в партийном руководстве и во главе прави­тельства сидят «буржуазные националисты», которые ве­дут чечено-ингушский народ по антисоветскому пути. Ав­тор и газета «Правда» призывали не названного по имени судью (НКВД) «до конца распутать буржуазно-нацио­налистический клубок».

В начале октября 1937 года в сопровождении большо­го чекистского штаба в Чечено-Ингушетию прибыл кан­дидат в члены Политбюро, председатель партколлегии при КПК при ЦК и заместитель Ежова Шкирятов. Шкирятов и его чекисты энергично взялись за распутывание «буржуазно-националистического клубка». 7 октября был созван расширенный пленум Чечено-Ингушского областного комитета в Доме культуры имени Ленина Ста­линского района в г. Грозном. Кроме членов пленума при­сутствовали персонально приглашенные ответственные работники города и районов. Вот на этом пленуме Шки­рятов самолично и распутал «клубок». Шкирятов дал приказ об аресте всех чеченцев и ингушей, являющихся членами Чечено-Ингушского областного комитета. Они были арестованы тут же, в зале пленума. Потом приказ Шкирятова был распространен и на всех чечено-ингуш­ских работников, от председателя республиканского пра­вительства до председателя сельсовета. Таким образом, в течение октября-ноября были арестованы: председа­тель правительства республики А.Горчханов, заместитель председателя правительства республики А. Саламов, второй секретарь областного комитета партии X. Вахаев, заведующий культпропом областного комитета ВКП(б) М. Мамакаев, заведующий орготделом областного коми­тета ВКП(б) Куриев, народный комиссар, земледелия А. Мальсагов, народный комиссар здравоохранения С. Казалиев, народный комиссар местной промышленно­сти К.Ужахов, народный комиссар финансов Г. Гойгов, народный комиссар просвещения X. Окуев, председатель Верховного суда М. Ханиев, прокурор республики X. Мехтиев, председатель плановой комиссии М. Исла­мов, представитель Чечено-Ингушской республики при ВЦИК М. Альтемиров, начальник управления дороги А.Тучаев, начальник республиканского союза коопера­ции Ш. Сапаров, управляющий техническим снабжением Грознефти И. Курбанов, управляющий разведочной кон­торой Грознефти Д. Арсанукаев, директор научно-иссле­довательского института С. Арсанов, председатель республиканского радиокомитета Ш. Айсханов, председатель Союза советских писателей С. Бадуев, ответственный ре­дактор газеты «Ленинский путь» X. Арсанукаев, директор национального театра X. Яхмаатов, директор Государст­венного музея Э.Шерипов, директор филармонии компо­зитор Г. Мепурнов, председатель коллегии защитников Д. Шерипов, директор Водоканалтреста М. Шатаев, ответственный секретарь исполкома республики З. Межидов, управляющий торговлей А. Эльдарханов, управляющий банком М. Чекуев, начальник управления Заготзерно К. Арсанукаев; авторы фундаментальной «Науч­ной грамматики чеченского языка» — профессор X. Яндаров, доценты Д. Мальсагов и А. Мациев; виднейшие писатели — А. Ножаев, М. Сальмурзаев, А. Дудаев и другие; секретари районных комитетов партии — Шахгиреев, Бектемиров, Эдиев, Плиев, Азиев, Ханиев, Гугаев, Н. Казалиев, Г. Гугаев, Окуев, Сальмурзаев, Джабраилов, Ведзижев, Омаров, Чапанов, Эльдарханов, Джафаров, Гамурзиев, Зармаев, Мунаев и другие.

Арестованы были также председатели районных ис­полнительных комитетов (в Чечено-Ингушской респуб­лике было до 28 районов), почти все председатели сель­ских Советов, колхозов и их партийные организаторы. Вместе с ними, в порядке ликвидации «буржуазно-нацио­налистического охвостья», были арестованы все чинов­ники всех республиканских, городских, районных и сель­ских учреждений.

Общую «психологию» арестов весьма ярко передал начальник Гудермесского районного НКВД Гридасов, когда ему один из его не совсем опытных сотрудников задал недоуменный вопрос: «Как арестовать человека, если на него у нас нет никакого материала?» Начальник ответил: «Материал всегда найдется, лишь бы на нем была кавказская шапка!» Кстати, из всех 23 начальников районных НКВД только один был чеченец — Гойтиев и тот был арестован в эту кампанию.

Вместе с работниками республики были арестованы и те из чеченцев и ингушей, которые давно находились вне Чечено-Ингушетии — Д. Токаев (член ЦК Азербайджан­ской компартии), X. Ошаев (директор Северо-Кавказско­го горского педагогического института), М. Омаров (инструктор Северо-Кавказского крайкома ВКП(б), А. Авторханов (преподаватель Московского государст­венного педагогического института имени А. Бубнова), Идрис Зязиков, еще не отбывший свое старое наказание, и другие.

Аресты продолжались до ноября 1938 года. К этому времени Чечено-Ингушская республика была оконча­тельно очищена от «врагов народа». В течение трех лет чекистские следователи создавали дело «буржуазно-националистической, контрреволюционно-повстанческой, бухаринско-троцкистской, террористически-шпионской, антисоветской вредительской организации» — буквально так гласила многоэтажная формула обвинения для голов­ки арестованных. В эту головку, названную чекистами «буржуазно-националистическим центром Чечни и Ингу­шетии», входило 137 человек — бывших ответственных работников республики. В переводе на уголовный язык вышеуказанная формула обвинения гласила для каждого члена «центра» статью 58, пункты: I A (измена Родине), 2 (подготовка вооруженного восстания), 7 (вредительст­во), 8 (террористические акты), 9 (диверсия), 10 (ан­тисоветская агитация), 11 (членство в антисоветской организации) и 14 (саботаж). Такую широкую контрре­волюционную деятельность «центр» развернул, по мне­нию обвинения, в тесном союзе с другими националисти­ческими «центрами» Северного Кавказа (Дагестан, Осе­тия, Кабардино-Балкария, Карачай, Адыгея, Черкессия), чтобы подготовить провозглашение «Северо-Кавказской федеративной республики» под протекторатом Турции и Англии. Для координации своей деятельности с другими национальными республиками «буржуазно-национали­стические центры» Северного Кавказа входили в «Мос­ковский межнациональный центр» в лице своих ответст­венных представителей (Коркмасов и Самурский — от Дагестана, Ошаев, Авторханов и Зязиков — от Чечено-Ингушетии, Такоев — от Осетии, Курджиев — от Карачая) — такова была, по мнению НКВД, и внешняя связь заговорщиков. Партийный состав и образователь­ный ценз арестованных членов «буржуазно-националистического центра» был таков:

Общее количество 137 человек.

 

Партстаж:

Член ВКП(б) до 1917 г. – 2 чел.

Член ВКП(б) с 1917 по 1921 г. – 6 чел.

Член ВКП(б) с 1921 по1927 г. – 39 чел.

Член ВКП(б) с 1927 по 1936 г. – 90 чел.

 

Возраст:

Свыше 40 лет – 20 чел.

От 30 до 40 лет – 35 чел.

От 25 до 30 лет – 52 чел.

До 25 лет – 30 чел.

 

Образовательный ценз и его характеристика:

Высшее спец. образование – 10 чел.

Высшее коммунистическое образование – 53 чел.

Среднее образование – 36 чел.

Низшее образование – 50 чел.

 

Из этой таблицы вытекают следующие выводы: во-первых, все арестованные члены «буржуазно-национали­стического центра», за исключением восьми человек ле­нинской гвардии, принадлежали по своему стажу к ста­линской школе; во-вторых, по своему возрасту подавляю­щее большинство их (82 человека) были людьми моло­же 30 лет (комсомольский возраст); в-третьих, больше чем 1/3 (52 человека) всех этих «буржуазно-националистов» получили свое воспитание и образование в чисто коммунистических вузах (КУТВ имени Сталина, Высшая коммунистическая сельскохозяйственная школа, курсы марксизма при ЦК и т. д.).

Таково было партийное, образовательное и возраст­ное лицо руководящих кадров республики, обвиненных ныне в «буржуазном национализме».

Следствие по делу «буржуазно-националистического центра» продолжалось ровно три года. Так как не было возможности судить «центр» в 137 человек одним судом, то в ходе предварительного следствия «центр» был разбит на три группы: 1) советско-партийное руководство (Горчханов, Саламов, Вахаев, Окуев, Тучаев и др.), 2) беспартийные группы: культурно-идеологическое ру­ководство (Яндаров, Мациев, Авторханов, Д. Мальсагов, Мамакаев и другие), 3) «террористическая группа» (Сапаров, Ермолов, Товбулатов и другие, в эту «группу» чекисты набрали по логике вещей одну «молодежь»). Следствие велось при применении обычных для всего СССР методов физических пыток с некоторой «добавкой» для специфического «национального характера». Во вре­мя этого «следствия» до смерти были замучены бывший председатель областного исполнительного комитета Д. Мачукаев, бывший завкультпропом обкома М. Гисаев, бывший секретарь Ингушского обкома ВКП(б) Идрис Зязиков и другие. Не выдержав режима пыток, покончи­ли самоубийством председатель плановой комиссии республики М. Исламов, секретарь райкома партии М. Бектемиров. Путем этой неслыханной инквизиции, назван­ной «предварительным следствием», чекисты заставили до 90 процентов членов «буржуазно-националистического центра» подписывать и даже сочинять «искренние при­знания» в преступлениях, которых они, разумеется, не совершали.

О фантастичности этих показаний можно судить хотя бы по тому, что бывший заместитель правительства рес­публики А. Саламов дал следующие «искренние собст­венноручные показания». Для успешного проведения вооруженного восстания в Чечено-Ингушской республике из Англии через Турцию были получены: 50 горных ору­дий, 1000 пулеметов, 200 тысяч винтовок, 5 миллионов патронов, 10 тысяч снарядов и гранат и т. д. Кроме того, Англия обещала с воздуха поддерживать это восстание. Но так как Саламов указывал и точное место, где это оружие зарыто в горах, то чекисты изрыли все указан­ные ущелья гор. При этом, конечно, ничего не нашли, но избиения продолжались с требованиями указать под­линное место, где зарыто это оружие.

Наконец, когда «следствие» было закончено и груп­пы «центра» стали перед военным трибуналом Северо-Кавказского военного округа, то из дошедших живыми до суда около 120 человек виновным себя признал только один бывший мулла Ахмат Тучаев. Все остальные в один голос заявили, что все инкриминируемые им преступле­ния — выдумка и их «искренние признания» являются ложными и вымышленными от начала до конца. Подсу­димые; указывая на шрамы от нанесенных ран, на вы­битые зубы, изуродованные части организма (один да­же был кастрирован во время допроса), заявили, что свои ложные показания они подписали под влиянием этих физических пыток ив надежде, что таким образом будет ускорен день суда или смерти. Все обвинение и доказа­тельства по делу строились исключительно по этим вы­нужденным личным «показаниям».

Других вещественных доказательств или свидетель­ских показаний для обоснования обвинения не было. Поскольку теперь на суде все обвиняемые отказывались от своих «показаний», кроме одного, то казалось бы, что дело должно было быть направлено на «доследование», как обычно поступали в этих случаях. Но трибунал, ви­димо, учел, что тут речь идет не о совершенных или подготовляемых к совершению преступлениях, а людях, которые нежелательны по соображениям высокой поли­тики. В остальном и трибуналу было совершенно ясно, что перед ним сидят люди, единственная вина которых заключалась в их национальном происхождении и, мо­жет быть, в их чересчур наивной вере в «ленинско-сталинскую национальную политику». Трибунал вынес обви­нительный приговор первой группе единственно на осно­вании показаний одного подсудимого — А. Тучаева. А. Саламов, А. Горчханов и сам Тучаев были приговорены к расстрелу, другие — к тюремному заключению от 7 до 25 лет. Но только теперь выяснился секрет «признания» и Тучаева — из своей «смертной камеры» он подал ходатайство о помиловании на имя М. Калинина. В ходатай­стве Тучаев указывал, что он признавался на суде в не­совершенных преступлениях, так как только в этом слу­чае НКВД обещал освободить членов его семьи, а ему самому сохранить жизнь.

Москва заменила расстрел всем троим, снизила сроки наказания другим, а в остальном приговор утвердила. «Террористическая группа» была вся освобождена тем же военным трибуналом, а дело «культурников-идеологов» он вообще не принял к производству. В этом случае у НКВД был свой собственный, так сказать, ведомствен­ный суд — Особое совещание. Всех сидящих без «дел» и пропустили через Особое совещание. Так были «изо­бретены» и ликвидированы «буржуазные националцентры» Чечено-Ингушетии, на место ликвидированных национальных работников были назначены пришлые люди, которые не знали ни языка, ни обычая, ни истории уве­ренного им народа. Даже и та связь, которая существо­вала между народом и властью через Чечено-ингуш­скую интеллигенцию, была уничтожена с уничтожением этой интеллигенции. Чекисты стали монопольными хо­зяевами Чечено-Ингушской республики с тем, чтобы ее окончательно ликвидировать через пять лет.