XV. За что же они уничтожены.

 

Трагедия чечено-ингушского народа воспроизводит в миниатюре общую картину положения угнетенных наро­дов Советского Союза. Выселение чеченцев и ингушей с Кавказа только наглядно свидетельствует, что так назы­ваемая «ленинско-сталинская национальная политика» является на деле политикой не только духовного закре­пощения, политического гнета, но и физического истреб­ления свободолюбивых народов. Мотивы Советского правительства, что чеченцы выселены за коллаборацию с немцами во время войны являются смехотворными и ли­цемерными, ибо, как уже указывалось, во-первых, немцы во время этой войны ни разу не вступали на территорию Чечено-Ингушской республики, во-вторых, чечено-ингуши не служили во власовской армии, т. е., не будучи мобили­зованы в Красную Армию, не могли попасть в плен к нем­цам или переходить на сторону немцев.

Что же касается утверждения Советского правитель­ства, что в тылу Чечено-Ингушетии буйствовали антисо­ветские отряды, то это — сущая правда. Но само же Со­ветское правительство хорошо знает из истории Россий­ской империи, что эти отряды действовали там каждый раз, когда чужеземный завоеватель навязывал горцам свою волю, т. е. задолго до появления не только Гитлера, но и самого Сталина. Ведь это исторический факт, что северокавказское независимое горское государство («Имамат Шамиля») пало лишь за 53 года до появления Советской власти (1864 г.).

Не за коллаборацию, не за «террористические банды», а за продолжение вековой, исторически правомерной и политически целеустремленной национально-освободи­тельной борьбы за свободу и независимость уничтожены физически чеченцы и ингуши и ликвидирована их респуб­лика. На маленьком кавказском участке в горах Чечни и Ингушетии столкнулись два мира: колосс полицейского произвола — советская Москва и островок свободы чело­веческого духа — Чечено-Ингушетия. То, что происходит сейчас во всемирном масштабе, как соревнование между злом и добром, между демократией и тоталитаризмом, разыгрывалось в горах Кавказа десятилетиями при пол­ной неосведомленности или даже безучастности самой мировой демократии.

В мире эта борьба продолжается, и далеко не ясен ее исход, но на Кавказе она кончилась гибелью Чечено-Ингушетии.

То, что требовал Николай I более 100 лет тому на­зад — «покорение или истребление непокорных горцев», осуществил Сталин в худшем варианте.

Уничтожение чечено-ингушского народа как централь­ной силы Восточного Кавказа является только началом общей политики по искоренению и выселению других кавказских народов. Советы учитывают, что в случае третьей мировой войны, на этот раз войны между демо­кратией и тоталитаризмом, Кавказ станет на сторону де­мократии в борьбе против советского империализма. Но ввиду исключительной важности Кавказа, являющегося стратегическим хребтом всей советской ближневосточной и пакистано-индийской политики, большевики решили не только избавиться от эвентуального внутренне-кавказ­ского второго фронта, но и завершить то, что не удалось доделать царским завоевателям, а именно создать на Кавказе новый колониально-колонизаторский и военно-полицейский корпус иноземцев, подчиненных, исполни­тельных и послушных в деле защиты советских импер­ских интересов.

Полным уничтожением чеченцев и ингушей, карачаев­цев и балкарцев и частичным уничтожением дагестан­цев, осетин, кабардинцев и черкесов Северного Кавказа и заселением сюда более чем миллионного населения советских колонизаторов большевики уже вбили первый клин между братскими народами Кавказа. Групповые выселения в порядке ликвидации «националистических элементов» в Азербайджане, Армении и Грузии дополня­ют общую картину кавказской политики Москвы. При этом надо иметь в виду, что не только судьба Дагестана, но и Черноморского побережья Грузии, родины Берии и самого Сталина, во время истекшей войны висела на во­лоске. Однако нет никаких сомнений, что, если только стратегические соображения и советские имперские ин­тересы потребуют в будущей войне радикального разре­шения кавказского вопроса, Кавказ может оказаться без единого кавказца.

Экономическое же значение Кавказа в дополнение к его стратегическому месту еще более усугубляет траге­дию кавказских народов. Источник национального благо­денствия во всяком правовом государстве или же в бла­гоустроенной колонии — внутреннее экономическое бо­гатство Кавказа (нефть, цинк, марганец, руда и т. д.) — стал источником национального несчастья в руках коло­низаторов.

Советская власть, национализировав эти богатства и узурпировав права кавказских народов на них, сделала их очагами каторжного труда для местного населения. Дешевых рабочих-рабов должен поставлять Кавказ, а рабовладельцами являются сами колонизаторы. Этими мерами большевики сознательно обостряют отношения между русскими и кавказцами, чтобы легче было управ­лять теми и другими («разделяй и властвуй»!).

Таким образом, причинами уничтожения горцев яв­ляются: 1) перманентная борьба за национальную не­зависимость горцев и фактическое непризнание ими дес­потической системы советского колониального режима; 2) желание Москвы обезопасить Кавказ как тыл в буду­щих столкновениях с Западом от неизбежного внутрен­него общекавказского национального фронта против со­ветской метрополии; 3) ясно обозначенный курс Совет­ского правительства взять окончательно в имперские ру­ки ведущую и основную для всего Советского Союза кавказскую нефтяную экономику и 4) не только держать Кавказ как стратегическую базу вне внутренней опас­ности и уязвимости, но превратить его в надежный плац­дарм для будущей экспансии против Турции, Ирана, Па­кистана и Индии. Таковы недекларированные, но бес­спорные мотивы, которыми руководствуются кремлев­ские владыки в своей политике истребления кавказских народов. Первой жертвой этой волчьей политики и стал один миллион горцев — чеченцы, ингуши, карачаевцы и балкарцы.

 

Эпилог

 

По свидетельству очевидцев определенная часть че­чено-ингушского народа была уничтожена на месте (группами расстреляны), а выселили главным образом женщин, детей и тех из мужчин, в лояльности которых не было сомнения даже у НКВД. Из имущества только женщинам разрешили забрать ручной багаж. Ужасная трагедия продолжалась и в пути. Погруженные в товар­ные вагоны люди не получали сутками не только пищи, но и воды. Так как путешествие продолжалось неделями и даже месяцами при отсутствии какой-либо медицин­ской помощи, в переполненных вагонах, то начались мас­совые заболевания. По единодушному свидетельству уце­левших среди депортированных уже в пути вспыхнул тиф, который скосил не менее 50 процентов выселенцев. Власть старалась только локализовать его на чеченцах и ингушах, чтобы таким «естественным» образом изба­виться от всё еще хватающихся за жизнь обреченных людей. Местному населению было категорически запрещено оказывать помощь умирающим подачей пищи, во­ды или даже медикаментов.

Совершенно такая же расправа была учинена над другими северокавказцами — балкарцами и карачаевца­ми, которые, по данным карачаевского журналиста Хамида Баташа, погибли от 50 до 60 процентов;

Советский писатель, член редколлегии «Литературной газеты» Георгий Гулиа рассказывал о наблюдениях свое­го знаменитого отца, просветителя Абхазии Дмитрия Гулиа и его жены в феврале 1944 года на одной из железно­дорожных станций Кавказа:

«…Они увидели невообразимое: длиннющий желез­нодорожный состав из теплушек, битком набитый людь­ми… Их везли куда-то на восток с женщинами, детьми, стариками. Очень грустные, убитые горем… это чеченцы, ингуши, а едут они не по доброй воле. Их выселяют. Они совершили «тягчайшее преступление перед Родиной»…

— И эти дети? — вырвалось у Гулиа.

— Дети едут с родителями…

— А старики и старухи?

— Со своими детьми.

…Значит, высылают почти миллион! В чем все-таки их вина? Об этом нигде не писалось и не говорилось» (Гулиа Г. Повесть о моем отце. М., 1962. С. 214-215). (Подробно см.: Некрич А. Наказанные народы. Нью-Йорк: Изд-во «Хроника», 1978. Смотрите также первое фундаментальное исследование ши­роко известного советолога R. Conquest. The Nation Killers, Macmillan. London, 1970.)

Как вели себя чеченцы и ингуши в ссылке?

Вот наблюдения А. Солженицына в Казахстане:

«Но была одна нация, которая совсем не поддалась психологии покорности — не одиночки, не бунтари, а вся нация целиком. Это — чечены.

Мы уже видели, как они относились к лагерным бег­лецам. Как одни они изо всей джезказганской ссылки пы­тались поддержать кенгирское восстание.

Я бы сказал, что изо всех спецпереселенцев единст­венные чечены проявили себя зэками по духу.

После того как их однажды предательски сдернули с места, они уже больше ни во что не верили. Они по­строили себе сакли — низкие, темные, жалкие, такие, что хоть пинком ноги их, кажется, разваливай. И такое же было все их ссыльное хозяйство — на один этот день, этот месяц, этот год, безо всякого скопа, запаса, дальне­го умысла. Они ели, пили, молодые еще и одевались. Проходили годы — и так же ничего у них не было, как и вначале. Никакие чечены нигде не пытались угодить или понравиться начальству — но всегда горды перед ним и даже открыто враждебны. Презирая законы всеобуча и те школьные государственные науки, они не пускали в школу своих девочек, чтобы не испортить там… Женщин своих они не посылали в колхоз. И сами на колхозных полях не горбили. Больше всего они старались устраи­ваться шоферами: ухаживать за мотором — не унизи­тельно… Они могли угнать скот, обворовать дом, а ино­гда и просто отнять силою. Местных жителей и тех ссыльных, что так легко подчинились начальству, они расценивали почти как туже породу. Они уважали толь­ко бунтарей.

И вот диво — все их боялись. Никто не мог помешать им так жить. И власть, уже тридцать лет владевшая этой страной, не могла их заставить уважать свои законы» (Архипелаг ГУЛаг. V—VI—VII. С. 420-421. Париж: Имка-Пресс).

Таким образом, лишь на поприще грабежей чеченцы оказались до конца верными марксизму-ленинизму: они, словно по Марксу, «экспроприировали экспроприаторов» или просто, по Ленину, «грабили награбленное». Но заставить их «уважать» свои людоедские «законы» не мог даже такой людоед, как товарищ Сталин.

На XX съезде Хрущев, думаю, по инициативе Ми­кояна, бывшего руководителя Северного Кавказа, реа­билитировал горцев и калмыков. 9 января 1957 года бы­ла восстановлена Чечено-Ингушская АССР, восстановили автономии балкарцев, карачаевцев и калмыков. Крым­ские татары и волжские немцы все еще остаются в местах их депортации, хотя формально они и «свободны».

Однако если «гласность» и «демократизация» не пу­стые слова, то Кремль вынужден будет уступить крым­ским татарам — разрешить им вернуться на их искон­ную родину и заодно восстановить их национальную ав­тономию.

Пока что Кремль не собирается встать на такой путь разрешения крымскотатарского вопроса. Созданная По­литбюро государственная комиссия во главе с Громыко по этому вопросу уже вынесла свое решение. Вот что оно гласит: «Созданы дополнительные условия для развития национальной культуры, расширены возможности изуче­ния родного языки в школах Узбекистана... Увеличены объемы и тиражи газет, часы вещания по радио на род­ном языке... За послевоенный период в Крыму произошли существенные демографические и социальные измене­ния... с подавляющим большинством русского и украин­ского населения... Принимая во внимание все эти обстоя­тельства, комиссия пришла к выводу, что для образова­ния крымской автономии нет оснований» (Правда. 1988. 9 июня).

Было бы странно ожидать от достойных учеников Сталина Громыко, Лигачева и Чебрикова, чтобы они изменили своему учителю Сталину даже в эру пере­стройки, но поражает другое — до чего убоги и смешны аргументы отказа: мы вам увеличим количество часов для радиопрограммы на родном языке, к тому же ваш Крым занят русскими и украинцами, нет места там для вас!

Наш восточный мудрец мулла Насреддин бывал на­ходчивее, если ему приходилось аргументировать свой отказ на какую-нибудь неприятную для него просьбу.

Приходит сосед:

— Мулла Насреддин, одолжите мне вашу веревку, я хочу поехать в лес за дровами.

— Не могу, я собираюсь сушить на ней пшеницу.

— Ну, мулла Насреддин, что за ерунда, как можно на веревке сушить пшеницу?

— Это не твоя забота, тебе вполне достаточно, что для отказа я нашел причину.

«Аргументы» и «причины», которые находят сталинские наследники, чтобы отклонить требования крымских татар о восстановлении их былой автономии, свидетель­ствуют не только о совершенно непонятной беззаботности Кремля в судьбоносных для России вопросах националь­ной политики, но и о том, что он признает обоснованность мотивов депортации тех народов, которые были возвра­щены на родину. К ним относятся северокавказские на­роды — чеченцы, ингуши, балкарцы и карачаевцы. Вот этим народам периодически напоминают, что Совет­ская власть их справедливо наказала за коллаборацию с немцами во время немецкой оккупации на Кавказе. Это обвинение было абсурдным: во-первых, во время вой­ны ни разу ноги немецкого солдата не было, например, на чечено-ингушской земле, во-вторых, как могли со­трудничать с немцами старики, женщины, дети да и че­чено-ингушские и карачаево-балкарские коммунисты и чекисты, которых тоже депортировали поголовно? Об­винение в сотрудничестве с немцами чеченцев и ингушей было разоблачено из-за очевидной его нелепости (я пи­сал на эту тему специальный меморандум еще в 1948 го­ду на имя ООН, который потом вышел отдельной книгой еще при Сталине под названием «Народоубийство в СССР»). Теперь на первое место выдвигают другое об­винение: чеченцы и ингуши организовались в банды и стреляли в спину Красной Армии. Находят даже «сви­детелей» из среды чечено-ингушского народа, которые доказывают, что Сталин был прав, выселяя их с родных мест. Одним из таких «свидетелей» является некий Боков, который даже стал кандидатом исторических наук, обосновав тезис о справедливости акта геноцида над собственным народом. Причем он умудрился доказать, что как раз сталинские депортации и спасли чеченцев и ингушей от более худшей участи — от гитлеровского гено­цида. Чтобы доказать это, по заданию ЦК КПСС он пу­стил в «научный оборот» фальшивку, в которой говорит­ся, что 8 декабря 1941 года вермахт издал директиву, где сказано: «Когда Грозный, Малгобек и другие районы будут в наших руках, мы сможем ввести в горы необхо­димые гарнизоны и, когда в горах наступит относитель­ное спокойствие, всех горцев уничтожим. Горского на­селения в Чечено-Ингушетии не так уже много, и деся­ток наших зондеркоманд может за короткое время уни­чтожить все мужское население» (Советская Россия. 1970. 13 июня).

Конечно, такого документа вермахта в природе нет, к тому же зачем Гитлеру понадобилось бы уничтожать именно чечено-ингушский народ, который никогда не мирился со сталинской тиранией? Мораль фальшивки: Советская власть как бы «эвакуировала» чечено-ингуш­ский народ, и это спасло его от уничтожения Гитлером. От «эвакуации» погибла только половина народа, а Гит­лер собирался «всех уничтожить». Вот этот чечено-ин­гушский «историк», судя по его писаниям, секретный сотрудник местного КГБ, достиг вершины карьеры в сво­ей республике — сначала его сделали вторым секретарем обкома партии, теперь он «президент» республики — председатель президиума Верховного Совета Чечено-Ин­гушской АССР. Этому типу в разгаре перестройки и гласности журнал «Коммунист» (1988. № 2) поручил на­писать статью под директивным названием «Формиро­вать интернационалистские убеждения». В ней автор по­вторяет старые обвинения, присовокупляя к ним новые обвинения против своего народа: чечено-ингушский на­род расширяет сферы действия ислама, открывая новые мечети, упорно держится за «реакционные традиции», культивируя религиозные праздники, разжигает местный национализм, от которого бегут из республики русские. Журнал «Коммунист» не осмелился повторить на своих страницах старую фальшивку о «директиве» вермахта, но зато добросовестно воспроизвел старые обвинения об обоснованности и справедливости сталинского геноцида.

Приведу только одну цитату, которая сама за себя говорит: «Суровым испытанием для всех народов СССР стала Великая Отечественная война. Сыны и дочери Ро­дины с оружием в руках защищали ее… Обнаружилось, однако, и подлинное лицо антисоветских элементов… Здесь (в Чечено-Ингушетии) предатели, враги Совет­ской власти активизировались: сколачивали террористи­ческие группы, совершали диверсионные акты, покуша­лись на партийных и советских активистов… Грязные преступления изменников послужили одной из причин трагедии, выпавшей на долю чеченцев и ингушей, — их поголовного выселения из родных мест. Да, были преда­тели, и их было немало» (С. 89). Верно, «предателей» во времена Сталина действительно было немало — в конц­лагерях таких «предателей» сидело около 10-15 мил­лионов человек.

Так как автор доподлинный «интернационалист», то от клеветы на свой народ он переходит к дифирамбам «старшему брату». Но посмотрите, как неумно посту­пают великорусские шовинисты из «Коммуниста», вкла­дывая в его уста такие слова: «Русский народ проявляет такую заботу о народах Северного Кавказа, что проявля­ет старший брат к младшему в семье» (С. 90). Это зна­чит танцевать на кавказских похоронах наурскую лез­гинку. Северокавказцев погнали на верную смерть в спецлагеря Казахстана, где половина из них и погибла от голода, холода и эпидемии тифа. Еще одна такая «за­бота» «старшего брата» — и тогда от северокавказцев останутся лишь одни воспоминания, какие остались от других северокавказских народов — убыхов и некоторых тюрко-ногайских племен, поголовно истребленных во вре­мена завоевания Кавказа.)

По тому же вопросу о мотивах депортации чеченцев и ингушей и ее правомерности высказался и другой пред­ставитель этого народа — московский профессор, доктор экономических наук Р. И. Хасбулатов в интервью «Ком­сомольской правде» от 17 июня 1988 года, которому предпосланы от редакции следующие слова:

«Наши пятилетки — это ленинская политика дружбы народов, переведенная на язык экономики». Еще не­давно такие лозунги горделиво красовались во многих городах. Но сегодня вдруг выяснилось, Что язык нашей экономики не очень внятен, а межнациональные отно­шения не столь безупречны… О причинах этих явлений с доктором экономических наук профессором Р. И. Хасбу­латовым беседует наш специальный корреспондент Ста­нислав Оганян».

Я приведу из него только те ответы, которые имеют прямое отношение к теме депортации чеченцев и ингу­шей:

«— Руслан Имранович! Сегодня уже очевидно, что был слишком поспешно сделан вывод о достижении гар­монии в национальных отношениях. Об этом свидетельствуют факты последнего времени. Вы — экономист. Да­вайте непростую тему обсудим с точки зрения экономи­ста…

— «Тонкости», «оттенки» вопроса представляю далеко не столь глубоко, как хотелось бы. Предложение обсудить проблему принимаю — как экономист. Ибо в тен­денции определенному нарастанию межнациональных коллизий я усматриваю прежде всего экономический аспект.

— Правильно ли считать экономическую сторону определяющей? Не следует ли рассматривать «национальный фактор» как самостоятельную силу?

— Ничто не возникает из ничего… Все имеет свое начало. Известно: там, где существует действительное, реальное равенство людей — а базой, основой всякого равенства выступает прежде всего экономическое равен­ство, — там бывает мало противоречий. Там чаще наблю­дается гармония интересов. Почему? Потому что интересы каждого реализуются одинаковой мерой. Неважно, какой это коллектив: одно- или многонациональный. В многонациональном же коллективе элемент неравен­ства усугубляется, осложняется еще и подозрениями в национальной дискриминации. И если не решить проблему кардинально, т. е. не обеспечить подлинного равен­ства всех на деле, то национальный фактор, обрастая дополнительными наслоениями, противоречиями, трудно­стями, превращается в действительно самостоятельную, самодовлеющую, автономную силу, нередко запутывая саму суть вопроса.

— Хорошо бы это положение проиллюстрировать на каком-либо конкретном примере…

— Если можно — на собственном. Мое детство про­шло на самом севере Казахстана, в небольшом селе Полудино, куда мы, чеченцы, были перемещены в феврале 1944 года со статусом «спецпереселенцы». Село поневоле оказалось интернациональным. Кроме нашей семьи — матери, двух моих старших братьев и сестры, там посе­лились еще несколько семей наших родственников и быв­ших односельчан, десятка три семей из бывшей немцев Поволжья АССР, корейцы, татары. При абсолютном преобладании русского населения.

Жили мы там лет десять. И я не помню ни одного скандала на национальной почве, ни одного оскорбле­ния. А ведь мы были «спецпереселенцы»… Почему в данном случае произошло несовпадение официальной госу­дарственной позиции, выразившейся в факте насилия над нами, и общественного мнения в этом небольшом, Богом забытом селе? Ответ я нахожу именно в факторе нашего фактического равенства со всеми жителями этого села.

Посудите сами. С 5-6 лет я, точно так же, как и дру­гие мальчишки, по мере своих сил помогал матери, семье. Мать работала колхозной дояркой. Я (как, по­вторяю, и другие) делал, что мог: доставал из глубокого колодца воду, поил коров, чистил коровники зимой, уха­живал за телятами в 40-градусный мороз. Возил сено, копал картошку, ездил в лес за дровами и т. д. Все в селе были в одинаковом положении — одинаково бед­ны. Всем всего не хватало, особенно хлеба — трудодни-то были в основном пустые…

Рядом с моей матерью работали матери моих сверст­ников — и тоже до кровавого пота: русские, казашки, немки, кореянки… Моя первая учительница Вера Вла­димировна чуть ли не ежедневно приходила к нам домой, отшагивая добрых пять километров. Зачем это надо было ей — возиться с мальчишкой из семьи преступни­ков? Она могла бы спокойно «подвести» меня под иск­лючение… Я думаю о ней и понимаю, что с ее стороны это был урок подлинного интернационализма и доброты человеческой.

Начальство ассоциируется у меня с 2-3 бригадира­ми да председателем колхоза. Это были люди строгие, но справедливые. Сами работали рядом с колхозника­ми, когда требовала обстановка. Мать не обижали, на­оборот, поощряли, называя лучшей дояркой. Конечно, это было «равенство нищих». Но оно было для всех и по самой своей сути исключало причины для межнацио­нальных конфликтов.

— Ну а если несколько отвлечься от чисто экономи­ческой стороны проблемы, что, на ваш взгляд, вызывает вспышки национализма? Какова их природа?

— Причин много. Не берусь судить обо всех. Однако важен ленинский методологический подход при анализе подобных ситуаций. Он состоит в следующем: никогда, ни при каких обстоятельствах не стремиться делать «козлом отпущения» народ. Этот ленинский метод наши «провинциальные дантоны и республиканские робеспьеры» решительно отбрасывают, сваливая всю вину на народ и в то же время выводя за грань критики само «руководство», неразумные действия которого как раз и за­девают национальную гордость и самолюбие.

Вот давайте полистаем газету «Грозненский рабочий» за 26 января 1988 года. Идет пленум обкома партии. В повестке дня — руководство перестройкой. Но что это? Вместо анализа сегодняшнего положения докладчик воз­вращается к «смутным» временам трагического 1944 года и начинает пространно рассуждать о том, как «враги» (речь идет о чеченцах и ингушах) подло наносили удары в спину Красной Армии, сколько было банд, их числен­ность, вооружение, экипировка и т. д. Право, даже мне, никогда не жившему в этой республике, неприятно чи­тать все это. А что говорить о жителях Чечено-Ингу­шетии?

И все-таки давайте до конца разберемся с этими «бандами». Они «появились» в результате фальсифика­ций, придуманных Берией, Сталиным и их местными прихлебателями. Была состряпана преступная идея о «виновности» народа, его пособничестве врагу. Но прав­да восторжествовала. Народ полностью реабилитиро­ван. С того дня прошло почти 30 лет, а разговоры о «бан­дах» получили самостоятельную жизнь и свободно «гуляют» по миру, мстя целому народу, «расстреливая» его. Время от времени местные деятели «пробивают» свои лживые статейки и в центральной печати. Спрашивает­ся: с какой целью осуществляется «обстрел»? Думается, здесь налицо рецидив «локальной сталинщины»: запугать, поставить «на место»: «Вы же все равно винов­ны…» Не в этом ли причина необычайной, прямо-таки патологической боязни местных руководителей из чечен­цев и ингушей прослыть «националистами»? Они не мо­гут и не хотят выступать на своем родном языке по те­левидению, в местных газетах. И даже гордятся этим. О руководителях русского происхождения и говорить не приходится — язык коренного народа в большинстве своем они и подавно не знают. Право же, можно поду­мать, что товарищ Колбин, выучивший грузинский язык, работая в Грузии, а теперь и казахский, менее занят, чем некоторые чиновники из Чечено-Ингушетии».

Из другого интервью «Известиям» (22.3.1988) рус­ских историков Л. Дробижевой и Ю. Полякова выясня­ется, что можно писать о чечено-ингушских «бандах», об их «предательских ударах в спину Красной Армии». Но нельзя писать о восстановлении республики, ибо тогда пришлось бы рассказать о ее ликвидации. Вот ответ на соответствующий вопрос члена-корреспондента Акаде­мии наук СССР Ю. Полякова:

«…Мы большие мастера замалчивать трудности в на­циональных вопросах. Вот Северный Кавказ, высылка целых народов, их возвращение. Чеченцы, ингуши, ка­рачаевцы, балкарцы от мала до велика знают, что с ними происходило с 1944 по 1956 год. И когда об этом историки молчали, какое может быть уважение к исто­рии? Приступая к написанию истории Северного Кав­каза, сотрудники Института истории СССР столкнулись с прямыми возражениями местных партийных и науч­ных работников… Аргументы возражений были стран­ные: если, мол, говорить о восстановлении, нельзя не сказать о ликвидации, а это значит ворошить прошлое».

Даже в эру гласности и второй волны разоблачения сталинщины люди, которые причисляют себя к «интер­националистам», пишут о чеченцах и ингушах и об их тра­гедии самые дикие вещи. Сталина, которого обвиняют во всех грехах, своих и чужих, подчеркнуто оправдыва­ют, когда говорят о его депортации чеченцев и ингушей. Странным образом как раз сейчас над чечено-ингуш­ским народом учиняют новый духовный геноцид. Ока­зывается, излюбленное хобби чеченцев и ингушей — изд­ревле — «резать русских»! И этому русские люди верят. Н. Старцева написала на эту тему статью в «Литературной газете» от 3 августа 1988 года под названием «О национальных болестях». Она пишет: «Живущие бок о бок с чеченцами и ингушами русские, украинцы, армяне, та­тары, люди других национальностей имеют слабое пред­ставление о том, что волнует исконных жителей этих мест, лишены самой возможности узнать об их тради­циях, обычаях, культуре, злободневных вопросах национального бытия. (Почему бы в этих условиях и не при­нять на веру высказывание действующего лица повести А. Приставкина, что у чеченцев «резать русских — это национальная болесть такая!», как это сделал автор од­ного литературного обозрения.)» Н. Старцева продол­жает: «В 1944 г. чеченцев и ингушей вместе с несколь­кими другими народами Северного Кавказа этапировали за тысячу километров. В 1948-м в постановлении об опе­ре В. Мурадели, «претендующей на изображение борьбы за установление Советской власти и дружбы народов на Северном Кавказе в 1918-1920 гг.», предписы­валось уяснить, что «помехой для установления дружбы народов в тот период на Северном Кавказе являлись ин­гуши и чеченцы».

Это постановление ЦК партии, в котором задним чис­лом Сталин и Жданов старались оправдать геноцид, было самой великой ложью и прямым издевательством над историческими фактами. Ведь это генерал Деникин писал, что, двигаясь на Москву, он вынужден был оста­вить в Чечено-Ингушетии одну треть своих вооружен­ных сил, ибо Чечено-Ингушетия, заключив союз с боль­шевиками во главе с Орджоникидзе, превратила свою страну, по его словам, в «бурлящий вулкан». Ведь это тот же Деникин требовал от чеченцев и ингушей, с угро­зой сожжения их аулов, выдать Орджоникидзе, лидера чеченцев Таштемира Эльдарханова, лидера ингушей Вассан-Гирея Джабагиева, а когда чеченцы и ингуши отказались их выдать, действительно белые сожгли дот­ла два десятка чечено-ингушских аулов. Ведь это сам Сталин писал на страницах «Правды» в 1918 году, что революционная Чечня во главе с командующим чечен­ской Красной Армией Асланбеком Шериповым (убитым белыми в 1919 году в боях под Воздвиженской) храбро борется за Советскую власть. Ведь это Серго Орджони­кидзе докладывал в 1919 году в телеграмме на имя Ле­нина, что во Владикавказе под его руководством съезд ингушей провозгласил Советскую власть. Все эти факты хорошо известны историкам. Но какое было дело Ста­лину до исторических фактов? Если факты говорили про­тив него, то он обычно отводил их аргументом уголов­ника: «Если факты действительно, таковы, то тем хуже для самих фактов».

Сталина давно нет, но почему же «новомышленники» из Кремля разрешают своим идеологам проповедовать и дальше каинову философию Сталина о «контрреволюци­онных народах — чеченцах и ингушах»? Ну, хорошо, Сталин закрыл все архивы, в том числе и старые совет­ские газеты. Поэтому молодое русское поколение не зна­ет не только истории нерусских народов, но даже и соб­ственной истории. Однако Отечественная война про­исходила на памяти нынешних руководителей Кремля. Ведь эти руководители точно знают, что чеченцы и ин­гуши не сотрудничали и не могли сотрудничать с нем­цами по двум причинам: во-первых, чеченцы и ингуши не могли переходить на сторону немецкой армии, ибо их начиная с февраля 1942 года в Красную Армию не бра­ли, а тех, которые уже находились в Красной Армии, демобилизовали; во-вторых, чеченцы и ингуши не могли с ними сотрудничать, так как ни одного клочка чечено-ингушской земли немцы не заняли.

Вернемся к статье Н. Старцевой. Она пишет: «Лите­ратура, сбрасывающая покровы со сталинщины, обна­жает и психологический механизм, благодаря которому люди начали верить в то, во что поверить, казалось бы, невозможно, начинали уговаривать и обманывать себя. У Л. Чуковской (Нева. № 2) Софья Петровна долго убеждена, что другие матери — матери изменников, убийц и врагов, она же среди них случайно, ибо ее-то сын невиновен». Сознанию свойственно искать какие-то правдоподобные объяснения… «Дело в том, что детей, как, впрочем, и многих других, — пишет Г. Муриков в другом ленинградском журнале (Звезда. 1987. № 13) о повести А. Приставкина «Ночевала тучка золотая…», — привезли на богатые и плодородные земли Кавказа… освободившиеся после выселения чеченцев». Почему же их выселили? Г. Муриков отвечает (цитирую по Н. Стар­цевой): «Массовое сотрудничество с немцами, измена — серьезнейшие преступления перед народом, — в этом были основания для столь решительного действия (име­ется в виду сталинское выселение народов. — Н. Стар­цева). Но кое-кто, разумеется, скрылся. И вот — уже на новой основе — вновь вспыхивает нечто подобное бас­мачеству». Это утверждение о «массовом сотрудничестве с немцами» Н. Старцева опровергает ссылками на фак­ты. Вот её комментарий: «Прежде чем подводить задним числом обоснование под сталинские решения, в резуль­тате которых погибли сотни тысяч безвинных людей, не худо было бы заглянуть в карты военных действий на Кавказе в 1942-1944 годах и увидеть, что территория Чечено-Ингушетии вообще не была оккупирована — уже по одному этому не могло быть «массового сотрудниче­ства» с врагом. Критик, переходящий к обобщениям, мог бы после ознакомления с историей узнать еще и о том, что у чеченцев и ингушей не было ни одного даже ма­лого войскового формирования, которое сражалось бы против наших войск». Н. Старцева заключает: «Меня поразили слова поэта Хусейна Сатуева, сказанные им при нашей встрече в г. Грозном: «Надо, чтобы была правда. Наши народы испытали на себе чудовищную жестокость культа. Мы до сих пор плачем на наших кам­нях. Зачем нам погибать дважды? Ведь когда о народе пишут разные вымыслы, мы снова умираем в общест­венном мнении». Автор кончает статью вопросом: «Все ли сделано, чтобы реабилитация вернувшихся воплоти­лась в материальных формах — в том числе и в создании равных возможностей для творческой самодеятель­ности народов?»

Вероятно, долго, долго надо ждать ответа на этот вопрос. Вот как раз в августе 1988 года американский конгресс принял закон, согласно которому американцы японского происхождения, которые были заключены в лагеря после объявления войны Японией Америке, по­лучают вознаграждение — 20 тысяч долларов на чело­века. Сам акт заключения в лагеря (без конфискации имущества) этих людей президент Рейган назвал вели­кой трагедией. Конечно, никакого сравнения не может быть со сталинским народоубийством в СССР и времен­ным лишением свободы общения японских американцев с внешним миром с целью обезопасить страну от шпио­нажа. Зато напрашивается другое сравнение: жертвы сталинского геноцида не только не получают вознаграж­дения за свои муки, наоборот, одних из этих жертв не пускают до сих пор на свои древние земли, других, ко­торые были возвращены Хрущевым, все еще травят за мнимую измену и «массовое сотрудничество с немцами». Горбачев легко мог бы положить конец этой непонятной кампании нового «духовного геноцида» над чечено-ин­гушским народом, назвав сталинский геноцид сталин­ским преступлением.

Заодно хочу привести здесь и рассказ члена Прези­диума Верховного Совета СССР, известного писателя Расула Гамзатова об антинациональных «перекосах» в его родном Дагестане. Гамзатов, как и Олейник в отно­шении Украины, обвиняет в великодержавной политике не русских бюрократов, а их местных лакеев. Вот его рассуждения в интервью «Известиям»:

«В Махачкале нет ни одного детского сада, ни одной школы, ни одного класса, где учили бы языку наших предков. Но откуда взяться им, если местное педучили­ще больше не выпускает преподавателей аварского, даргинского, лакского языков… а ведь в городах живет по­ловина дагестанцев… Я убежден, что в Москве никто не был заинтересован в том, чтобы в педучилище было уп­разднено преподавание национальных языков, литера­туры и истории».

Вот тут Гамзатов, как и Олейник, глубоко ошибается. Аварский язык — это язык великих имамов Дагестана, которые больше полвека воевали с Россией за кавказ­скую независимость. Нельзя преподавать правдивую историю Кавказа, не рассказывая о них. Ведь сам же Гамзатов сообщает: «До сих пор тема Шамиля остается запретной в дагестанской литературе… Сегодня в Даге­стане по указанию местного начальства тщетно разы­скивают факты, которые подтвердили бы… добровольное присоединение к России… Памятник генералу Ермолову в Грозном, насколько мне известно, до сих пор вызывает отнюдь не безобидные эмоции». Свою критику Гамзатов заключает словами: «Некогда слияние национальных языков обещалось как скорый апофеоз дружбы народов. Сегодня это звучит диковато» (Известия. 1988. 29 марта).

К сожалению, о трагедии депортированных горцев — чеченцев, ингушей, карачаевцев и балкарцев — Гамзатов в эпоху культа писал только плохое, а в эру гласности упорно молчит.

Советской печати даже в эру гласности не разреша­лось писать о количестве погибших северокавказцев во время их депортации. Теперь впервые в «Литературной газете» от 17 августа 1989 года доктор исторических наук Хаджи Мурат Ибрагимбейли приводит предварительные данные на этот счет: из 600 тысяч чеченцев и ингушей погибло 200 тысяч человек, карачаевцев — 40 тысяч че­ловек (более одной трети), балкарцев — более 20 тысяч (почти половина). Если сюда прибавить около 200 тысяч погибших крымских татар и 120 тысяч погибших кал­мыков, то прославленная «ленинско-сталинская нацио­нальная политика» обошлась этим маленьким народам около 600 тысяч погибших, главным обр<