Кидняк – основа российского бизнеса

 

У дверей больницы Черягу дожидался его служебный «Мерс» – красивый, с низко посаженным бампером, похожий на плоского серебристого карпа. Из машины выскочил водитель Сережа.

– Куда едем, Денис Федорыч?

– Никуда, – сказал Денис, – я пройдусь.

В него как будто вкололи дозу новокаина и начали спарывать кожу. Черяга знал, что ему должно быть больно, но больно не было. Потом новокаин кончится, и боль придет. Тяжелые тучи, все эти дни грозившие дождем и снегом, как-то развиднелись, на небе показалось бледное, словно в бане распаренное солнце, подлетевший ко входу в корпус «Жигуль» нечаянно обдал Черягу брызнувшим из-под колес веером грязной воды.

Водитель растерянно смотрел, как шеф службы безопасности комбината идет по талым зимним лужам, – без машины, без охраны.

– Денис Федорыч!

Водитель, почуяв что-то плохое, бросился за ним. Черяга обернулся.

– Не иди за мной, – сказал он с заиндевевшей улыбкой.

Водитель заморгал глазами. Черяга приостановился. Он был почти уверен в том, что будет дальше. Сляб любил показательную порку. В кармане водителя зазвонил мобильный телефон, – собственно, это был телефон внутри машины, но его можно было снять и носить с собой.

– Семенов слушает, – сказал Сережа.

Потом на вопрос невидимого собеседника сказал: «нет». Выслушал все, что ему было сказано, с выражением крайнего изумления на лице, заправил телефон в кармашек и глянул на Дениса круглыми глазами преданной собаки, которую посадили на цепь – а хозяин пошел дальше. Денис угадал и смысл звонка, и ход разговора. Звонил Брелер по требованию Извольского и под оком последнего. Сначала Брелер спросил, сидит ли Черяга рядом в машине, и водитель ответил: «нет». Тогда Брелер сказал, что Черягу в машину сажать не надо и везти куда-либо запрещено, потому как Денис Федорыч уволен.

– Денис Федорыч, – сказал Сережа, – вы все-таки садитесь…

– Отстань. И тебя выгонят.

У въезда в больницу, перед полосатым шлагбаумом, стоял большой черный джип, и в глубине его Денис заметил лицо Ирины. Уж она-то совершенно не удивилась тому, что видит Черягу пешком, и приветливо помахала узкой белой ладошкой. Черяга поплотнее запахнулся в пальто и прошел мимо. Боли не было. Было такое чувство, что рядом с тобой сидит близкий тебе человек и плачет.

У разбитой, открытой всем ветрам остановки, где была толпа и не было автобуса, Черяга минут пять ловил такси, но не поймал и пошел прочь пешком. Идти было хорошо, только было непонятно, куда идти. Впрочем, куда ехать, было тоже непонятно.

У Дениса была квартира в Москве – однокомнатная клетушка за Кольцевой, полученная еще во время работы в прокуратуре. Сейчас там жила двоюродная сестра с маленьким ребенком и без мужа, и возвращаться туда было глупо.

Внезапно образовалась какая-то дикая куча свободного времени, и Денис просто шел куда-то, вышел на широкий проспект и повернул по направлению к центру, безо всякой особенной мысли. Вокруг потянулись красивые дома сталинской постройки, мелькнула вывеска банка «Ивеко» с непременным гербом из зеленого льва на красном щите, у вертящихся дверей метро симпатичная девушка жестоко ошиблась и пожелала узнать у хорошо одетого господина, не желает ли он посетить презентацию таймшерной фирмы.

Если бы Денис был внимательней и оглядывался по сторонам, он наверняка заметил бы «БМВ» с затемненными стеклами, который переползал за ним от остановки к остановке, но Денис был слишком рассеян, чтобы заметить странный хвост.

Денис гулял очень долго, достаточно плохо воспринимая происходящее. В один из редких моментов просветления он обнаружил, что сидит на скамейке в сквере на Никитском бульваре и в руках держит пластиковый пакет с заводной игрушкой, которую купил неизвестно когда. От больницы до сквера идти было часа полтора, а Денис помнил, что вроде бы ни на чем не ехал. Поразмыслив, Денис сообразил, что купил игрушку для дочки двоюродной сестры. Чуть наискосок от сквера близ здания театра стоял черный «БМВ» с затемненными стеклами.

Денис проголодался и зашел в забегаловку, где съел пельменей и выпил невкусной водки. После того, как он выпил водки, он понял, чего ему хочется, но так как водка была самопальная, а забегаловка – не очень чистая, Денис вышел на улицу и километра через полтора набрел на светленькое недорогое кафе с большим выбором всяческого пойла.

Денис сел за столик и спросил сначала бутылку водки, а потом еще два пива. Он даже не мог сказать, что опьянел. Просто одно ошеломленное состояние понемногу переходило в другое ошеломленное состояние.

Потом зазвонил телефон. Звонок оказался из Череповца – говорил сильный, уверенный в себе человек, у которого все было отлично в жизни и с которым Денис общался очень мало.

– Что у тебя там случилось со Слябом? – спросил человек.

– Он меня уволил.

– За что?

– Его чуть не застрелили, – ответил Денис.

– Да ты-то тут при чем?

– В него стреляли за то, что сделал я.

– Заезжай, потолкуем, – сказал собеседник, – я всю неделю на заводе.

Денис заказал новую бутылку.

Он провел в кабаке два или три часа. Было еще несколько звонков – одни звонили, чтобы выразить соболезнования, другие приценивались. Был один человек, который завтра прилетал в Москву и хотел бы встретиться. Был звонок из Лондона и звонок из Израиля. Последним позвонил кто-то вкрадчивый, осторожный.

– Добрый день, Денис Федорович. Мы с вами не встречались, но мы в некотором роде коллеги, я возглавляю службу безопасности банка «Ивеко»…

Шеф службы безопасности «Ивеко» готов был назначить встречу в любое время. Голос у него был сладкий, как торт «Наполеон». Наверное, таким голосом человек из «Ивеко», бывший начальник одного из управлений КГБ, беседовал с академиком Сахаровым.

Потом звонки прекратились. Денис не обратил на это внимания, но когда он сам захотел позвонить, выяснилось, что телефон не работает. Мобильник был записан на фирму, и кто-то исполнительный, Брелер или иной зам, велел отключить номер. А может, распорядился сам Извольский. Он любил помнить о таких вот мелких деталях.

Черяга уговорил полторы бутылки. Для Черяги это было много. Вокруг все уже расплывалось, и Денису казалось, что вот сейчас к столику подойдет Ирина и скажет, что ей плевать на Извольского, что он хам и насильник и что им пора вместе поехать домой.

Ирина действительно подошла, и Черяга сказал:

– А без работы-то я не останусь.

– В самом деле? – спросила Ирина, и Черяга объяснил:

– В «Ивеко» я не пойду. Они меня выдоят и выкинут. И к этим, лондонским, тоже. Они собственных директоров кидают.

Черяга хотел было объяснить Ире, как Лондон кинул ребят в Казахстане, и как в ответ лондонцев кинул Саяногорск, и что, наверное, надо ехать в Череповец, потому что там человек самый приличный, но тут сознание его прояснилось, и он увидел, что перед ним не Ирина, а непонятно откуда взявшаяся лярва в мини-юбке. Лярва смеялась и наклонялась так, что Денис видел ее груди, похожие на теннисные мячики. Денис ощерился и сказал:

– Пошла вон.

Лярва допила коньяк и пошла, а к Денису подошел официант и предложил расплатиться. Денис отдал ему карточку. Карточка была корпоративная и принадлежала фирме «Интертрейд». Официант вернулся через пять минут и сказал, что карточка заблокирована. Официант ухмылялся и, видимо, предвкушал, как этому типу сейчас будут бить рожу.

Денис достал из бумажника двести долларов, официант ушел с ними и вернулся обратно с ворохом рублей.

Денис на некоторое время отключился, а потом обнаружил, что он уже на ногах и двое красивых мальчиков из охраны ведут его к выходу. В руке у Черяги был зажат ворох рублей со сдачи. Черяга хотел спросить, куда его ведут, но один из мальчиков успокаивающе сказал:

– Все в порядке, ваши друзья уже ждут.

На тротуаре перед пивнушкой стоял «БМВ» с затемненными стеклами и открытой задней дверцей, и в эту дверцу охранники впихнули Черягу. Сдача с долларов разлетелась по всей машине. «БМВ» взвизгнул покрышками и сорвался с места.

– Из-звините, я немного не в форме, – сказал Денис.

– Бухой в стельку, – согласился сосед по сиденью. Голос был странно знакомый Денису, и, прищурившись, Черяга узнал соседа: это был Витя Камаз. Он занимал половину салона и как-то двоился в глазах.

– А мне, Денис Федорыч, поручили тебя замочить, – сообщил бандюк.

– Устаревшая информация, – икнул Черяга, – Сляб меня уволил.

– Мне велели тебя замочить час назад.

Денис зашарил в поисках дверцы, и откуда-то в руках Камаза появился длинный плоский ствол. Черяга попытался ухватиться за ствол рукой, но промахнулся, а Камаз поднял ствол и ударил Черягу рукояткой в висок. Денис закрыл глаза и с тихим вздохом сполз под сиденье.

 

* * *

 

Денис очнулся оттого, что кто-то положил его у подножия водопада. Холодная вода стекала за шиворот и гладила живот, как наманикюренные ноготки проститутки. Черяга открыл глаза, застонал и перевернулся.

Он лежал на бетонном полу не то склада, не то дачного подвальчика, и незнакомый молодой бультерьер лил ему на голову воду из ведра. Ведро было заляпанное краской и такое мятое, словно попало в железнодорожную катастрофу.

Метрах в двух от Черяги, растопырившись на стуле, сидел Витя Камаз и трескал из банки пиво «Хейнекен». Рядом стоял деревянный стол, а на столе дулом к Черяге лежал немецкий «Хеклеркох» с длинным рожком и коротким рылом. «Хеклеркох» был явно лишней деталью в этой комнате. Если бы Витя Камаз хотел, он мог бы порвать Черягу на шелуху одними руками. Вообще же Камаз с автоматом удивительно смахивал на бронтозавра, вооруженного рогаткой.

Черяга посмотрел на часы и увидел, что они разбиты. Стрелки застыли на половине шестого. Сейчас, стало быть, было позднее.

– Пивка хочешь? – спросил Камаз.

Черяга сел и дернулся было по направлению к автомату.

– Но-но! – строго сказал Камаз, накрывая имущество рукой размером с чугуноковш.

Бультерьер с ведром отошел от Черяги подальше. Денис прислонился затылком к приятно холодной стене. Голова, как ни странно, не болела, а эпизоды последних часов сознательной жизни вспоминались вполне удовлетворительно. Коньяк в кафе был, видимо, удовлетворительный.

– Так ты меня сюда замочить привез? – уточнил Денис, глядя на Витю Камаза.

– Я сказал, что мне велели тебя замочить, – отозвался Камаз.

– После моей отставки? – недоверчиво спросил Черяга.

– После. И до. Мне тебя Коваль на стрелке велел замочить, помнишь, той, с вертушкой? Я даже человека на чердак отрядил со стволом, чтобы случайностей не было. Если б ты не на вертушке прилетел, – полный абзац бы тебе вышел.

Черяга помотал головой.

– Коваль? Меня?!

Это не имело смысла. Какого черта вор в законе стал бы убирать ахтарского замдиректора? Разве что – в порядке мести за своих сибирских коллег. Но постой-ка!

– Откуда он вообще знал, что я буду на стрелке? Я утром приехал в Москву!

– Вот это меня и занимает, – кивнул Камаз, – откуда он знал, что ты будешь в Москве.

Черяга, склонив голову, изучал своего собеседника. Вот как ошибаешься в людях. А по виду у этого Камаза всего одна извилина, да и та от удара монтировкой…

– И что ж ты хочешь делать?

– Не люблю, когда меня подставляют, – сказал Камаз, – если уж тебя решили гасить, почему бы не нанять киллера?

– Так почему бы? – тупо спросил Черяга.

– Потому, что вышел бы шухер. Твой Сляб начал бы искать концы. А так концы на виду: назначили бригадиром отморозка, отморозок наехал на людей не по чину, оборзел и пришил на стрелке кого не надо. Производственная травма.

– Погоди, какая-то у тебя непонятка получается: сначала меня надо было тихо убрать, а теперь меня можно громко убрать.

– Теперь есть на кого свалить.

– А?

Камаз пояснил, как маленькому:

– Сначала чуть не загасили директора комбината, а потом загасили зама. Что думает народ? Народ думает: жил-был зам, которому сильно мешал директор. Зам заказал шефа, но шеф остался жив. Шеф навел справки и узнал, что заказ пришел от зама. Шеф отплатил заму в его же валюте.

– Но он же меня уволил!

– Вот именно.

Черяга все с большим вниманием глядел на собеседника. И подумать только, что вчера он готов был поклясться, что у Вити Камаза вместо морды – радиатор, а вместо мозгов – коробка зажигания.

– Который час? – спросил Черяга.

– Двенадцать.

– Черт, часы разбились… Так я чего-то не понял: ты меня мочить собираешься или нет?

– Не собираюсь, – сказал Камаз, – не люблю, когда меня подставляют.

Почесал пятерней репу и добавил:

– Я, между прочим, три курса мехмата закончил. На пятерки.

– А турнули за что?

– Профессора ограбил.

Черяга даже хрюкнул.

– Слыхал, что хохла задавили? Который вас проверять приехал?

Черяга кивнул.

– Ты его, что ли, приказал под колесо пустить?

– Я что, больной? Он у меня с руки ел, хохол, в представительской квартире жил, девок лапал, всю информацию слил…

– А его задавили. А кто виноват? Завод… Сечешь расклад?

Черяга закрыл глаза.

Дима Неклясов: «Я не брал эти восемнадцать миллионов». Встреча в «Росторгбанке»: «Мы переуступили право требования денег». Витя Камаз: «Тебя должны были завалить в среду». Бледный, как смерть, Неклясов: «Мне звонили – требовали выкуп за Колю»… Кто получал место Черяги? Брелер. Кто мог нанять вора – вора в законе! – чтобы расправиться с комбинатом чужими руками? Кто мог организовать проверку на Украине, дать комбинату поймать на крючок продажного обэповца и – втоптать АМК в оглушительный скандал?

О Господи!

Черяга вскочил на ноги, и Витя поспешно сгреб автомат.

– Сколько ты можешь собрать бойцов? – спросил Черяга.

– Что?

– Сколько ты можешь собрать бойцов? Трезвых? Через час?

– Что ты хочешь?

– Ты покойник, понял? – сказал Черяга. – Как и я. Ты при всех раскладах не выживаешь. Тобой чужую кровь подотрут.

– И что ты можешь мне предложить?

– Если я прав – место Брелера. Как минимум.

– А если не прав?

Черяга вздохнул.

– Тогда нас отымеют во все дырки, разорвут пополам и что осталось – опять отымеют.

– И чего ты собираешься делать?

– Ограбить офис на Наметкина, – сказал Черяга.

Было около часа ночи, когда к затихшему полусонному особнячку подкатил джип. В джипе сидели пятеро: сам Черяга с Камазом, троюродный брат Камаза по кличке Перчик и двое близняшек – Андрей Сокольцев по кличке Валет и Михаил Сокольцев по кличке Черт.

Дениса била нервная дрожь. Если в особняк за каким-то хреном прикатил Брелер или кто-то работает заполночь, – он в лучшем случае проведет остаток ночи в СИЗО.

Но все было спокойно: за длинными прутьями ограды стояли всего две машины, обе – охранничьи, и свет в особнячке горел только в двух местах: в холле, где за конторкой скучали два ночных охранника, и в будочке у ворот.

В ночное время в будке никого не было: ворота открывал либо охранник, либо магнитная карточка. Карточку у Черяги, в отличие от кредитки, не заблокировали. Он сунул ее в прорезь замка, что-то щелкнуло, дверь поползла в сторону. Черяга вместе с Перчиком шагнул внутрь. Худощавый Перчик в джинсах и китайском пуховике выглядел удивительно безвредным, красная вязаная шапочка скрывала слишком короткую стижку.

Рядом, за решеткой, мирно урчал джип, свет от его фар дополнительно освещал Черягу и Перчика, создавая у охранников обманчивое впечатление непотаенности и открытости.

Черяга подошел к двери и нажал на кнопку звонка. Над ним, словно вьюнки на тонкой ножке, висели две телекамеры. «Вот сейчас не впустят меня, и все», – подумал Денис.

– Кто там? – полюбопытствовал сонный голос.

– Андрей, ты? – Черяга узнал человека по голосу, – открой.

Замок щелкнул. Черяга оказался в шлюзе между двумя стальными дверьми, для маскировки отделанными светлым веселеньким деревом. Одна дверь не открывалась, пока не закроется вторая. Черяга аккуратно закрыл за собой дверь наружу.

– Денис Федорыч, вы?

Голос принадлежал второму охраннику.

– Я, Миша.

– А….

– Поговорить надо.

Миша и Андрей молчали несколько секунд. Секунды были очень долгими. Потом второй замок щелкнул.

Черяга поднялся по мраморным ступенькам вверх. Миша, в тренировочном костюме, свернулся калачиком на кожаном диване. Андрей рассеянно наблюдал в телевизор за спутником Черяги: тот, демонстративно отойдя от двери, курил сигарету, красный кончик ее алел, окруженный падающими невесомыми снежинками. Черяга подошел совсем близко к охранной стойке.

– Э… Денис Федорыч… – сказал Андрей, – было распоряжение вас не пускать…

– Я знаю, – сказал Денис.

Рука его вынырнула из кармана, и в грудь Андрею уставился ТТ, выданный Денису Камазом из каких-то своих бандитских запасов. По распоряжению самого Черяги под пиджак охранники поддевали бронежилеты, но от ТТ это не спасало.

– Заблокируй дверь и открой обе сразу, – сказал Денис, – а ты, Миша, лежи как лежал. И никакой сигнализации.

Андрей побелел.

– Денис Федорыч, – сказал он, – меня выгонят…

– Брелера выгонят. Тебя оставят. Это я тебе обещаю.

Андрей, поколебавшись, нажал на кнопку. Перчик метнулся в образовавшийся проход, проворно взбежал по ступенькам.

– Отойди к стене, – велел Черяга.

Андрей исполнил требуемое. Он поступил на работу совсем недавно, его принимал Брелер, а не Черяга. Перчик ловко перемахнул через стойку и стал около компьютера.

– Отвори ворота, – сказал Черяга, – вон та кнопка, большая… твою мать!

Перчик перепутал кнопки и ткнул в ту, что вызывала милицию. Где-то в десяти кварталах отсюда, в ОВД «Юго-Западное», на пульте вспыхнула красная лампочка и загорелся сигнал тревоги.

Второй охранник, Мишка, вскочил с лавки, цапая на ходу пистолет из кобуры. Перчик, не раздумывая, выстрелил. В пустом изолированном помещении звук был оглушителен, как выхлоп неисправного мотора. Пуля ПМ попала Мишке в грудь с трехметрового расстояния. Его отбросило к стене, как подхваченный ракеткой волан.

Пистолет Черяги ткнулся Андрею в висок.

– Тихо, – сказал Денис.

На пульте зазвонил телефон.

– Возьми трубку и скажи, что все в порядке, – приказал Черяга, – ну!

Губы Андрея тряслись. Даже если он скажет, что все в порядке, голос у него будет как у барашка, которого свежуют живьем. Черяга ударил Андрея рукоятью в висок, и тот мягко свалился на пол. Денис взял трубку. Так и есть – звонок был из отделения.

– Ало! Это Черяга! Я тут у ребятишек проверял пульт и случайно нажал кнопку.

В трубке молчали несколько мгновений. Оставалось только молиться, что до отделения милиции слухи доходят медленней, чем до Лондона, и что об увольнении Черяги дежурный еще не знает.

– Не высылать, что ли, машину? – спросил дежурный.

– Можешь, конечно, выслать, если у вас бензин лишний есть, – сказал Черяга.

Черяга повесил трубку и пошарил по пульту. Ворота на телеэкране медленно поползли в сторону, джип проехал в образовавшееся отверстие.

Денис подошел к Мишке. Глаза того были открыты и часто-часто моргали. Под разорванной тканью тренировочного костюма виднелся бронежилет. Слава тебе господи! Денис взял парня за руки и оттащил его в угол. Мишка был тяжелый и неуклюжий и ехал по полу, как макаронина.

Камаз с остальной бригадой уже взбегал по мраморным ступеням. Андрей открыл глаза, но не стал сопротивляться, когда Камаз одной лапой выгреб его из-под стойки и понес в угол. Близнецы забрали у охранников и наставили на них их же собственные пушки.

– Сидите тихо, и ничего не будет, – посоветовал Денис.

Андрей глядел на него так, словно был василиском. Глаза Мишки были закрыты, он медленно и неровно дышал. Кажется, выстрел с близкого расстояния сломал ему ребро.

Черяга сграбастал со стойки несколько ключей и побежал вверх, считая ступеньки. За ним топал Камаз. Коридор на втором этаже был пуст, как аэродинамическая труба, звук шагов тонул в мягком ковролине. Табличек на дверях не было, и Денис, не слишком хорошо ориентировавшийся в московском офисе, испугался, что не найдет нужной двери.

Вот! Кажется, она. Комната 212. Фирма «Ахтарский регистратор», точнее, ее представительство. Держатель реестра акционеров Ахтарского металлургического комбината. Что, согласно федеральным законам, держатель реестра должен быть независим от своего клиента? Какая неожиданность…

Ключ не подходил к двери, – Денис, перепутав, взял номер двести тринадцать и четырнадцать.

– Надо спуститься за ключом, – сказал Черяга.

Камаз, подумав, налег на дверь плечом. Та выскочила из пазов, словно в нее въехали кувалдой. Денис закрыл шторы, зажег свет и включил первый попавшийся компьютер.

Собственно реестр акционеров Ахтарского металлургического комбината находился в Сибири, но в свое время Извольский согласился, чтобы реестр был вывешен в сеть. Это давало возможность московским брокерам легко торговать акциями АМК и создавало иллюзию цивилизованного поведения комбината на фондовом рынке. Иллюзию, и не более – потому что кому в России придет в голову торговать акциями, если семьдесят пять процентов завода принадлежит одному человеку и никаких драк за собственность поэтому не ожидается, а дивидендов по акциям не предвидится в ближайшие сорок лет, или сколько там надо для принятия нормального налогового законодательства?

Компьютер запросил пароль, но пароль Денис знал – все-таки он не лох со стороны, а шеф службы безопасности.

Через минуту перед Денисом на экране светился реестр акционеров Ахтарского металлургического комбината. Абрамов Сергей Михайлович, 12 акций, Аветисян Никита Гарегинович, 10 акций, Авросимова Вера Николаевна, 10 акций. Черт! Тут столько физических лиц – работников комбината, что он будет сидеть до рассвета.

Вот – ЗАО «АМК-инвест», 20 акций. Надо же, зачем-то двадцать акций оставили. Интересно, сколько это? 0,0003 % от общего числа? Это нормально. Семьдесят пять процентов акций к этому времени и должно быть передано из ЗАО… весь вопрос – кому передано… Как звались эти новые фирмочки? Кажется, «Импера», «Кроника» и «Лагуна». Вот и они. «Импера» – 173.475.000 акций, «Кроника» – 166.746.000 акций…

Все как планировалось. Господи, неужели он сел в лужу?

Он нашел то, что искал, на соседнем диске.

Он был прав. Лучше бы он ошибся.

Зашипел лазерный компьютер, выплевывая распечатки. Бумаг было много, компьютер печатал тихо и медленно… С легким шорохом вращалась в дисководе дискета, на которую Черяга сбросил нужные файлы. По-настоящему следовало бы выдрать из компьютера жесткий диск и просто унести с собой, – но к утру и так все будет ясно. В ту или другую сторону.

Поверх принтера уже выползла приличная пачка листов, Черяга кивнул на нее и коротко распорядился:

– Когда распечатаешь все, иди на третий этаж.

Дверь в кабинет Неклясова удалось открыть с первого раза. Бумаги белыми гусями полетели на пол. А если Неклясов не держит в кабинете то, что искал Денис?

Но Неклясов держал. При парализованном Слябе, при уволенном Черяге, – он уже считал себя хозяином если не комбината, то полученных за него тридцати серебряников.

В кабинет вошел Камаз, сжимая в медвежьих лапах пачку листов.

– Сматываемся, – сказал Денис.

Они сбежали на первый этаж.

Андрей лежал в углу, спеленутый, как гусеница в коконе. Перчик сидел над Мишкой. Тот хрипел, на губах пузырилась легкая розовая пена. Видимо, конец сломанного ребра задел парню легкое.

– В машину его, – приказал Денис.

В машине Денис набрал номер Сергея Вайля, главы фирмы «Ахтарский регистратор». Именно фирма Вайля вела реестр акционеров Ахтарского металлургического комбината. Как мы уже говорили, это означало, что где-то в Ахтарске стоял сервер, на твердом диске которого хранилась информация о правах собственности на те или иные пакеты акций. Сергей снял трубку сразу – в Ахтарке было уже семь утра, и там вставали раньше, чем в Москве.

– Сергей, – спросил Черяга, – Я по поводу тех акций, которые ты перевел из «АМК-инвеста». Ты послал в Москву выписки из реестра?

В трубке помолчали, потом Вайль сказал:

– Денис, это правда, что ты уволен?

– Да, правда. Я повторяю – ты послал выписки из реестра? Или все, что имеется, имеется только в электронном виде?

– Извини, Денис, я не могу ответить на этот вопрос. И я не понимаю, как ты получил доступ к реестру…

– Верни все обратно. Аннулируй сделки. Если ты не послал нам выписки из реестра – погоди это делать!

– Извини, я не могу.

– Почему? Все, что я прошу – погоди!

– Извини, Денис, здесь говорят, что ты уволен из-за сотрудничества с «Ивеко». Я не могу не рассматривать этот звонок иначе, нежели попытку запутать ситуацию с тем, чтобы акции могли быть арестованы банком.

Денис захлопнул телефон.

Они подъехали к бывшей «кремлевке» спустя пятнадцать минут. Охранник метнулся было наперерез черному джипу, но Черяга сам распахнул дверцу и крикнул:

– У нас раненый!

В приемном покое все произошло на удивление быстро: Черяга сунул перегнутую пачку долларов в карман хирургу и попросил позаботиться о друге. Хирург привык к таким просьбам. Ему уже не первый раз привозили ночью раненых людей. Этот еще был в бронежилете, почти анекдотический случай. Хирург представил себе, как он будет завтра рассказывать друзьям: «Представляешь, парень в бронежилете поехал на разборку, пуля сломала ребро…» Хирург знал, что будет дальше: вооруженные люди вокруг палаты пациента, угрозы оторвать яйца, если тот не поправится, доллары, жратва, веселая девочка, исполняющая больному минет….

Он очень удивился, когда худощавый парень, препоручивший больного его заботам, растаял в коридоре.

Охранник, дежуривший перед дверью в палату Извольского, узнал Черягу мгновенно.

– Денис Федорыч, вас не велено пускать.

– Отойди.

В следующую секунду глаза охранника расширились: он узрел выкатывающегося из-за угла Камаза. Рука его потянулась к кобуре. Черяга ударил его наотмашь, – тот упал в объятья Камаза.

– Подержи его, – сказал Денис. – И никого не пускай.

В палате Извольского было темно и пахло лекарствами и медицинским спиртом. Черяга зажег свет. Сляб лежал в подушках навзничь, лицо его было бледным и рыхлым, как вчерашняя манная каша. Рядом простаивала капельница.

– Слава!

Извольский спал.

Денис потряс его – тот что-то замычал во сне и не проснулся. За дверью шевельнулся охранник, Камаз влупил ему по зубам, что-то шмякнулось об пол. Черяга почувствовал противную дрожь в коленях. «А что, если его накачали снотворным? Он не проснется, и ментовка застрелит уволенного начальника службы безопасности, который пришел с бандитами разбираться со своим шефом».

– Славка! – Черяга орал.

Извольский открыл глаза. Они были совершенно ясные, как у здорового и бодрствующего человека.

– Ты? – сказал Сляб. – Какого черта…

Черяга сунул ему под нос регистрационные документы фирмы «Импера».

– Можешь полюбоваться, – сказал он, – Дима Неклясов перевел акции АМК себе в карман. На подставные компании, которые он же и учредил, ясно? У него было по два набора фирм, с одинаковыми названиями, один – зарегестрированный в Москве, другой – в Московской области, и в одних владелец был ты, а в других – Неклясов!

Брови Извольского сдвинулись.

– Нас разводили с самого начала! Заславский действовал не от себя и не от какого-то там Лося! Он был в сговоре с Неклясовым, а Неклясов – в сговоре с банком! Это был план «Ивеко»! Для него требовалось две вещи: чтобы возникла реальная опасность ареста акций АМК и чтоб ты сам приказал продать их подставным фирмам! И чтобы в тот момент, когда ты это приказал, рядом не было бы никого, кто смог бы проконтролировать Неклясова! Брелер был с ними заодно – он не такой лопух, чтобы не знать, что Заславский играет в карты! Первое, что он сделал, явившись в Москву, – это начал копать под племянника первого зама. И накопал достаточно, чтобы попроситься в долю. Когда они кооптировали Брелера, они решили убрать меня. Помнишь ту стрелку с Камазом, на которой я летал на вертушке? Меня должны были замочить там, по приказу воров. А на самом деле – по приказу «Ивеко», потому что очень мало структур могут отдавать приказы вору в законе и использовать их в качестве прикрытия, и «Ивеко» – одна из них!

А потом «Ивеко» приказал убрать тебя, чтобы после твоей смерти с движением акций вообще не возникло никаких проблем! Но ты выжил, это было неприятно, но терпимо. Парализованный Сляб все равно не может контролировать записи в реестре акционеров! Понял?

В теле директора жили только глаза. Пальцы вздрогнули, как будто хотели сжаться вокруг бумаг, которые держал Денис, – но рука осталась неподвижной.

Денис перелистнул документы так, чтобы Сляб мог видеть выписку из реестра акционеров: АО «Кроника» – 167.959.000 акций, АО «Импера» – 170.365.000 акций, АО «Лагуна» – 175.484.750 акций. А потом то, что было во взломанном ящике неклясовского стола – регистрационные документы «Кроники», «Имперы» и «Лагуны». В АО «Кроника» 94 % акций принадлежало Неклясову Дмитрию Сергеевичу, 1973 года рождения, прописка город Москва, Малый Фетисовский переулок, д. 3, кв. 7. В АО «Импера» – 64 % акций. В АО «Лагуна» – 80 %. Остальные небольшие пакеты были поровну поделены между все теми же «Имперой», «Кроникой» и «Лагуной», и еще четвертой компанией – какой-то «Лиско».

В этот момент послышался шум, и в комнату вбежали два охранника.

– Вон, – сказал Извольский.

Ребята переглянулись.

– Он передал акции не банку, а себе, – сказал Извольский.

– И слава богу. Наверное, боялся, что банк ему не заплатит. Или хотел попросить добавки.

Денис помолчал и добавил:

– Я звонил в Ахтарск, велел Вайлю остановить все операции с реестром.

– А он?

– Спросил, откуда он знает, что я звоню не по поручению «Ивеко»? Чтобы движение по счетам было остановлено и они успели наложить арест на акции.

– Дай телефон, – сказал Сляб.

– У меня его отключили.

– В тумбочке, на нижней полке.

Денис достал из тумбочки телефон и набрал номер Вайля. В Ахтарске как раз было полвосьмого. Рабочий день еще не начался. Вайль настороженно откликнулся в трубку:

– Опять ты?

Денис примостил аппарат у щеки Извольского.

– Аннулируй последние сделки с акциями, – приказал Извольский, – акции должны вновь быть на счетах «АМК-инвеста».

Полностью блокируй доступ к реестру АМК. И к реестру самого «АМК-инвеста».

Денис некоторое время соображал, зачем нужна последняя мера, а потом понял – Неклясов с таким же успехом может распорядиться о продаже банку не акций самого комбината, а акций «АМК-инвеста». Оно, конечно, вряд ли, – тут уже не обойдешься без липовых доверенностей и крутого кидалова, но в такой ситуации изжогу вам обеспечивают максимально большим числом способов.

– Пойдешь к прокурору, – продолжал Сляб, – возьмешь ордер на арест Неклясова и Брелера. Основание – мошенничество. Какая это статья?

– 159-я. И еще статья 160, часть 3, «Растрата в крупном размере и по сговору с группой лиц», – подсказал Черяга.

– Обвинение – 159-я и 160-я статьи УК. Пусть человек из прокуратуры сядет на самолет, отвезет ордер в Москву.

Денис взглянул на часы. Рейсовый самолет в Москву вылетал через полчаса. Кажется, Вайлю в Ахтарске пришло в голову то же самое соображение, потому что Извольский сказал:

– Пусть задержат рейс. Если мой полетит в Ахтарск, это будет восемь часов туда и обратно.

Трубка что-то крякала. Кажется, Вайль интересовался, что будет, если суд признает гарантию «АМК-инвеста» по кредитному договору.

– Выплатим восемнадцать миллионов, – ответил Извольский.

Сляб закрыл глаза, разговор кончился. На лице Извольского блестели крупные капли пота. Для парализованного человека, который пять минут назад услышал, что контрольный пакет акций пятого по величине в мире металлургического комбината отныне принадлежит не ему, а непонятно какой «Лагуне», Извольский держался очень хорошо. Или у него просто не было возможности размахивать руками от отчаяния?

– Возьми ребят, – сказал Извольский, не поднимая век, – и езжай домой к Неклясову. К десяти утра ордер будет здесь. Если будет возможность – найди Брелера. И еще – обеспечь охрану Ирине. Сейчас такая свалка начнется…

– Зачем арестовывать Неклясова без ордера, если реестр все равно заблокирован?

– Дурак! Ему не обязательно продавать банку акции комбината. Ему достаточно продать банку «Лагуну» и «Кронику». Мы не можем запретить продажу акций «Кроники».

Черяга молчал.

– Ты понял? Иди.

– Извини, – сказал Денис, – никуда я не пойду.

Извольский открыл глаза.

– Что?

– Я уволен. Ты забыл?

– Перестань качать права. Нашел время выделываться…

– Я не выделываюсь, – сказал Денис. – Мне нужно было доказать, что не я подставил тебя под пули. Я это доказал. С меня хватит. Мне надоело, когда с людьми обращаются, как с рабами. Когда их натравливают друг на друга. Когда через пять минут после отставки у тебя отбирают машину, а через час – отключают телефон. На комбинате устроили дворцовый переворот – дворцовых переворотов не устраивают в демократических республиках. Я знаю, чем купили Неклясова. Не только деньгами. Он каждую секунду боялся, что ты его выгонишь. Потому что на комбинате можно облить любого – и ты его уволишь. Или прикажешь убрать, если он знает слишком много. Я сыт этим по горло. Я не Неклясов – я не боюсь, что меня выгонят.

Денис повернулся и пошел к двери.

– Стой!

Денис обернулся: Извольский лежал неподвижно, как разбухшая мумия, и глядел на него блестящими ввалившимися глазами.

– У тебя найдется достаточно цепных собак без меня, – сказал Денис.

Дверь оглушительно хлопнула за ним, как нож гильотины, отрезающий жизнь от вечности. В коридоре уже толпилась куча народа. Брелеровский зам, двое ментов с автоматами, на ментов с нескрываемой классовой враждой таращился из угла Витя Камаз. Камаз сидел на корточках и потому был почти одного с ментами роста. «Вот кого я кинул, – меланхолично отметил Денис, – обещал парню место Брелера, шиш он его получит, дай бог, что не влепят ему за вооруженное ограбление…»

– Денис!

Стены палаты были достаточно тонкие, чтобы все стоявшие расслышали отчаянный крик Извольского. Черяга втянул голову в плечи и заспешил прочь.

Что-то грохнулось – кажется, капельница. Послышался звон бьющегося стекла, а потом – падение чего-то грузного, тяжелого. И – низкое, от боли, рычание.

Черяга кинулся обратно. Мент с автоматом, опередив его, первым влетел в палату. Извольский лежал на полу. Бог знает каким усилием воли парализованный человек вцепился пальцами в кровать и попытался поползти за Денисом – но усилия оказалось достаточно, чтобы свалиться на пол.

Извольский не мог шевельнуться, только пальцы скребли по плинтусу. Одеяло сползло прочь, открывая желтое грузное тело с рыжеватыми завитками в паху. Глаза Извольского медленно наполнялись слезами.

Денис кинулся к нему:

– Ты в порядке?

– Не уходи, – прошептал Сляб, – не уходи. Всех, кроме тебя, купят. Как Неклясова.

Это было жутко – видеть плачущего Извольского. Все равно что видеть плачущий грузовик. Они вдвоем с милиционером кое-как подняли Сляба и перевалили его на кровать. Лечащий врач уже бегал кругами и кричал что-то чрезвычайно для Дениса нелестное. Извольский велел врачу убираться.

– Не уходи, – повторил Сляб, – хочешь, отдам тебе Ирину?

Он был неисправим. Что, Ирина пакет акций, чтоб ее сливать из оффшорки в оффшорку?

– Хорошо, хорошо, я не уйду, – говорил Черяга, сидя на полу у подушки Сляба, – успокойся, пожалуйста, а? Тебе не надо волноваться…

Он ненавидел себя. Он был верный пес, который не мог уйти от хозяина. Хозяин был парализован, и у него было много псов, но будут ли они все такими верными?