XXV. Размышления по поводу обещаний

 

Наш рассказ быстро движется к развязке. Итак, пока Лягушонок ест из тарелки Принцессы и пьет из ее чашки, пока Король и Королева пытаются собраться с мыслями в напряженном молчании, пока подают новые, горячие порции голубей, затем ягненка, сыр, фрукты, двойной шоколадный пирог, яблочно-миндалевый торт, дорогие вина с множеством вкусовых нюансов и т. д. и т.п., я хотел бы поговорить о том, как Принцесса относится к своему обещанию, и поразмыслить по поводу обещаний вообще.

Если кто-то дает вам обещание совершить некий акт, тем самым он утверждает, что сдержит свое слово. В некотором роде, он утверждает, что будет находиться внутри своего слова: другими словами, подразумевается, что акт уже был совершен, поскольку между его выполнением и утверждением стоит лишь временной промежуток. Утверждение и совершение акта – неразрывно связаны между собой и представляют два этапа одной и той же вещи; они соотносятся между собой как ребенок и взрослый. Если он дает обещание, он уверяет вас, что чтобы с миром не случилось, его слово не изменится. То есть, он формирует будущее изнутри настоящего.

Более того: он формирует настоящее изнутри настоящего. Он устанавливает одну неподвижную точку среди бесконечного потока событий. Это в такой же степени эстетический акт, что и моральный акт. Насколько мастерски он отнесется к своему обязательству придерживаться правил и будет является мерой чистоты акта.

Прежде, чем давать обещание вам, он должен дать его самому себе. Зная, что он сдержит слово (а не только сделает все, что в его власти), он, таким образом, обладает наивысшим даром – свободой от «я не могу». Другими словами, он обладает свободой стать личностью, способной сдержать слово. Эта свобода необходима в браке, который зиждется на слиянии двух обещаний и представляет собой такое сложное и опасное приключение, что если бы заранее были известны все его перипетии, никто бы не отважился его заключать. Поэтому, когда во время кризиса он видит, что не может сдержать обещание, оставаясь в то же время приверженным ему, он выходит за пределы своих представлений и входит через врата обещания в свои собственные глубины.

Принцесса не голодна. Она почти не прикасается к печеному голубю, отщипывает понемногу от других блюд. Время от времени она видит, как длинный язык Лягушонка поддевает муху с края ее золотой тарелки. Но ее внимание сосредоточено на другом.

Она обещала любить его. Глубина этого обещания нарастает в ней словно заря: горизонт сознания становится все ярче и ярче. До сего момента она не сознавала, насколько сильно она его любит. Когда это началось? У колодца, когда он задал свой первый милый вопрос? Но чье же сердце не растает перед таким восхитительным существом? Восхитительным, сочувствующим, способным нырять в глубины и отыскивать утерянное. И как сильно он любит ее. Как она тронута его яростной настойчивостью в преодолении стольких преград, чтобы только приблизиться к ней! И его скромностью. Его красноречием. Как умен в обращении с обоими ее родителями, как непохож на сюсюканье или заискивание других просителей ее руки, как обходителен, вежлив, и тверд в своих намерениях. И, в самом деле, он не такой уродливый, как казался раньше; напротив, довольно привлекательный юноша, если только с ним познакомиться поближе – об этом намекнула и сама Королева.

Но какую любовь она обещала ему? Разумеется, Philia. Совершенно очевидно, что она обещала любить его так, как любят лучшего друга. Она должна будет каким-то образом углубить свое представление о том, кто же он есть на самом деле и помочь ему самому разобраться в себе. Он просто не может проводить оставшуюся часть жизни в лягушачьем обличье. Она должна будет донести это видение до него. Первое, что ей следует сделать, это избавиться от раздражения и перестать обижаться на его отказ стать принцем. Этот отказ вызван недостатком его воображения. Как только она перестанет обижаться, она сможет аргументировать свои намерения с большей силой и ясностью. И она сможет действовать как его верный друг – без скрытого личного интереса и исключительно ради него самого. Ее слова должны послужить зеркалом, в котором он увидит себя.

И еще agape – она уверена, что обещала именно этот вид любви, пограничной с внешними областями philia. Любить кого-нибудь с точки зрения Дао означает не замечать ни прошлого, ни будущего. Agape тоже потребует от нее усилий, поскольку любить кого-нибудь таким образом значит представлять его как совершенное существо, а все его недостатки относить за счет оптического обмана. Не замечать будущего означает не видеть в нем Принца, или считать, что Принц уже заключен в Лягушонке. Это будет для нее сложно, но вполне по силу. Иметь сразу два взгляда, а именно, что Лягушонок во что бы то ни стало должен превратиться в принца, и что он уже совершенен, будучи таким, каким есть. Но она и раньше практиковала двойное видение и знает, что иметь два противоречащих друг другу взгляда словно смотреть обоими глазами – единственный способ достичь глубины.

Ну а как же эротическая любовь? Это наиболее трудный вопрос. Этот тип любви она ему определенно не обещала. Эта любовь, которую она не могла ему обещать, поскольку eros обладает наиболее свободной энергией и менее всего подчиняется воле. И если Лягушонок и она могли бы, при всех обстоятельствах, оставаться лучшими друзьями, иметь общие интересы и делиться самым сокровенным (какие у него интересы она могла только догадываться), гулять, учиться и петь вместе – то отсутствие eros’а не составляло бы для нее никакой проблемы. Но опять: ее мама права, полагая, что спать в ее постельке несет некоторый метафорический смысл. Это было условием сделки. Если ее любовь должна быть полная, если это настоящий брак и они должны быть мужем и женой, – а не лягушкой и женой, – тогда eros должен присутствовать в их спальне. Но как это сделать – она не знает. Не знает она также как вести себя сексуально, ведь она девственница. Правда, некоторое смутное желание иногда овладевает ее телом. Но для исследования своих пределов у нее нет никакого намерения привлекать скользкое маленькое существо.

Перед ней лежит нетронутый яблочно-миндальный торт. Официант в ливрее подходит к столу и наливает из золотого носика черный абиссинский кофе в ее чашку. Она бросает в нее один кусочек сахара, затем берет сливки.

 

XXVI. Лунный свет во дворце

 

Настала ночь. Канделябры погашены. Полная луна заглядывает в окна дворца, ее свет пробивается в щели дверей. Огромные гобелены, висящие в передней зале, коллекция оружия, картины Рафаэля и Тициана, персидские ковры, сложный узор паркета – все залито лунным светом. Последний слуга затушил последнюю свечу и зевая отправился спать. На большой мраморной лестнице никого, кроме вас и меня.

Чувствуете прохладу камня подошвами ног? Заметили изящество перил? Везде дриады, фавны, тритоны, русалки; их мраморные лица розовеют от удовольствия. А посмотрите на потолок: какое великолепие звезд! Но, осторожно! Не упадите! Идите сюда, возьмите меня за руку. Мы уже прошли половину лестницы. Какими маленькими кажутся отсюда кресла и столы!

Сейчас мы повернем налево и пойдем по сине-розовому персидскому ковру. Чувствуете, какой он мягкий! Справа будет висеть картина Леонардо да Винчи. А вот и королевская спальня. Король и Королева уже спят. Их свечи погашены. Они затянули занавеси вокруг своей кровати. Пойдемте дальше. Вот библиотека. А за ней комната с картами. Музыкальная комната. А вот, наконец, и спальня Принцессы. Мы можем войти в комнату – для этого нам не надо открывать дверь.

 

XXVII. Проблема

 

– Ну, почему нет? – спросил Лягушонок. Он сидел на краешке кровати, у ног Принцессы Принцесса лежала диагонально поперек кровати, подпершись локтями в кремовой ночной сорочке. Это была большая, эбонитовая кровать, застеленная золотистой покрывалом и красным бархатом, наволочки и простыни были сделаны из бельгийского полотна, с каждого края виднелись вышитые гирлянды красных роз. Стены были покрыты красно-фиолетовым шелком, на котором были изображены серебряные ключи, переплетающиеся со змеями. Над письменным столом из вишневого дерева с позолоченными ручками висел портрет Принцессы, выполненный Караваджо, где она была изображена в полный рост. В точности такой же портрет, но в миниатюре, был спрятан и остался сухим и невредимым внутри золотого шара.

– Ты знаешь, почему, – сказала Принцесса.

– Я хочу услышать это от вас.

– Хорошо. Повторяю еще раз. Ты можешь спать у меня в ногах. Но не можешь спать рядом со мной. У нас не может быть физической близости. Я не хочу даже прикасаться к тебе.

– Я это знаю, – сказал лягушонок со вздохом.

– Но я все же люблю тебя. Ты это знаешь?

– Знаю. То есть, думаю, что знаю.

– И очень хочу быть твоим другом. И, потом, разве ты не получил всего, чего хотел? Ты должен быть теперь счастлив.

– Я и есть счастлив.

– Для счастливого лягушонка ты выглядишь слишком мрачно.

– Вы правы. Я счастлив, но я и несчастен.

– Почему?

– Я думал, что раз вы согласились на условия, я буду иметь все, что пожелаю. И сейчас я вижу, что мне недостаточно того, что имею.

– Недостаточно?

– Нет. Я так стремлюсь быть ближе к вам, лежать рядом с вами, быть внутри вас.

– О боже, это серьезно.

– И я чувствую себя таким уродцем. Каждый раз, когда вы вздрагиваете или отскакиваете от меня, я чувствую боль. Я понимаю, что вы ничего не можете поделать, но мне все равно больно.

– Я боялась, что это случится, – сказала Принцесса.

– Правда?

– Да. Я люблю тебя и знаю, что мы будем близкими друзьями. Но для меня этого тоже недостаточно. Нам будет трудно продолжать в таком духе, этого явно не достаточно.

– Ну и что вы предлагаете?

– Принцесса пристально посмотрела на него. На этот раз ее взгляд не был таким ранящим – это был скорее перочинный ножик, а не меч. Но она быстро взяла себя в руки и ее взгляд стал мягче.

– О, – сказал Лягушонок.

– Я уже пыталась поцеловать тебя. Мы знаем, что это не работает.

– Лягушонок молчал. Он почувствовал, что что-то начинает вибрировать в его музыкальном мешочке. Это не был воздух, это был гнев.

– Ты всегда хочешь, чтобы я был кем-то другим! – выпалил он. – Так не честно! Я не виноват, что мое тело тебе отвратительно. Если бы я мог измениться, я давно бы это сделал. И как вы можете говорить, что любите меня? И что это за любовь, если вы любите во мне кого-то другого? Я – не принц. Почему вы не можете любить меня таким, каким я есть?

Принцесса молчала. Затем с большой нежностью она обратилась к нему.

– Но я люблю тебя таким, каким ты есть. Я восхищаюсь тобой.

– И все-таки ваше тело не любит меня.

– Это правда. Мое тело не любит тебя. Не могу ничего поделать. Это от меня не зависит.

– Но это только расстраивает нас. Я – несчастен, а вы не удовлетворены.

– Это действительно какой-то тупик. И я не хотела бы решать эту проблему так, как поступает большинство моих родственников, короли и королевы Европы.

– А как они поступают?

– О. Они женятся по расчету, в политических целях. Затем заводят себе любовников. Это прискорбное занятие. Они так и не узнают, в чем состоит истинная любовь.

– Ну, для меня это не подходит. – Вы единственная женщина, с которой я могу соединиться. Меня никогда не привлекали лягушки.

– Следовательно ты должен стать самими собой. Это единственный выход.

– Но как? Что мне делать? Когда вы говорите, что я – принц, я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.

Принцесса сделала глубокий вдох. Она должна найти способ показать Лягушонку то, что сама увидела в нем. – Давай попробуем, – сказала она.

– Что?

– Доверься мне. Она опустила локти и ее лицо оказалось почти на том же уровне, что и лицо Лягушонка, на расстоянии всего шести дюймов от него. – Посмотри мне в глаза, – приказала она.

Лягушонок сконцентрировал свое внимание до такой степени, что все в мире перестало существовать для него, кроме глаз Принцессы. Он увидел в них два миниатюрных своих изображения.

Время исчезло.

Он продолжал смотреть.

 

XXVIII. Поцелуй

 

– Что-то случилось, – сказала Принцесса. Она сидела теперь в центре кровати. – Что ты видел?

– Не могу объяснить, – сказал Лягушонок. – Но определенно что-то случилось.

– Скажи, скажи мне! Что это было?

– Сначала я почувствовал будто полностью окружен твоими глазами. Твой взгляд напомнил мне чистую воду и я вдыхал ее всеми своими порами. Я не знаю. Был ли это твой взгляд, или твоя любовь – не знаю. Но они казались мне слитными. Они… это… было чудесным. А затем, на мгновение, я почувствовал, что во мне что-то пробудилось, как если бы я проснулся от долгого сна.

– Что? Расскажи! Что это было?

– Не знаю. Это было нечто широкое, огромное. Некоторая часть меня – часть, превышающая целое, и такая прекрасная, что трудно подобрать слова. А потом я почувствовал нечто иное, отличное от любви, идущее ко мне из ваших глаз.

– Да?

– Лягушонок покраснел.

– Я тогда понял. – Да, я думаю, что понял.

– В самом деле?

– Я понял, о чем вы все время говорили. То есть, я думаю, что я это увидел. Я – принц, возможно. То есть. Я вполне могу быть им. Вы, наверное, правы.

– Конечно, я права! – радостно воскликнула Принцесса. – Я все время говорила тебе об этом! Наконец-то то ты мне поверил.

– Я думаю, что верю вам. У меня было короткое видение. Я очень смущен этим.

– Но теперь, по крайней мере, ты не будешь так упираться.

– Да, но у нас по-прежнему проблема, – сказал Лягушонок. – Вопрос остается: Что мы должны делать?

– У меня есть идея. Закрой глаза.

– Принцесса наклонилась к нему, и удерживая равновесие на локте, опустила голову так низко, что оказалась вровень с лицом Лягушонка. Затем она нежно поцеловала его в холодные губы, не удержавшись от дрожи.

– Лягушонок подождал несколько мгновений прежде чем открыть глаза. – Ничего? – спросил он.

– Ничего, – сказала Принцесса.

– Прости, это должно быть было неприятно тебе.

– О, это не было так уж неприятно. Поверь мне.

– Я очень тронут.

– Принцесса кивнула.

– Что сейчас? – спросил Лягушонок.

– Не знаю. Действительно не знаю.

 

XXIX. На краю

 

Принцесса сидела на краю кровати. Она почувствовала, что должно произойти нечто радикальное.

Трансформация. Должна произойти трансформация. Для того, чтобы разрушить все формы. Отбросить мир в сторону и перейти на противоположную сторону вещей.

Но как?

Как?

 

XXX. Все еще на краю

 

Принцесса сидела на краю кровати. Лягушонок сидел рядом с ней. Они оба уставились на пол. Они не знали, что дальше делать. Они ждут, когда что-нибудь случится.

Вот они уже почти подошли к концу истории, а конец все еще не виден. Кажется, что он недостижим.

Лягушонок находится в состоянии повышенного возбуждения, но это не помогает делу. Его глаза остекленели, его ноздри закрыты. Он провалился в безнадежность, как в темную зимнюю прорубь, из которой ему не вылезти.

Принцесса в таком же отчаянии как и он. Она исчерпала все возможные решения. Ее ум отказывается работать. Она чувствует огромную душевную усталость. Они так близки к счастливому концу, и одновременно так бесконечно далеки от него. Она видит, что Лягушонок опускается все ниже и ниже. Она ничего не может больше сделать для него. От нее больше ничего не зависит. Но она не хочет сдаваться. Слишком многое поставлено на карту.

Она поднимает свою голову и смотрит вперед. Она в отчаянии, и это приводит ее в ярость. Она понимает, что автора ее затруднительного положения не найти, по крайней мере, его нет снаружи. Она также понимает, что должен существовать ответ, затаившийся где-то в недоступном месте.

Как его найти? Как, в самом деле, его найти?

Есть ли у вас терпение ждать / пока ил осядет и вода не прояснится? / Можете ли вы оставаться без движения / пока правильное действие не придет само собой?

О, заткнитесь.

 

XXXI. Движение

 

Да. Она уже чувствует. Какое-то движение. Какое-то бесконечно малое оживление, там, глубоко, в темноте сознания. Пока она не знает, что это. Но что-то с ней происходит.