Экономическая политика в теории и на практике

 

Любая политика в основе своей базируется на теоретические идеи в экономике, находясь в прямой зависимости с ней, на отношении той или иной политической партии к частной собственности. За многовековую историю на различных этапах развития человеческого сообщества она составляла сердцевину бытия, постоянной борьбы отдельного человека, социальных групп за право владения ею. И трудно даже представить, что эта борьба отдельных индивидуумов, групп, слоев когда-либо закончится. Пожалуй, никогда. Вопрос лишь в том, как «Мое» будет совпадать с «Нашим», которые в различных политических обстоятельствах при условиях крайнего антагонизма социальных групп может превратиться в массовое недовольство, в бунт, в анархию, в гибель политической системы и даже целого государства. Примеров в истории этому масса. Российская история не исключение, а такая же закономерность.

Решая эту глобальную проблему, марксисты во главе с Лениным, теоретически рассматривали ее прежде всего как классовую борьбу рабочих за свои права на труд, т.е. за право иметь свою собственность и как право борьбы угнетенных классов со своими угнетателями, постоянно эксплуатирующими людей труда. И совсем не случайно их основные лозунги отражали это состояние антагонизма. А в совокупности с другими факторами того периода: война, гибель миллионов людей – главных кормильцев в семье, недостаток средств к существованию, крайняя нестабильность во власти и политические грязные способы борьбы, наконец откровенная несправедливость и отсутствие Правды в жизни привели к октябрьскому перевороту в 1917 году. О политической сложности того момента уже говорилось выше. Сошлюсь еще на одно описание в книге Николая Старикова: «В тот момент выбор у главы правительства Александра Федоровича Керенского был очень простой: жесткой рукой повешенные на столбах дезертиры и перспектива победы в войне. Ленин – это порядок, наведенный еще более жестокими методами. Гражданская война, Брестский мир, распад, потеря территорий и мучительное завоевание их обратно. Корнилов – это сохранение страны, той России, что удивляла мир своим развитием. Ленин – это невиданный эксперимент, создание чего-то нового ценой миллионов жизней. Детские трупики, расстрельные рвы, тифозные бараки (стр.273). Казалось бы, выбор один – Корнилов, но… опять та же грязная политика: оружие с государственных складов ленинской Красной гвардии и финансовая поддержка Ленина, Троцкого со стороны «союзников» при организационной поддержке германских властей – врага России в войне. Уму непостижимо такое! Но именно второму варианту было отдано предпочтение. Результат нисколько не отличался от прогноза. В этом исторической казусе слились не только грязная политика, но и глобальные материальные интересы тех, кто владел огромной личной собственностью и рычагами власти. А интересы мелких собственников, как всегда, отошли на задний план. «…честь, ум и совесть нашей эпохи» были лишь фиговым листком для теоретиков и практиков революций. А «равенство», «братство» и счастье для всех на руинах «проклятого капитализма» оказалась сплошной утопией. Теперь это стало настолько очевидно, что спорить с этим осмеливаются только фанатичные последователи марксизма, умело воспользовавшись демократическими лозунгами. И это правда, с которой очень трудно спорить. Ведь среди строителей новой жизни, как не взгляни, одни бывшие партийцы КПСС и ее молодежного авангарда комсомольцы. Такого наглого гламурного показа награбленной у народа роскоши и богатств, Россия, пожалуй, еще не знала до этого. Огромное ржавое пятно на теле России видно со всех сторон. Таков видимый итог борьбы марксистов-ленинцев и их последователей с психологией частника в умах людей. Мы снова в тупике, как в 1917 году, и лихорадочно ищем безопасный выход из него. И было бы великим нашим достижением, если бы мы его нашли и со значительно меньшими потерями, чем при власти большевиков, построили бы пусть не «светлое коммунистическое общество», но достойное историческому вкладу России в мировую культуру, в науку, в социальный мир наших народностей.

У Бориса Кагарлицкого об этом сказано следующее: «С точки зрения классического марксизма у государственных институтов есть две задачи. Первая задача – это обеспечение господства правящего класса, вторая функция политической системы – согласование интересов через управление» (стр. 31-31). И эта оценка оказалась применима не только для капиталистической системы, но и для социалистической. Только в ней в роли господствующего класса была совсем иная социальная группа – партийно-государственная номенклатура. О ее жадности мы отчасти говорили, узнаем о ней как из исторических исследований, так и из сегодняшних средств массовой информации. Приведу еще одну цитату из книги Б.Кагарлицкого: «Аналогичную манипуляцию мы могли наблюдать в конце советской эпохи, когда элита, явно намеренно разворачивает страну в капитализм, уверенно вели за собой миллионы советских людей, которым от подобного поворота ничего, кроме неприятностей, ждать не приходилось. Но представители бюрократической и интеллектуальной элиты, так или иначе уже встроенные в международные процессы, обладавшие необходимыми знаниями и связями, обладали огромным преимуществом. Они понимали, что такое капитализм, а послушная идущая за ними толпа – нет. Первые были отчасти буржуазны, по крайней мере – они уже обуржуазились. Вторые – нет…» (стр. 16). Итог – создались условия для реставрации капитализма в СССР и его развал». За что боролись большевики в 1917 году, коммунисты из КПСС, плавно на то и напоролись в конце 80-х годов. Почему? – Да потому же самому: заразились частнособственнической психологией. «Мое» победило «Наше». И никакие усилия мощнейшей пропаганды не помогли. Ленинцы плохо поняли то, что написали Маркс и Энгельс» (стр.42). Наберусь смелости сказать, что читать они их читали, но… пропустили мимо ушей. Иначе не случилось бы такого исторического провала их политики, за что все мы расплачиваемся так дорого и так мучительно сегодня. Встает прямой вопрос: почему все таки такая метаморфоза произошла с коммунистами? Ответ находим у того же Н.Старикова. Он ссылается на странице 54 на высказывание Энгельса: «В другом месте тот же Энгельс неожиданно и пророчески начинает размышлять о диктатуре партии. Если рабочий класс слаб, власть класса превращается во власть партии и сама партия становится авторитарной. Это будет не диктатура пролетариата, а диктатура партии. В конце концов диктатура одной партии обернется господством одного лидера диктатурой одного лица не только над пролетариатом, но и над партией». Очень ценное замечание и прогноз классика: так оно в итоге и произошло с приходом Сталина к власти. И это было еще одно большое ржавое пятно на партии ВКП(б) и КПСС.

Мне в связи с этим вспоминается одно событие, происшедшее на нашем факультете журналистики ЛГУ в Ленинграде. После возращения с практики наш курс срочно собрали на комсомольское собрание. В повестке стоял один вопрос: личное дело студента Н.С.. Оказалось, его самолетом органы КГБ доставили из Ташкента, где он был на практике, в Ленинград. Причиной такой «заботы» органов было то, что у его подруги обнаружили книгу, содержавшую критику политики КПСС. А знаменитый девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» был заменен на «От диктатуры бюрократической к диктатуре пролетарской». До сих пор хорошо сохранил в памяти то комсомольское собрание. От нас партия в лице секретаря партийной организации факультета С.И. потребовала исключить Н.С. из комсомола. Мы – против, заявив, что давайте сначала честно обсудим эту политику, а затем уж решим вопрос об исключении… при условии, что С.И. не сдаст органам тех, кто будет выступать. Под честное слово секретаря и приступили к обсуждению… в другой аудитории. Мы дружно в итоге проголосовали «против» исключения, но за выговор. Это была наша уступка давлению. Тогда никто из нас не входил в какую-либо оппозицию. А всего к причастности к изданию книги было привлечено около 50 человек, в т.ч. с юридического и исторического факультетов. Этот студенческий случай еще не раз напоминал мне о себе потом, когда я уже работал журналистом. Я так и не вступил в партию и отказался добровольно от карьеры, столкнувшись напрямую с ее принципами работы и подавления инакомыслия, с ее двуличием в пропаганде. Добровольный уход из журналистики, однако, не изменил мои жизненные позиции и подходы, принципы в жизни и отношения к политике партийной бюрократии. И именно тогда я впервые задался мыслью ответить прежде всего себе на вопрос «Как ржавела сталь?». Сегодня такая возможность появилась, чему я рад. А вообще-то, примеров подавления инакомыслия тогда было много. Хорошо памятен, например, суд над Иосифом Бродским…

Период середины 60-х годов. Все они созвучны опасениям Энгельса относительно диктатуры одной партии и одного лица в ней. И чтобы не говорили фанатики-коммунисты об этом, но приходится признать, что недобросовестно все же учились наследники марксизма, проявив не дюжинные способности в присвоении общенародной собственности и природных богатств страны. Для многих из них «Мое» оказалось важнее партийного устава, дисциплины и верности марксизму. Теперь у них своя партия номенклатуры и чиновничества… «Дождались» рабочие и крестьяне отмены крепостного права и права на свою долю в общей собственности. Права-то опять дали, да воспользоваться ими так же, как и в 1917 году, невозможно без новых баррикад. Лучше бы, конечно, без них.

 

О «крестьянском вопросе»

 

Частично о нем сказано выше. Сошлюсь и на другие комментарии теоретической ленинской позиции по крестьянскому вопросу. «Именно поэтому Ленин, хоть и не был мыслителем такого масштаба, как Маркс, в области политической теории – безусловно, фигура выдающаяся, по-своему уникальна и, как мы увидим позднее, трагическая. Ключевые вопросы для Ленина – партия, государство, отношение масс с государством, правящими классами и со своими лидерами в процессе политической борьбы.

Еще один вопрос, который остро стоит перед Лениным и на который он не находит ответ в работах Маркса – вопрос о крестьянстве». (стр. 51-52, Н.Стариков).

Не могу полностью согласиться с этим утверждением. «Вопрос о крестьянстве» рассматривался Лениным и его соратниками однозначно, исходя из классовой теории Маркса. Крестьяне – попутчики рабочего класса. По своей природе – это колеблющейся класс, так как они те же труженики, что и рабочие. Но они же и мелкие собственники, которые в силу этого в отдельные периоды истории тяготят к мелкой буржуазии. И эта социальная группа населения в верных союзниках у большевиков никогда не значилась.

Крестьянский вопрос особенно остро встал перед большевиками почти сразу же после их октябрьского переворота. Если с рабочими было все ясно, то с крестьянами опасения были серьезные. Голод – не добрая тетка, даже хорошими лозунгами рабочих и армию не накормишь. Где брать продовольствие для них, кроме как у крестьян, вопрос не дискуссионный. Вот и вводится политика военного коммунизма – продразверстка с вооруженными продотрядами. Гибельность этой политики не заставила долго ждать. Пострадавшие от грубого разорения крестьяне, попав в беспросветную нужду на «своей» земле, стали все решительнее защищаться… до тех пор, пока попутчиков жестоко не подавили.

Среди большевистского руководства за отмену военного коммунизма открыто выступил Лев Троцкий. Он же выступает и с идеей коллективизации сельского хозяйства. В результате принимается новая экономическая политика – НЭП. Она не только утихомирила слои населения, но и дала стране шанс на выход из тяжелейшей экономической ситуации, остановиться на краю голодной пропасти. Однако, после смерти Ленина и очевидного оживления всего производства в стране в результате введения продналога вместо продразверстки на селе, вскоре для крестьян наступила новая беда – раскулачивание, аресты, ссылки целыми семьями и коллективизация – насильственное «принятие» в колхозы с обобществлением личного домашнего скота, даже птицы… Сталин, основной организатор колхозов, хотя и объявил стране и партии о перегибах при коллективизации, все же всегда помнил о теоретических установках.

Есть у Старикова по этому поводу такой комментарий: «Сталина волновали подобные вопросы. Отвечал он так: колхозники и рабочие – разные классы, у колхозников другое отношение к собственности, у них групповая собственность, а потому свои товары они иначе как за деньги не отдают» (стр. 91). А где свободная продажа, деньги – там большевикам угроза от частника. С этим мириться они не хотели и превратили крестьян в заложников своих утопических идей, в рабов социалистической системы хозяйствования. Эта категория граждан страны в течение десятков лет вполне сознательно на государственном уровне была превращена в рабов без гражданских паспортов и права свободного передвижения по стране. Из-за такой «мудрой» политики мы до сих пор не можем очухаться при колоссальных природных преимуществах перед другими странами с более суровым климатом и худшей структурой почв, чем у нас.