Интенсификация развития сравнительного правоведения после Второй мировой воины.

После Второй мировой войны начинается новый этап в развитии сравнительного правоведения, связанный с новой ситуацией в мире, отразившей стремление народов к лучшему взаимопониманию. В общественном сознании возрос престиж сравнительного правоведения, следствием чего стало значительное увеличение научных публикаций на эту тему: статей, монографий, новых журналов, библиографии. Возрос качественный уровень исследований, направленный не только на эмпирическое применение сравнительного метода, а на разработку основных теоретических проблем сравнительного правоведения. Большая заслуга в этом принадлежит М. Анселю, Т. Аскареллю, Р. Давиду, К. Цвайгерту, Г. Шнитцеру и многим другим. Несмотря на то, что они по-разному подходили к теоретическим проблемам сравнительного правоведения, определению его статуса, их разработки способствовали развитию сравнительного правоведения. Они рассматривали сравнительное правоведение как важнейшее средство сближения правовых систем, основанное на взаимодействии и взаимопроникновении различных правовых систем и правовых культур.

После Второй мировой войны на правовой карте мира появилась семья социалистического права, в результате чего расширилась география исследований сравнительного правоведения. Это привело к расширению его функций и круга его проблем. Сфера интересов сравнительного правоведения перестала сводиться только к частному праву, но все больше и больше внимания уделяется проблемам публичного и процессуального права.

Интенсификация развития идей сравнительного правоведения в рассматриваемый период также характеризуется проведением большого числа международных, региональных и национальных конференций, конгрессов, коллоквиумов, «круглых столов», в рамках которых рассматривались те или иные аспекты сравнительного правоведения.

 

 

Теперь обсуждения в рамках этих мероприятий были направлены на дальнейшую разработку общетеоретических основ сравнительного правоведения с целью их практического применения.

Этому во многом способствовало возникновение новых обществ, ассоциаций и центров сравнительного права. В ряде стран появились институты и центры сравнительного правоведения. В 1955 г. в Париже под эгидой ЮНЕСКО была основана Международная ассоциация юридических наук, основные функции которой заключались в оказании содействия в развитии юридических наук путем сравнительного изучения существующих правовых систем, в активизации научных контактов и обмена информацией между учеными разных стран, в оказании помощи национальным научным организациям, изучающим иностранное право. Членами ассоциации могли выступать национальные комитеты, создаваемые в разных странах.

В 1960 г. был создан Международный факультет сравнительного права. Основная его задача — содействие развитию сравнительного правоведения посредством его преподавания, осуществление научных исследований и издание научных работ. Он является самым старым специализированным международным учебным заведением, где систематически читается полный цикл лекций о правовых системах современности. Слушателями факультета являются лица с законченным высшим юридическим образованием, которые, прослушав три специальных цикла и успешно сдав экзамены, имеют право написать диссертацию на звание доктора сравнительного права.

Таким образом, данный этап развития сравнительного правоведения, обусловленный сложившейся обстановкой после Второй мировой войны, характеризуется интенсификацией сравнительноправовых исследований, имеющих не только теоретическое, но и практическое направление.

5. Основные направления развития сравнительного правове­дения на современном этапе.

Ю.А. Тихомиров, анализируя тенденции развития права, отмечает, что «в современном мире усиливается тенденция выделения сферы правового сотрудничества, в которой наблюдается взаимопроникновение правовых теорий, учений, взглядов, интенсивный обмен юридической информацией, а также принятие в результате этого согласованных и сходных актов и норм. В связи с этим в условиях нарастающей правовой интеграции усиливается роль сравнительного правоведения»[107].

Развитие сравнительного правоведения на современном этапе происходит под воздействием важнейших геополитических изменения, происходящих в современном мире.

Во-первых, современный этап общественного развития характеризуется процессами глобализации, охватившими практически все сферы жизни. Такие процессы, как интернационализация экономики, создание огромного количества транснациональных корпораций, формирование общего информационного и коммуникационного пространства, являются проявлениями современной эпохи, именуемой глобализацией. Эти процессы, естественно, затрагивают и правовую сферу, и проявляются в создании общих правовых пространств, «нового международного права», обуславливающих гармонизацию и унификацию законодательств, как способов сближения правовых систем.

Во-вторых, после распада Советского Союза и социалистического лагеря идеи сближения правовых систем получают новое звучание. Для значительного количества государств снова актуальным становится определения места их правовых систем среди основных правовых систем современности. Усиливаются тенденции заимствования правовых положений в рамках правовой аккультурации между правовыми системами и правовыми культурами.

Кроме того, в результате этих масштабных изменений меняются принципы международного порядка, на основе которых строились взаимоотношения между государствами и народами в последние десятилетия.

В-третьих, усиление интеграционных тенденций и процессов в рамках европейского правового пространства привели к дальнейшему укреплению и расширению Европейского Союза как мощного межгосударственного образования со своей правовой системой. Данные тенденции усиливают интеграционные процессы в других регионах мира, меняют конфигурацию правовых систем современности, что, в свою очередь, предопределяет дальнейшее расширение сравнительно-правовых исследований.

Весомый вклад в развитие сравнительного правоведения на современном этапе по-прежнему вносит Международная академия сравнительного права, проводящая конгрессы периодичностью раз в четыре года, где излагаются и обсуждаются позиции компаративистов разных стран по отношению как к традиционным, так и к новым проблемам сравнительного правоведения. Например, на XVII конгрессе, состоявшемся в июле 2006 г., были обсуждены вопросы, связанные с конституционными гарантиями правосудия, референдумами, ответственностью судей, границами права собственности, правовым статусом мигрантов и др.

Так, появляется большое количество научных разработок (монографий, учебников, сборники научных статей), специализированных периодических изданий: «Ежегодник сравнительного правоведения» (Москва), «Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения» (Москва), «Сравнительное правоведение: современное состояние и перспективы развития» (Киев), «Сравнительно-правовые исследования: Украинско-греческий международный научно-юридический журнал (Мариуполь), направленных на дальнейшую разработку теоретических и практических проблем сравнительного правоведения. В рассматриваемый период создаются также научно-исследовательские центры и институты (Институт сравнительного законодательства при Правительстве РФ, Украинская Ассоциация сравнительного правоведения), специализированные кафедры (научный сектор и кафедра сравнительного правоведения в Уральском институте права и Российской школе частного права, отдел международного и сравнительного права института государства и права АН Украины им. В.М. Корецкого, кафедра права Европейского Союза и сравнительного правоведения Одесской национальной юридической академии). В учебный план многих юридических вузов включен курс «сравнительное правоведение».

6. Немецкая и французская концепции сравнительного право­ведения.

Классический спор: «Что такое сравнительное правоведение?» – стал одним из центральных вопросов конгресса. Конгресс активно, поддержал точку зрения, согласно которой сравнительное правоведение является самостоятельной отраслью юридической науки. Этот тезис поддерживается главным образом французской школой сравнительного права, представленной такими именами, как Р. Салейль, | Э. Ламбер и А. Леви-Ульман.!

 

В противовес французской школе немецкая доктрина утверждала, что сравнительное правоведение не наука, а лишь/ метод, применяемый в различной степени ко всем отраслям юридической науки.

До Первой мировой войны сравнительное правоведение, особенно французское, находилось в некоторой степени в состоянии эйфории. Этому способствовали три главных обстоятельства. Во-первых, сохранялась вера в практическую результативность сравнительного права, позволяющего выйти за ограниченные национальные рамки. Во-вторых, активное сотрудничество юристов различных стран способствовало принятию ряда Гаагских конвенций (1902–1905 гг.) в целях унификации норм международного частного права по специальным вопросам: о браке; о разводе и судебном разлучении супругов; об опеке над несовершеннолетними; о попечительстве над совершеннолетними; о личных и имущественных отношениях между супругами; о международном гражданском процессе. Эти конвенции объединили более 10 государств Европы. Таким образом, до Первой мировой войны был создан «климат Гааги», т.е. климат выработки согласованной юридической политики. Именно поэтому французские компаративисты считали, что «общее законодательное право» должно быть лучшим примером такого климата, поскольку оно возникает в результате разумного сотрудничества между юристами различных правовых систем. В-третьих, принятие и введение в действие основных кодификационных актов гражданского права Германии (Германское гражданское уложение 1896 г., Торговый кодекс 1897 г.), Швейцарии (Швейцарский гражданский кодекс 1907 г., Швейцарский обязательственный закон 1911 г.) создавали благоприятную почву для проведения сравнительно-правовых исследований в рамках романо-германской правовой системы (семьи). В этот период и в Германии был создан ряд институтов, специально занимающихся проблемами сравнительного правоведения и изучением зарубежного права. Среди них особо следует отметить организованный Э. Рабелем в 1916 г. Институт сравнительного права при университете в Мюнхене.

Видный представитель французской школы Э. Ламбер полагал, что, выполняя ряд практических функций, сравнительное право в то же время призвано способствовать выработке «всеобщего законодательного права». По мнению Э. Ламбера, сравнение законодательств и юридических институтов должно было показать, что, несмотря на различные формулировки, некоторые нормы позитивного права повторяются в различных системах, следовательно, они составляют правила «общего аконодательного права». Отсюда вытекает и основная функция сравнительного права, которая заключается в том, чтобы выделить эти общие правила из разнообразной юридической действительности. Такова была основная позиция французского сравнительного нрава до Первой мировой войны.

Таким образом, во Франции вслед за доктриной «сравнительного законодательства» XIX в. идет концепция «сравнительного права», которая не ограничивается более простым сопоставлением текстов законов, а учитывает также юридическую практику (коммерческую, административную или нотариальную), теоретические воззрения различных авторов и историческое формирование и эволюцию всех рассматриваемых правовых систем.

Сравнительное право рассматривалось также как важный элемент юридического образования, как способ «омолодить и оживить изучение французского гражданского права». В соответствии с этой установкой в программу преподавания был включен факультативный курс «Сравнительное гражданское право». Первый профессор, который читал этот курс в 1905–1914 гг., Р. Салейль сконцентрировал свое внимание на сравнении Французского и Германского гражданских кодексов. Кафедры сравнительного права имелись в двенадцати французских университетах. Однако само сравнение не было целью читавшегося курса: оно выступало лишь как средство более углубленного изучения французского права.

В Германии в отличие от Франции сравнительное право ни в одном из университетов не преподавалось даже в качестве факультативной или вспомогательной дисциплины. В целом сравнительное право оставалось достоянием относительно ограниченного круга ученых.

Проблемы сравнительного права затрагивались в немецкой юридической литературе преимущественно в аспекте философии права, связывались с понятием «правильное право».

Известный немецкий философ права Г. Радбрух в своей статье «О методе сравнения в праве» утверждал, что, хотя сравнение нуждается в «идеальном типе» как критерии сопоставляемых явлений, сам этот «идеальный тип» не может быть получен путем сравнения, потому что то, что должно быть, никогда не может быть выведено из того, что есть. Следовательно, сравнительное право бесполезно, когда, речь идет о том, каким должно быть «правильное право». В то же время оно способно подсказать решения, необходимые для законодательной политики.

Самой значительной фигурой в немецком сравнительном правоведении первой половины XX в. был Э. Рабель. Его называют «основоположником современного сравнительного права в Германии». Он доказал, что правовой опыт других стран может быть полезен для развития немецкого права. Его научные труды отличаются лаконичностью, четкостью формулировок. Э. Рабель был хорошим организатором науки, о чем свидетельствуют его деятельность по созданию институтов сравнительного права, подготовке крупных коллективных работ, а также преподавание юридических дисциплин в университетах мира. Э. Рабель делил сравнительное правоведение на «этнологическую юриспруденцию», «историческое сравнение» и «систематическо-дог-матическое сравнительное право». Последнее он понимал как сравнение норм «цивилизованных систем права», изучаемых не в отдельности, а как часть систем, к которым они принадлежат. Рабелю не были чужды и социологические идеи, в частности понимание права как средства социального контроля и организации.

Однако все это не изменило существенным образом ситуацию в стране: обращение к сравнительному праву не выходило за утилитарно-прагматические рамки, и, в сущности, речь шла о развитии информации об иностранном праве. Положение стало еще хуже после 1933 г. Наиболее видные ученые-компаративисты с приходом нацизма к власти покинули страну.

7. Эволюция идей сравнительного правоведения в XX столе­тии.

Развития сравнительных исследований требовали коммерческие и иные деловые связи с другими странами, объем которых постоянно возрастал. Это ставило английских юристов перед необходимостью изучать зарубежное торговое право. В 1859 г. вышел в свет труд профессора А.Леви «Международное торговое право», в котором проводился сравнительный анализ английского торгового права с торговым правом 28 зарубежных стран.

Тем не менее, развитие сравнительного права шло весьма медленно, и английские авторы полагают, что в современном смысле этого понятия оно стало здесь известно не ранее второй половины 19 века.

Сравнительно-исторические исследования в английской юриспруденции теснейшим образом были связаны с характерными чертами английского общего права как права, исторически выработанного судебной практикой. Историзм есть существенный элемент общей культуры Общего права. Английские юристы всегда подчеркивали историческую преемственность, свойственную развитию общего права и определяемую ходом общественного развития страны. Историзм в английском правовом мышлении тесно переплетен также с эмпиризмом, с «антитеоретичностью» для него характерно то, что можно назвать условно «эмпирическим бытием» в отличие от характерного для немецкого правового мышления «долженствования».

В выступлениях участников I Международного конгресса сравнительного права были сформулированы основные понятия и категории сравнительного правоведения, созданы основные его конструкции, выделены цели, задачи, поставлены вопросы о предмете и методе, проявлена известная оригинальность теоретической мысли.

Конгресс имел большой резонанс в юридическом мире. Он вызвал широкий обмен мнениями о предмете, функциях и целях сравнительного права. Классический спор: «Что такое сравнительное правоведение?» - стал одним из центральных вопросов конгресса. Конгресс активно поддержал точку зрения, что сравнительное правоведение является самостоятельной отраслью юридической науки. Этот тезис поддерживается главным образом французской школой сравнительного права, представленной Э.Ламбером, Р.Салейлем, А. Леви-Ульманом.

В противовес французской школе немецкая и английская доктрины утверждали, что сравнительное правоведение не наука, а лишь метод, применяемый в различной степени ко всем отраслям юридической науки. Единственный представитель англосаксонских стран на конгрессе Ф. Полок заявил, что «сравнительное право является не наукой, а лишь введением в сравнительный метод в праве».

Сравнительное правоведение (компаративистика) – достаточно новое направление в юридической науке, сложившееся в к. XIX - н. XX вв. Условно выделяют четыре стадии развития современного сравнительного правоведения, причем внимание акцентируется не столько на хронологическом аспекте, сколько на содержании этих стадий.

Отличительная особенность первой стадии, которая хронологически определяется второй половиной XIX – началом XX в., состоит в том, что именно в это время получили широкое распространение идеи французских юристов-ученых Эдуарда Ламбера и Раймона Салейля о т.н. «всеобщем праве», послужившие своеобразным импульсом для «международной кодификации права».

Вторая стадия, охватывающая собой 20-40 гг. 20 столетия, характеризуется как стадия развития и довольно широкого распространения среди ученых-компаративистов мнения о том, что сравнительное правоведение – не отдельная наука, не самостоятельная отрасль знаний, а лишь особый, сравнительно-правовой метод исследовани я.

Характерной особенностью третьей стадии развития современного сравнительного правоведения (конец 40-конец 50 гг.) является то, что в это время предпринимаются попытки исследования его в практическом плане, как «инструмента» для решения практических задач, и одновременно уделяется повышенное внимание сравнительно-правовому образованию, в особенности в Европе и в США.

Четвертая стадия, начавшаяся в н.60-х гг., отличается тем, что напрямую ассоциируется с целенаправленной разработкой компаративистами разных стран, и в первую очередь Рене Давидом, доктрины «великих систем» - правовых семей.

После Октябрьской революции 1917 г. западные юристы долгое время были неспособны осознать самый факт сосуществования двух противоположных социальных и правовых систем. Правда, из этого общего правила были некоторые исключения. Так, Фрейнд в Германии, Ламбер во Франции обратились к изучению советского права. Были переведены советские кодексы, изданы комментарии и обзоры советского законодательства. Э. Ламбер высоко оценил ГК РСФСР 1922 г. Однако такие голоса звучали редко, и западная правовая наука в целом, по словам М. Анселя, рассматривала советское право как «преходящую диковину» (curiosite passegere), недостойную серьезного исследования.

Политические, финансовые и социальные трудности европейских государств, мировой экономический кризис и особенно возникновение авторитарных фашистских режимов препятствовали климату международного сотрудничества. Тоталитарные режимы, среди которых наиболее характерными примерами являются немецкий и итальянский фашизм, руководствуются отсталой националистической идеологией

Годы, предшествовавшие Второй мировой войне, были как никогда неблагоприятными для сравнительного правоведения. «Катаклизм 1939–1945 гг. ознаменовал затмение сравнительного права», – писал М. Ансель.

Вместе с тем необходимо отметить, что в середине XX в. уже не было эйфории, отличавшей отношение ученых-юристов и практиков к сравнительному правоведению в начале столетия. Утрачивалась вера в возможность создания общего права, ушли в прошлое попытки дать всеобъемлющую «сравнительную историю права». Но постоянной оставалась тенденция выйти за пределы национального партикуляризма, чтобы способствовать последовательному сближению национальных правовых систем, в особенности частного права.

8. Развитие идей сравнительного правоведения на постсовет­ском пространстве.

На обсуждаемый в научной литературе вопрос о том, является ли правовая система России составной частью романо-германско- го права (этот вопрос можно распространить и на современные правовые системы государств постсоветского пространства), М.Н.Марченко перечисляет три варианта развития правовой системы России. Согласно первому варианту, российское'право сохраняет свой самостоятельный характер и не принадлежит ни к какой правовой системе. Согласно второму варианту, российское право относится к романо-германскому праву как его составная часть и продолжение, и в качестве подтверждения М.Н. Марченко ссылается на мнение Р. Давида: «Россия всегда входила в романо-германскую правовую семью. Русская юридическая наука много заимствовала из византийского права, т.е. из римского права и из стран континентальной Европы, придерживающихся романской системы»1. Согласно третьему варианту российская правовая система, являясь типовым вариантом социалистического права в советский период, кардинальным образом изменила свою сущность в постсоветский период и рассматривается как система, имеющая много общих признаков с романо-германским правом, в частности структуру права, общие истоки развития и систему источников

Многие исследователи считают, что тенденции развития правовых систем постсоветских государств дают основания полагать, что они движутся в сторону присоединения к семье романогерманского права. Они постепенно отходят от своего социалистического прошлого.

По мнению К. Осакве, правовые системы большинства государств постсоветского пространства уже соответствуют двум из четырех основных требований (согласно предлагаемой им классификации), предъявляемых к правовым системам семьи романо-германского права, а именно — методологическим и инфраструктурным. По этим двум критериям современные правовые системы государств постсоветского пространства отличаются лишь некоторыми особенностями от семьи романо-германского права.

Что касается таких критериев, как правовая идеология и структура уголовно-процессуального права, то, как утверждает К. Осакве, современная российская правовая система (это можно отнести и к большинству государств постсоветского пространства) еще не порвала со своим социалистическим прошлым. Несмотря на это, в этих правовых системах, как и в романо-германском праве, действуют состязательный гражданский процесс и инквизиционный уголовный процесс, вместе с тем, имеются существенные различия между процессуальным правом этих государств и процессуальным правом государств романо-германского права. Например, действующее российское уголовное процессуальное законодательство, несмотря на большие изменения в этой области, сохраняет многие положения социалистического уголовного процесса. С точки зрения западного права, как отмечает К. Осакве, неприемлемые аспекты действующего российского уголовного процесса (и других государств постсоветского пространства) сводятся к следующему: доминирующей роли прокурора и подчиненного ему следователя на всех стадиях досудебного процесса, что и приравнивает роль адвоката на этих стадиях к бессмысленной формальности; суровости уголовного наказания и во многих случаях несоразмерности наказания тяжести совершенного преступления; нечеловеческим условиям содержания подследственных лиц в следственных изоляторах; и, наконец, сохранению практики «телефонного права» при рассмотрении некоторых уголовных дел. Для того, чтобы войти в русло современного романо-германского уголовного процесса и, таким образом, стать действительно европейским, действующий российский уголовный процесс нуждается в существенном реформировании[281].

Характеризуя правовые системы на постсоветском пространстве, B.C. Нерсесянц применяет термин «цивилитарное право», исходя из определяющей роли гражданской собственности, которая предполагает признание и закрепление доли каждого в десо- циализируемой собственности. Следовательно, новый постсоциа- листический строй с такой гражданской (цивильной, цивилитар- ной) собственностью мы, в отличие от капитализма и социализма, называем цивилизмом, цивилитарным строем[282].

В постсоветской научной литературе часто употребляется термин «евразийский» применительно к характеристике постсоветских правовых систем как самостоятельной правовой семьи. Данный термин имеет определенно условное значение, но не совпадает полностью с его точным географическим обозначением континента Евразии, а также историческими и политическими движениями, которые пользовались им для своего обозначения — евразийство[284].

С.С. Алексеев национальные правовые системы государств постсоветского пространства относит к отдельной правовой системе, названной им системой традиционного неотдифференцированного типа или правом Востока. Также для обозначения указанных правовых систем используется термин — «византийское право». «Византийское право, — как отмечает С.С. Алексеев, — опираясь на догмы православия, со стороны своих внешних форм отличается роскошью и украшательством, поразительной способностью создавать видимость, то есть такой пышный, величавый и благообразный фасад, за которым, в конечном итоге, творит свои дела власть азиатско-теократического типа — власть с преобладающими авторитарными характеристиками».

 

Позиция С.С. Алексеева о «византийском праве» вызвала определенную полемику в научной литературе, прежде всего с историко-правовой, содержательной стороны этой гипотезы. По мнению А. Алюшина, специфика российской государственноправовой традиции имеет характерные черты: ей не свойственны идеи естественного права и права справедливости. Отсутствие идей естественного права и права справедливости, смена государственных институтов и правовой системы происходит не на основе аргументов права, а путем привлечения иной аргументации, создающей условия для произвола[286].

«Различие между Западом и Востоком, — по мнению Ю.Н. Обо- ротова, — просматривается в существовании двух традиций права... Западная традиция права, связанная с автономностью, обособленностью права от морали, религии, политики, идеологии, основное внимание уделяет правам и свободам, четко разграничивает сферы частного и публичного права. Восточная традиция права связана с проникновением в сферу права иных систем социального регулирования»[287].

Нельзя отрицать влияние, которое оказало византийское право не только на правовую систему России, но и правовые системы других государств, образовавшихся на постсоветском пространстве. Например, на территории Молдовы было реципировано (воспринято) византийское право, представляющее собой

 

переработанное для нужд феодальной Византийской империи римское право. Так, до начала XX в. действовало Шестикнижие фессалоникского (ныне Салоники) судьи Константина Арменопуло (1345 г.). Эта сокращенная переработка Прохирона — византийского законодательного сборника IX в., содержавшего нормы гражданского, уголовного, отчасти процессуального и нормы церковного права, целью которого было приспособить искаженное римское право к феодальным отношениям Молдовы. Книга первая Шестикнижия содержала процессуальные нормы, вторая — нормы вещного права, третья — нормы вещного и обязательственного права, четвертая — нормы брачного права, пятая — нормы наследственного права, шестая — нормы уголовного права1.

В той же степени это относится к Грузии и Армении. В частности, можно говорить о значительном влиянии высокоразвитого византийского права на правотворчество грузинских царей.

Западные государства восприняли римскую идею права, изложили ее своим языком, интерпретировали ее в новом германском контексте. Однако, западно-европейские государства осуществили рецепцию римского права в более полном объеме, чем это удалось сделать России с правом византийским. Римская империя, римское право и христианство римского толка определили характер западной цивилизации вообще, и западной юриспруденции в частности. Византийское право, византийское государство, православие то же самое сделали в отношении России, ее права и государства. Россия, заимствуя византийские государственноправовые традиции, точно скопировала внешнюю форму последних, но при этом не смогла воссоздать контекст, в котором они создавались и действовали в Константинополе.

Россия сформировала собственную конструкцию власти и права. По мнению Г. Дж. Бермана, в России не осталось места дуализму церкви и государства, тому самому дуализму, который, собственно говоря, и создал в XI—XII вв. основы западной государственно-правовой культуры, западное право с его специфическими чертами: а) ограниченностью юрисдикции светского государства, пределы власти которого были положены, прежде всего,

 

прерогативами католической церкви; б) принципом правления закона и господства права; в) представлением о праве как самостоятельном предмете, отделенном от теологии, экономики и политики; г) деятельностью профессиональных юристов со специальным юридическим образованием, появлением юридической науки; д) стремлением к совершенствованию права, его постоянному новаторскому развитию; и др.[288]

Самобытность правовых систем на постсоветском пространстве не должна абсолютизироваться, так как это уже ведет к обратному результату от «европоцентризма» — к необоснованной исключительности. В то же время весь предыдущий опыт «догоняющего развития» Украины и России и их права говорит о том, что внешнее копирование чужих образцов неизбежно закладывает отставание в правовом развитии[289].

Таким образом, определяя место постсоветских правовых систем на правовой карте мира, необходимо отметить, что данные правовые системы постепенно отходят от социалистического прошлого, хотя по-прежнему носят на себе отпечаток идеологизированной правовой системы. Что касается их приближения к ро- мано-германской правовой семье, то правовые системы разных постсоветских государств движутся по этому пути разными дорогами, разными темпами, разными средствами. Если одни постсоветские государства уже сделали решительные шаги в этом направлении и достигли конкретных результатов (государства Балтии), то другие, опираясь на свою самобытность, более консервативно продвигаются в этом направлении (Россия, Беларусь и др.). Ряд постсоветских государств, несмотря на то, что они заявили в качестве приоритетных романо-германские правовые ценности, остаются под влиянием менталитета, обусловленного спецификой восточной цивилизации (государства Средней Азии и Азербайджана).