Глава 13 царство: зерно среди плевел

Человеческая комедия недостаточно увлекает меня. Я не полностью принадлежу этому миру… Я из другого мира. И этот мир стоит поискать за стенами. Но где он?

Эжен Ионеско

 

 

Каждую осень, когда я был маленьким, церковь, которую я посещал, финансировала проведение конференции по вопросам популяризации Священного Писания. Седовласые мужи, имевшие общенародное признание, предлагали свои проекты - вышитые простыни с изображениями бестий и воинств Судного дня - и рассуждали о "последних днях" мира, в котором мы живем.

Я со страхом и интересом смотрел, как они проводят прямую линию от точки южнее Москвы до Иерусалима и набрасывают передвижения многомиллионных армий, которые скоро двинутся на Израиль. Я услышал о том, что десять членов Общеевропейского Рынка уже привели в исполнение пророчество Даниила о звере с десятью рогами. Скоро все мы будем носить номер, отпечатанный у нас на лбу, знак зверя, и будем зарегистрированы в компьютере где-нибудь в Бельгии. Разразится ядерная война, и планета будет балансировать на грани уничтожения, пока в последнюю секунду не вернется Иисус собственной персоной и не возглавит армию справедливости. Этот сценарий больше не кажется похожим на правду теперь, когда Россия распалась, а Общий Рынок (теперь Европейский Союз) включает в себя более десяти членов. Что меня, однако, удивляет, это не столько точность предсказаний, сколько тот эмоциональный эффект, который они на меня оказывают. Я вырос одновременно запуганным и отчаянно оптимистичным человеком. В высшей школе я посещал курсы китайского языка, а мой брат изучал русский язык, для того, чтобы один из нас мог (мы могли) общаться с обеими армиями захватчиков. Мой дядя пошел дальше, собрав свою семью и переехав в Австралию. Но посреди всего этого ужаса мы не теряли надежды: хоть я и чувствовал, что этому миру скоро придет конец, я никогда не отказывался от детской веры в то, что каким-то образом Иисус все равно победит.

Позднее, когда я читал историю церкви, я узнал, что и ранее - в течение первых десятилетий существования христианства, в конце десятого века, в последние годы тринадцатого века, во времена Наполеона, во время Первой Мировой войны, во время режима Гитлера и Муссолини в державах оси Берлин - Рим - часто всплывали на поверхность видения конца света. Также как недавно, в 1991 году, во время войны в Персидском заливе, Саддам Хусейн был заклеймен как Антихрист, как новый провозвестник Апокалипсиса. Каждый раз христиане проходили страстный цикл страха, надежды, и неизбежного развенчания иллюзий. Конец света все равно не настал.

Я также узнал, что еврейский народ неоднократно проходил тот же самый цикл, который никогда не был более мучительным, чем в первом веке от Р.Х. В это время множество евреев ожидали появления Мессии, который поднимет их и освободит от гнета Рима, это была та надежда, которую в свое время разбудил человек из Назарета, не дав ей осуществиться. Чтобы понять Иисуса и ту миссию, которая осталась нам после его вознесения, мне необходимо снова вернуться в его собственное время, поместить себя самого в его время, послушать, что он говорит на тему, которую предпочитал всем другим: Царство Божие. То, что он говорил о Царстве Божием в первом веке, имеет прямое отношение ко мне в веке двадцатом.

 

Во времена Иисуса евреи размышляли над теми же самыми отрывками из Даниила и Иезекииля, которые позднее будут иметь такое большое значение на конференции по вопросам популяризации Священного Писания, которая проходила во времена моего детства. (Книжники, которые усердно размышляли над ветхозаветными пророками, не распознали Иисуса как исполнение этих предсказаний. Не является ли тот факт, что они не распознали знаки первого пришествия, предупреждением тем, кто сегодня так уверенно провозглашает знамения Второго Пришествия?) Мы расходимся в некоторых деталях - Северная Европа в те времена была лесом, полным варваров, а не Общим Рынком. А Россия была неизвестна - однако наши видения Мессии совпали: мы ожидали героя-покорителя. Каждый, кто провозглашал: "Достигло до вас Царствие Божие", без сомнения будил в сознании своих слушателей образ политического лидера, который сможет поднять всех, востребовать с каждого и отразить нападение любой самой могущественной империи.

В таком окружении Иисус хорошо осознал взрывную силу слова Мессия. По оценке Уильяма Барклея (Баркли), "если бы Иисус публично провозгласил себя Мессией, ничто не предотвратило бы поток бесполезно пролитой крови". Хотя Иисус сам и не использовал этот титул, он не возражал, если другие называли его Мессией. Евангелия показывают постепенное озарение, сошедшее на его учеников, понявших, что их учитель был никто иной, как долгожданный Царь.

Иисус подкреплял эту веру, используя слово, которое заставляло чаще биться сердца людей. "Приблизилось Царство Небесное", - провозгласил он в самом первом своем обращении. Каждый раз, когда он говорил это, это слово пробуждало к жизни воспоминания: яркие знамена, великолепные армии, золото и слоновая кость времени Соломона, народ Израиля возрождался. То, что должно было произойти, говорил Иисус, не имело ничего общего с прошлым: "Ибо сказываю вам, что многие пророки и цари желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали". В другой ситуации он демонстративно заявил: "И вот, здесь больше Соломона".

Зелоты (Зилоты) находились в последних рядах аудитории Иисуса, вооруженные и хорошо организованные молодцы, рвущиеся на бой с Римом, но, к их вящему разочарованию, сигнал к началу мятежа так и не поступил. Через некоторое время манера поведения Иисуса разочаровала всех, кто видел в нем лидера в традиционном понимании этого слова. Он имел обыкновение скорее избегать больших скопищ народа, чем тяготеть к ним. Он пробудил память о величии Израиля, сравнив царя Соломона с обыкновенной лилией. Однажды толпа попыталась короновать его силой, но он загадочно удалился. А когда Петр, в конечном итоге, поднял меч в его защиту, Иисус исцелил раны жертвы.

К ужасу толпы стало ясно, что Иисус говорил о совершенно другом царстве. Евреи хотели того, чего люди всегда хотят от царства осязаемого: курицу в каждый горшок, отсутствие безработицы, сильную армию для защиты от захватчиков. Иисус провозгласил царство, которое подразумевало самоотречение, крест, отказ от богатства и даже любовь к своим врагам. Когда он закончил свою речь, толпу постигло полное разочарование.

К тому времени, когда Иисус был пригвожден к двум деревянным балкам, все потеряли надежду и отступились. Ученые сообщают, что евреи первого века н. э. не знали образа страдающего Мессии. Также и для Двенадцати, независимо от того, как часто и как доступно Иисус предупреждал их о своей грядущей смерти, этот образ так и не стал понятным. Никто не мог представить себе, что Мессия умрет.

Слово Царство имело одно значение для Иисуса и совсем другое для толпы. Иисус был отвергнут по большей части потому, что он не соответствовал национальному пониманию того, как должен выглядеть Миссия.

Один вопрос долго не давал мне покоя. Почему Иисус, зная об их ожиданиях, продолжал поддерживать надежды своих последователей словом Царство? (Только в Евангелии от Матфея это слово встречается тридцать пять раз). Он продолжал ассоциировать себя с понятием, которое, по-видимому, понималось всеми по-своему. Что Иисус имел ввиду под Царством Божиим?

По иронии судьбы, тот, кто так обманул ожидания своего народа, стал известен в мировой истории как Царь - настолько известен, что форма этого слова стала его "фамилией". Слово Христос по-гречески означает перевод с еврейского слова Мессия, которое, в свою очередь, означает помазанник и восходит к древнему способу коронации царей. Теперь все мы, называющие себя христианами, несем отголосок того слова, которое так разочаровывало современников Иисуса. Интересно, понимаем ли мы Царство Божие хоть сколько-нибудь лучше?

 

Иисус никогда не предлагал четкого определения Царства; вместо этого он представлял свое видение Царства опосредованно через ряд историй. Выбор образов, сделанный им, говорит сам за себя: повседневные зарисовки из жизни крестьян, рыбаков, женщины, пекущие хлеб, купцы, покупающие жемчуг.

Царство Небесное подобно крестьянину, идущему засевать свое поле. Каждый крестьянин знает, что не все посеянные зерна дадут урожай. Некоторые упадут на каменистые почву, некоторые будут склеваны птицами и съедены полевыми мышами, некоторые будут забиты сорняками. Все это кажется естественным для крестьянина, но звучит как ересь для основателя государства, как мы его обычно понимаем. Разве царей оценивают не по их силе, не по их способности навязывать свою волю народу, не по их умению бороться с врагами? Иисус указывал на то, что Царство Божие не обладает неодолимой силой. Оно основано на смирении и скромности и сосуществует со злом - слова, которые, без сомнения, доставили мало удовольствия патриотически-настроенным евреям, целью которых было восстание.

Если мы рассмотрим горчичное семя, семя настолько маленькое, что оно может упасть в землю и лежать незамеченным ни людьми, ни птицами. С течением времени, однако, из этого семени вырастает куст, превосходящий по своим размерам все остальные растения в саду, куст такой большой и пышный, что птицы прилетают к нему и вьют свои гнезда в его ветвях. Царство Божие устроено примерно так же. Поначалу оно настолько мало, что люди насмехаются над ним и считают, что у него нет ни малейшего шанса на успех. Но, несмотря на все это, Царство Божие разрастется и раскинет свои ветви по всему миру, укрывая в своей тени больных, бедных, заключенных, отвергнутых любовью.

Царство Божие подобно бизнесмену, который специализируется на редких украшениях. Однажды он находит жемчужину настолько прекрасную, что она достойна вызвать зависть принцессы. Поняв ее ценность, он отказывается от всего своего дела, чтобы купить ее. Хотя эта покупка стоит ему всего, что он имеет, он ни на секунду не жалеет об этом. Он совершает сделку с радостью, как главное достижение своей жизни. Это сокровище переживет его, просуществовав еще долгое время после того, как его имя исчезнет. Царство Божие устроено примерно также. Жертва - отрекись от себя, возьми свой крест - оказывается умным вложением, то, что оно принесет, не огорчает, а несказанно радует.

Это те истории, которые рассказывал Иисус. Однако, когда я рассматриваю притчи о Царстве, я понимаю, как сильно мое собственное понимание отдалилось от этих примитивных образов. Обычно я представляю себе такое же, царство, какое представляли себе евреи: осязаемое, могущественное. Я думаю о Константине, возглавляющем свои войска, о крестах, сверкающих на латах его солдат, с девизом "С этим знамением победа" ("Сим победим"). Я думаю об армиях, марширующих по простыням с той конференции по популяризации Священного Писания. Очевидно, мне необходимо снова услышать, как Иисус описывает Царство Божие.

 

Те из нас, кто живет в двадцатом столетии, в эре, которая почти не знает настоящих "царей", рассуждают о царствах с позиции силы и антагонизма. Мы дети революции. Два века назад в Соединенных Штатах и Франции угнетенные восстали и свергли правящие силы.

Позднее в таких странах, как Россия и Китай, марксисты возглавили восстания под знаменем идеологии, которая затем стала своего рода религией: они действительно начали представлять историю как результат классовой борьбы, или как диалектический материализм. "Трудящиеся, объединяйтесь! Сбросьте свои цепи!" (?????? "Пролетарии всех стран соединяйтесь! Нам нечего терять кроме собственных цепей!" (Последние слова манифеста)) - восклицал Маркс, и так они и поступали в течение большей части нашего столетия.

Некоторое время я пытался читать Евангелия глазами теологии освобождения. Я вынужден был прийти к выводу, что Царство Божие может означать что угодно, но только не в коем случае не призыв к насильственной революции. Евреи первого века нашей эры без сомнения желали такого переворота. Лозунги были ясны: угнетенные евреи свергают плохих римлян - язычников, которые собирали налоги, торговали рабами, управляли религией, искореняли сектантство. Под давлением этих обстоятельств зелоты бросили клич, очень похожий на лозунг Маркса: "Евреи объединяйтесь! Сбросьте свои цепи!" Но весть Иисуса о царстве имела мало общего с политикой антагонизма.

Насколько я понял Евангелия, Иисус, похоже, провозглашал двоякую весть. Для угнетателей он находил слова предупреждения и осуждения. Он относился к исполнительной власти с легким презрением, называя Ирода "эта лисица" (еврейское выражение, описывающее бесполезного или незначительного человека) и соглашался с тем, что нужно платить церковную подать, "чтобы нам не соблазнить их". Он не придавал большого значения политике; это скорее власти пытались уничтожить его.

Угнетенным, составлявшим его основную аудиторию он предлагал весть об утешении и воздаянии. Он называл бедных и гонимых "блаженными". Он никогда не призывал угнетенных восстать и сбросить свои цепи. В таких выражениях, которые, должно быть, шокировали зелотов, он призывал: "Любите врагов ваших". Он взывал к другому виду силы: к силе любви, а не к физической силе.

Люди, которые воспринимали Иисуса как своего спасителя в политическом плане, были постоянно сбиты с толку тем, как он выбирал своих спутников. Он получил известность как покровитель сборщиков налогов, той группы людей, которая четко идентифицировалась с иноземными эксплуататорами, а не с теми, кого они эксплуатировали. Хотя он и отвергал религиозную систему, существовавшую в его дни, он с уважением относился к таким лидерам, как Никодим, и, хотя он высказывался об опасности, которую несет власть денег и насилия, он выказывал любовь и сострадание по отношению к молодому богатому правителю и римскому центуриону.

Короче говоря, Иисус уважал достоинство человека независимо от того, был он с ним согласен или нет. Он не собирался основывать свое царство на базе расовых, или классовых, или иных различий. Любой, даже полукровка, имевшая пять мужей или вор, умирающий на кресте, могли войти в его царствие. Личность была важнее, чем любая категория или ярлык.

Я чувствую вину, вспоминая об этом качестве личности Иисуса, когда участвую в каком-либо деле, в которое сильно верю. Как легко присоединится к политике антагонизма и оказаться в рядах пикетчиков, кричащих на "врагов", стоящих по другую сторону. Как трудно вспомнить, что Царство Божие призывает меня любить женщину, которая только что выписалась из клиники, занимающейся абортами (и конечно же ее врача), неразборчивого человека, который умирает от СПИДа, богатого землевладельца, который эксплуатирует Божие творение. Если я не чувствую любви к таким людям, тогда я должен спросить себя, правильно ли я понял Евангелие Иисуса.

Политическое движение, следуя своей природе, начинает проводить границы, устанавливать различия и творить суд; любовь Иисуса, напротив, нарушает границы, преодолевает различия и дарит благодать. В независимости от преимуществ поставленной цели - будь то сторонники существующих порядков из числа правых или сторонники мира и справедливости из числа левых - политическое движение рискует облачиться в мантию силы, которая задушит любовь. У Иисуса я научился истине, гласящей, что, в какое бы движение я не был втянут, это движение не должно отвергать любовь и гуманность, в противном случае я предаю Царствие Небесное.

 

Если у меня появляется искушение рассматривать Царство Божие как еще одну силовую структуру, мне достаточно обратится к строкам, описывающей события, произошедшие в Иерусалиме, к сцене которая сводит вместе оба царства в резком противопоставлении. Тогда, в этот кульминационный день, правители "царства этого мира" столкнулись с Иисусом и его царством лицом к лицу.

Два царя, Ирод и Иисус олицетворяли совершенно разную силу. У Ирода были в распоряжении легионы римских солдат, чтобы навязывать свою волю, и история показывает, как Ирод использовал эту силу: он похитил жену у своего брата, запер в темнице всех недовольных, обезглавил Иоанна Крестителя в качестве развлечения на одной из вечеринок. Иисус также обладал силой, но он использовал ее с состраданием, чтобы накормить голодных и исцелить больных. У Ирода была корона, дворцы, стража и все видимые атрибуты власти. У Иисуса событием, наиболее похожим на формальную коронацию, или "помазание" Мессии, была неловкая сцена, когда женщина с сомнительной репутацией вылила ему на голову благовония. Титул "еврейский Царь" ("Царь Иудейский"?????) использовался по отношению к нему как к преступнику. Его "корона", сделанная из терний, была просто еще одним источником страдания. И хотя он мог позвать на помощь легион ангелов, он отказался от этого.

Есть закономерность в том, что Иисус отказался от применения принудительной силы. Он сознательно допустил предательство одного из своих учеников, и затем без сопротивления предал себя в руки людей, пришедших схватить его. Меня никогда не переставляло удивлять, что христиане связывают свои надежды с человеком, чье учение и любовь были с презрением отвергнуты, с человеком, который был заклеймен как преступник и подвергнут самому позорному наказанию.

Если даже не брать пример Иисуса, многие из его последователей оказались неспособными встать на путь Иисуса и избрали сторону Ирода. Крестоносцы, покорявшие Ближний Восток, конквистадоры (конкистадоры), обращавшие Новый мир в веру при помощи меча, христианские исследователи Африки, принимавшие участие в работорговле - мы все еще находимся в состоянии остаточного шока после их ошибок. История показывает, что когда церковь замахивается на мировое царствование, она перестает быть действенной или становится тираничной, как и другие структуры власти. И когда бы церковь ни сотрудничала со светской властью (Священная Римская Империя, Кромвельская Англия, Женева времен Кальвина), проявления веры также от этого страдают. По иронии судьбы, мир уважает нас прямо пропорционально тому, насколько решительно мы пытаемся подчинить других и навязать им свою точку зрения.

Агнцы (Овцы) среди волков, маленькое семя в саду, закваска в хлебных дрожжах, соль в мясе: метафоры самого Иисуса описывают царство как "секретную силу", воздействие которой происходит изнутри. Он ни слова не говорил о том, что церковь должна триумфально делить власть с государством. Царство Божие начинает быть таковым как движение меньшинства, в противоположность царствам этого мира. Когда царство перерастает свои рамки, его природа меняется.

По этой причине я должен добавить одну вещь, имеющую косвенное отношение к нашей теме: у меня вызывают беспокойство недавние распри из-за власти между американскими христианами, которые, кажется, все больше и больше сосредотачивают свое внимание на политических средствах. Когда-то христиан презирали и насмехались над ними; теперь их судит каждый не лишенный сообразительности политик. Евангелисты особенно ассоциируются с определенными политическими структурами, ассоциируются настолько, что средства массовой информации используют в качестве синонимов понятия "евангелический" и "религиозно правый". Если я формулирую свой вопрос более строго: "Что такое евангелический христианин?", то получаю в качестве ответа примерно следующее: "Это тот, кто поддерживает семейные устои и является противником прав гомосексуалистов и абортов".

Это часто тревожит меня, потому что Евангелие не имело своей основной задачей создание политической платформы. Проблемы, с которыми имеют дело христиане в нашей мирской жизни, должны находить свое решение, своего адресата и свой закон, и демократия дает христианам все права самовыражения. Но мы не должны связывать все наши надежды с этим миром, отворачиваясь от нашей основной задачи - познакомить людей с другим царством, основанном исключительно на благости Бога и его всепрощении. Утверждение законов, которые закрепили бы за моралью обязательную функцию противостояния злу, никогда не решит человеческих проблем. Если через сто лет все историки смогут сказать о евангелистах 90-х годов нашего века только то, что они отстаивали семейные ценности, это будет значить, что нам не удалось закончить миссию, переданную нам Иисусом: обратить умиротворяющую любовь Господа на грешников.

Иисус не говорил: "Все будут узнавать в вас моих учеников... стоит вам только установить законы, бороться с безнравственностью и вернуть должную благопристойность в лоно семьи и правящим органам", скорее он говорил: "...если будете иметь любовь между собою". Он произнес это в ночь накануне своей смерти, в ночь, когда человеческая власть в лице власти Рима и духовной власти евреев, столкнулась лицом к лицу с властью Бога. На протяжении всей его жизни Иисуса втягивали в "культурные войны" против косных религиозных структур и империи язычников, однако его ответ состоял в том. что он отдал свою жизнь за тех, кто ему противостоял. На кресте он простил их. Прежде всего, он пришел для того, чтобы принести любовь: "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную".

 

Когда римский правитель Пилат спросил Иисуса без обиняков, не является ли он царем евреев (????Иудеев), тот ответил: "Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда". Преданность потустороннему царству придавала мужества и христианским мученикам, которые с того момента, как умер их учитель. Отрицали все царства этого мира. Не имевшие другого оружия, верующие обратили этот текст против своих римских угнетателей в Колизее, Толстой использовал его, чтобы подорвать царскую власть, а отстаивающие гражданские права обращались к нему. чтобы бросить вызов законам апартеида на юге Соединенных Штатов и в Южной Африке. Речь идет о правлении. При котором не существует границ - а иногда и законов - нации и империи.

В другой раз фарисеи спросили Иисуса, когда наступит Царство Божие. Он ответил: "Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть".

Ясно, что Царство Божие оперирует сводом правил, отличных от тех, на которых зиждется любое земное царство. Царство Божие не имеет географических границ, не имеет столицы, здания парламента и атрибутов королевской власти, которые вы можете видеть в нашем мире. Его последователи живут прямо среди своих врагов, не отделяясь от них оградой или стеной. Оно существует и ширится внутри человека.

Поэтому те из нас, кто следует за Иисусом, имеют что-то вроде двойного гражданства. Мы живем во внешнем царстве семьи, городов, народа, принадлежа в то же самое время к Царству Божиему. В своих словах "отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу". Иисус подчеркнул основной вывод, к которому должно было придти. Для ранних христиан принадлежность к Царствию Божиему очень часто означала фатальное противоборство с осязаемым царством Кесаря. Историк Уилл Дьюрэнт, в книге История цивилизации, приходит к следующему выводу:

Человечество не знает большей драмы, чем судьба горстки христиан, осмеянных и угнетенных целой плеядой императоров, переносящих все мучения с яростной стойкостью, спокойно размножавшихся, пытавшихся привнести в жизнь порядок в то время, как их враги привносили в нее хаос, отвечавших словом на меч, надеждой на грубость, и наконец свергнувших гнет самого могущественного государства, которое когда-либо знала человеческая история. Кесарь и Христос оказались друг против друга на арене амфитеатра, и Христос победил.

Мы были свидетелями отчаянных столкновений церкви с земными царствами и в наше время. В коммунистических странах - Албании, Советском Союзе, Китае - правительство вынудило церковь уйти в подполье настолько, что та, практически буквально, стала невидимой. Так, например, во время волны преследований в 1960 - 1970-е годы верующих христиан в Китае хватали, бросали в тюрьмы, пытали, и местные власти запрещали почти всю религиозную деятельность. Однако, несмотря на эти притеснения со стороны правительства, духовное возрождение, прорвавшееся наружу, стало едва ли не самым значительным в истории церкви. Около пятидесяти миллионов верующих обратились к невидимому Царству, хотя в царстве этого мира им приходилось за это страдать.

Действительно, проблемы, кажется, возникают тогда, когда церковь становится слишком экспансивной, уютно устроившись под крылышком правительства. Как сказал один представитель американской законодательной власти после своего визита в Китай: "Я уверен в том, что в отношении аполитической сущности китайской подпольной церкви мы должны помнить слово осторожность. Они пылко молятся за своих лидеров, но сохраняют осторожную независимость. Наше преимущество в том, что мы живем в демократическом обществе, но, проработав в американской политической сфере уже практически десять лет, я видел не одного верующего христианина, который просит в своих молитвах о земной похлебке. Мы должны постоянно задавать себе вопрос: что является нашей первоочередной задачей: требовать смены правительства или попытаться понять, как меняются люди во Христе не зависимо оттого, входят они в состав правительства или нет".

Перефразируя этот вопрос, я спрашиваю, является ли нашей первоочередной целью изменить внешнее политическое царство или следовать трансцендентному Царству Божиему? В таких государствах, как Соединенные Штаты, эти две возможности легко перепутываются.

Я вырос в церкви, которая гордо ставила свой "христианский флаг" в один ряд со звездами и Полосами, и мы чувствовали приверженность к ним обоим. Люди применяли к Соединенным Штатам пассажи из Ветхого Завета, которые очевидно относились к тому времени, когда дела Господа проявлялись тут и там в земном царстве, в народе Израиля. Например. я часто слышу, как в качестве формулы национального возрождения цитируются следующие слова: "И смирится народ Мой, который именуется именем Моим, и будут молиться, и взыщут лица Моего, и обратятся от худых путей своих, то я услышу с неба и прощу грехи их и исцелю землю их". В общем и целом, этот принцип, конечно, может быть применим, но специфика этого обещания. Данного Богом народу в том, что оно является частью соглашения между Богом и древними евреями; это соглашение было скреплено освящением храма Соломонова, места, где Бог мог жить на земле. Есть ли у нас повод для того, чтобы утверждать, что Господь заключил подобное соглашение и Соединенными Штатами?

Действительно, есть ли хотя бы намек на то, что Бог относится к Соединенным Штатам или к какой-нибудь другой стране как к реально существующей в качестве нации? Иисус рассказывал свои притчи о Царствии отчасти для того, чтобы опровергнуть подобные националистические замечания. Господь являет себя прежде всего не в нации, а в царстве, которое обращено к нациям из другого мира.

Когда я теперь размышляю над историями, рассказанными Иисусом о царстве, я чувствую, что многие трудности у сегодняшних христиан проистекают из смешения этих двух царств, осязаемого и неосязаемого. Каждый раз, когда проходят выборы, христиане спорят по поводу того, не является ли тот или другой кандидат "божьи человеком" в Белом Доме. Мысленно переносясь назад, во времена Иисуса, я с трудом могу представить себе, чтобы он размышлял над тем, не является ли Тиберий, Октавий или Юлий Цезарь "божьим человеком" в империи. Римские политики не имели никакого отношения к Царству Божиему.

Сегодня, когда в Соединенных Штатах церковь заметно ограничивается в правах, оказывается, что церковь и государство являются лидерами в разных сферах. Чем больше я осмысливаю для себя слова Иисуса о Царствии Божием, тем меньше я беспокоюсь за эту тенденцию. Наша истинная задача, на которой должна сконцентрироваться наша энергия, не в христианизации Соединенных Штатов (уже проигранное сражение), а стремление к Царствию Божиему в мире, который становится все более враждебным. Как сказал Карл Барт: "[Церковь] существует... для того, чтобы дать миру новое знамение, которое радикально отличается от того, как живет [мир] и которое противопоставляет ему свой мир, полный обещаний".

Смешно, но если Соединенные Штаты действительно скатываются вниз по скользкому склону нравственности, то, может быть, стоит позволить церкви - как это было в Риме и в Китае - дать "новое знамение... полное обещаний". Я должен признать, что я бы предпочел жить в стране, где большинство людей следует Десяти Заповедям, обходятся друг с другом как граждане одной страны и раз в день склоняют свои головы в умиротворенной, а не партизанской молитве. Я чувствую некоторую ностальгию по тому климату. Который существовал в обществе 1950-х годов, в котором я рос. Но если эту атмосферу уже не вернуть, я не буду из-за этого убиваться. Пока Америка скользит, я буду работать и молиться за то, что бы мы обрели Царство Божие. Если врата ада не одолеют церковь, современная политическая сцена едва ли представляет собой серьезную угрозу.

 

В Штутгарте, в Германии, в 1933 году Мартин Бубер дискутировал с одним исследователем Нового Завета по поводу того, почему он, еврей. Восхищавшийся Иисусом, не может, тем не менее, принять его. Христианам поведение евреев, беспрестанно ждущих появления Мессии, кажется пустым упрямством. Почему не признать Иисуса Мессией? "Церковь основывается на своей вере в то, что Христос пришел, и что в этом заключается раскаяние, дарованное Господом человеческому роду. Мы в Израиле неспособны в это поверить... Мы обладаем более глубоким, более истинным знанием о том, что мир не был возвращен к своим основаниям - что мир не получил отпущения грехов. Мы чувствуем его непрощенность". Классическая фраза Бубера получила мучительное подтверждение в следующие несколько лет, поскольку в 1933 году Адольф Гитлер пришел к власти в Германии, рассеяв последние сомнения по поводу того, получил ли мир прощение. Как мог настоящий Мессия допустить, чтобы этот мир продолжал свое существование?

Единственное возможное объяснение заключается в учении Иисуса о том, что Царствие Божие неоднозначно. Оно значит "сейчас" и оно значит "еще нет", настоящее, но также и будущее. Иногда Иисус делал акцент на настоящем, когда говорил, что царство "в руках" или "внутрь вас". Но случалось, что он намекал на то, что царство лежит в будущем, когда учил учеников молитве: "Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле как на небе". Мартин Бубер совершенно прав, отмечая, что воля Божия, очевидно, будет исполнена не на земле, а на небесах. Очень многие важные аспекты указывают на то, что царство еще не наступило полностью.

Возможно, что сам Иисус согласился бы с той оценкой. Которую дает состоянию нашего мира Бубер. "В мире будете иметь скорбь", - сказал он своим ученикам. И предупреждал также о грядущих бедствиях: "Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это еще не конец". Существование зла гарантирует, что история будет исполнена борьбы, и что мир останется непрощенным. Какой-то период времени Царство Божие должно существовать в рамках активного восстания против Господа. Царство Божие наступает постепенно, незаметно, подобно секретному силовой операции по вторжению на территорию царства, управляемого Сатаной. как это выразил К.С.Льюис,

 

Зачем Бог, замаскировавшись, высаживается в этом оккупированном врагами мире, и начинает организацию тайного общества, чтобы победить дьявола? Почему Он не приходит в силе, как завоеватель? Не потому ли, что Он недостаточно силен? Положим, христиане думаю, что Он собирается появиться в силе; мы не знаем, когда. Но мы можем угадать, почему Он медлит: Он хочет дать нам шанс встать на Его сторону по своей воле… Бог придет. Но мне интересно, вполне ли понимают те люди, которые просят Бога вмешаться открыто и прямо в дела нашего мира, как это будет выглядеть, когда Он явится. Когда это произойдет, это будет концом мира. Когда автор выходит на сцену, пьеса окончена.

Самые преданные ученики Иисуса с трудом воспринимали это двойное видение Царства Божия. После его смерти и воскресения, когда они наконец поняли, что Мессия приходил не как царь победитель, но окутанный человечностью и слабостью, даже тогда одна мысль не давала им покоя: "Не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?" Без сомнения, они думали об осязаемом царстве, которое придет на смену римской власти. Иисус отмел все вопросы и приказал им нести его слово до конца мира. Это произошло в тот момент, когда, к их огромному удивлению, он исчез из вида, и когда, некоторое время спустя, ангелы объяснили им: "Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо". Тот тип царства, о котором они мечтали, конечно, должен будет наступить, но не сейчас.

Признаюсь, что много лет я избегал мысли о Втором Пришествии Иисуса - отчасти, я уверен, это было реакцией на манию пророчеств, существовавшую в церкви моего детства. Доктрина казалась странной, нечто вроде разговоров, которые привлекали людей, верящих в летающие тарелки. Я по-прежнему не уверен в том, как должны выглядеть детали Второго Пришествия, но теперь я воспринимаю его как необходимую кульминацию Царства Божия. Если дело доходит до того, что церковь теряет веру в возвращение Христа и довольствуется тем, что она удобно устроилась в этом мире, вместо того, чтобы находиться на службе у Царства из другого мира, то мы рискуем потерять веру во всемогущего Бога.

Бог поставил на кон свою репутацию. Новый Завет указывает на время, когда "пред именем Иисуса преклонилось всякое колено… и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца". По всей видимости, этого еще не произошло. Несколько десятилетий после Пасхи Апостол Павел говорил о том, что все творение Божие стонет, рождая в муках еще не осознанное им искупление. Первое пришествие Иисуса не решило проблем планеты земля, а, скорее, принесло видение Царства Божия, чтобы помочь разрушить чары заблуждения, охватившие землю.

Только во время второго пришествия Христа, Царство Божие проявится во всей его полноте. Тем временем мы работаем для лучшего будущего, постоянно оглядываясь на Евангелия, как на образец того, что нас ждет в будущем. Юрген Мольтман заметил, что фраза "День Господа" в Ветхом Завете вызывала страх, а в Новом Завете она вызывает доверие, потому что эти авторы познали самого Господа, которому принадлежал этот день. Теперь они знали, чего ожидать.

Когда Иисус жил на земле, он возвращал слепым зрение, а парализованным способность ходить. Он вернется, чтобы править царством, в котором не будет болезней или немощи. На земле он умер и воскрес; с его возвращением смерть перестанет существовать. На земле он изгонял демонов; вернувшись, он победит Врага Человеческого. На земле он родился в виде младенца в яслях; он вернется в ослепительном образе, описанном в книге Апокалипсиса. Царство, которое он основал на земле, не было окончено, это было только началом конца.

Действительно, Царствие Божие будет разрастаться на земле, как церковь создает альтернативное общество, чтобы показать, чем мир не является, но однажды придет день: Барт описал его как "новое знамение, которое решительно непохоже на образ, в котором существует мир, и которое противопоставляет ему свой мир, полный надежды". Общество, которое приветствует людей всех рас и всех социальных классов, отличительной чертой которого является любовь, а не противостояние, которое заботится в первую очередь о своих слабейших членах, которое стоит на страже справедливости и праведности в мире, полном себялюбия и упадка, общества, члены которого соревнуются за привилегию служить друг