Й подъезд и подвал «белого дома». Первая половина дня 4 октября.

 

Продолжение показаний Волкова (про баррикадников, успевших забежать с улицы в 20-й подъезд; всего несколько десятков человек):

«…Раздалась команда: — Все безоружные в подвал!

Уходить в подвал пришлось чуть ли не ползком, пригнувшись на уровне невысоких подоконников 1-го этажа, под прикрытием стен и простенков, уклоняясь от густого роя жужжащих в вестибюле 20-го подъезда пуль.

Спускаясь вниз, я встретился с генерал-лейтенантом Титовым и спросил об оружии. Под грохот обстрела он назвал мне какую-то мизерную цифру, что фактически означало — оружия нет!

 

{ Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом». По уставшим от «ратных» трудов танкистам никто не стреляет… }

 

Примерно через час (после 10.00) стали раздаваться глухие взрывы (потом выяснилось, что это стреляли танки прямой наводкой).

Где-то около 12.00 — 13.00 в подвал, ведя стрельбу из автоматов, ворвались штурмующие (7-м батальон 119-го пдп ворвался в подвал «Белого дома» с улицы со стороны мэрии через два подземных въезда, служивших для завоза автотранспортом продуктов и т.п. — Авт.), но им закричали, что здесь все без оружия, и они прекратили стрельбу. Нас вывели из подвала обратно и уложили на пол в вестибюле 20-го подъезда. Через 40 минут нам разрешили лечь на локти и закурить.

Между 13.00 и 14.00 начался интенсивный обстрел 1-го этажа. Мы подумали, что нам пришли на помощь, закричали «Ура!». Нас снова загнали в подвал. Но это, оказывается, сами нападавшие лупили по своим. В подвале нас усадили на ноги друг к другу. Один не смог сесть, и тогда прапорщик ударил его ногой в живот.

Около 14.00 — 14.30 нас повели по простреливаемому подвалу и по двое-трое под дулами автоматов стали выводить на улицу.

Мы зашли с тезкой из Коврова под мост (у меня там оставалась сумка). Около 15.00 нас выгнали из-под моста, и мы с Валерием из Коврова, отойдя по так называемому коридору «Альфы» до церквушки за гостиницей «Мир», наблюдали за расстрелом Верховного Совета до вывода пленных в 16.50».

 

{ Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом». Еще одно прямое попадание по «красно-коричневым». }

 

{ Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом». Защитниками парламента Калининский мост не обстреливался… }

 

{ Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом». Танкист-наемник: «Клянусь достойно выполнять воинский долг, защищать свободу, независимость и конституционный строй России…» (из текста воинской присяги).}

 

Первый заместитель начальника штаба вспоминает события, произошедшие после их перехода из бункера в подвал «Белого дома» (время примерно 12.00 — 13.00):

«Я прошел вперед, чтобы осмотреться и уточнить обстановку, когда сзади услышал призыв к 6-й роте. А тут в нише туалет. Цивилизация! Решил, посмотрю что за туалет, а заодно и оправлюсь, а потом узнаю, кто там назвал 6-ю роту. Выхожу через пару минут из ниши, слышу: стрельба, окрики. Вляпались! Нас окружили. Кто? (А окружили оставшихся воины 119-го Наро-Фоминского парашютно-десантного полка — Авт.) Солдаты и офицеры злые — то ли пьяные, то ли накачанные наркотиками, ну, не похожи они были на нормальных русских солдат. Каратели и те, наверное, держались вежливее. Молодых парней и девушек хватали и уводили за угол в одну из ниш. Затем оттуда слышались короткие автоматные очереди. Вот схватили мужчину лет за 40 в «камуфляже». Тащат, а он упирается, знает, что это конец. В рукав гвардейцу вцепился замкомандира полка: «Ребята, да это же старик!.. У сына взял, чтобы покрасоваться!» Отцепились. Кто-то шепнул: «Командира не выдал, а ведь мог и откупиться!»

Колонна арестованных защитников российского парламента медленно продвигалась в вестибюль 20-го подъезда, уже захваченного штурмовиками. На лестничной площадке охамевший солдат-грачевец деловито обыскивал пленных, отбирал документы и демонстративно бросал их себе под ноги. Когда один из мужчин попросил его вернуть водительское удостоверение, тот заявил, что оно ему больше не пригодится. Откуда была такая уверенность у рядового солдата? Нас что — уже авансом всех приговорили к смерти? (У здания МО военнослужащие 119-го полка получили четкое напутствие одного генерала: «Перех… их всех там к чертовой матери?» — Авт.)

Солдаты и офицеры открыто мародерствовали. Занимавшийся досмотром карманов солдат у одного мужчины снял прямо с ног понравившиеся ему ботинки. Сразу же примерил их на себя, деловито опробовав, удобно ли на ногах сидит обновка. Не ехать же «дембелю» домой в старых сапогах! А тут и ботинки хорошие дармовые и 100 тысяч иудиных денег в кармане.

В вестибюле 20-го подъезда лежали около 800 человек, выведенных из подвала. Руководил охраной начальник тыла 119-го полка подполковник с прыщиком на лице и с пистолетом в дрожащей руке. Как все они дрожали и трусили! Вскоре к нему подсел еще один начальник тыла, тоже подполковник, но уже начальник тыла Добровольческого полка.

Пленные вели себя мужественно и стойко, особенно женщины. Они начали дружно скандировать «Банду Ельцина — под суд!» Все дружно поддержали их. Угрозы начальника тыла, даже стрельба солдат из автоматов над нашими головами не действовали. Когда снаружи стрельба усилилась, и многие, в том числе и штурмовики, решили, что это на помощь пришли псковичи, наш начальник тыла и предложил их начальнику тыла укрыть людей внизу, пообещав за это сберечь жизни этой штурм-группе. Своя шкура оказалась дороже и пленных снова свели в подвал. Но и там продолжал хамить и свирепствовать один молодой лейтенант-гвардеец. Дай такому власть — всех бы перестрелял!

Все же с путчистами около 14.30 удалось договориться и узники из 20-го подъезда были отпущены на свободу. Нас вбрасывали по одному в дико орущую гайдаровскую толпу «кожаных бультерьеров» (бойцов торговой мафии), «демократов» и «бейтаровцев». Люди шли буквально сквозь строй, подвергаясь унижениям и избиениям, но не склоняя головы. Часть ополченцев и командиров, в том числе и почти весь наш штаб, из бункера погнали к 8-му подъезду. С нами обращались более-менее корректно. Но там была «Альфа».

На улице «демократы» ревели от восторга при каждом орудийном выстреле. А чтобы их еще больше «подзавести» на погромные дела и расправы, снайперы время от времени подстреливали кого-нибудь из них, как зайцев. Били по молодым, в основном в ноги, чтобы живы остались и злее стали. Тут же «случайно» находились добровольные помощники и частные легковые машины с наклеенными на стекла красными крестами. К путчу все было приготовлено» (конец цитаты).

Из результатов расследования действий снайперов ГУО РФ и привлеченных Коржаковым 3 — 4-го октября 1993 года явствует, что их готовил непосредственно он сам, начальник личной охраны Ельцина (в частности, «Столица» № 45, 1994 года). По этим показаниям высокопоставленных работников правоохранительных органов «октябрьским» снайперам был отдан следующий приказ:

— выборочно жертвовать в оцеплении милиционерами или сотрудниками МВД;

— стрелять им только по конечностям — в ноги или в руки. Источник радиостанции «Свобода» в российских спецслужбах утверждает, что приказ Коржакова звучал короче: «Выбивать офицеров!» (Радио «Свобода», 4 октября 1994 года).

 

«Альфа» и младший сержант Сорокин. («Белый дом» с 14.30 до 18.00)

 

Ниже приводится полностью (без каких-либо изъятий или купюр) и практически без комментариев стенограмма документальных видеоматериалов телеоператора, снимавшего 4-го октября с парадной лестницы приход группы «А» и «Вымпел» в «Белый дом» и вывод пленных, а также материалы оперативной съемки «Альфы».

Видеоряд: парадная лестница Дома Советов со стороны набережной забита возбужденной агрессивной толпой. На самом верху лестницы находится общественный парламентер — младший сержант милиции без бронежилета, в камуфлированном ватнике и с планшетом через плечо. У молодого сержанта усы и доброе круглое лицо. Несмотря на обстрел, он спокойно ходит поверху лестницы с портативной радиостанцией и с мегафоном в руках. Стоящая ниже на лестнице толпа почтительно его слушается. Как только слушались его все без исключения военные — офицеры группы «А», «Вымпел» и даже холуи из полка президентской охраны с лысым начальником охраны Ельцина Коржаковым, включая его самого!

На площади перед Домом Советов людей нет. Нам удалось установить фамилию этого удивительного человека, взявшего на себя управление у «Белого дома» 4-го октября — Сорокин, младший сержант милиции.

На этих же видеоматериалах видны БТРы и одна БМП у посольства США. В 14.27 в кадр попали 3 БТРа.

В 14.28 на видеоматериалах впервые зафиксированы 3 БМП-2 группы «Альфа». Виден бортовой номер лишь одной из них — № 028 (номера двух других установлены по видеоматериалам оперативной съемки — 027 и 023; по другим видеоматериалам удалось определить и бортовой номер БТРа группы «А» — 031 в момент посадки туда офицеров группы).

14.34. Со стороны мэрии около 24-го подъезда Дома Советов скапливаются штурмующие и толпа погромщиков. Видно, что они совершенно не опасаются выстрелов со стороны защитников парламента и прячутся только от «своих» стрелков, отстреливающих живые мишени с противоположной стороны реки. Дальше на площадь-пандус перед основным входом «Белого дома» (1-й подъезд) они не проходят — соблюдается неписанное соглашение о запретной зоне, полновластным хозяином которой в эти часы был младший сержант.

14.53. Голоса снизу из-за толпы:

— Проход! Проход дайте!

— Спецназ!

14.54. Младший сержант, обращаясь к толпе:

— Пусть будет видно все! А теперь слушайте все меня!

«Бейтаровец»:

— Зачем ты спецназ-то пропускаешь?

Младший сержант, обращаясь к поднимающейся наверх по парадной лестнице группе военных:

— Ребята! Стойте все там! Стоять, ребята! Ваши полномочия? Кто вы такие?

— Мы, сотрудники группы «Альфа». Наши условия: или они сдаются, или через час группа «А» и группа «Вымпел» берут здание штурмом.

Слышатся голоса офицеров групп «А» и «Вымпел», перебивающих друг друга:

— Мы не хотим штурмовать… Нужно их представителя… и вынести раненых… Любого, одного из них!..

Младший сержант:

— Не надо никого с носилками. Ребята с группы «Альфа», пройдите ко мне сюда, пожалуйста! — Обращаясь к толпе: — Все назад! Группа «Альфа» ко мне! Все назад, только группа «Альфа» прошла! Я сказал, всем назад! — Толпа наседает. — Стоять всем! Вы демократы или кто? Обращаясь к офицеру «Альфы» с просьбой оттеснить толпу: — Ну-ка пару выстрелов сделай! (Звучат два выстрела в воздух).

Голос телеоператора, поднявшегося с группой «А»:

— Не провоцируйте!

Беспорядочная стрельба. Крики:

— Не стрелять!

14.55. Младший сержант, обращаясь к парламентерам группы «А»:

— Оружие вниз все! Оружие вниз! А теперь все слушайте меня, оглянитесь назад и не допустите, чтобы за вами еще кто-нибудь прошел. Вам не нужны заложники (по контексту — со стороны парламента. — Авт. ), никто?

— Нет!

— Представьтесь, пожалуйста, кто вы такой!

— Подполковник группы «А».

Голоса его офицеров:

— Группа «Альфа» (объединенная парламентерская группа «А» и «Вымпел» из 10-11 человек. — Авт.).

14.56. Младший сержант, обращаясь к «Белому дому», кричит в мегафон:

— Кто-нибудь, высуньтесь в окно! С вами будет говорить подполковник группы «Альфа»! (офицер «Вымпела» стоит сзади сержанта лицом к Дому Советов и держит в руке вместо белого флага 40-50 сантиметровый кусок колючей проволоки, обмотанный широким чистым бинтом; рядом с ним подполковник группы «А» Телисаев, который сразу после гибели Геннадия Сергеева представлялся руководителям парламента как Владимир Сергеев или подполковник Комаров).

— …Пожалуйста, кто-нибудь один ответьте!

Младший сержант, обращаясь к офицерам спецподразделений, снова командует в мегафон:

— Опустите все оружие.

Из «Белого дома» из окна на 3-м этаже, расположенного ближе к выступающему блоку 24-го подъезда, что-то говорят в мегафон.

Отвечает мегафон из «Белого дома», но ничего невозможно разобрать. Офицер группы «Вымпел», обращаясь к «Белому дому»:

— Давайте я к вам пройду один, и поговорим!

Младший сержант дублирует:

— К вам идет подполковник спецназа!

Стоящий по левую руку от него подполковник «Альфы» громко добавляет в адрес «Белого дома»:

— Пойдем вдвоем!

Младший сержант в мегафон:

— Без оружия! — обращаясь к толпе на парадной лестнице, командует: — Все назад!

Голоса офицеров спецназа, оттесняющих разъяренную толпу:

— Все назад! Все назад!..

Тем не менее на площадку перед «Белым домом» с парадной лестницы прорываются несколько журналистов. Вперед вылезли два иностранца — усатый телеоператор с большой видеокамерой в фиолетовом спортивном костюме, поверх одета кожаная куртка, на шее — цепочка, по правую руку — помощник. Их вытесняют обратно на парадную лестницу офицеры спецназа группы «А» и «Вымпел». Говорят на английском.

14.57. Представитель группы «А» бегло, на английском языке:

— I’m telling you — Go back! Go back! It is not your country — it is not your problem! (Я говорю тебе — убирайся вон! Пошел отсюда! Это не твоя страна — не твои проблемы!)

Усатый англоязычный журналист в фиолетовом костюме:

— Anything in Russia is our problem (Все в России — наши проблемы)

— Don’t provoke! It’s very seriously! (Не провоцируйте! Это все очень серьезно!)

— It is my job… Three years… Vietnam… (Это моя работа!.. Я… 3 года… Вьетнам…)

— No! It’s not your game! I know result of your Vietnam! (Нет! Это не твоя игра! Я знаю, чем кончился твой Вьетнам!)

— Назад, назад! Всем назад! — кричит сержант, когда толпа стекает на лестницу. Обращаясь в сторону «Белого дома»:

— Ничего не слышно! — К толпе:

— Замолчитеи слушайте!

Слышится внутренняя трансляция из «Белого дома», голос Уражцева:

— Подходит трудовая Россия, трудовая Москва. Они идут к нам на выручку к Дому Советов. Мы победили Гитлера! Мы победили фашизм. Наши отцы и матери работали, чтобы создать такое государство! Наши представители…

14.58. В ответ свист со стороны «Бейтара» и погромщиков. Вперед выходят два офицера спецподразделений «А» и «Вымпел». Младший сержант:

— Ничего не слышно! — кричит в мегафон защитникам «Белого дома»: — К вам идут на переговоры! Не стреляйте! Они без оружия! Вы все скажете им, они выйдут и скажут здесь. Здесь ничего не слышно — народ шумит!

Офицеры подходят к парадному подъезду. Из основного входа к ним навстречу выходят двое. Вижу среди них Крестоносца. Они здороваются, пожимают друг другу руки и заходят вместе в Дом Советов.

 

{ Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом» горит. }

 

14.59. На площади перед «Белым домом» остается один только младший сержант с мегафоном, он прогуливается взад-вперед. На верхней площадке парадной лестницы стоят без оружия спиной к Москва-реке офицеры группы «А» и «Вымпел» в бронежилетах и касках с пуленепробиваемым забралом. У ног демонстративно сложены 10 автоматов. Раздаются выстрелы.

— Не стрелять никому! — кричит младший сержант.

15.04. Из основного входа вышел на парадную лестницу из числа защитников парламента молодой худой медик с бородкой, в круглых очках и в коричневом берете. Через плечо у него висит противогаз, в правой руке любительская самодельная радиостанция. Подходя, медбрат сказал:

— Я сейчас был в подвале. Во время штурма я был на балконе — на моих глазах убили 10 человек, из них двух врачей (во время оказания первой медицинской помощи пострадавшим защитникам парламента был также ранен врач-депутат — член ВС РФ Ельшин. — Авт.). В цоколе на 1-м этаже 20-го подъезда находятся раненые.

Затем что-то передает по радиостанции (неразборчиво).

15.10. Из здания парламента вышел с мегафоном офицер, отойдя от подъезда на 10 метров, объявил:

— Внимание! Никому не подходить к зданию во время переговоров. Никаких провокаций — ни с лестниц, ниоткуда! Всем опустить оружие!

Повернулся и зашел обратно в здание.

Прервем стенограмму и дадим теперь свидетельства изнутри «Белого дома».

 

{ Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. 14.58. «Белый дом». Парламентеры спецподразделения «Вымпел» и группы «А» входят в подъезд № 1 Дома Советов. }

 

Свидетельствует майор Гусев (от лица защитников «Белого дома»):

Народу перед «Бельм домом» все больше. На «пятаке» перед подъездом какой-то милицейский чин с мегафоном. Что-то выкрикивает, то в нашу сторону, то оборачивается к толпе. Встаю открыто в окне:

— Эй, парень, чего надо? Подойди, не бойся, мы не кусаемся! Разбираю:

— Стойте! Стойте! Они сдаются, они сейчас выходят!

Интересно, кто это там сдается? Чего это он за нас решает? Надо бы выяснить. Спрашиваю «добро» у Макашова. Генерал сперва вставляет мне «фитиль» за то, что открыто торчал в окне, а потом благословляет на переговоры. На улицу, оставив автоматы вместе со мной выходит Крестоносец. Милицейский чин — маленький, без знаков различия. Козыряю:

— Майор, с кем имею честь беседовать?

Он называет себя. Господи, вот чудеса! На всю площадь — один представитель милиции, и тот оказывается… сержант! Он пытается оттеснить толпу «защитников демократии», пришедших по призыву «мальчиша-плохиша» Гайдара защищать от путчистов «всенародно-избранного»! Спокойно объясняю бедному сержанту, что никто в «Белом доме» пока сдаваться не собирается, что мы согласны вести переговоры о прекращении огня, но при условии его обоюдного прекращения, предоставлении нам прямого эфира и отвода мятежных войск.

Парень явно смущен — вопросы такого уровня не в его компетенции, а никого из милицейского начальства рядом нету. Откозыряв, поворачиваемся и уходим. Замечаю, что по бокам подъезда толпится огромная масса народа, сдерживаемая омоновскими цепями. Неужели они пойдут на такую провокацию? Ударят по нам, укрываясь за спинами безоружных людей? С них станется…

Тем не менее, что-то назревает. Стихает стрельба внутри здания. Явно что-то намечается — то ли переговоры, то ли еще что-то. Ко мне подходит Трифон:

— Михалыч, тут у 20-го подъезда наши девчонки застряли, дай схожу посмотрю, пока тихо.

Проводив его, поднимаюсь наверх, на балкон. Смотрю, как в холл с улицы забегают какие-то личности — по одному, по двое, с сумками в руках. Кто такие? Совершенно неясно. Мы отгоняем их угрозой огня — подозреваем, что под видом штатских проникают готовящиеся к штурму спецназовцы. Появляются медики в белых халатах с красными крестами, передают нам сумки с медикаментами, забирают наших раненых. Внезапно внизу, хлопнуло несколько пистолетных выстрелов. Опять залегаем за перила, выставляем стволы между опор. Появляется «подкрепление» — полтора десятка «камуфлированных» ребят с ПМ в руках — глаза горят, пистолеты со снятыми предохранителями и взведенными курками по-киношному выставлены вперед. Не дай Бог, споткнется, ладно себя подстрелит, но ведь может и кого другого зацепить. Меня самого десять минут назад такой «специалист» чуть на тот свет не отправил: перелезал через баррикаду из стульев, «сучку» со снятым предохранителем тащил за ремень, автомат зацепился спусковым крючком за ножку стула, грохнул выстрел, а он вылупил глаза и стал доказывать нам, что это не он стрелял!

«Помощников» отправляем наверх — охранять зал заседаний. Опять внизу какие-то крики, наши вскинули автоматы, но снизу через стулья лезет белый как полотно… Трифон! Без автомата, в чем-то измазанный…

— Ты откуда? — Буквально передергиваем его через баррикаду. Проклятье! Он весь в крови!

— Михалыч, я в плен попал… Бежал через окно, руками стекла вышибал… И действительно изрезаны ладони, пальцы, запястья… Увожу его к черному ходу, рву индивидуальные пакеты, плотно, не жалея бинта обматываю изуродованные ладони. На полу накапало изрядную лужу крови.

— Где автомат? — спрашиваю его.

— Я же говорю: в плен попал. Напоролся на каких-то хмырей в камуфляже, принял их за своих, а они уперли в бока стволы, отобрали автомат и доставили на 2-й этаж 20-го подъезда, на «разборку» к какому-то майору.

Тот, к счастью, немного лопухнулся — подпустил казака к себе вплотную, конвоиры в этот момент вышли из комнаты. Трифон, попросив воды, плесканул стакан офицеру в лицо и сиганул в полуразбитое окно… В конце перевязки просит не бинтовать указательные пальцы, чтобы можно было стрелять.

— У тебя же оружия нет.

— Нет, так добуду.

И действительно добыл, неизвестно где. Проходит еще полчаса. Подходят два казака из морозовской сотни:

— Мы попробуем прорваться.

Под окнами подъезда толпы уже нет — ее сменила редкая цепочка отлично экипированных бойцов. Догадываюсь — «Альфа». Они стоят открыто, знают, что мы стрелять не будем.

А вот с той стороны… Несмотря на перемирие, откуда-то из-за реки густо ударили очереди (15.50. — Авт.). Я ехидничаю в мегафон:

— Бойцы «Альфы», ну что это такое… Мы не стреляем, слово держим, а ваши…

В это время парни повернулись спинами к нам, подняли над головой скрещенные руки, стали грозить в сторону стреляющих кулаками. Стрельба мгновенно стихает. Но через две минуты возобновляется уже со стороны моста. Я опять в мегафон:

— «Альфа»! У вас порядок хоть есть или как?… Снова довольно убедительные жесты прекращают стрельбу. Идут переговоры с их командованием — если они сорвутся, тогда будет дело… «Альфа» — это серьезно.

Вижу, как из подъезда выходят двое «альфовцев» и идут к своим. Интересно, до чего договорились. Узнаем… С балкона третьего этажа крики связных:

— Приказ Руцкого и Ачалова — прекратить сопротивление!

Как так?! Какой приказ? Провокация! Казаки смыкаются за моей спиной, и так, кучкой подходим к Макашову. Наш генерал возмущенно кричит:

— Это провокация! Пусть лично прикажет Ачалов! На балконе 3-го этажа кипенье тел, выкрики. Вижу, как кто-то швыряет вниз, на наш балкон, автомат. Это конец. Мы с недоумением и обидой ждем, что скажет Макашов:

— Майор, выясните, что там происходит!

Поднимаюсь на 3-й этаж к залу заседаний. Из него выходят депутаты съезда — потерянные лица, усталость… Вижу идущего навстречу в окружении телохранителей Хасбулатова, у него растерянный вид, серое лицо, вздрагивающие губы.

Бабурин что-то говорит нескольким депутатам вокруг него. В коридоре — Умалатова.

— Ну что, Сажи, все?

Вскидывает на меня свои пронзительные глазищи, взгляд дерзкий, упрямый:

— Будь моя воля… Съезд постановил: «во избежание излишнего кровопролития…»

Итак, все. Десять часов штурма мы выдержали. Выдержали бы еще и больше, но… Ладно. Спускаюсь к своим. Макашов уже получил подтверждение приказа о сдаче, но боже мой, как тяжело выполнить этот последний приказ. На миг мелькает мысль — застрелиться… не будет позора плена. Есть и другой способ, несколько сложнее — собрать побольше патронов, подняться наверх, пока есть время забаррикадироваться на 6-7-м этажах и дать последний бой… Лечь самому и прихватить на тот свет с собой… кого? Зачем?

Ловлю на себе настороженные, выжидающие взгляды своих бородачей-казаков: «Что делать, командир?» Встречаюсь взглядом с Макашовым, и он, словно прочитав мои мысли, чуть кивает головой…

Сидим на цветочном мраморном ящике и молча, как перед дальней дорогой, докуриваем последние сигареты. Автоматы сложены в углу, там же горкой магазины и патроны. Все. Встаем. Проверяем еще раз карманы, чтоб не осталось ничего компрометирующего и по одному, по двое вливаемся в поток выходящих из подъезда людей (окончание показаний).

 

Продолжение стенограммы видеоматериалов:

15.17. Младший сержант Сорокин:

— Всем отойти назад и внимательно слушать мои распоряжения!

15.18. Младший сержант:

— Я прошу прекратить шум мотора.

15.20. Вышли первые три человека, направились в сторону 24-го подъезда и далее по пандусу к мэрии. Раненый юноша идет, опираясь на своего товарища.

15.21. Выходят парень в плаще с «дипломатом» и девушкой в синем пальто. Они направляются к парадной лестнице. Мужчина идет с незажженной сигаретой в зубах. Подойдя к толпе, он не спеша прикуривает у офицера «Альфы».

15.23. Выходит группа из девяти журналистов с фотоаппаратурой. Они направляются к парадной лестнице. Среди них одна девушка. Идущий первым (в зеленом) показывает карточку аккредитации журналиста.

15.24. Вышли еще три человека и пошли в сторону 24-го подъезда.

15.28. Вдоль реки со стороны Калининского моста к парадной лестнице Дома Советов, перегородив цепью дорогу, приближается рота эмвэдэшников со щитами. Немного не доходя до парадной лестницы, они останавливаются. Вокруг стреляют (с позиций войск).

Прерывая на время стенограмму данного видеодокумента, напомню, что в 15.30 два офицера группы «А» и «Вымпел» (старший — подполковник-полковник Комаров, он же Владимир Сергеев) после встречи с Макашовым, Баранниковым и Андроновым поднялись вместе с двумя последними в зал Совета Национальностей, где и выступили перед депутатами с необычной речью. К сожалению, внутри здания парламента 4-го октября видеосъемка велась лишь несколькими операторами, поэтому хроника событий в самом Доме Советов документируется в основном показаниями свидетелей-депутатов, защитников парламента, материалами радиоперехватов.

О том, как происходили переговоры «Альфы» и «Вымпела» с депутатами, достаточно полно рассказал член Верховного Совета Иван Шашвиашвили в газете «Завтра». Его показания уточнены в личной беседе, подтверждаются другими свидетелями:

Потом в Дом Советов вошла «Альфа». У нас в зале заседаний появился офицер в экипировке, в шлеме без оружия. Он представился Владимиром Сергеевым. Он обратился к нам: «Дорогие отцы и матери, я из группы „Альфа“. Вы видите, мы пришли к вам, без оружия. Мы не хотим причинять вам зло и смерть. Вы, находящиеся в этом зале, обречены. Нам дан приказ вас уничтожить, но мы отказываемся это сделать. Нас, „Альфу“, снова хотят подставить. Я брал дворец Амина в Кабуле, брал Вильнюсскую телебашню, был в Карабахе и Тбилиси. И везде нас подставляли. Сейчас мы не хотим брать грех на душу, а хотим вас вывести живыми. Я предлагаю вам такой вариант: мы делаем коридор, и вы проходите по нему наружу в безопасности. Если кто-нибудь из бандитов попробует в вас выстрелить, мы их подавим огнем. Вам подадут автобусы и развезут по домам. Слово офицера».

Уже тихо, на ухо он мне сказал: «Команда была, весь Дом Советов развалить до последнего камня и все уничтожить, но мы поставили условие — с четырех часов дня прекратить огонь!»

Потом перед нами выступили Баранников и депутат Андронов. Баранников сказал: «Вы честно выполнили свой долг и теперь с чистой совестью можете покинуть здание». «А вы?» — спросили его. «Мы сами примем решение».

Андронов сказал: «У нас есть два выхода. Мы можем остаться здесь и, по существу, покончить жизнь самоубийством. Или же выйти наружу и продолжать борьбу». Депутаты стали выкрикивать: «Надо уходить!» Тут же в зале находились женщины-баррикадницы, которые, когда начался штурм, укрылись от выстрелов в Доме Советов. Они стали выкрикивать: «Не уходите! Сложите головы здесь! Это будет честно!»

Пришел Хасбулатов. Он был спокоен, может быть, бледнее обычного. «Мы сейчас уходим из зала. Многие из вас останутся живы. Мы должны донести до широкой общественности, что с нами произошло. Переворот совершен полностью. Пролилась большая кровь. Вина за это на Ельцине и его окружении. Давайте прощаться».

Сажи Умалатова вышла к нему и при всех его обняла. Они все эти годы были антагонистами, но именно в этот момент между ними произошло примирение, они обнялись.

Депутаты пошли к выходу. Мы решили выходить через 1-й подъезд, который ведет на набережную. Там американское телевидение вело прямой репортаж, и поэтому опасность убийств была меньше. С обратной стороны, у 20-го, 8-го подъездов, где не было телекамер, атакующие зверствовали, вели огонь на поражение.

Олег Румянцев сказал мне: «Как же мы уходим? Надо идти к Руцкому. Он один». Я пригласил Сажи, и мы пошли на пятый этаж.

В коридоре был какой-то ужас, хаос. Были набросаны амуниции, пустые рожки, вещмешки. Откуда? Кто их набросал? У защитников «Белого дома» их не было. Кому-то понадобилось имитировать обилие воинского снаряжения. Нас остановил военный: «Куда?» — «К Руцкому». — «Я полковник Проценко. Иду с вами».

Мы увидели Руцкого в своем кабинете в окружении двадцати человек. Они держались напряженно. Узнав нас, обрадовались и опустили стволы. Офицер «Вымпела» подошел к Руцкому и отдал честь: «Товарищ генерал, полковник Проценко явился с заданием вывести вас из Дома Советов!» — «Какие гарантии, что мы останемся живы?» — спросил Руцкой. — «Слово офицера-афганца. Я буду с вами!»

Минут пятнадцать шли переговоры, где складировать оружие охраны. Решили здесь, у кабинета. Только Владимир Тараненко, начальник охраны Руцкого сказал: «Я донесу оружие до самого выхода и там сдам». Полковник разрешил и сказал Руцкому «Я Вас уважаю, ценю, поэтому к Вам и пришел».

Мы спустились в вестибюль и подошли к выходу. «Вы в турецкое посольство нас увезете?» — спросил Руцкой. «Нет, — ответил полковник, — но жизнь я вам гарантирую». Тут же был и Хасбулатов, а потом с улицы ввели Макашова. Я спросил у Олега Румянцева: «Что, Олег, доигрались в демократию?» — «Нам казалось, что мы строим правовое государство!» — «Как вы могли его строить, — сказал я, — если в нарушение Конституции разрушили Советский Союз! Мы пожинаем сегодня, то что посеяли два года назад». «Да», — тихо сказал Хасбулатов.

В это время в вестибюль вошел Коржаков, руководитель охраны Ельцина, и кричит: «Руцкой, выходи!» Руцкой не отозвался. Коржаков исчез, и с улицы вошла в вестибюль телевизионная бригада из «Вестей». Стала рыскать, снимать. Полковник Проценко подошел к ним: «А ну, убирайтесь, мать вашу!» — и прогнал.

Потом к первому подъезду на пандус подкатил автобус, в него увели Хасбулатова, Руцкого и Макашова. Нас остановили, не пустили следом. Я увидел, как Хасбулатов отдернул занавеску автобуса и помахал нам. Мы помахали в ответ.

Мы продолжали ждать автобусов, но они не появлялись. Полковник Проценко спросил нас: «Правда, что Дом Советов заминирован?» Я сказал: «Нет, я везде ходил свободно, мин здесь нет».

Мы продолжали ждать, в вестибюле было много народа — депутаты, охрана, много незнакомых мужчин и женщин, которые скопились в Доме Советов за эти дни. Вошел военный, из числа «победителей», и спросил: «Офицеры есть?». Молчание. «Кто здесь военные? Кто хочет служить в спецназе? Выходите!» Я увидел, как полтора-два десятка людей вышли, и их увели.

Наконец нас выпустили. Автобусов, разумеется, не было, и мы спустились по лестнице к набережной. Пошли кто налево, к мосту, кто направо, к «Совинцентру». Мне показалось, что мы уже на свободе. Но когда сравнялись с углом большого жилого дома, выходящего на набережную, вдруг из подъезда выскочили двое с автоматами и закричали на нас: «Стоять! Стрелять будем! Заходи сюда!» И мы под автоматами зашли в этот первый подъезд. Нас пропустили сквозь этот подъезд на внутренний двор, а потом загнали во второй подъезд. У входа стояли милицейские с нарукавными эмблемами московского ОМОНа: «Приготовить всем удостоверения!» В подъезде я увидел жуткую картину. По одну сторону у стены стояли депутаты, и среди них Исаков, Саенко, а по другую, голые по пояс, избитые люди, и их продолжали избивать. Люди кричали, стонали. Ко мне подскочил омоновец: «Я тебя знаю! Нагляделся на тебя на съезде! Сейчас тебя в расход пускать будем! Возьмите его!»

У меня отобрали все документы: паспорт, депутатское удостоверение, водительские права. «Хоть права оставьте» — «Там, куда мы тебя отправим, права не понадобятся! На небе без прав ездят!» Сзади ко мне подошли и ударили в поясницу автоматом, страшный удар, от которого я полетел вниз по ступенькам, упал и больше не мог разогнуться.

У стены — ребята из числа добровольцев, голые по пояс, избитые, напряженные. Увидел парня из тех, кто откликнулся на призыв идти в спецназ. Он мне крикнул: «Выберешься, позвони жене!»

Ко мне подошли двое омоновцев, взяли за руки, потащили: «Эй, примите этого!» — и кинули дальше, к другим. И меня опять стали бить, лежачего. «Что не танцуешь?» — и били. Кто-то, помню, с песенкой ко мне подошел и стал бить ногами. Затем стал вворачивать в ухо ствол автомата…

Меня выволокли на улицу. Там я глотнул холодного свежего воздуха и разогнулся, встал. Я думал, что меня сейчас расстреляют. «Дайте я встану к стене!» — сказал я мучителям. Встал, прислонился и отключился. Может быть, потерял сознание или наступила прострация.

Очнулся в подъезде, сижу на ступеньках. Думая, если пойду на улицу, то убьют. Надо проситься в квартиру. Начал стучаться, не открывают. Чувствую, что там есть жизнь, но боятся, не пускают.

Потом, ночью, я подходил к окну в квартире, куда меня впустили. Внизу на улице стоял БТР, и там кого-то били, кто-то без движения лежал на земле, кого-то всю ночь обыскивали, и слышались голоса: «Ого, да у этого тысячи денег! Давай сюда!» Видно, кто-то из аппарата Верховного Совета пробирался, и их отлавливали, били, обирали.

Уже потом я понял, что Коржаков отдал приказ уничтожить всех депутатов. «Нет депутатов — нет проблем». Нас спасла «Альфа». Одно могу сказать: никто из нас не встал на колени.

Продолжение стенограммы видеоматериалов телеоператора, пришедшего с группой «А».

15.49. Из основного входа вышли четыре человека с носилками, за ними — девушка. На носилках лежит убитый или раненый человек — его тело накрыто вместе с головой.

15.52. Стрельба со стороны гостиницы «Украина» и других мест расположения правительственных войск (с фланговых домов у Москва-реки) усилилась. Толпа с криком сбегает с лестницы. Одни офицеры «Альфы» и «Вымпела» стоят во весь рост на лестнице, машут руками в сторону гостиницы «Украина» и кричат: «Не стреляйте!»

Снизу из толпы подобострастно обращаются к младшему сержанту (сразу в несколько голосов):

— Офицер! Офицер! Может, народ уводить надо? Мало ли чего!

15.53. Офицеры:

— Хватит стрелять!

Собираются кучкой и о чем-то совещаются.

15.57. К сгрудившимся и что-то усиленно обсуждающим офицерам «Альфы» дважды пытается приблизиться неопрятный толстый «бейтаровец». Офицеры грубо его отгоняют.

15.59. Офицер «Альфы», встав на парапет, кричит в бесполезный мегафон:

— Танки на том берегу! Прекратить стрельбу! Остальные офицеры, стоя лицом к гостинице «Украина», машут над головой руками.

Как стало известно из опубликованных свидетельств очевидцев, в эти минуты подполковник «Альфы» из здания парламента приказал в открытом эфире всем прекратить провокационный танковый и пулеметный огонь, демонстративно приказав группе «Альфа» в случае продолжения обстрела открыть ответный огонь на поражение, в том числе, по танкам Кантемировской дивизии, и подавить все огневые точки.

Тут же был убит одиночным провокационным выстрелом из полностью контролируемого правительственными войсками здания (по данным, подтвержденным радио «Свобода», «МН» и Марком Дейчем выстрел был произведен из спецпомещения ФСК, откуда с незапамятных времен осуществляется контроль за зданием посольства США, расположенного на последнем этаже фабрики Капранова) офицер группы «А» Геннадий Сергеев. Здание фабрики возвышается напротив скверика на пересечении Верхнепредтеченского переулка и переулка Глубокий. По вспышкам была засечена и огневая точка в гостинице «Мир», которая к этому времени также полностью контролировалась ельцинскими войсками.

По удивительному совпадению он был убит в момент, когда по чьей-то команде (мы обязательно выясним — по чьей именно) начался массированный обстрел «Белого дома» из всех видов оружия, в том числе и танков, с целью сорвать переговоры «Вымпела» с парламентским руководством. Сергеев был одним из первых, кто имел неосторожность выскочить из БМП и вынести из 14-го подъезда «Белого дома» раненого защитника парламента (с учетом приказов в эфире четырьмя часами ранее — «работать по Кирсану и Аушеву», «убрать парламентера», сейчас — «валить… „Альфу“, офицера групп