Октября, пятница. «Белый дом».

 

Завтра, 1 октября в Москве ожидается холодная погода без осадков ночью — от +1 до —1°С, днем — от +1° до + 7°С. Ветер северо-западный 5-10 м/с, давление будет слабо расти.

30 сентября, «Вечерняя Москва» №190 (21086)

 

На исходе ночи в очередной раз взревел «Желтый Геббельс» и понес что-то несуразное. У нас в штабе от его шума многие проснулись. В мощные динамики объявили, что только что представителями Ельцина и парламента подписан Протокол №1, по которому достигнуто согласие о складировании оружия в здании Дома Советов и подключении света и воды. С нашей стороны протокол подписали Соколов и Абдулатипов. Далее приводился текст Протокола. Слышимость была плохая. Честно говоря, никто из нас просто не поверил, что такое может быть, сочли за очередную провокацию. Зная Соколова, я тоже решил, что это неудачная шутка. Председатель Палаты Вениамин Сергеевич Соколов производил впечатление умного человека не только на меня.

Тем не менее, вскоре действительно с ночных переговоров с мэром Москвы Лужковым, Филатовым и Сосковцом вернулся Вениамин Соколов. Сняв по приказу Ачалова копии с Протокола, я увидел пять названных «Желтым Геббельсом» подписей. Отиравшемуся на встрече сторон начальнику ГУВД Москвы Панкратову подписаться наравне с собой хозяева не позволили.

Соколова как возможного претендента на парламентский «трон», скорее всего, «подставили» с подачи Хасбулатова — подписант утверждал, что Протокол №1 он предварительно согласовывал с Ворониным и Руцким. Сам же он явно не понимал, что они вместе с Абдулатиповым только что совершили. Соколов пришел к нам страшно довольный одержанной «победой»: за полную сдачу оружия утром нам включат горячую воду и свет. От имени съезда ночью подписан предательский по сути протокол. Все считают, что Абдулатипов откровенно продался Ельцину. Восточный человек схитрил и в «Белый дом» после подписания не пошел, предоставив Соколову испытать на своей шкуре последствия этого верноподданнического акта.

Ожидаем в приемной уже третий приказ о сдаче оружия. Кое-кто из наших ругается. Ряд генералов и офицеров высказали Ачалову свое мнение.

Немедленно у нас в штабе проводят заседание Баранников, Дунаев и Ачалов. Выработано решение Военного Совета, отрицающее правомочность данного протокола. Мы его печатаем. Соколов вышел из кабинета Ачалова совершенно потерянным. С этим решением «силовики» уходят к Хасбулатову, а само решение незамедлительно выносят на Съезд.

Провожая Соколова по коридору, по праву знакомого сним еще с «мирных» времен, откровенно объясняю нашу точку зрения. Напоминаю, что на день подписания протокола на совести команды Ельцина, по официальным данным нашего секретариата и аппарата Руцкого, убийства 22 мирных москвичей-демонстрантов. Только за одно это Ерину, Панкратову и Лужкову по ст. 64-1 УК грозит 15 лет или высшая мера. По этой причине, как только мы разоружимся и станем беззащитны, они нас непременно уничтожат. Их останавливает пока лишь одно: возможность вооруженного отпора и отсутствие надежных и решительных карательных частей.

Вениамин Соколов останавливается и растерянно говорит мне, что тогда надо прямо сейчас звонить Панкратову и аннулировать протокол, спрашивает, где можно позвонить. Звонить можно только по радиотелефону от Дунаева или из кабинета Ачалова. Вспомнив угрюмые взгляды товарищей, с явной неприязнью провожавших глазами Соколова, приглашать его к нам не стал. Генерал-полковнику Ачалову и Макашову доложил о реакции Соколова на мои слова.

Макашов бескомпромиссен, называет Соколова предателем. Чувствуется, что излишняя прямолинейность не позволяет иногда генералу различать полутона.

Утром стало известно, что с 1.00 до 6.00 утра всем субъектам Федерации (местным органам представительской и исполнительной власти) были разосланы факсы или телефонограммы об изменении сроков начала решающего заседания Совета Федераций, которое должно было начаться в 18.00 3 октября в здании Конституционного Суда. Характерно, что только в одной или двух областях местные власти заявили о наличии какого-либо конфликта двух ветвей власти региона. Остальные подчеркнули, что живут душа в душу, и у них нет никаких проблем во взаимоотношениях, что «противостояние» — чисто московское изобретение.

В 6.34 нам временно включают свет. Поздним утром дают и горячую воду. В этот день процедура бритья доставила одно удовольствие. Днем разрешили проход к нам журналистов.

Вернулась разведка, за которую уже всерьез беспокоились. Все в глине по колено. У нашего министра Ачалова температура выше 39 градусов. Решили не беспокоить и не лезть в генеральский душ. К этому времени большинство защитников парламента уже было сильно простужено.

Разведчики ужом пролезли в душ в новом кабинете Бабурина. Это единственный депутат, чьи апартаменты как-то с нами соседствуют. Бабурина к этому времени стали уважать даже те, кто раньше терпеть его не мог. Все, кто видел тогда этого умного, спокойного в любых обстоятельствах и четкого профессионала, уверены, что уже сегодня он может стать честным и мужественным руководителем страны. Его обходы баррикад на виду у переставших в те дни даже скрываться снайперов беспокоили многих. Иногда Дмитрий сопровождал его в темных коридорах.

По следу наших ребят с температурой и сбитыми ногами я с полчаса блаженствовал в тех апартаментах. После душа помощники будущего президента угостили меня чаем и кофе. Из кабинета председателя комитета ВС РФ вышел ловчила Исправников (верно оценив конъюнктуру, в ночь с 3 на 4 октября он переметнулся к Ельцину и публично выступил с осуждением своих вчерашних коллег-депутатов. — Авт.), с которым раньше общаться приходилось исключительно на ходу, в лучшем случае вырывая минуту-другую. Теперь же ценнее той суеты казался горячий душ, раскладушка и теплое одеяло.

Один из участников того чаепития 4-го октября был выведен «Альфой» вместе со многими другими на набережную и брошен. Невдалеке от него во дворе дома расстреляли двух пленных офицеров из этой группы, в том числе подполковника. Один из них кричал: «Не надо, не надо!» Точку поставила автоматная очередь. Такую же участь уготовили и ему, когда нашли удостоверение армейского офицера. Три раза автоматчик упираясь стволом ему в спину говорил: «Беги!» Тот отказывался, косясь глазом на свежие трупы расстрелянных товарищей. Ему повезло, что в этот момент во двор влетела какая-то группа и на мгновения отвлекла заготовителя трупов от охоты. За эти секунды моему собеседнику и удалось скрыться.

…В окно увидел, как на огромной скорости со стороны Хаммеровского центра по набережной несется военный грузовик с эмблемой ВДВ. Его преследовали. Не сумев из-за встречного потока машин вывернуть с набережной через газон и проломиться через хилые заграждения, грузовик пролетел мимо. Нырнул под мост, повернул налево и попытался опять пробиться обратно к нам через Новый Арбат. Его отрезали, и он пошел вверх к Садовому кольцу. Кто были эти люди — неизвестно. Возможно, что мы видели вырвавшийся из западни ОМОНа грузовик из давно ожидаемой нами петербургской подмоги, которая прибыла в Москву именно сегодня — 1 октября.

Эти военнослужащие и офицеры из понтонно-мостовой бригады ЛВО выехали к нам из Санкт-Петербурга на 4-х автомобилях. Всего 165 военнослужащих без оружия. Очевидно, об их прибытии произошла утечка информации. Их встретила ГАИ и любезно вызвалась сопроводить до «Белого дома». Последующую трагедию бригады мы слышали по эфиру на милицейской волне, не имея никакой возможности предупредить питерских офицеров о готовящейся засаде (имеется радиоперехват. — Авт.). ГАИ регулярно докладывало руководству МВД РФ, что согласно указанию последних колонну ведут в тупик в районе улицы 1905 года.

Бригаду завели в тупик. Там грузовики ждала засада из двух ОМОНов (два отряда по 200 вооруженных «бойцов» в каждом. — Авт.) Далее по эфиру была дана команда, и началось зверское избиение армейских офицеров. Бессильные чем либо помочь, мы в течении 4-х часов слышали по эфиру победные рапорты эмвэдэшников о ходе показательной экзекуции. Как нам сообщили уцелевшие и независимые источники в МВД, более тридцати ленинградцев были госпитализированы в тяжелом состоянии. Остальных развезли по районным комендатурам. Происшедшее активно обсуждалось в штабе. Не укладывалось в голове, как смогли разметать такое количество военнослужащих, боевых офицеров. В очередной раз был пополнен счет пострадавших от рук ОМОНа.

Вообще, проблема безоружного противостояния бандитам привела меня к глубокому убеждению, что только вооруженный народ никто не сможет поставить на колени. Достаточно принять закон о пожизненном ношении оружия российскими мужчинами (хотя бы по факту принятия офицерской присяги), как в нашей стране так же, как и во всех других государствах, включатся многоуровневые механизмы самоочищения. Это особенно необходимо сейчас, когда коррумпированы суд и прокуратура. Отставные офицеры смогут всегда найти себя в частных охранных структурах, а местные беспредельщики будут совершать свои художества уже с оглядкой на реакцию вооруженного населения.

Например, если ты подарил США 51 тысячу квадратных километров шельфа России и ее нефтяные месторождения на триллионы долларов, [21]уступил ФРГ стомиллиардную собственность и недвижимость ЗГВ всего за… 8 миллиардов, заложил Оппенгеймеру алмазную отрасль, передав права на все добываемое алмазное сырье фирме «Де Бирс», а огранку — бриллиантовой промышленности Израиля, как это сделал Шеварднадзе, — будь добр, получи заслуженную пулю.

…Обращаю внимание, что охранники Руцкого, Хасбулатова и Баранникова вооружаются милицейскими АКСУ. Многие из нас друг друга уже узнают по именам. Когда мы располагаемся в их приемных ждать Ачалова, они больше не напрягаются и гостеприимно угощают, чем могут.

Вообще, в этот раз все разительно отличается от мартовской репетиции государственного переворота. Когда 19 марта в 14.00 на совещании горе-аналитиков Ельцина было принято соответствующее решение, кремлевской камарилье лишь к вечеру 20 марта удалось привести в божеский вид любителя «горячего чая». В 21.00 им был зачитан знаменитый ОПУС — антиконституционный документ об Особом Порядке Управления Страной. В ночь с 20 на 21 марта (в 23.30) по телевидению выступили Руцкой, Воронин и Зорькин с призывом к Ельцину отказаться от принятого решения. Председатель Совета Безопасности Юрий Скоков письменно выступил против планов Ельцина. Как и многие другие, утром 21 марта я приехал на Краснопресненскую набережную. Без проблем установил специальную связь из «Белого дома»…

Тогда генерал-полковник Ачалов с помощью одного лишь телефона остановил все шевеления войск, и Ельцин сел в лужу. Терехов вывел к «Белому дому» шесть или семь полурот добровольцев-офицеров. Эдуард Володин с серьезными людьми на всякий случай организовал резервный штаб управления «улицей», но ни Ельцину, ни депутатам не хватило тогда пороху быть до конца последовательными. На нашу беду, на ОПУС прикрыли глаза, как на проделку проштрафившегося школьника, который, скромно потупив налитые «чаем» глазки, водил пальчиком по краю державного стола и делал вид, что никаких указов он не подписывал.

Ельцин, по его собственному признанию, через несколько дней после телевизионного выступления вычеркнул из текста завизированного Шахраем и Батуриным (главными составителями?) указа сказанные вслух слова об «особом положении» и все прочие крамольные места. Из-за этого предложение поставить на голосование вопрос об импичменте на начавшемся 26 марта 1993 года в связи с антиконституционным выступлением Ельцина чрезвычайном IX Съезде (VIII Съезд закончил свою работу 13 марта 1993 года) сначала не прошло.

Неожиданно для всех Ельцин после обеда и солидной дозы «чая» по поводу собственной «победы», пошатываясь, взошел на трибуну Съезда в последний день его работы, и голосом завсегдатая московских забегаловок (документировано видеоматериалами) невнятно стал лепетать что-то плаксивое типа: «Ребята, давайте жить дружно!» Съезд вынужден был продлить свою работу, а горящие естественным желанием добиться медицинского освидетельствования Ельцина депутаты все же решили поставить вопрос о нем (фактически — о его дееспособности) на тайное голосование.

Для импичмента по результатам тайного голосования на внеочередном IX Съезде не хватило нескольких десятков голосов — эти люди и должны нести моральную ответственность за реки крови, пролитые в октябре больным и явно запойным человеком.

…В обед с треском сняли начштаба полка. Как нам доложили, ему хватило ума во время ночной тревоги на вопросы ополченцев, чем отражать атаку БТР, отвечать: «Останавливать голыми руками!» Узнав о таком безрассудном поведении кадрового офицера, дослужившегося до полковника, Ачалов и другие генералы были сильно разгневаны.

Тем не менее опрометчиво высказанную безысходность начштаба безоружного полка Ключникова можно было понять, а ему самому нельзя было отказать в личной храбрости (4-го октября полковник был расстрелян эмвэдэшниками).

Пришел в гости к группе «Север». Спросил, что можно сделать в случае атаки БТРов, можно ли их распределить по группам противодействия — «Север», «барсов» и других. Командир группы «Север» говорит, что угнать их не удастся — сдвоенные «газовские» бензиновые двигатели БТР-70 сразу не заведутся (в оцеплении «Белого дома» были задействованы БТР-80 из 6-го отряда специального назначения «Витязь» — ОСН ОМСДОН ВВ МВД РФ. — Авт.) Но БТРы захватить можно, и они себе один такой «подшефный» уже наметили. В любом случае этот БТР они брались либо захватить, либо вывести из строя. Командир сделал мне скромный, но весьма полезный подарок. Рассказал, что в 40 минутах хода от «Белого дома» стоит ракетный тягач «Ураган». Когда надо будет решать задачу разграждения и таранить машины оцепления, его сюда быстро можно будет вызвать.

Баррикадники с утра сосредоточенно заливают бутылки бензином. Видимо, на них тоже произвела впечатление ночная провокация с БТРами.

…Несколько раз видел журналиста-телезвезду с прической «а-ля Анжела Дэвис» из «Независимой газеты». Сложилось впечатление, что тот находился в «Белом доме» всю блокаду. Это вызывает уважение, тем более, — что на улице он, видимо, нередко подвергался оскорблениям со стороны баррикадников как активный сторонник «демократии и реформ».

Вечером Ачалов приказал мне, Ивану, Дмитрию и Сергею Т. незаметно подстраховать его во время встречи с таинственным гостем на набережной. Огонь он приказал ни при каких обстоятельствах самим не открывать, стрелять было приказано только по его личной команде, да и то по ногам.

Было уже темно. Владислав Алексеевич безмятежно прогуливался вплотную с автоматчиками оцепления, под руку с согласившейся нам помочь дамой-депутатом. Он не спеша ходил взад-вперед по дорожке вдоль набережной у парадной лестницы, пока из темноты к нему не вышел неизвестный. Они коротко переговорили и расстались. Все это время мы лежали в кустарнике рядом с парадной лестницей с автоматами наизготовку и в полной готовности в любой момент по приказу генерал-полковника открыть ответный огонь на поражение.

Когда Ачалов благополучно поднялся обратно по лестнице, нам по рации поступил приказ возвращаться. Подойдя к 24-му подъезду, мы стали случайными слушателями импровизированного концерта. На улице на студеном воздухе задушевно исполняли русские народные песни две сестры Бойко — одна из них играла на гармошке, вторая чудесно пела. Одна из сестер была членом Верховного Совета России. Аплодировали мы им искренне и от всей души.