Глава 29. «не было бы счастья, да несчастье помогло».

POV Tom

Я решительно надавил на кнопку дверного звонка, утопив её почти до упора. Послышались неуверенные шаги, и дверь распахнулась, открывая мне вид на прелестнейшее создание. Недолго думая, я протянул Биллу коробку с конфетами, которую он машинально принял и застыл каменным изваянием. Скользнув по его хрупкой фигуре взглядом, я задержался на лице. Что-то едва уловимое заставило меня пристальней вглядеться в него. Своим цепким взглядом я успел ухватить гримасу боли, что промелькнула на его лице всего на мгновение.
Пропустив меня в дом, Билл направился в гостиную, жестом приглашая следовать за ним. Я подчинился. Бросая на парня короткие взгляды, мой профессиональный взгляд врача определил одну нехарактерную для походки Билла особенность, он как будто оберегал правую ногу, стараясь на неё не опираться. Я уже не на шутку встревожился. Такая походка характерна при аппендиците. Меня усадили на диван, и я принялся наблюдать за парнем, который уселся напротив меня в кресло. Вдруг Билл резко побледнел, вскрикнул и, схватившись за живот начал оседать на пол. Я подскочил, подхватил мальчика и, взяв его на руки, аккуратно уложил на диван. Какой же он легкий, - пронеслось у меня в голове. Я не мог видеть следы страдания, что исказили черты этого совершенного лица. Физически не мог. Если бы забрать хоть часть его боли себе! Сердце защемило, когда я увидел, как по этим нежным щекам скатываются прозрачные слезинки. Господи, малыш, я не могу видеть твою боль, это самое ужасное, что доводилось мне испытать. Я прижал его к себе, мысленно моля Бога, дать ему хоть небольшое облегчение. Быстро осмотрев мальчика, я уверился, что мой диагноз верен. Все характерные симптомы оказались положительными. Я впервые был в панике, но мне надо было помочь ему. Успокаивая паренька, я ласково гладил его по спине, попутно давая указания Симоне для оказания необходимой помощи.
Я был в полнейшем ужасе, когда Билл потерял сознание. Даже приехавший врач скорой помощи не мог оторвать меня от него.
Поэтому он осматривал Билла уже в машине; как только мальчик потерял сознание, моя крыша капитально съехала. Я схватил его на руки и почти побежал к машине скорой помощи, продолжая шептать бесчувственному телу: «Ну, малыш, потерпи, скоро все будет хорошо». Почему он потерял сознание? Я боялся даже предположить. Когда мою драгоценную ношу буквально вырвали у меня из рук, я набрал отца
- Папа, он потерял сознание, а вдруг это осложнение?
- Том, когда ему стало плохо?
- Я не знаю, пап, в том-то и дело…аппендицит может оказаться не катаральным…. У него очень сильные боли,- я был уже в панике.
- Том, немедленно успокойся, вспомни, что ты врач и должен вести себя, как положено профессионалу.
- Да…но…
- Никаких но. Операционная готова, хирурги – лучшие из специалистов, оперировать будет сам профессор, все будет хорошо. Я жду вас в клинике. Как Симона?
- Держится.
- Все сын, отбой.
Когда мы подъехали, нас уже ждала бригада. Переложив Билла на каталку, его быстро увезли внутрь, на ходу цепляя аппараты, вкалывая что-то в вену, я пытался бежать за ними, но отец ухватил меня за руку
- Том, нам остается только ждать.
Я буквально рухнул на стул, что стоял в коридоре. Ждать?

Я вспоминал, как прижимал это тонкое теплое тело к себе, разрываясь от боли, от беспомощности, что не могу облегчить даже на грамм его страдания. Что я почувствовал в тот миг, когда подхватил падающего паренька? А когда гладил его и шептал ласковые слова? Не было никакого отвращения по поводу того, что я ласкаю парня. Напротив, я испытывал чувство правильности происходящего. Это сродни ощущению, когда ты после долгих изнурительных скитаний возвращаешься наконец-то домой, или как будто долго странствующий корабль после похода находит свое долгожданное пристанище. Я вдруг понял, что если с этим мальчиком что-то случится, мой мир рухнет в этот же миг. Мой мир не сможет существовать, если я не буду знать, что где-то есть мальчик с солнечной улыбкой, яркими глазами и хрупкой фигурой, мальчик, который любит меня, который не побоялся стать другим, чтобы привлечь мое внимание, мальчик, которого я…люблю? Я громко застонал, опустив голову на руки. Кто-то ласково погладил меня по макушке. Я приподнял голову. Симона? Она нежно притянула мою голову к себе и потрепала волосы.
- Все будет хорошо. Я чувствую. И спасибо тебе, Том.
- За что?- прошептал я.
- За сына, - просто ответила она, - Я все знаю, Билл рассказал мне свою историю сразу, как я приехала. Ну а то, что человек, которого он полюбил это – ты… Нетрудно было догадаться. Ваши гляделки в ресторане…Мой сын не умеет притворяться.
- Симона, я… мне…я не могу без него.
- Том, - она очень тепло улыбалась мне, - даже твой отец уже обо всем догадался.
- Как же? Откуда?
- Том, когда Билл появляется в поле твоего зрения, ты смотришь только на него, и даже не надо при этом ничего говорить, окружающим и так становится все понятно, твои глаза говорят за тебя, они смотрят с любовью. Это для тебя неожиданность?
Я растеряно смотрел на неё. Неужели все так очевидно? И все всё понимали … Все…Кроме меня.

Операция, которая должна длиться 40 минут, максимум час, длилась 3,5 часа. Все это время мы просидели в холле, не разговаривая, полностью погрузившись каждый в свои мысли.
Когда в холл вышел врач, я даже не мог подняться навстречу, все мышцы будто парализовало. Я сидел и тупо смотрел, как доктор что-то терпеливо объясняет Симоне. Отец подошел ко мне, пожал мою руку, я с молчаливой просьбой посмотрел ему в глаза.
- Том, аппендицит был флегмонозным, были кое-какие осложнения, но операция, в общем, прошла успешно. Ты вовремя заметил, просто боюсь предположить, что могло бы случиться, не окажись там ты. Ты как?
Отец окинул меня внимательным взглядом.
- Плохо, пап. Я должен быть с ним в палате, договорись, пожалуйста.
- Думаю, что ты обеспечишь мальчику лучший уход, - Гордон мягко улыбнулся.

Когда я вошел в палату, Билл спал. Из-за осложнения ему пришлось делать общий наркоз. Я тихо подошел к кровати, вглядываясь в это красивое лицо, впитывая в себя каждую черточку, каждую отметину, каждую родинку. Вот губы изогнулись в легкой усмешке. Он улыбается во сне? Интересно, что ему снится? Такой юный, идеальный, неземной. Такой любимый.

POV Gordon

Я давно заметил, что мой сын странно реагирует на сына Симоны. Все эти взгляды, нападки на Билла. Он ни с кем себя так не вел. Но после разговора с Симоной в тот памятный наш первый семейный ужин все встало на свои места. Да это любовь. Я не мог поверить. Мой сын – ловелас, который покорял девушек буквально в считанные минуты, влюбился в парня? Совсем молоденького мальчика, которому и 18 ещё нет. Мальчишка мне нравился. Яркий, необычный, жизнерадостный, на все имеющий свою точку зрения, можно сказать, взрослый не по годам, хотя на первый взгляд, может показаться иначе, люди привыкли делать ошибочные выводы, опираясь на внешность. Он, безусловно, достоин самого лучшего в этой жизни. Мой сын любит этого мальчика, если у меня раньше и проскальзывали нотки сомнений, то сейчас, глядя, как он переживает, я окончательно в этом убедился. Никогда ещё мой собранный сын, великолепный врач, не был в такой растерянности и, я бы даже сказал, в таком ужасе. Ну что ж, если этот мальчик его судьба. Вот только сам Том с этим мириться не хотел. Я видел, как день за днем он ведет глупую борьбу с самим собой. И, кажется, сегодня она закончилась. Закончилось его противостояние с внутренним «Я». Побежденных нет, остались только победители.
У любви нет возраста и пола?

Я долго разговаривал с профессором Вассерманом, проводившим операцию. Подробно расспрашивая о ходе операции и о состоянии мальчика.
Когда мы с Симоной вошли в палату Билла, перед нами предстала очень трогательная картина. Билл спал, ещё не отойдя от наркоза, а рядом с ним, сидя на стуле, уснул уставший Том. Даже во сне они тянулись друг к другу. Их пальцы переплелись в крепком сплетении, а голова Тома устроилась под боком у мальчика.
Симона улыбнулась, обняла меня.
- Гордон, а когда он очнется?
- Значит так, когда он очнется, рядом с ним будет находиться самая лучшая в мире квалифицированная сиделка, - я махнул головой в сторону Тома, - А мы с тобой сейчас едем домой, потому что тебе необходим отдых. Завтра у всех тяжелый день, после наркоза за Биллом нужно будет ухаживать. Хотя, тут, я думаю, у тебя будет конкуренция в лице моего сына, - я улыбнулся уставшей женщине.
Распорядившись о второй кровати в палату для Тома, мы поехали домой.

POV Bill

Я видел море, красивое ярко- синее, его поверхность была спокойна с едва различимыми мелкими барашками. Я стоял на берегу у самой кромки воды. Теплая вода ласково омывала мои голые ступни, я обернулся, кто-то звал меня, но я не мог увидеть его, слышал голос, который кричал мне, звал, но я не видел человека. Ощущение, что я должен увидеть его, росло с каждой секундой. Он кричал, звал, умолял. Что-то знакомое было в этом голосе, до боли родное, любимое. Вдруг море резко вспенилось, потемнело, налетел страшный ветер, который своими порывами грозился снести все на своем пути, я увидел, как огромная волна быстро приближалась ко мне. Ещё чуть-чуть и она просто поглотит меня. Я сильно зажмурился, приготовился к самому страшному. Но кто-то резко потянул меня за руку… Открываю глаза и кричу: «Тооом»!

Выныриваю из своего сна с этим именем на губах. Боль волнами накатывала на меня, не такая резкая, но достаточно сильная, тянущая тупая боль по всему животу. И тут же ощущаю на себе теплые родные руки, ласково гладящие мои скулы.
- Тшш, маленький мой, больно? Давай, помоги мне немного, надо повернуть тебя на бок, я сделаю тебе обезболивающее.
Он осторожно уложил меня, немного повернув набок, и откинул край одеяла. Я возмущенно заерзал, так как обнаружил, что на мне совсем нет белья. Том успокаивающе погладил мою поясницу, и тут он сделал такое, чего я никак не мог от него ожидать: он поцеловал меня между лопаток, нежно водя губами и трясь своим носом. Я расслабился, а Том чем-то мокрым коснулся моей ягодицы, а потом неожиданно что-то кольнуло меня прямо в это место. И только, когда он уже вынул иглу, я понял, что обезболивающее мне уже сделали.

Я очень хотел пить, в горле пересохло, язык во рту казался огромным, я не мог им пошевелить.
- Пииить.
- О! Малыш, прости. Сейчас я дам тебе воды, но ты сделаешь всего один глоток, хорошо?
- Не хорошо, - вредничал я.
- Ну-ну, вредина, через полчаса дам ещё, постепенно будем увеличивать количество.
Том приподнял мою голову и слегка наклонил стакан, поднося его к моим губам, я с жадностью глотнул, и тогда он быстро отнял стакан и поставил его на тумбочку.
Я простонал.
- Что? – Том обеспокоенно смотрел на меня.
- Я хочу…
- Что? – повторил он.
- Ну…это…в туалет. Я хочу встать.
- Ни в коем случае. Я подам судно.
- Что?! Ни за что! Даже не подходи с ним, я туда не буду.
Том ошарашено смотрел на меня, видимо не ожидая такой бурной реакции.
- Ну, тогда ты уделаешь постель, потому что встать я тебе не дам.
- Чееерт!
И я почувствовал, как одеяло опять исчезло, а между моих ног очутилось чудо-приспособление. К тому же оказалось, что я должен вставить туда свой член и помочиться, и все это на глазах у Тома. Но он, почувствовав мое смущение, прикрыл меня одеялом.
- Сам справишься или помочь? – улыбнулся он.
- Сам, - пробормотал я.
Через некоторое время весь красный от стыда я все-таки справил нужду. А Том, укладывая меня удобнее, хихикая, произнес
- Тебе не надо меня стесняться, во-первых: я – врач, а во-вторых: я все равно тебя больше никому не доверю.
Я удивленно уставился на него. О чем он говорит? Он изменился. И как понимать все его проявления нежности? Я запутался, я хотел быть любимым, но так боялся, что все окажется миражем. Медленно проваливаясь в сон, я четко услышал
- Я люблю тебя, малыш.