Глава 7 землепашец 326 П. В. Глава 8 Пар’чин 326–328 П. В. Глава 9 Шар’дама ка 329 П. В

Глава 7 Землепашец 326 П. В

 

– Однажды шарум ка стану я! – Джайан вонзил копье в набитое тряпками чучело, которое для него изготовил Джардир. Чучело лениво покачивалось на веревке, привязанной к потолочной балке.

Джардир засмеялся, радуясь живости сына. В свои двенадцать лет Джайан уже носил бидо, а за похлебкой стоял в первых рядах. Джардир начал обучать сыновей шарукинам, едва они научились ходить.

– Я тоже хочу быть шарум ка, – заканючил Асом, одиннадцати лет. – Я не хочу быть дурацким дама. – Он дернул белую ткань у себя на плече.

– Зато ты будешь посредником между шарум ка и Эверамом, – утешил Джардир. – А со временем, возможно, Дамаджи всего племени Каджи. Или даже андрахом.

Он улыбнулся, хотя в глубине души был согласен с мальчиком. Ему хотелось, чтобы его сыновья стали воинами, а не священниками. Грядет Шарак Ка.

Сперва Инэвера предложила, чтобы белое надел Джайан, но Джардир отказал наотрез. Это была одна из его редких побед над женой, хотя он сомневался, что действительно победил. С тем же успехом Инэвера могла изначально хотеть, чтобы белое надел Асом.

Подбежали остальные мальчики, с благоговением глядя на старших братьев. Большинство сыновей Джардира были слишком малы для Ханну Паш. Им еще предстояло отыскать свой путь в жизни. Вторые сыновья станут дама, остальные шарумами. Надвигалась первая ночь Ущерба, когда полчища Най особенно грозны и Алагай Ка рыщет в ночи. Ничто так не придает воину сил, как вид его сыновей.

«И дочерей», – подумал Джардир и повернулся к Инэвере.

– Хорошо бы мои дочери тоже возвращались домой каждый Ущерб.

Инэвера покачала головой:

– Нельзя мешать их обучению, муж мой. Ханну Паш най’дама’тинг… тернист.

И действительно, девочек забрали намного раньше, чем мальчиков. Старших дочерей он не видел несколько лет.

– Не могут же все они стать дама’тинг, – заметил Джардир. – Кого-то нужно выдать за моих верных людей.

– Выдавай, – согласилась Инэвера. – Но только дочерей, на которых не осмелится поднять руку ни один мужчина; дочерей, которые верны тебе больше, чем своим мужьям.

– И верны Эвераму больше, чем своему отцу, – пробормотал Джардир.

– Разумеется, – согласилась Инэвера, и он почувствовал, что жена улыбается под покрывалом. Он собрался возразить, но в комнату вошел Ашан. За ним плелся его сын Асукаджи, ровесник Асома, в бидо най’дама.

Ашан поклонился Джардиру:

– Шарум ка, кай’шарумы просят тебя уладить один вопрос.

– Ашан, я давно не видел сыновей. Это не может подождать?

– Боюсь, не может, первый боец.

– Ладно, – вздохнул Джардир. – Что случилось?

Ашан снова поклонился:

– Лучше пусть шарум ка сам посмотрит.

Джардир поднял бровь. Ашан всегда с готовностью высказывал свое мнение, даже если знал, что Джардир с ним не согласится.

– Джайан! – окликнул Джардир. – Принеси мои копье и щит! Асом! Одежду мне!

Мальчики поспешно повиновались. Джардир встал. К его удивлению, Инэвера тоже встала:

– Я пойду с мужем.

Ашан поклонился:

– Разумеется, дама’тинг.

Джардир пристально взглянул на нее. Что ей известно? Что рассказали ей о нынешней ночи проклятые кости?

Они оставили детей и втроем спустились по широкой каменной лестнице дворца шарум ка, стоявшего напротив тренировочных площадок шарумов. В дальнем конце возвышался Шарик Хора, по бокам располагались шатры племен.

У подножия лестницы, во внутреннем дворе, шарумы и дама теснились вокруг пары хаффитов. Джардир озлился. Кто позволил хаффитам осквернить землю цитадели шарум ка? Он было открыл рот, чтобы возмутиться, когда узнал одного из хаффитов.

Аббан.

Джардир много лет не вспоминал о старом друге, как будто Аббан действительно погиб в ночь, когда Джардир нарушил свои клятвы. Прошло больше пятнадцати лет, и если низкорослый костлявый мальчишка в бидо превратился в шарум ка, то Аббан изменился еще сильнее.

Бывший най’шарум невероятно разжирел, почти сравнявшись размерами с андрахом. На нем по-прежнему были бурая безрукавка и шапочка хаффита, но ближе к телу – яркая рубашка и штаны из разноцветного шелка, а на коричневую коническую шапочку он намотал тюрбан из алого шелка с драгоценным камнем посередине. Пояс и шлепанцы у него были из змеиной кожи. Аббан опирался на костыль из слоновой кости с ложем в форме верблюда. Подмышка приходилась как раз между горбов.

– С чего ты взял, что вправе стоять здесь среди мужчин? – осведомился Джардир.

– Прошу прощения, о великий. – Аббан упал на четвереньки и прижался лбом к земле.

Шанджат, ставший кай’шарумом, засмеялся и пнул его под зад.

– Погляди на себя! – громыхнул Джардир. – Одеваешься как женщина и выставляешь напоказ свое грязное богатство, словно оно не оскорбляет всего, во что мы верим. Напрасно я тебя вытащил.

– Нижайше прошу меня простить, повелитель. Я не хотел тебя оскорбить. Я всего лишь переводчик.

– Переводчик? – Джардир взглянул на второго хаффита, пришедшего с Аббаном.

Но это был не хаффит. Это было ясно любому по его светлой коже и волосам, по одежде и особенно по видавшему виды копью в руках. Чин. Чужак из зеленых земель на севере.

– Чин? – Джардир повернулся к своему дама. – Ты позвал меня сюда, чтобы поговорить с чином?

– Выслушай его, – настаивал Ашан. – Сам поймешь.

Джардир взглянул на землепашца. Он никогда еще не видел чина так близко. Он знал, что вестники-северяне иногда посещают Великий базар, но это не место для мужчин, а детские воспоминания были смутными, отравленными голодом и стыдом.

Джардир не так представлял себе чинов. Чужак был молод – не старше Джардира, когда тот впервые надел черное, – и не слишком могуч, но в нем угадывался несокрушимый дух. Он стоял и двигался, как воин, и смело смотрел в глаза Джардиру, как должно мужчине.

Джардир знал, что северяне отказались от алагай’шарак и прячутся за метками, как женщины, но пески Красии тянутся на сотни миль без всяких укрытий. Этот человек преодолел их, а значит, смотрел в лицо алагай ночь за ночью. Он не шарум, но и не трус.

Джардир опустил взгляд на поскуливавшего Аббана и проглотил отвращение.

– Говори, и поскорее. Твое присутствие меня оскорбляет.

Аббан кивнул, повернулся к северянину и произнес несколько слов на грубом гортанном языке. Северянин ответил грозно и ударил копьем оземь, чтобы подчеркнуть свои слова.

– Это Арлен асу Джеф ам’Тюк ам’Брук. – Аббан снова повернулся к Джардиру, не отрывая глаз от земли. – Он прибыл из Форта Райзона, что на севере, приветствует тебя и просит дозволения сражаться сегодня ночью на алагай’шарак вместе с мужами Красии.

Джардир был потрясен. Северянин желает сражаться? Неслыханно!

– Это чин, первый боец, – прорычал Хасик. – Его народ – трусы. Он не заслуживает права сражаться!

– Трус не пришел бы сюда, – заметил Ашан. – Многие вестники добирались до Красии, но только один явился в твой дворец. Мы оскорбим Эверама, не дозволив сражаться тому, кто этого хочет.

– Я не доверю в бою свою спину землепашцу! – Хасик сплюнул под ноги вестнику. Многие шарумы закивали и согласно заворчали, несмотря на слова дама. Похоже, даже власти священников существовал предел.

Джардир размышлял. Теперь он понял, почему Ашан хотел, чтобы он сам принял решение. Любой ответ повлечет за собой серьезные последствия.

Он снова посмотрел на землепашца. Любопытно испытать его отвагу в бою! Инэвера предсказала, что однажды Джардир захватит зеленые земли, а Эведжах учит: познай врага, прежде чем сражаться с ним.

– Муж мой. – Инэвера коснулась его руки. – Если чин хочет сражаться в Лабиринте как шарум, нужно предсказать его судьбу.

Вот зачем она пошла с ним! Она знала, что чин не простой человек, и хотела погадать на крови. Джардир сощурился, размышляя, о чем она умолчала, но жена предложила ему выход из непростой ситуации, и только дурак им не воспользуется. Джардир снова повернулся к Аббану, скорчившемуся в пыли:

– Скажи чину, что дама’тинг бросит для него кости. Если расклад окажется благосклонным, ему будет дозволено сражаться.

Аббан кивнул, повернулся к землепашцу и заговорил на грубом языке северян. На лице чина мелькнуло раздражение. Знакомое чувство! Джардир был рабом костей больше половины жизни. Хаффит и чужак некоторое время переговаривались, затем чин скрипнул зубами и согласно кивнул.

– Я заберу его во дворец, чтобы предсказать судьбу, – постановила Инэвера.

Джардир кивнул:

– Я буду охранять тебя во время ритуала.

– Это ни к чему. Ни один мужчина не посмеет причинить вред дама’тинг.

– Ни один красиец, – поправил Джардир. – Кто знает, на что способны эти северные варвары?

Он ухмыльнулся.

– Я не могу рисковать твоей несокрушимой добродетелью, оставив тебя наедине с чужаком.

Джардир знал, что она злится под покрывалом, но ему было все равно. Он должен увидеть, что произойдет между ней и землепашцем! Джардир взял с собой Хасика и Ашана. При свидетелях Инэвера не посмеет прогнать его из дворца. Аббан поплелся следом, хотя его присутствие осквернило полы дворца. Придется смыть скверну кровью.

Вскоре Джардир, Инэвера и чин остались втроем в темной комнате. Джардир взглянул на землепашца:

– Протяни руку, Арлен, сын Джефа.

Чин с любопытством смотрел на него.

Джардир вытянул руку, изобразил неглубокий порез и поднес ладонь к алагай хора.

Чин нахмурился, но без промедления закатал рукав и шагнул вперед, вытянув руку.

«Я был не столь отважен в первый раз», – подумал Джардир.

Инэвера рассекла чужаку ладонь, и вскоре кости ярко запылали в ее руках. Чин пристально наблюдал за ней широко распахнутыми глазами. Она бросила кости, и Джардир окинул взглядом расклад. Он не проходил обучения дама’тинг, но на уроках в Шарик Хора узнал немало костных символов. На каждой кости демона была только одна метка – метка прорицания. Остальные символы были просто словами. Слова и их узор слагались в будущее… неизбежное или всего лишь возможное.

Джардир разобрал слова «шарум», «дама» и «один», прежде чем Инэвера сгребла кости. Шар’Дама Ка. Что это значит? Разумеется, чин не может быть Избавителем. Возможно, он как-то связан с Джардиром?

К удивлению Джардира, Инэвера снова встряхнула и бросила кости. Он не видел ничего подобного с той первой ночи в Лабиринте. Инэвера оставалась совершенно спокойна, как и положено дама’тинг, но ее выдало уже то, что она метнула кости во второй раз.

И в третий.

«Не знаю, что она видит, – подумал Джардир, – но ей хочется в этом увериться».

Он посмотрел на землепашца. Тот пристально наблюдал за происходящим, но было ясно, что он воспринимает его как примитивный ритуал, необходимый, чтобы попасть в Лабиринт.

«Ах, сын Джефа, если бы все было так просто!»

– Пусть сражается. – Инэвера достала из складок одежды глиняный горшочек, смазала рану чина вонючей мазью и перевязала чистой тряпицей.

Джардир кивнул. Он так и думал, что она ограничится простым «да» или «нет». Он вывел чина из комнаты.

– Хаффит, – окликнул он Аббана. – Скажи сыну Джефа, пусть начнет на стене. Поймает сетью алагай – сможет ступить в Лабиринт.

– Еще чего! – возмутился Хасик.

– Хасик, Эверам сказал свое слово, – отрезал Джардир, и воин умолк.

Аббан торопливо перевел. Чин фыркнул, как будто поймать воздушного демона сетью – невелика заслуга. Джардир улыбнулся. Похоже, он поладит с этим парнем.

– Возвращайся в дыру, из которой выполз, – велел он Аббану. – Сын Джефа, может, и достоин стоять на стене, но ты потерял это право. Ему придется говорить на языке копья.

Аббан поклонился и повернулся к землепашцу, объясняя. Чин посмотрел на Джардира и кивнул в знак того, что понял. Лицо его было мрачным, но глаза горели нетерпением. Он выглядел как даль’шарум на закате.

Джардир направился было на учебную площадку с остальными, но Инэвера придержала его за руку. Ашан и Хасик остановились и обернулись.

– Идите и попытайтесь научить чина нашим сигналам, – приказал Джардир. – Я скоро приду.

– Этот чин поможет тебе стать Шар’Дама Ка, – сказала Инэвера без обиняков, едва они остались одни. – Прими его как брата, но держи на расстоянии копья. Однажды тебе придется убить его, чтобы тебя признали Избавителем.

Джардир пристально смотрел в непроницаемые глаза жены. «О чем ты умалчиваешь?» – думал он.

 

На закате землепашец не выказал ни страха, ни трепета. Он стоял на стене во весь рост и с нетерпением смотрел на пустыню, ожидая появления врагов.

Поистине, он ничуть не походил на слабых недомужей севера, о которых Джардиру рассказывали на уроках. Как давно красийцы посещали зеленые земли и видели их жителей своими глазами? Сто лет назад? Двести? Кто-нибудь вообще покидал Копье Пустыни после Возвращения?

Два воина пересмеивались у него за спиной. Они были из племени Мехндинг, самого могущественного после Маджах. Мехндинги посвящали все свое время оружию дальнего боя. Они строили камнеметы и скорпионы, добывали камень для катапульт и изготавливали жала скорпионов – огромные копья, способные пробить броню песчаного демона с тысячи футов. С копьем они обращались не так искусно, как другие племена, но их слава не знала границ, поскольку мехндинги убивали больше алагай, чем Каджи и Маджах, вместе взятые.

– Интересно, сколько он протянет, прежде чем его прикончит алагай, – заметил один мехндинг.

– Наверняка обгадится и пустится наутек, едва они встанут, – засмеялся другой.

Землепашец посмотрел на них. По его лицу было ясно – он понял, что над ним смеются, но северянин снова вперил взгляд в колышущиеся пески, не обращая на воинов внимания.

«Он принимает боль, когда видит цель», – подумал Джардир, вспомнив, как над ним издевались в первую ночь в Лабиринте.

Джардир подошел к насмешникам.

– Солнце садится, а вам больше нечего делать, кроме как высмеивать собрата по оружию? – громко спросил он. Все на стене повернулись к ним.

– Но, шарум ка, – возразил один воин, – он же всего лишь дикарь!

– Дикарь, который смотрит на врага, в то время как ты потешаешься у него за спиной, как хаффит! – возразил Джардир. – Еще одно слово, и я отправлю тебя в шатер дама’тинг учиться вежливости.

Он говорил спокойно, но даль’шарум отпрянул, как от удара.

Внимание Джардира привлек крик землепашца. Чужак стучал копьем по стене и что-то вопил на своем гортанном наречии. Он указал на пески, и Джардир внезапно понял, в чем дело.

Вставали алагай.

– По местам! – приказал он, и мехндинги снова повернулись к скорпионам.

Поле боя озарили огни масляных факелов, многократно отраженные в зеркалах. Для смертоносного искусства мехндингам требовался свет.

Землепашец внимательно наблюдал за расчетом скорпиона. Один воин заводил пружины, другой устанавливал жало на место. Третий целился и стрелял. На все про все у мехндингов уходили секунды.

Первое жало пронзило песчаного демона. Землепашец закричал от радости и выбросил кулак в воздух, совсем как Джардир, когда впервые увидел гибель демона най’шарумом.

«На севере нет скорпионов», – запомнил на будущее Джардир.

Гудели жала. Пращники таскали огромные камни, обрезали веревки противовесов и метали снаряды в растущие ряды алагай, убивая тварей поодиночке и скопом.

Но, как всегда, они словно изымали песчинки из бархана. Огненные и воздушные демоны исчислялись десятками, зато песчаные накатывали сокрушительным шквалом, который мог стереть с лица земли целую гору.

Мехндинги встали широкой дугой у великих ворот Лабиринта, готовясь распахнуть их. Когда алагай заняли нужные позиции, Джардир махнул най’шаруму, и тот извлек из Рога Шарак долгую чистую ноту. Ворота отворились почти в тот же миг. Самые старые воины племен стояли перед воротами, колотили в щиты и насмехались над демонами, подстрекая их пуститься в погоню.

Их слава не знала границ. Даже землепашец что-то выдохнул с благоговением.

Алагай завизжали и бросились в Лабиринт. Наживки улюлюкали и бежали, заводили демонов все глубже в извивы Лабиринта, где поджидали в засаде соплеменники воинов.

Через несколько минут Джардир дал сигнал закрыть ворота. Скорпионы очистили путь, и створки захлопнулись с оглушительным грохотом.

– Неси сети, – велел Джардир най’шаруму. – Мы пройдем в Лабиринт и испытаем землепашца в деле.

Но мальчик не пошевелился. Джардир с раздражением взглянул на него. На лице най’шарума был написан неприкрытый страх. Джардир обернулся и увидел, что многие из его воинов тоже застыли на месте.

– Что вы… – Он осекся, увидев в свете масляных факелов алагай, скачущего по дюнам к городу.

Но то был не обычный демон. Даже издали Джардир видел, насколько он огромен. Песчаные демоны были крупнее своих огненных и воздушных собратьев, если не считать крыльев последних, но даже песчаные демоны не превосходили размером человека и бегали на четвереньках, как собаки, достигая не больше трех футов в холке.

Незваный гость стоял на задних лапах, соединенных костным гребнем, и был более чем вдвое выше самого рослого мужчины. Даже его шипастый хвост был, похоже, длиннее человеческого роста. Рога его походили на копья, когти – на ножи мясника, черный панцирь был толстым и прочным. Одна его лапа была обрублена по локоть – такой дубинкой легко раздробить череп воину.

Джардир не подозревал, что демоны бывают такими большими. Его люди застыли на месте то ли от страха, то ли от удивления. Только землепашец, похоже, не удивился. Северянин с неприкрытой ненавистью пристально смотрел на великана.

Но почему? Вряд ли чудовище случайно пришло в ту же ночь, когда чин явился на порог его дворца, умоляя позволить ему воевать. Чем он связан с этим демоном?

Джардир горько пожалел, что не знает варварского языка землепашца.

– Чего ждете? – рыкнул он расчетам скорпионов. – Алагай есть алагай! Убейте его!

Воины стряхнули оцепенение и поспешно повиновались. Землепашец сжимал кулак, пока они целились и стреляли в великана скорпионьими жалами – массивными копьями с тяжелыми металлическими наконечниками. Копья взмывали высоко в небо и с сокрушительной силой поражали цель по дуге.

В великана попало с десяток копий, но все они расщепились о броню, а тварь даже ухом не повела. Демон яростно взревел и продолжил наступать.

Внезапно город показался беззащитным. Джардир выучился рисовать метки в Шарик Хора и знал, что каждая метка по-настоящему сильна только против одного вида демонов. Древние метки, вырезанные на стенах Красии, ни разу не подвели, но доводилось ли им выдерживать натиск подобного чудовища?

Он схватил землепашца за плечи и развернул к себе:

– Что ты знаешь? Что это за тварь, побери тебя Най?!

Землепашец кивнул, как будто понял, и осмотрелся. Он подошел к камнемету и коснулся камня в праще. Затем указал на демона.

– Алагай, – произнес чин.

Джардир кивнул и подошел к мехндингу, командиру расчета:

– Можешь попасть в него?

Даль’шарум фыркнул:

– В такую здоровенную тварь? Могу попасть ему в рабочую руку, если хочешь.

Джардир хлопнул его по спине:

– Стреляй в голову. Сварим в дегте на память.

– Ставь котел, – хмыкнул воин, регулируя натяжение и угол.

Землепашец бросился к Джардиру, тараторя на своем безобразном языке. Он размахивал руками и все больше волновался, потому что его никто не понимал. Он вновь и вновь указывал на пращу, выкрикивая, похоже, единственное красийское слово, которое знал:

– Алагай!

– Вопит, как верблюд, – фыркнул Хасик.

– Помолчи, – отрезал Джардир.

Он сощурился, но пращник крикнул:

– Готов!

– Пли! – скомандовал Джардир. Землепашец прыгнул на воина, который собирался перерезать веревку, но Хасик схватил его и оттащил в сторону.

– Я же говорил, что чину нельзя доверять, первый боец, – прохрипел он. – Он защищает демона!

Джардир не был в этом уверен и пристально смотрел на чужака, который отчаянно бился в руках Хасика. Чин снова ткнул пальцем, на этот раз вниз, и крикнул:

– Алагай!

Внезапно Джардир вспомнил истории, которые давно стали легендами, – рассказы о гигантских демонах, осаждавших стены Красии во времена первого Избавителя. Все стало предельно ясно. Землепашец указывал не на пращу; он имел в виду камень.

«Скальный демон», – холодея, понял Джардир.

– Скальный демон! – крикнул он, но было уже слишком поздно. Противовес ухнул вниз, и Джардиру оставалось лишь беспомощно наблюдать. За спиной взвыл землепашец.

Камень взмыл в воздух, человек и алагай как бы вместе затаили дыхание. Однорукий скальный демон взглянул на валун, который три воина с трудом взвалили на катапульту.

Невероятно, но демон поймал камень сгибом здоровой руки и с сокрушительной силой швырнул обратно.

Валун ударил по великим воротам, пробив дыру. Во все стороны побежала сеть трещин. Скальный демон принялся колотить по тому же месту. Магия вспыхивала и искрилась, но поврежденные метки не действовали в полную силу. Ворота шатались с каждым ударом. Одна створка слетела с петель и рухнула внутрь.

Скальный демон ворвался в пролом и с ревом бросился в Лабиринт. Демоны рекой потекли через брешь.

Джардира окатило жаром, затем холодом. На памяти живущих в великих воротах Красии не было брешей. Демоны примутся за даль’шарумов в Лабиринте, и Джардир сам виноват, что не послушал землепашца.

«Я привел своих людей к гибели», – подумал он.

Мгновение Джардир оцепенело глядел, как алагай затопляют Лабиринт.

«Откройся страху, глупец! – велел он себе. – Ночь еще можно спасти!»

– Скорпионы! – крикнул он. – Развернуться и прикрывать нас огнем, пока мы латаем брешь! Пращники! Бросать камни на головы алагай, чтобы больше ни один не прорвался!

– Мы не можем стрелять так близко, – возразил один пращник. Другие закивали, и Джардир увидел на их лицах тот же ужас, какой мигом раньше испытывал сам. Нужно вырвать их из оцепенения большей угрозой.

Он ударил пращника в лицо. Воин растянулся на стене.

– Мне плевать, хоть руками кидай! Делай, что я сказал!

Ночное покрывало пращника намокло от крови, и ответ прозвучал неразборчиво, но он ударил себя кулаком в грудь, кое-как встал и повиновался. Остальные мехндинги последовали его примеру, страх забылся в гуще сражения.

Джардир взглянул на най’шарума:

– Сигналь прорыв.

Мальчик поднес рог к губам, и Джардира окатила волна досады и стыда за то, что подобная команда будет отдана в его дежурство.

Но он быстро стряхнул это чувство. Слишком много нужно сделать. Он повернулся к Хасику:

– Собери как можно больше воинов и метчиков и встречай нас у ворот. Надо залатать брешь.

Хасик с гиканьем помчался выполнять приказ. Похоже, его возбуждала перспектива ворваться в самую гущу самума алагай. Джардир побежал по стенам туда, где его личный отряд сражался под началом Шанджата. Ему нужно было опереться на верных людей. Пусть другие Каджи обижаются на Джардира за то, что он предал родное племя, но воины, которые сражались с ним годами плечом к плечу, верны ему до мозга костей.

Землепашец бежал рядом, и Джардир жалел, что не знает слов, чтобы отослать его. Времени на объяснения тоже не было. Даже если чужак хочет помочь, необученный воин будет только мешаться под ногами у сплоченного отряда Джардира.

В небе раздался визг, и землепашец крикнул:

– Алагай!

Чужак налетел на Джардира, и оба покатились по стене. Кожистые крылья прошли совсем близко, Джардир ощутил дуновение ветра.

Джардир подался в сторону и выругался, пошарил в поисках сети, но, разумеется, ничего не нашел. Землепашец вскочил быстрее и, когда воздушный демон заложил вираж и вернулся, уже стоял, полуприсев и с копьем наготове.

«Дурак, но смелый, – подумал Джардир. – Что он может без сети?»

Демон спикировал, землепашец внезапно упал на колено и с силой ударил своим длинным копьем. Зазубренное острие пробило тонкую перепонку крыла алагай у самого плечевого сустава. Чужак повернул копье и воспользовался им как рычагом, чтобы обратить силу инерции против демона. Тварь растянулась на спине.

Демон не был серьезно ранен, но землепашец проворно перехватил ремни щита, висевшего у него на руке, и прижал меченую поверхность к груди демона.

Ударила вспышка, тварь отчаянно заверещала и забилась. Джардир, не мешкая, всадил копье в глаз оглушенному алагай. Чудовище извивалось и кричало. Джардир выдернул наконечник, вонзил его в другой глаз и проворачивал, пока тварь не затихла.

Землепашец взглянул на него сверкающими от возбуждения глазами и что-то произнес на северном наречии.

Джардир рассмеялся и хлопнул его по спине:

– Ты удивляешь меня, Арлен, сын Джефа!

Они побежали по стенам к отряду Джардира.

 

Воины сражались в Лабиринте не на жизнь, а на смерть, но Джардир не мог задержаться и помочь им. Если не залатать брешь, к рассвету все шарумы в Лабиринте будут разорваны в клочья.

– Продавайте свои жизни как можно дороже! – кричал он, пробегая мимо со своим отрядом. – Эверам смотрит на вас!

В Лабиринте эхом гуляли крики и рев. Казалось, сами стены дрожат. Где-то позади скальный демон сеял смерть среди людей Джардира.

«Займись своим делом, – мысленно велел он. – Если не запечатать брешь, все остальное неважно».

Двор перед великими воротами лежал в развалинах. Алагай и даль’шарумы умирали бок о бок, сраженные копьями скорпионов или разорванные зубами и когтями. Мехндинги смогли навалить груду камней перед разбитыми воротами, но проворные алагай легко перебирались через нее.

– Дорогу! – крикнул Джардир, и несколько измученных даль’шарумов, которые еще сражались во дворе, поспешно убрались с пути.

Воины Джардира сомкнули щиты и на полной скорости бросились к бреши – десять рядов по десять воинов. Рядом с ним в первом ряду бежал землепашец. Он поспевал без труда, как будто всю жизнь упражнялся с даль’шарумами. Что ж, он умеет обращаться с копьем и щитом, хоть и чин.

Воины по краям прибавили ходу. Отряд выстроился тупым углом и погнал песчаных демонов за ворота.

Они налетели на поток алагай и дрогнули, но метки на щитах зажглись, отбросив чудовищ. Воины взревели, встретив сопротивление; задние ряды напирали, между людьми и демонами сверкали вспышки магии. Сотня Джардира медленно теснила демонов за ворота.

– Задние ряды! – крикнул Джардир, и воины резко развернулись, сомкнули щиты и шагнули вперед, освободив широкое пространство между передними и задними рядами для работы метчиков. Элитные даль’шарумы побросали копья, повесили щиты за спину и достали из походных сумок лакированные керамические плашки. Два метчика разложили их в определенном порядке во дворе перед брешью. Другие два выверили расстояние между плашками при помощи копий.

Джардир вонзил копье в глаз песчаного демона – одно из немногих уязвимых мест алагай. Землепашец рядом с ним нашел еще одно, пронзив глотку ревущего демона. Когтистые лапы то и дело пробивали стену щитов между вспышками магии, и воины еле успевали уворачиваться.

Они приблизились к воротам, и глаза Джардира широко распахнулись при виде собравшихся снаружи полчищ. Барханы кишели песчаными демонами, которым не терпелось прорваться в цитадель заклятых врагов. Жала и каменные глыбы сыпались на алагай, но быстро тонули, словно галька в луже воды.

Метчики подали сигнал к отступлению отряда Джардира.

– В другой раз, – пообещал Джардир демонам, которые отпрянули при вспышках керамических меток. – Завтра ночью Красия вновь выйдет на бой.

Он повернулся и увидел, что сражение во дворе прекратилось. Оставшиеся демоны бежали в Лабиринт.

– Дозорный! – крикнул Джардир, отойдя от отряда. Через пару секунд Колив спустился по лестнице со стены и подбежал с отчетом:

– Дурные вести, первый боец. Маджахи собрались на шестом и взяли на себя большинство песчаных демонов, но разрозненные племена ведут бои по всему Лабиринту и мало где побеждают. Великан забрался еще глубже и отрезает целые отряды, пробиваясь к главным воротам. Его только что заметили на восьмом.

– Откуда ему знать извивы Лабиринта? – удивился Джардир.

– Похоже, он идет по следу, первый боец. Останавливается, нюхает воздух и каждый раз сворачивает правильно. Под ногами у него крутятся песчаные и огненные демоны, но он не обращает на мелюзгу внимания.

Джардир приподнял покрывало, чтобы сплюнуть пыль.

– Возвращайся на стену, и пусть дозорные составят маршрут. Мы соберем разрозненные племена, пробиваясь к Маджах.

Колив ударил себя кулаком в грудь, подбежал к лестнице и взобрался на стену. Джардир повернулся к отряду и обратил внимание, что землепашец пытается что-то втолковать одному из метчиков, бешено размахивая руками, а воин недоуменно глядит на него.

– Най сильна сегодня ночью, – крикнул Джардир, и все взгляды обратились к нему, – но Эверам сильнее! Доверимся Ему и доживем до рассвета, или тьма Най поглотит весь Ала! Покажите алагай, чего стоят воины Копья Пустыни, и помните, что Небеса ждут вас!

Он потряс копьем. Шарумы повторили его жест и с диким криком последовали за Джардиром в Лабиринт.

 

Всю ночь люди Джардира сражались с полчищами демонов, загоняя их в меченые ямы и спасая разрозненные отряды. Когда они соединились с маджахами, оборонявшими узкий проход на шестой уровень, за его спиной собралось больше тысячи воинов.

Воины Джардира врезались в ряды алагай со спины, закрываясь мечеными щитами, чтобы вбить в них клин. Маджахи разомкнули стену щитов, и подкрепление потекло на шестой уровень – плавно, как на тренировке в шарадж.

– Отчет, – бросил Джардир одному из кай’шарумов маджахов.

– Пока держимся, первый боец, – ответил капитан, – но загнать алагай в ямы не можем.

– И не надо. Пусть метчики запечатают уровень. Оставьте сотню лучших воинов сторожить алагай и отправляйтесь на восток седьмого помогать Баджин.

– А ты куда? – спросил кай’шарум.

– Найду великана и отправлю его в бездну Най.

Джардир взял столько людей, сколько смогли выделить маджахи, и отправился к городским воротам, молясь Эвераму, чтобы не опоздать.

 

Однорукий демон стоял перед главными воротами города и молотил по меткам. Яркие вспышки магии озаряли ночь, и грохот разносился по улицам, но древние начертания держались. Демон выл в бессильной ярости.

Воины бросались на него с копьями из прочной пустынной стали, но уколы были демону нипочем. Пока Джардир наблюдал, великан небрежно махнул хвостом, сокрушая щиты, расщепляя копья, раскидывая отважных воинов.

– Да защитит нас Эверам, – прошептал Джардир.

– Хотя бы ворота держатся, – заметил Шанджат.

Джардир хмыкнул:

– До рассвета еще далеко. Вдруг метки не устоят?

– А что еще можно сделать? – возразил Шанджат. – Даже скорпионы не могут пробить его шкуру, и в яму он не поместится – голова будет торчать над землей!

– Пфф, это просто большой демон! – фыркнул Хасик. – Навалимся толпой и свяжем ему руки.

– Руку, – поправил Шанджат. – Так мы потеряем много воинов, и не факт, что его получится связать. В жизни не видел такого сильного алагай. Уж не сам ли Алагай Ка явился в Ущерб?

– Чепуха. – Джардир не сводил глаз с демона, пока его помощники спорили.

«Видит Эверам, я найду способ тебя убить», – молча поклялся он.

Он уже собирался отдать приказ, надеясь взять чудовище числом, когда подбежал один из метчиков.

– Прошу прощения, первый боец, но у чина есть план, – произнес он. Джардир обернулся и увидел, что землепашец оживленно беседует с его метчиками, изображая, что хочет сделать.

– Какой?

– Разве можно ему доверять? – возмутился Хасик.

– У тебя есть план, как победить эту мерзость из бездны и не погубить множество людей?

Хасик промолчал, и Джардир вновь повернулся к метчику.

– Какой план?

– Чин неплохо разбирается в метках, – начал метчик.

– Ну конечно, – пробормотал Хасик. – Чины только и умеют, что прятаться за метками.

– Заткнись, – огрызнулся Джардир.

Метчик не обратил внимания на перепалку:

– У землепашца есть меченые камни, которые помогут поймать тварь. Надо только заманить алагай в тупик и отбросить ткань с меток. Метка для скальных демонов такая же, как для песчаных. Стены Лабиринта послужат ямой до рассвета.

Джардир забрал и осмотрел меченые камни. Метки действительно напоминали песчаные, но были крупнее и располагались под другими углами, с разрывом в одной из линий. Он провел по ним пальцем.

– На десятом есть тупик за вторым поворотом, – произнес он.

– Я знаю, первый боец, – поклонился метчик.

Джардир повернулся к Хасику и Шанджату:

– Следите за демоном. Ничего не предпринимайте, если не заметите, что метки ворот слабеют. Тогда пусть все воины в Лабиринте навалятся на чудовище.

Шарумы ударили себя кулаками в грудь и поклонились. Джардир выбрал трех лучших метчиков, и они проводили землепашца в нишу. Когда все пятеро убедились, что метки на стенах и у входа устоят, они положили меченые камни на место и накрыли песочного цвета тканью, которую легко было сдернуть.

И вновь северянин удивил Джардира! Искусство рисовать метки высоко ценилось в Красии. Его знали только дама и горстка избранных ими воинов.

– Кто ты? – спросил он, но землепашец лишь пожал плечами, не понимая вопроса.

Они вернулись к демону, который продолжал методично бросаться на ворота в поисках слабого места.

Джардир взглянул на огромного алагай и испытал укол страха. И все-таки он первый боец, а значит, сам заманит чудовище в ловушку.

«Или я Избавитель, или нет», – сказал он себе, пытаясь поверить в свое предназначение. Но Инэвера часто и легко лгала, могла солгать и в этом.

Он собрался с духом, начертил в воздухе метку и шагнул вперед.

– Нет, шарум ка! – крикнул Хасик. – Я твой телохранитель! Позволь мне завлечь демона в ловушку!

Джардир покачал головой:

– Отвага делает тебе честь, но это я не доверю никому.

Землепашец что-то произнес и рубанул воздух рукой, но времени на расшифровку его загадочных сообщений не осталось. Джардир отбросил страх и зашагал к демону, крича и стуча копьем по щиту.

Демон не обращал на него внимания, продолжая бросаться на ворота.

Джардир попытался пробить броню демона под коленом, но чудовище лишь взмахнуло хвостом, словно отгоняло муху.

Джардир отскочил и пригнулся. Шипастый отросток просвистел над головой. Он посмотрел на копье и увидел, что наконечник отломан.

– Верблюжья моча, – пробормотал он и вернулся к Хасику за новым копьем.

– Первый боец, смотри! – крикнул его телохранитель. Джардир обернулся и увидел, что землепашец направляется к демону.

– Глупец! – крикнул он. – Что ты делаешь?

Но землепашец, похоже, даже не услышал, не говоря уже о том, чтобы понять. Он встал совсем рядом с чудовищем и крикнул.

Демон оставил ворота в покое, наклонил голову и принюхался. Он повернулся к землепашцу, и змеиные глаза вспыхнули узнаванием.

– Кровь Най, – выдохнул Хасик. – Он его знает.

Чудовище оглушительно взревело и взмахнуло когтистой лапой, но землепашец проворно отскочил и бросился к меченой нише.

– Дорогу! – крикнул Джардир, и его люди быстро убрались с пути. Джардир побежал за демоном во главе своих воинов.

Топот демона сотрясал Лабиринт, за тварью клубилась пыль, и землепашца почти не было видно. Но демон продолжал реветь и бежать, так что погоня, вероятно, длилась.

Два резких поворота, и Джардир увидел в тусклом свете масляных ламп, что землепашец нырнул в нишу. Демон последовал за ним, и метчики выскочили из укрытия, чтобы открыть метки.

Скальный демон победно взревел, увидев добычу в ловушке, и бросился на землепашца. Тот повернулся и ринулся на чудовище.

Вспыхнула магия, и когти великана отскочили от щита землепашца. Воин полетел на землю, но вскочил, как кошка, и пробежал мимо демона, прежде чем тот успел наброситься.

Метки были открыты, но Джардир тут же увидел, что скальный демон наступил на один из центральных камней и разбил его вдребезги.

Землепашец тоже это увидел. Джардир думал, что он выскочит из ниши, пока демон не развернулся, но северянин снова удивил. Он указал копьем на разбитую метку, что-то крикнул на своем гортанном языке и повернулся обратно к алагай.

– Почините метку! – крикнул Джардир, но метчики и без приказа уже рисовали новый символ на сланце. Они закончат быстрее чем за минуту.

Демон снова ударил, и землепашец опять отскочил. Удар пришелся по щиту по касательной. Но на этот раз демон был наготове и врезал обрубком лапы, словно дубиной. Землепашец сумел броситься на землю и уклониться от удара, но демон занес ногу, чтобы раздавить его, и Джардир понял, что встать смельчак не успеет.

Метчики почти закончили. Землепашец умрет смертью героя, и Красия будет спасена. Джардиру осталось забыть о тайне отважного северянина и повернуться спиной.

Вместо этого он с криком бросился в нишу.

 

 

Глава 8 Пар’чин 326–328 П. В

 

Скальный демон взревел, опуская когтистую лапу. Джардир на коленях скользнул под удар и подставил плечо с меченым щитом.

От удара его зубы выбили дробь, позвоночник пронзила боль. Плечо выскочило из сустава, и рука со щитом бессильно повисла.

Но магия вспыхнула, и огромный алагай отлетел, потеряв равновесие. Он ударился о стену. Метки зажглись и отшвырнули демона к противоположной стене, которая тоже вспыхнула. Великан яростно взревел, отскакивая от стен, словно детский мячик.

Землепашец проворно вскочил, схватил Джардира за здоровую руку и рывком поднял на ноги. Метчики уже закончили работу, и воины, шатаясь, покинули нишу, пока демон колотился о стены.

Через мгновение скальный демон выправился и бросился на них, но метки землепашца озарили ночь, и тварь отлетела. Северянин что-то крикнул чудовищу и сделал жест, вероятно столь же неприличный на севере, как в Красии. Он снова засмеялся.

– Что говорят дозорные? – спросил Джардир Шанджата.

– Половина Лабиринта захвачена. Некоторые воины прячутся за метками в засадах, но большинство отправилось в объятия Эверама. Маджахи держатся на шестом; алагай не смогли пока прорваться за метки.

– Сколько воинов мы потеряли? – спросил Джардир, страшась услышать ответ.

Шанджат пожал плечами:

– Узнаем на рассвете, когда люди выйдут из укрытий и кай’шарумы подсчитают потери.

– Примерно.

Шанджат нахмурился:

– Не меньше трети. Возможно, половину.

Джардир помрачнел. Таких потерь за одну ночь не бывало со времен Возвращения. Андрах отрубит ему голову.

– Если во внутреннем Лабиринте чисто, начинайте носить раненых в шатер дама’тинг, – приказал он.

– Тебе тоже надо показаться, первый боец, – заметил Шанджат. – Твое плечо…

Джардир покосился на бессильно висящую руку. Он принял боль и забыл о ней. При напоминании она пронзила его, но он снова ее подавил.

Он покачал головой:

– Рука подождет. Пусть дозорные явятся с отчетами сюда. Скоро рассветет, и я хочу видеть, как горит этот алагай.

Шанджат кивнул и оставил его, выкрикивая приказы. Джардир повернулся к скальному демону, который драл когтями метки и яростно ревел, пытаясь добраться до землепашца. Тот спокойно стоял перед тварью, и в глазах человека и алагай плескалась одинаковая ненависть.

– Что вас связывает? – спросил Джардир, хотя знал, что землепашец его не поймет.

Но чужак, как ни странно, повернулся к нему – наверное, догадался о смысле вопроса – и снова рубанул воздух ладонью. Он вытянул правую руку и рубанул по ней левой под локтем.

Джардир с изумлением понял, о чем идет речь.

– Ты отсек ему руку?!

Все уставились на них. Когда землепашец кивнул, по толпе разлетелся шепот, как разносится ветром по городу песок.

– Я недооценил тебя, друг мой, – произнес Джардир. – Для меня честь быть твоим аджин’палом.

Землепашец пожал плечами и улыбнулся, не поняв его слов.

Вскоре ночное небо потемнело, предвещая рассвет. Скальный демон тоже это почуял и сосредоточенно выпрямился. Джардир тысячу раз видел это зрелище, но не уставал им наслаждаться. Через мгновение демон обнаружит, что не может вернуться в бездну Най в центре Ала из-за тесаного камня под ногами. Тварь будет визжать, колотиться, драть когтями метки, затем вспыхнет солнце, и свет Эверама сожжет чудовище дотла.

Алагай и впрямь завыл, но поступил неслыханным образом. Он разрыл грязь и песок на полу Лабиринта, обнажив гигантские каменные блоки, уложенные столетия назад. Когтистой лапой великан пробил камень, расшвыривая здоровенные глыбы во все стороны.

– Нет! – завопил Джардир. Землепашец тоже возмущенно кричал, но что толку? Солнце не успело подняться достаточно высоко, и тварь вернулась в бездну.

 

Инэвера ждала их, когда они, хромая, вернулись на учебную площадку. Увидев, что рука Джардира безжизненно висит, дама’тинг повернулась к Хасику.

– Отведи его во дворец, – велела она. – Хоть силком.

Хасик склонил голову:

– Как прикажет дама’тинг.

Хасик потянул Джардира во дворец, но первый боец повернулся к Шанджату:

– Разыщи Аббана. Проводи их с землепашцем в мой приемный зал.

Шанджат кивнул и послал гонца. Джардир и Хасик направились во дворец, но не успели дойти даже до лестницы, как учебная площадка заполнилась хлопочущими над ранеными дама’тинг и оплакивающими пропавших сыновей и мужей простыми женщинами.

Следом прибыли дама, которые быстро отделили своих соплеменников от остальных шарумов, вернувшихся из Лабиринта. Через несколько мгновений единая армия распалась, как бывало всегда при свете дня.

Джардир поднялся до половины лестницы, когда прибыли паланкины. Все двенадцать Дамаджи и лично андрах ехали на спинах най’дама в окружении самых преданных священников.

Джардир застыл на месте. Рука подождет, сначала надо дать полный отчет об этой проклятой ночи. Но что тут сказать? Он потерял почти треть воинов Красии, а похвастаться нечем.

– Что случилось? – вскинулся андрах. Инэвера мгновенно встала рядом с мужем, но при свете дня, в присутствии Дамаджи и после столь сокрушительного поражения Джардира андрах не убоялся даже ее.

После стольких лет Джардир все еще испытывал ненависть и отвращение при виде толстяка. Похоже, что предсказанный день, когда Джардир пронзит андраха копьем и отсечет его мужское достоинство, так и не настанет. Джардиру повезет, если к вечеру он не станет хаффитом.

– Враг пробил внешние ворота, – ответил Джардир, – и ворвался в Лабиринт.

– Ты не удержал ворота?

Джардир кивнул.

– Потери?

– Еще не подсчитали. Сотни. Возможно, тысячи.

Дамаджи оживленно зашептались. Шарумы и дама на площадке пристально следили за разговором.

– Я насажу твою голову на кол над новыми воротами! – пообещал андрах.

Прежде чем Джардир успел ответить, Хасик выступил вперед, простерся перед андрахом и прижался лбом к ступеням.

– Что ты делаешь, глупец? – воскликнул Джардир, но Хасик не обратил на него внимания.

– Прошу прощения, мой андрах, – произнес он, – но первый боец не виноват. Без Ахмана Джардира мы погибли бы все!

Собравшиеся воины одобрительно загудели.

– Он вытащил меня из ямы для демонов! – крикнул кто-то.

– Первый боец привел подкрепление и спас мой отряд! – добавил другой.

– Это не объясняет, как он упустил ворота! – рявкнул андрах.

– Прошлой ночью к стене пришел Алагай Ка, – пояснил Хасик. – Он поймал пущенную глыбу и швырнул обратно, раздробив внешние ворота. Лишь благодаря быстрой реакции первого бойца нам удалось избежать полного разгрома.

– Верно, сейчас Ущерб, но Алагай Ка не появлялся в Красии больше трех тысяч лет, – возразил Дамаджи Амадэверам.

– Это был не Алагай Ка, – сказал Джардир. – Всего лишь скальный демон с гор.

– Даже это неслыханно! Что привело его в такую даль от дома?

Хасик поднял голову и осмотрел толпу. Джардир шикнул, но помощник снова не обратил на него внимания.

– Он. – Хасик ткнул пальцем в землепашца.

Все взгляды обратились к чужаку. Тот сделал шаг назад, оказавшись в центре внимания.

– Чин? – удивился андрах. – Что он делает среди шарумов Красии? Его место в базарных трущобах с другими хаффитами!

Дама что-то зашептал на ухо Амадэвераму.

– Вчера вечером он пришел к первому бойцу и попросил дозволения воевать, – передал Дамаджи.

– И ты разрешил? – неверяще спросил андрах.

Инэвера напряглась, но Джардир остановил ее жестом. Быть может, она и сильна в дворцовых покоях, но если женщина, пусть даже дама’тинг, начнет защищать его перед собравшимися воинами и дама, она только ухудшит положение.

– Разрешил.

– Значит, это ты во всем виноват! – закричал андрах. – Я насажу голову чина на кол рядом с твоей, и пусть грифы выклюют вам глаза!

Он повернулся, чтобы уйти, но Джардир не закончил разговор. Он слишком многим пожертвовал ради землепашца, чтобы позволить его казнить. К тому же Инэвера сказала, что их судьбы связаны.

Рука невыносимо болела. Джардир устал и был покрыт синяками после ночной битвы. Голова кружилась от боли и усталости, но он принял и отбросил их. Когда-нибудь он отдохнет в объятиях Эверама, но его время еще не пришло.

– Надо было прогнать его прочь? – громко спросил он, чтобы все слышали. – Он пришел к нам, потому что алагай – его враг. Надо было повернуться к нему спиной? Мы мужчины или хаффиты?

Андрах резко остановился и повернулся к Джардиру. Лицо его было мрачным, как грозовая туча.

– Он привел с собой скального демона! – крикнул андрах.

– Да хотя бы и самого Алагай Ка! – гаркнул в ответ Джардир. – Горе Красии, если мы боимся алагай настолько, чтобы обратиться против человека в ночи… пусть даже и чина!

Он жестом подозвал землепашца, чтобы все его видели. Чужак поднялся до середины лестницы, крепко сжимая копье, как будто опасался, что толпа вот-вот набросится на него. По его холодному взгляду было ясно, что он дорого продаст свою шкуру.

«Он ничего не боится, – подумал Джардир. – Связать с ним судьбу – поистине лучший выбор».

– Это не какой-нибудь трусливый северянин, который пашет землю, как женщина! – крикнул Джардир. – Это Пар’чин, смелый чужестранец, который сражается, как даль’шарум! Пусть Алагай Ка приходит! Если он жаждет крови этого землепашца – тем лучше! Встанем грудью во славу Эверама!

Сотня Джардира быстро подхватила одобрительный крик Шанджата. Через мгновение все даль’шарумы вскинули копья в оглушительной какофонии.

– Сегодня ночью мы отважно боролись с Най и встали на пути у ее слуги-великана, – продолжил Джардир. – Он еще ползет к себе в бездну с позором и дрожит от страха перед даль’шарумами Копья Пустыни!

Андрах что-то бормотал, пытаясь придумать ответ, но его слова тонули в криках толпы, к которым присоединились даже дама.

Андрах нахмурился, но при такой поддержке Джардир был неуязвим. Властитель развернулся и плюхнулся в паланкин. Най’шарумы застонали, взваливая на плечи неподъемный груз.

– Ты ведешь опасную игру, – предупредил Амадэверам, когда андрах оказался за пределами слышимости.

– Шарак для меня не игра, Дамаджи, – ответил Джардир.

 

– Неплохо, – похвалила Инэвера, уложив его на стол. – Этот боров убежал, поджав хвост!

Смеясь, она принялась срезать с Джардира одежду. Его плечо и бо́льшая часть руки почернели.

– Приятно для разнообразия ощущать себя правым, – ответил Джардир.

Инэвера хмыкнула и резким поворотом вправила его руку на место. Джардир был готов к боли, и та овеяла его теплым ветерком.

– Дать корешок? – спросила Инэвера.

Джардир фыркнул.

– Такой сильный, – мурлыкнула она, водя руками по его телу в поисках других ран. Джардир был весь в синяках и порезах, но они, похоже, могли подождать, ибо одежды Инэверы упали на пол и она оседлала его, взобравшись на стол.

Ничто не возбуждало ее сильнее победы.

– Мой победитель, – выдохнула она, целуя его мускулистую грудь. – Мой Шар’Дама Ка.

 

Джардир сидел на Троне копий и выслушивал отчеты кай’шарумов. Его левая рука висела на перевязи, и хотя сосредоточенного разума достигали лишь отголоски боли, его злило, что рука бесполезна. Жены попытаются не пустить его на алагай’шарак нынче ночью, но как бы не так!

Перед ним стоял Эвах, кай’шарум племени Шарах.

– У нас осталось всего четыре даль’шарума, и я вынужден с прискорбием сообщить шарум ка, что у Шарах больше не хватит воинов для собственного отряда, – склонил голову Эвах, багровея от стыда. – Пройдет много лет, пока мы оправимся.

Он не стал говорить, что Шарах может и вовсе не оправиться – исчезнет или вольется в чужое племя. Все и так это знали.

Джардир покачал головой:

– Многие отряды были разбиты прошлой ночью. Я призову даль’шарумов поддержать своих братьев шарахов копьями. Воины встанут под твое начало уже нынче ночью.

Кай’шарум выпучил глаза.

– Это слишком щедро, первый боец.

– Ничуть. Это самое малое, что я могу сделать. Кроме того, я куплю вам жен, чтобы вам было легче оправиться. – Он улыбнулся. – Уделите им столько же сил, сколько алагай’шарак, и Шарах скоро воспрянет.

– Шарах у тебя в неизбывном долгу, первый боец. – Кай’шарум пал ниц и коснулся лбом пола.

Джардир спустился с помоста и положил здоровую руку на плечо воина.

– Я – шарах, – произнес он, – как и три моих сына и две дочери от Каши. Я не позволю нашему племени угаснуть в ночи.

Воин поцеловал его сандалию, и слезы омочили ступню Джардира.

– Каджи и Маджах не продадут жен чужому племени, – заметил Ашан, когда Эвах вышел, – а вот у Мехндинг девочек в избытке, и они верны шарум ка. Прошлой ночью они потеряли мало людей.

Джардир кивнул:

– Предложи им продать столько, сколько найдется. За деньгами не постою. Другим племенам тоже нужна свежая кровь, чтобы пережить последствия вчерашнего разгрома.

Ашан поклонился:

– Будет сделано. Но разве не Дамаджи должны возрождать племена?

Джардир понимающе взглянул на него:

– Друг мой, ты и сам прекрасно знаешь, что эти старики пальцем не шевельнут, чтобы помочь друг другу, даже сейчас. Шарумы должны сами о себе позаботиться.

Ашан поклонился еще раз.

Отчеты следовали за отчетами, многие были столь же горьки. Джардир устало слушал, никому не отказывал в помощи и гадал, какую армию сумеет собрать нынче в сумерках.

Наконец последний из командиров вышел, и Джардир устало вздохнул.

– Впустить Пар’чина и хаффита, – велел он.

Ашан дал сигнал стражникам, и в зал впустили чужестранца и Аббана. Даль’шарум грубо толкнул толстяка на пол перед помостом.

– Шарум ка нужен переводчик, хаффит, – сообщил Ашан.

– Да, мой дама. – Аббан коснулся лбом пола.

Землепашец что-то сказал Аббану, и тот пробормотал ответ сквозь стиснутые зубы.

– Что он сказал? – спросил Джардир.

Аббан нерешительно сглотнул.

Стражник вытянул Аббана по спине древком копья:

– Шарум ка задал тебе вопрос, верблюжий ублюдок!

Аббан взвыл от боли, а землепашец с криком ударил стражника и вклинился между ними. Мгновение чин и воин смотрели друг другу в глаза, затем даль’шарум нерешительно покосился на Джардира.

Джардир не обращал на них внимания.

– Повторять вопрос я не буду, – сказал он Аббану.

Тот утер пот со лба.

– Он сказал: «Не дело тебе так пресмыкаться», – перевел Аббан, втянув голову в плечи и зажмурив глаза, как будто опасался нового удара.

Джардир кивнул:

– Скажи ему, что ты опозорил себя и свою семью в Лабиринте и больше не достоин стоять среди мужчин.

Аббан кивнул и торопливо перевел. Землепашец что-то ответил.

– Он говорит, это неважно, – сказал Аббан. – Человек не должен бегать на четвереньках, как пес.

Ашан покачал головой:

– Какие странные понятия у этих дикарей.

– Это так, – согласился Джардир, – но мы собрались не для того, чтобы обсуждать обращение с хаффитом. Аббан, можешь убрать руки с пола.

– Благодарю, первый боец. – Аббан выпрямился.

Землепашец, похоже, расслабился, и они со стражником отступили друг от друга.

– Пар’чин, ты хорошо сражался ночью, – произнес Джардир. Аббан быстро перевел.

Землепашец поклонился и ответил на своем гортанном языке, глядя Джардиру в глаза.

– Для меня честь сражаться вместе с такими отважными мужами, – перевел Аббан.

– Другие северяне сражаются, как мы? – спросил Джардир.

Землепашец покачал головой.

– Мой народ воюет, только если нужно спасти чью-то жизнь, свою или чужую, – перевел Аббан.

Землепашец нахмурился и что-то добавил, сплюнув на пол.

– Да и то не всегда, – добавил Аббан.

– Это порода трусов, как и сказано в Эведжахе, – заметил Ашан. Аббан открыл рот, и дама швырнул в него кубок, окатив дорогие шелка темным напитком. – Это не для перевода, глупец!

Землепашец сжал кулак, но продолжил смотреть на Джардира.

– Почему же ты не таков? – спросил тот.

Аббан перевел, но землепашец лишь пожал плечами и не ответил.

– Ты отсек руку скальному демону.

Землепашец кивнул.

– Мальчиком я убежал из дома, – перевел Аббан. – На закате нарисовал меченый круг, и меня окружили подземники…

Джардир поднял руку:

– Подземники?

Аббан поклонился:

– Так землепашцы называют алагай, первый боец. Это значит «те, кто живет под землей». Они верят, что бездна Най находится в центре Ала, как и мы.

Джардир кивнул и дал землепашцу знак продолжать.

– Скальный демон явился за мною той ночью, – перевел Аббан, – и я по глупости начал насмехаться над ним и скакать. Я поскользнулся и смазал метку. Подземник ударил и рассек мне спину, но я успел исправить метку, прежде чем демон пересек круг целиком. Круг снова заработал и отрубил ему руку.

Ашан фыркнул:

– Не может быть. Чин явно лжет, шарум ка. Человеку не снести удар такого чудовища.

Землепашец посмотрел на Аббана. Хаффит промолчал, чин повернулся к Джардиру, что-то произнес и указал на Ашана.

– Что сказал священник? – перевел Аббан.

Джардир посмотрел на Ашана, затем на землепашца:

– Он сказал, что ты лжешь.

Землепашец кивнул, как будто так и предполагал. Он положил копье, задрал рубашку и повернулся спиной.

– Черное сердце Най! – Аббан побледнел при виде чудовищных шрамов на спине землепашца. С годами они поблекли, но было ясно, что здесь потрудился кто-то намного крупнее песчаного демона.

Землепашец снова повернулся лицом и пристально посмотрел на Ашана.

– Ты продолжаешь думать, что я лгу? – перевел Аббан.

– Извинись, – негромко бросил Джардир.

Ашан низко поклонился:

– Прошу прощения, Пар’чин.

Аббан перевел, и землепашец кивнул.

– С тех пор демон преследует тебя? – спросил Джардир.

Землепашец снова кивнул.

– Уже почти семь лет, – перевел Аббан, – но однажды я покажу ему солнце.

– Почему ты не сказал, что тебя преследует такой страшный враг? Ты подверг мой город опасности.

Землепашец ответил, и глаза Аббана широко распахнулись. Толстяк что-то произнес, но землепашец покачал головой и добавил еще пару слов.

– Я не разрешал тебе вести личные разговоры, хаффит! – вскочил с места Джардир. Даль’шарумы у двери опустили копья и шагнули вперед.

– Молю простить меня, первый боец! – Аббан вновь прижался лбом к полу. – Я просто хотел уточнить смысл!

– Я сам решу, что уточнять, а что нет, – отрезал Джардир. – Еще раз заговоришь не в свой черед, и я отрублю тебе большие пальцы. А теперь переведи все, что прозвучало.

Аббан закивал.

– Землепашец сказал: «Это всего лишь скальный демон. На севере их полно, и я не догадался упомянуть, что один из них питает ко мне личную неприязнь». А я ответил: «Ты, конечно, преувеличиваешь, друг мой! На свете не может быть двух таких огромных алагай», и он возразил: «Нет, в северных горах таких много».

Джардир кивнул:

– Какие у скальных демонов уязвимые места?

– Насколько мне известно, – ответил землепашец через Аббана, – никаких. А я искал долго.

– Ничего, Пар’чин, найдем, – пообещал Джардир. – Вместе.

 

– Так общаться нельзя, – поморщился Джардир, когда землепашца вывели из зала.

– Пар’чин схватывает на лету, – откликнулся Аббан, – и намерен выучить наш язык. Обещаю, он скоро заговорит.

– Этого мало. Я хочу объясняться и с другими землепашцами, которых встречу. Поскольку никто из наших ученых мужей, – он с презрением взглянул на Ашана, – не удосужился освоить язык дикарей, придется тебе нас учить. Сначала меня.

Аббан побледнел.

– Мне? – пискнул он. – Учить тебя?

Джардир содрогнулся от отвращения:

– Хватит ныть. Да, тебе! Разве кто-то еще на нем говорит?

Аббан пожал плечами:

– Торговцам выгодно знать язык северян. Мои жены и дочери знают кое-какие слова и тайком подслушивают беседы вестников. Как многие женщины на базаре.

– Ты предлагаешь шарум ка учиться у женщины? – возмутился Ашан, и Джардир мысленно улыбнулся. Если бы не Инэвера, он до сих пор оставался бы неграмотным даль’шарумом.

– Тогда у другого купца, – настаивал Аббан. – Я не один торгую с северянами.

– Но ты торгуешь больше всех, – возразил Ахман. – Это ясно по твоим женским шелкам и по тому, что у такого никчемного жирного хаффита больше жен, чем у большинства воинов. К тому же Пар’чин знает тебя и доверяет тебе. Если не найдется настоящего мужчины, который говорит на языке землепашцев, то учить нас будешь ты.

– Но… – В глазах Аббана стояла мольба. Джардир поднял руку, и купец замолчал.

– Однажды ты сказал, что в неоплатном долгу у меня, – произнес Джардир. – Я спас тебе жизнь. Пора начать выплачивать долг.

Аббан низко поклонился, коснувшись лбом пола.

 

К вечеру городские ворота залатали, и хотя гигантский скальный демон продолжал бросаться на стены, пращники больше не снабжали его оружием, которое могло пробить метки. Пар’чин снова вышел на алагай’шарак и сражался ночь за ночью целую неделю. Днем он усердно тренировался с даль’шарумами.

– Насчет других вестников-землепашцев не скажу, – наставник Каваль сплюнул в пыль, – но Пар’чин прекрасно обучен. Он в совершенстве владеет копьем и освоил шарусак, как будто изучал его с рождения. Я начал тренировать его с най’шарумами, но он уже превзошел даже тех, кто готов подняться на стену.

Джардир кивнул. Он так и предполагал.

Пар’чин подошел к ним, как будто догадался, что говорят о нем. За ним покорно плелся Аббан. Землепашец поклонился и заговорил.

– Завтра ночью я возвращаюсь на север, первый боец, – перевел Аббан.

В голове Джардира прозвучали слова Инэверы: «Держи его при себе».

– Так скоро? Пар’чин, ты же только что приехал!

– Мне тоже так кажется, но я должен доставить товары и послания.

– Должен чинам! – рявкнул Джардир и прикусил язык, но было поздно. Такое оскорбление можно смыть только кровью. Нападет ли на него землепашец?

Но Пар’чин лишь поднял бровь.

– Это что-то меняет? – спросил он через Аббана.

– Нет, разумеется, нет. – К общему удивлению, Джардир низко поклонился. – Прошу прощения. Просто твой отъезд меня огорчил.

– Я скоро вернусь, – пообещал Пар’чин и показал стопку бумаги в кожаном переплете. – Аббан любезно составил для меня список слов. Надеюсь, при нашей следующей встрече я буду лучше говорить на вашем языке.

– Несомненно, – подтвердил Джардир, обнял Пар’чина и расцеловал его в голые щеки. – Ты всегда будешь желанным гостем в Красии, брат мой, но, может быть, отрастишь бороду, как положено мужчине, чтобы привлекать меньше внимания?

Пар’чин улыбнулся.

– Отращу, – пообещал он.

Джардир хлопнул его по спине:

– Идем, друг мой. Скоро ночь. Убьем еще несколько алагай, прежде чем ты отправишься в путь через раскаленные пески.

 

После отъезда Пар’чина Джардир начал пристальнее наблюдать за другими вестниками с севера. Обширные рыночные связи Аббана позволяли быстро узнавать о приезде северян.

Джардир приглашал вестников в свой дворец – неслыханная ранее честь. Чужаки откликались охотно, ведь с ними столетиями обращались как с отбросами хуже хаффитов.

– Я пользуюсь случаем поговорить на языке северян, – пояснял Джардир вестникам, когда они сидели за его столом и ели из рук его жен. Подолгу беседуя с северянами, он действительно совершенствовался в их языке, но это было не единственной его целью.

После еды он задавал один и тот же вопрос:

– Ты носишь копье в ночи, как мужчина. Хочешь стать нам братом и сразиться сегодня в Лабиринте?

Вестники смотрели на него, и по их глазам было ясно, что они не понимают, какая великая честь им предложена.

Не согласился ни один.

Тем временем Пар’чин держал слово и приезжал не реже двух раз в год. Иногда он оставался всего на пару дней, иногда проводил в Копье Пустыни и окрестных деревушках несколько месяцев. Вновь и вновь он приходил на учебную площадку и просил дозволения сразиться на алагай’шарак.

«Неужели Пар’чин единственный настоящий мужчина на севере?» – задавался вопросом Джардир.

 

Окровавленный метчик рухнул, но не успел он коснуться земли, как Пар’чин подскочил к нему. Землепашец зацепил ногами лапы песчаного демона, упал и повернулся в безупречном движении шарусака. Колени демона подломились, и тварь полетела в яму.

Словно продолжая плавное движение, Пар’чин достал уголек, исправил поврежденную метку и запечатал круг, прежде успел выбраться новый демон. Он тут же бросился к метчику, срезал с него одежду и отшвырнул стальные плашки, зашитые в ткань для защиты от когтей алагай. Метчикам полагалась особая металлическая защита, и все же она плохо заменяла щит и копье. Им были нужны свободные руки.

Руки Пар’чина стали по локоть скользкими от крови, но он не обращал на это внимания, роясь в своем вещевом мешке в поисках трав и инструментов. Джардир изумленно покачал головой. Землепашец не впервые лечил раненого воина прямо на полу Лабиринта. Все ли северяне одновременно метчики и дама’тинг?

Метчик вяло сопротивлялся, но Пар’чин уселся сверху и прижал его к земле, упрямо обрабатывая рану.

– Помогите! – крикнул Пар’чин на красийском, но даль’шарумы лишь в смятении наблюдали за ним. Джардир испытывал те же чувства. Это не простые царапины. Неужели чужак не видит, что воин обречен стать калекой, если выживет?

Джардир подошел к ним. Пар’чин пытался продеть нить в кривую иглу, придерживая бинты локтем. Воин продолжал сопротивляться, мешая работать.

– Подержи его! – крикнул Пар’чин при виде Джардира.

Красиец не обратил на него внимания и заглянул в глаза воина. Даль’шарум едва заметно покачал головой.

Джардир вонзил копье в сердце метчика.

Пар’чин вскрикнул и уронил иглу. Он бросился на Джардира, схватил за грудки и с силой ударил о стену Лабиринта.

– Что ты натворил!

Воины в засаде вскинули копья и ринулись к ним. Никто не смеет поднимать руку на первого бойца!

Джардир остановил их жестом, не сводя глаз с землепашца, который понятия не имел, что был на волосок от гибели.

Заглянув в глаза Пар’чина, Джардир понял, что ошибался. Возможно, чужак знал, просто ему было все равно. Убийство метчика оскорбило землепашца до глубины души.

– Я позволил мужчине умереть с честью, сын Джефа, – ответил Джардир. – Он не просил тебя о помощи. Он не нуждался в ней. Он исполнил свой долг, и теперь он в раю.

– Рая нет, – прорычал Пар’чин. – Ты попросту убил человека.

Джардир изогнулся и без труда вырвался из хватки. За последние два года чужак узнал немало секретов шарусака, но все равно уступал большинству даль’шарумов – тем более выпускникам Шарик Хора. Джардир врезал Пар’чину в челюсть и легко уклонился от ответного удара. Он заломил ему руку за спину и швырнул его на землю.

– На этот раз, – прошептал он на ухо Пар’чину, – я притворюсь, будто не слышал. Посмеешь поносить Эверама в Красии – поплатишься жизнью, северянин.

 

«Держи его при себе», – наказала Инэвера, но он не удержал.

Джардир в одиночестве стоял на стене и смотрел, как алагай бегут от рассветного солнца. Гигантский скальный демон, которого его люди прозвали Алагай Ка, расхаживал перед восстановленными воротами, но метки были сильны. Скоро он тоже вернется в бездну Най до следующей ночи.

Джардир все время вспоминал отчаяние в глазах Пар’чина, его настойчивое желание спасти метчика. Джардир знал, что был прав, подарив воину славную смерть вместо жизни калеки, но понимал и то, что сознательно восстановил Пар’чина против себя.

Его люди привыкли к жестоким урокам, и никто не посмел бы напасть на командира ради жизни калеки. Но Джардир раз за разом убеждался, что землепашцы – совсем не то что его люди, даже Пар’чин. Они не считают смерть частью жизни. Они сражаются за жизнь так же отчаянно, как даль’шарумы бьются с алагай.

В этом есть своего рода честь. Дама напрасно зовут землепашцев дикарями. Вопреки приказу Инэверы, Джардир привязался к Пар’чину. Разлад терзал его, и он мечтал все исправить.

– Так и думал, что ты здесь, – послышалось за спиной.

Джардир хмыкнул. Землепашец имел обыкновение появляться, когда Джардир о нем думал.

Пар’чин стоял на стене, глядя вниз. Он смачно харкнул на голову скальному демону в двадцати футах ниже. Тот взревел, и воины дружно захохотали, глядя, как тварь погружается в барханы.

– Когда-нибудь ты победишь его, – заметил Джардир, – и свет Эверама сожжет его тушу дотла.

– Когда-нибудь, – согласился Пар’чин.

Мужчины помолчали, погруженные в свои мысли. По совету Джардира землепашец отрастил бороду, но с желтыми волосами на бледном лице выглядел еще большим чужаком, чем с гладкими щеками.

– Пришел извиниться, – наконец произнес Пар’чин. – Я не вправе осуждать ваши обычаи.

Джардир кивнул:

– А я – ваши. Тобой руководила преданность, и я напрасно ею пренебрег. Я знаю, что ты сблизился с метчиками, с тех пор как выучил наш язык. Они много от тебя узнали.

– Как и я от них. Я никого не хотел оскорбить.

– Похоже, наши обычаи непримиримы, Пар’чин. Если мы хотим и дальше учиться друг у друга, нужно научиться проглатывать оскорбления.

– Спасибо. Это много для меня значит.

Джардир отмахнулся:

– Довольно об этом, друг мой.

Землепашец кивнул и повернулся, готовый уйти.

– На севере все так думают? – спросил Джардир. – Что рая нет?

Пар’чин покачал головой:

– Как и ваши дама, рачители говорят, что Создатель живет в раю и собирает вокруг преданные души. Многие им верят.

– Но не ты?

– Еще рачители говорят, что подземники – это Напасть. Мол, Создатель послал демонов в наказание за наши грехи. – Пар’чин покачал головой. – Я никогда этому не поверю. А если рачители ошибаются в этом, то разве можно верить им в остальном?

– Тогда зачем ты сражаешься, если не во имя Создателя?

– Мне не нужны праведники, чтобы знать, что подземники – зло, которое необходимо уничтожить. Они убили мою мать и сломили отца. Они убивали моих друзей, соседей, родных… И где-то там, – он обвел рукой горизонт, – есть способ стереть их с лица земли. Я буду искать его, пока не отыщу.

– Ты правильно делаешь, что не веришь этим вашим рачителям. Алагай – не напасть, алагай – испытание.

– Испытание?

– Да. Испытание нашей веры в Эверама. Проверка, хватит ли нам мужества и воли сражаться с тьмой Най. Но ты тоже ошибаешься. Ключ к их уничтожению не там. – Джардир махнул рукой в сторону горизонта. – Он здесь.

Джардир коснулся пальцем груди Пар’чина.

– И когда все люди наберутся мужества и выступят единым фронтом, Най не выстоять против нас.

Пар’чин помолчал.

– Скорей бы этот день пришел, – наконец произнес он.

– Скорей бы, друг мой.

 

Прошло больше двух лет с первого приезда Пар’чина. Джардир оторвал взгляд от меловых планов сражения на грифельных досках, увидел идущего через учебную площадку чужака и возрадовался, словно из долгого странствия вернулся его родной брат.

– Пар’чин! – Он раскинул руки, вставая. – С возвращением в Копье Пустыни!

Теперь он бегло говорил на языке землепашца, хотя слова по-прежнему казались ему неповоротливыми.

– Не знал, что ты вернулся. Алагай сегодня взвоют от страха!

В этот миг Джардир заметил, что Пар’чин притащил с собой Аббана, хотя ни ему, ни Джардиру больше не требовалось говорить через жирного хаффита.

Джардир с отвращением взглянул на Аббана. Купец еще больше раздался с их прошлой встречи и продолжал наряжаться в яркие шелка, как любимая жена Дамаджи. Поговаривали, что он заправляет всей городской торговлей во многом благодаря обширным связям на севере. Никчемная пиявка, которая ставит выгоду выше Эверама, чести и Красии!

– Что ты делаешь среди мужчин, хаффит? – спросил он. – Я тебя не звал.

– Он со мной, – сказал Пар’чин.

– Был с тобой, – поправил Джардир.

Аббан поклонился и поспешил прочь.

– Пар’чин, не понимаю, зачем ты тратишь время на этого хаффита, – сплюнул Джардир.

– У меня на родине ценят не только тех, кто носит копье.

Джардир засмеялся:

– У тебя на родине, Пар’чин, никто не носит копье!

– Твой тесийский заметно улучшился, – похвалил Пар’чин.

Джардир хмыкнул:

– Ваш чинский язык нелегко выучить, тем более что приходится заниматься с хаффитом, когда тебя нет. – Он сердито посмотрел вслед Аббану. – Полюбуйся на него! Одевается как женщина.

– Не видел, чтобы женщины так одевались, – заметил Пар’чин.

– Найти тебе жену? Поднимешь покрывало – увидишь.

Джардир не раз пытался подобрать Пар’чину невесту, чтобы привязать его к Красии и держать при себе, как велела Инэвера.

«Однажды тебе придется его убить», – прозвучал в голове ее голос, но Джардир не хотел ему верить. Если женить землепашца, тот перестанет быть чином и возродится даль’шарумом. Возможно, такой «смерти» будет достаточно, чтобы пророчество исполнилось.

– Вряд ли дама позволит красийской женщине выйти за чина без роду-племени, – возразил Пар’чин.

Джардир отмахнулся:

– Чепуха. Брат, мы вместе проливали кровь в Лабиринте. Если я приму тебя в свое племя, даже сам андрах не посмеет возразить!

– Мне еще рано жениться, – ответил Пар’чин.

Джардир нахмурился. Сколь близки они ни были, землепашец продолжал его удивлять. Даль’шарумы сражались на подушках так же страстно, как на поле боя. Не похоже, чтобы Пар’чин предпочитал мужское общество, но битвы явно интересовали его больше, чем законные трофеи любого, кто живет от рассвета до рассвета.

– Как скажешь, но смотри не затягивай, иначе мужчины решат, что ты пуш’тинг!

Пуш’тингами называли «фальшивых женщин». Связи между мужчинами не порицались Эверамом, но пуш’тинги полностью сторонились женщин и лишали свое племя будущих поколений – тяжкий грех, с точки зрения красийцев.

– Давно ли ты приехал, друг мой? – спросил Джардир.

– Несколько часов назад. Только что отнес письма во дворец.

– И уже явился предложить свое копье! Эверам Всевидящий, – громко крикнул Джардир, чтобы все слышали, – в Пар’чине, верно, течет красийская кровь!

Воины дружно расхохотались.

– Идем! – Джардир положил руку Пар’чину на плечо, мысленно составил план ночной битвы и определил отважному другу достойное место. – Баджины потеряли ловчего прошлой ночью. Займешь его место.

– Я лучше загонщиком, – возразил Пар’чин.

Джардир покачал головой, но на губах его играла улыбка.

– Вечно лезешь в самое пекло, – пожурил он. – Если ты погибнешь, кто станет возить наши письма?

– Сегодня ночью это будет не так уж опасно. – Пар’чин развернул обернутое тканью копье.

Но это было не просто копье. Оно было выковано из яркого серебристого металла, а на древке и наконечнике сверкали метки. Джардир наметанным глазом оценил копье, и его сердце гулко забилось в груди. Многие метки были ему незнакомы, но он чувствовал их мощь.

Пар’чин гордо стоял, ожидая реакции. Джардир проглотил удивление и пригасил жадный блеск в глазах, надеясь, что друг ничего не заметил.

– Копье достойно короля, – согласился он, – но не забывай, Пар’чин, что сражается воин.

Он положил руку на плечо Пар’чина и заглянул ему в глаза.

– Не слишком полагайся на оружие. Я видел куда более опытных воинов, которые раскрашивали копья и плохо кончали.

– Я не сам его сделал, – возразил Пар’чин. – Я нашел его в руинах Анох-Сана.

Сердце Джардира перестало колотиться и замерло. Возможно ли это? Он притворно засмеялся.

– Родного города Избавителя? Копье Каджи – легенда, Пар’чин, а затерянный город давно поглотили пески.

Пар’чин покачал головой:

– Я побывал там. И могу отвести тебя.

Джардир помедлил. Пар’чин не склонен лгать, и не похоже, чтобы он насмехался. Он предлагает всерьез. На мгновение мысленному взору Джардира представилось, как они с Пар’чином вместе находят древние боевые метки, скрытые в песках. Лишь огромным усилием воли он вспомнил о долге и отогнал соблазн.

– Пар’чин, я шарум ка Копья Пустыни, – ответил Джардир. – Я не могу просто сесть на верблюда и отправиться в пустыню на поиски города, который существует только в древних книгах.

– К утру ты передумаешь, – пообещал Пар’чин.

Джардир изогнул губы в улыбке:

– Обещай мне не делать глупостей. С меченым копьем или без, ты не Избавитель. Мне не хочется тебя хоронить.

 

– Сегодня та самая ночь, – сказала Инэвера. – Я давно ее жду. Убей его и забери копье. На рассвете ты объявишь себя Шар’Дама Ка и через месяц будешь править всей Красией.

– Нет, – ответил Джардир.

Инэвера не сразу поняла смысл.

– …Шарах сразу примет тебя, – рассуждала она, – но с Каджи и Маджах придется повозиться… Что?

Она повернулась к нему, ее брови взмыли под самое покрывало.

– Предсказание… – начала она.

– К Най предсказание! Я не стану убивать друга, что бы тебе ни сказали кости демонов. Не стану грабить его. Я шарум ка, а не тать в ночи.

Звук пощечины эхом отразился от каменных стен.

– Глупец, вот ты кто! – рявкнула Инэвера. – Сегодняшняя ночь – развилка, на которой возможное становится неизбежным. К рассвету одного из вас объявят Избавителем. Тебе решать, кого – шарум ка Копья Пустыни или кладбищенского вора с севера.

– Мне надоели твои предсказания и развилки, твои и других дама’тинг! Это всего лишь догадки, при помощи которых вы помыкаете мужчинами. Но я не предам друга ради тебя, и плевать, что ты видела в своих меченых кусках дерьма алагай!

Инэвера с криком занесла руку для удара, но Джардир перехватил и вздернул ее запястье. Мгновение женщина сопротивлялась, но с тем же успехом могла бросить вызов каменной стене.

– Не вынуждай причинять тебе боль, – предостерег Джардир.

Инэвера сощурилась, резко извернулась, развела свободные указательный и средний палец и вонзила ему в плечо. Рука, сжимавшая ее запястье, мигом повисла. Дама’тинг высвободилась, отступила и поправила платье.

– Ты по-прежнему думаешь, будто дама’тинг беззащитны, муж мой, хотя кому, как не тебе, знать, что это не так!

Джардир в ужасе посмотрел на руку. Она безжизненно висела, отказываясь повиноваться.

Инэвера подошла к нему, взяла за парализованную руку и надавила на плечо. Повернула, с силой нажала, и та вдруг ожила, по ней побежали колючие мурашки.

– Ты не вор, – голос Инэверы вновь стал спокойным, – а просто вернешь то, что принадлежит тебе по праву.

– Мне? – Джардир разминал пальцы и таращился на руку.

– Кто из вас вор? Чин, ограбивший гробницу Каджи, или ты, потомок Избавителя, вернувший украденное?

– А если это не Копье Каджи?

Инэвера скрестила руки на груди:

– Это Копье Каджи. Ты понял это, едва увидел, и ты всегда знал, что этот день настанет. Я никогда не скрывала от тебя твою судьбу.

Джардир промолчал.

Инэвера ласково коснулась его руки:

– Хочешь, я отравлю его чай? Он умрет быстро и легко.

– Нет! – с криком отпрянул Джардир. – Вечно ты предлагаешь самый бесчестный путь! Пар’чин не хаффит, его нельзя убивать как собаку! Он заслуживает смерти воина.

– Так подари ему смерть, – настаивала Инэвера, – пока не началась алагай’шарак и никто не знает о силе копья.

Джардир покачал головой:

– Если я должен его убить, то убью в Лабиринте.

Он ушел, терзаясь сомнениями. Можно ли гордо нести звание Шар’Дама Ка, поправ тело друга?

 

– Пар’чин! Пар’чин!

Крики эхом разносились по Лабиринту. Джардир смотрел со стены, как землепашец ведет даль’шарумов от победы к победе. Ни один алагай не мог устоять перед Копьем Каджи.

«Сегодня он отважный чужак, – подумал Джардир. – Завтра – Шар’Дама Ка».

Но возможно, такова воля Эверама? Когда Творец создал мир из бездны Най, разве не породил Он и землепашцев? Разве не может у Него быть планов на их счет?

– Но Пар’чин не верует в Эверама, – произнес он вслух.

– Может ли быть Избавителем тот, кто не склоняется перед Творцом? – спросил Хасик.

Джардир глубоко вдохнул:

– Не может. Позови Шанджата и самых верных людей. Ради блага всего мира Избавителем должен быть кто-то другой.

 

Джардир нашел Пар’чина во главе толпы шарумов, которые с гвалтом неслись по Лабиринту, выкликая его имя. Землепашец был вымазан черным ихором демонов, но его глаза горели свирепой радостью. Он вскинул копье в знак приветствия, и сердце Джардира сжалось от того, как придется обойтись с аджин’палом – куда хуже, чем Хасик обошелся с ним самим.

– Шарум ка! – крикнул Пар’чин. – Ни один демон не уйдет живым из вашего Лабиринта сегодня ночью!

«Война – это обман», – напомнил себе Джардир, притворно засмеялся и вскинул копье в ответном приветствии. Он подошел к Пар’чину и обнял его в последний раз.

– Пар’чин, я тебя недооценил. Я не повторю этой ошибки.

Тот улыбнулся:

– Ты каждый раз это говоришь.

Землепашца окружали воины, упивающиеся победой. Им уже нельзя было доверять.

– Даль’шарумы! – крикнул Джардир и показал на трупы алагай в извивах Лабиринта. – Соберите эту падаль и вздерните на внешней стене! Нашим пращникам пригодятся мишени! Пусть подземники за стенами увидят, что случается с теми, кто нападает на Копье Пустыни!

Воины одобрительно взревели и поспешили исполнить приказ. Джардир тем временем повернулся к Пар’чину:

– Дозорные сообщили, что в одной из восточных засад еще кипит схватка. Ты не устал, Пар’чин?

Землепашец оскалился:

– Веди!

Оставив шарумов, они бросились в Лабиринт. Путь уже был расчищен от возможных свидетелей. Джардир вел Пар’чина навстречу гибели, словно наживку. Наконец они подбежали к засаде.

– Ут! – крикнул Джардир, и Хасик подставил подножку Пар’чину.

Землепашец грохнулся на землю, перекатился и мгновенно вскочил на ноги, но самые доверенные люди Джардира уже отрезали ему путь к спасению.

– В чем дело? – спросил Пар’чин.

Сердце Джардира пронзила боль при виде изумленного лица друга. Он знал, что так и будет, и все же ловушка захлопнулась, и добычу он не выпустит.

– Копье Каджи принадлежит Шар’Дама Ка. Ты не он.

– Я не хочу с вами сражаться, – произнес Пар’чин.

– И не надо, друг мой, – взмолился Джардир. – Отдашь мне копье, заберешь коня, уедешь на рассвете и никогда не вернешься.

Инэвера назвала бы его глупцом за такое предложение. Даже помощники удивленно загудели, но Джардиру было все равно. Он молился, чтобы друг принял предложение, хотя в глубине души знал, что услышит отказ. Сын Джефа не трус. В яме за его спиной раздалось рычание. Пар’чина ждала смерть воина.

Даль’шарумы бросились на него. Он сражался отчаянно, ломал кости, но по-прежнему не желал убивать. Джардир стоял в стороне, сгорая от стыда.

Наконец все было кончено. Хасик и Шанджат скрутили Пар’чина, и Джардир наклонился, чтобы поднять его копье. Сжав древко, он ощутил прилив мощи. Казалось, копье всегда принадлежало ему. Несомненно, это оружие Каджи, седьмой сын которого был первым Джардиром.

– Мне очень жаль, друг мой, что так вышло, – произнес он.

Пар’чин плюнул ему в лицо:

– Эверам видит твое предательство!

Джардир озлился. Пар’чин не верит в Небеса, но поминает Творца, когда ему это выгодно. У него нет ни жен, ни детей, ни семьи, ни племени, но он уверен, будто знает, что лучше для всех. Его заносчивость не ведает границ!

– Не смей поминать Эверама, чин, – прошипел Джардир. – Его шарум ка я, а не ты. Без меня Красия падет.

 

На рассвете они тайно выехали из города. Большинство алагай уже вернулись в бездну, но песчаный демон, должно быть, заслышал шаги, затаился и выскочил из тени дюны всего за несколько минут до восхода солнца.

Джардир был начеку и отбил атаку. Защитные метки на древке копья вспыхнули. Алагай рухнул на землю и взглянул на разгорающееся небо, но развоплотиться не успел – Джардир соскочил с коня и пронзил демона копьем.

Во вспышке света меченый наконечник продырявил зернистый панцирь, и копье словно ожило в руке Джардира. Он содрогнулся, как от грозового камня Инэверы, но то была не боль, а экстаз. В тот же миг он стал сильнее и быстрее. Боль от застарелых ран, к которой он привык настолько, что давно не замечал, внезапно исчезла. Он ощутил себя бессмертным. Неуязвимым. Джардир без труда размахнулся и отшвырнул труп демона на тридцать футов ждать восхода.

Ощущение мощи вскоре поблекло, но боль не вернулась. Джардиру было за тридцать, но он будто снова стал двадцатилетним и удивился, как мог забыть это чувство.

«И все это от одного песчаного демона, – подумал он. – Что же испытывал Пар’чин, убивая десятки алагай в Лабиринте?»

Но узнать ответ ему было не суждено, ибо перед самым рассветом они бросили потерявшего сознание Пар’чина в барханах. До города было несколько миль, до ближайшей деревни – больше дня пути.

Джардир посмотрел вниз, и слова землепашца эхом отозвались в его голове: «Эверам видит твое предательство!»

– Почему ты не уехал, когда я молил тебя об этом, друг мой? – Джардир задал еще один вопрос, на который Пар’чин никогда не ответит.

Джардир с грустью смотрел на друга. Хасик и Шанджат сели на лошадей. Джардир снял бурдюк с прохладной водой с луки седла и бросил на песок рядом с распростертым землепашцем.

– Что ты делаешь? – удивился Ашан. – Его надо добить, а не помогать ему.

– Я не стану бить лежачего, – отрезал Джардир. – Бурдюк его не спасет, но поможет умереть, сражаясь с алагай, и отыскать врата в рай.

– А если он вернется в город? – спросил Шанджат.

– Поставь мехндингов на стены. Пусть стреляют, если завидят, – велел Джардир.

Он оглянулся. «Но ты ведь не вернешься, Пар’чин? – подумал он. – В душе ты истинный шарум и умрешь, сражаясь с алагай голыми руками».

– Он чин, – возразил Ашан. – Неверный. С чего ты взял, что Эверам пустит его в рай?

Джардир поднял копье, ловя лучи восходящего солнца.

– С того, что я Шар’Дама Ка и мне лучше знать.

Все выпучили глаза, но спорить не стали.

Джардир вспомнил слова Инэверы. Всего несколько часов назад она предсказала: «На рассвете ты объявишь себя Шар’Дама Ка».

Он оглянулся на тело Пар’чина.

«Умри как мужчина, – взмолился он, – и когда мы встретимся в раю, я исполню наши мечты или с готовностью приму расплату».

Он повернул лошадь и поскакал обратно к городу.

Своему городу.

 

 

– Ни шагу дальше, предатель! – Дама Эвераль преградил двери тронного зала андраха.

Он был старшим сыном последнего, почти наверняка стал бы Дамаджи после смерти Амадэверама, а со временем и андрахом. В свои пятьдесят он был еще крепким и черноволосым. Его считали непревзойденным мастером шарусака.

Еще он был последним сыном андраха, которого Джардиру предстояло убить, прежде чем вспороть брюхо старому толстяку.

Не прошло и месяца с тех пор, как Джардир, покрытый запекшейся кровью демонов, объявил себя в Лабиринте Избавителем. Три четверти шарумов присягнули ему на месте. И половина дама. Сторонники множились с каждым днем. Остальные сплотились вокруг Дамаджи, которые поначалу пытались оборонять свои дворцы, но, когда власть Джардира возросла, бежали подземными ходами и заперлись за стенами дворца андраха.

Завоевание Красии продлилось бы несколько дней, а не недель, если бы каждую ночь Джардир не трубил в Рог Шарак, созывая воинов в Лабиринт. Даже самые захудалые солдаты обзавелись копьями с боевыми метками, и алагай гибли тысячами.

Андрах и Дамаджи могли перегруппировывать свои войска по ночам и полагали это большим преимуществом, но не учли, что оставшиеся верными шарумы сгорали от стыда, не имея возможности сражаться на алагай’шарак, тогда как люди Джардира купались в славе. Воины дезертировали каждую ночь, и в Лабиринте их принимали с распростертыми объятиями. В конце концов даже оборонять дворец андраха стало некому. Люди Джардира захватили ворота вскоре после рассвета и взломали двери дворца. Между Джардиром и долгожданной местью остался всего один человек.

– К сожалению, дама, – Джардир поклонился Эвералю, – тебе я не могу предложить капитулировать. Разве можно доверять человеку, который не готов умереть за родного отца? Придется тебе погибнуть с честью.

– Самозванец! – сплюнул Эвераль. – Ты не Избавитель, ты просто убийца с краденым копьем. Без копья ты ничто!

Джардир встал как вкопанный и жестом остановил своих воинов:

– Ты уверен?

Эвераль сплюнул ему под ноги:

– Брось оружие и сразись со мной без его грязной магии, если это не так.

– Ача! – Джардир бросил копье Эвералю. Дама инстинктивно поймал оружие, и глаза его широко распахнулись, когда он понял, что именно держит.

Поведение и поза Эвераля неуловимо изменились. Другие могли не заметить, но Джардиру это было так же ясно, как если бы дама заговорил. Прежде тот думал, что обречен на гибель, и лишь надеялся подороже продать свою шкуру. Теперь же глаза дама Эвераля загорелись надеждой убить Джардира и подавить мятеж, охвативший сердце Красии.

Джардир кивнул.

– Теперь твоя душа готова с честью явиться к Эвераму, – произнес он и бросился на дама.

Эвераль был мастером шарусака, но Эведжах запрещает священникам касаться копья, и за годы, проведенные Джардиром в Шарик Хора, он ни разу не видел, чтобы этот запрет был нарушен. Он полагал, что дама не умеет обращаться с копьем и его будет легко победить.

«Цепляйся за любое преимущество», – учил Хеват.

Но Эвераль удивил его и закружил копье, рассекая воздух. Оно бешено вращалось, превратившись в размытое пятно; дама наступал, и Джардиру осталось лишь уклоняться. Быстрые и уверенные движения Эвераля плавно перетекали друг в друга – вполне естественно, ведь он сорок лет провел в Шарик Хора. Эвераль черкнул острием по щеке Джардира и порезал ему руку.

Наконец Джардир уловил ритм атак дама, молниеносно зацепил его руку с копьем и повернулся. Дама полетел через зал, ударился о колонну и грохнулся на пол.

Джардир подождал, пока Эвераль встанет, и положил копье – к немалому удивлению дама.

– Глупо отказываться от преимущества, – заметил Эвераль, но Джардир лишь улыбнулся, пропустив мнение священника сквозь себя. Он атаковал, раскинув руки, и Эвераль бросился навстречу. Ему тоже не терпелось схватиться.

На непристрелянный глаз шарумов они просто мерились силой, но в действительности сотни едва заметных движений и поворотов были шарукинами и обращали энергию врага против него самого.

Мало-помалу Джардир выполнил смертельный захват. Конец был неизбежен, и по глазам дама было ясно, что он тоже это понимает.

– Не может быть, – выдохнул Эвераль, когда Джардир обхватил его за горло.

– Бороться с пустотой не то же самое, что сражаться с алагай, дама.

Джардир резко дернул, и треск сломанной шеи Эвераля эхом раскатился по залу.

 

Дамаджи толпились у подножия трона андраха. Они одновременно подняли глаза, когда воины Джардира ворвались в двери. Андрах съежился на Троне черепов, вцепившись в подлокотники, так что побелели костяшки пальцев.

Джардир хищно оглядел толпу стариков. По закону Эведжана каждый из них имел право сразиться с ним один на один по пути к трону. Джардир не боялся Дамаджи, но не хотел их убивать.

«Умертви их, если придется, – сказала Инэвера, – но победа будет полнее, если ты сломишь их волю». Она даже посоветовала, что предложить.

– Дамаджи, – начал он. – Все вы верные слуги Эверама, и я не хочу с вами ссориться. Я лишь прошу расступиться.

– А что будет с нами, когда ты воссядешь на Троне черепов? – спросил Кэвера из племени Шарах. Как Дамаджи самого малого красийского племени он должен был первым бросить вызов.

Джардир улыбнулся:

– Ничего, друг мой. Вы боитесь за свои дворцы, Дамаджи? Живите в них и впредь, служите своим племенам, как и прежде. Я прошу только о символическом жесте поддержки.

Кэвера сощурился:

– Каком же?

– Мой второй сын от Каши – най’дама.

Кэвера кивнул:

– Весьма многообещающий.

Джардир улыбнулся:

– Я прошу держать его при себе, чтобы он мог питаться крохами твоей мудрости.

– И однажды занять мое место, – утвердительно произнес Кэвера.

Джардир пожал плечами:

– Если это инэвера.

Джардир разглядывал Дамаджи, пока они обдумывали предложение, и не уставал восхищаться совершенством плана Инэверы. Его жены дама’тинг оказались плодовиты, и кости неизменно предсказывали подходящие моменты для зачатия. К четвертому году брака все жены подарили Джардиру по двое сыновей и одной дочери и продолжали рожать. Теперь у него было по сыну най’дама в каждом племени. Они наденут черные тюрбаны, когда нынешние Дамаджи умрут, а его жены со временем станут Дамаджи’тинг своих племен. Инэвера заложила фундамент захвата власти больше десяти лет назад. Это… тревожило.

Дамаджи продолжали размышлять. Их должности не были наследственными, но у каждого имелись сыновья и внуки среди дама своих племен, и черные тюрбаны часто передавались родственникам. С другой стороны, сохранив свою власть, Дамаджи легче перенесут восхождение Джардира. Конечно, нелегко отказаться от надежды на блестящее будущее сыновей, но это лучше, чем увидеть их гибель. Каджи казнил сыновей поверженных врагов. Джардир легко мог проделать то же самое, и Дамаджи это знали. Ему было незачем предлагать своих сыновей в заложники, кроме как в силу искреннего стремления к единству.

Небольшим племенам этого хватило.

– Шар’Дама Ка, – поклонился и шагнул в сторону Кэвера из племени Шарах.

Другие последовали его примеру, расступившись, как земля под плугом: Дамаджи Баджин, Анджха, Джама, Ханджин, Халвас и Шунджин не стали бросать вызов. Джардир приблизился к Дамаджи Кревах и Нанджи и напрягся. Племена дозорных отличались преданностью и оттачивали собственные приемы шарусака, по слухам – наиболее смертоносные во всем Копье Пустыни. Джардир ощущал, как в нем бьется воля Эверама, и никого не боялся, но держался настороженно, отдавая должное умениям дозорных.

Он напрасно беспокоился. Дамаджи дозорных оказались похожи на своих шарумов и предпочли наблюдать и советовать, а не вести за собой. Они отошли в сторону, и между Джардиром и Троном черепов остались лишь трое самых могущественных Дамаджи: Энкаджи из племени Мехндинг, Альэверак из племени Маджах и Амадэверам из племени Каджи. Эти люди привыкли повелевать тысячами и жить в роскоши. В их племенах были десятки дама, в том числе родные сыновья и внуки. Легко они не уступят.

Энкаджи из племени Мехндинг был могучим мужчиной, еще весьма крепким в свои пятьдесят пять. Он также отличался недюжинным умом, возглавляя племя военных инженеров. Его племя было не самым большим, но богатством Энкаджи превосходил Дамаджи Маджах и Каджи, вместе взятых, и все прекрасно знали, что он давно задумал передать это богатство своему старшему сыну.

Они посмотрели друг другу в глаза, и мгновение Джардиру казалось, что Дамаджи вот-вот бросит вызов. Он приготовился к схватке, но Энкаджи горько рассмеялся, раскинул руки и преувеличенно низко поклонился, отступая от трона.

Следующим был Альэверак из племени Маджах. Древнему старику было под восемьдесят, и все же он поклонился и принял стойку шарусака. Джардир кивнул. Шарумы и Дамаджи за его спиной широко расступились, освобождая место для боя.

Джардир низко поклонился:

– Это честь для меня, Дамаджи. – Он тоже принял стойку. Поразительно, что старик еще жив, не говоря уже о том, что не утратил воинского духа. Он заслуживает почетной смерти.

– Начали! – крикнул Амадэверам, и Джардир бросился вперед. Он собирался завершить бой захватом, быстро и бескровно. Возможно, даже получится заставить Дамаджи покориться, пока он еще жив.

Но Альэверак удивил его, резко повернувшись. Джардир не знал, что человек может двигаться настолько стремительно. Дамаджи схватил Джардира за руку и обратил силу инерции против него самого.

Суставы взвыли от боли. Джардиру пришлось обмякнуть и позволить Дамаджи швырнуть себя на пол. Он приземлился на спину, и все ахнули от удивления. Альэверак метнулся к Джардиру и занес костлявую пятку над его горлом, но Джардир вцепился в ступню обеими руками, вскочил и крутанул старика в другую сторону.

Альэверак поддался, повернулся и снова обратил силу Джардира против него, пнув воина в рот свободной ногой. Джардир вторично грохнулся на мраморный пол, тогда как Альэверак устоял.

Все увлеченно наблюдали за битвой. Мигом раньше казалось, что речь идет лишь о почетной гибели старика – строчке, начертанной мелким почерком в жизнеописании Джардира. Но все завоевания Джардира вдруг оказались в опасности. Его сыновья еще слишком малы и не смогут защититься, если враги обнажат клинки в отсутствие отцовской защиты. Андрах подался на троне вперед, глядя во все глаза.

Альэверак атаковал, но Джардир успел вовремя встать и встретить противника лицом к лицу. На этот раз он даже не пошатнулся, и старик не смог воспользоваться заемной энергией. Альэверак осыпал его молниеносными ударами, однако первые два Джардир отразил. Третий он пропустил в обмен на возможность вцепиться в руку Дамаджи.

Альэверак не позволил Джардиру обратить его энергию против него, но древний Дамаджи был обтянутым кожей скелетом, а Джардир – воином в расцвете сил с бугрящимися мышцами. Он не нуждался в чужой энергии, чтобы сбить с ног легкого, как перышко, старика.

Джардир изогнулся, резко поворотился и отшвырнул Альэверака. Дамаджи крутанулся, чтобы не потерять равновесие, и Джардир понял, что он приземлится на ноги и немедленно атакует снова.

Не отпуская руку Альэверака, Джардир поднырнул под нее и врезал ногой по спине старика, когда тот грянулся об пол. В тот же миг он с силой потянул, и плечо Альэверака выскочило из сустава с громким треском, раскатившимся под величественным куполом. Кость прорвала белые одежды Дамаджи, которые быстро окрасились кровью.

Джардир хотел прикончить старика, пока тот не лишился мужества от боли, но Альэверак не кричал и не признавал поражения. Джардир посмотрел в глаза древнему Дамаджи и увидел в них сосредоточенное отрицание боли. Альэверак кое-как встал. Его честь не знала границ: он снова принял стойку, выставив левую руку. Окровавленная правая безжизненно висела.

– Ты не можешь помешать мне сесть на Трон черепов, Дамаджи, – произнес Джардир, пока они медленно кружили друг вокруг друга. – И большинство твоих соплеменников уже присягнули мне. Молю, прислушайся к голосу разума! Неужели тебе и твоим сыновьям лучше лежать в могиле, чем давать советы Шар’Дама Ка?

– Мои сыновья не отдадут наше племя без боя точно так же, как я, – ответил Альэверак.

Джардир знал, что это правда, и все же ему не хотелось убивать Альэверака. Слишком много достойных мужчин уже пало. Грядет Шарак Ка, и Ала нужен каждый воин. Джардир вспомнил простертого на песке Пар’чина, и от стыда в его сердце проснулась жалость.

– После твоей смерти я позволю твоему сыну бросить вызов моему, – наконец предложил Джардир. – Пусть твои сыновья сами выберут бойца.

Уступившие Дамаджи злобно заворчали, но Джардир сверкнул глазами.

– Тихо! – гаркнул он, и все замолчали. Он снова повернулся к Альэвераку. – Дамаджи, ты согласен вести Красию к славе вместе со мной?

Дамаджи становился все бледнее от кровопотери. Если он не уступит, Джардир немедленно его прикончит, чтобы он умер с оружием в руках.

Но Альэверак поклонился, глядя на свое окровавленное плечо.

– Я принимаю твое предложение, хотя этот день может наступить раньше, чем ты думаешь.

Он был прав. Сыну Джардира от Каши, Маджи, всего одиннадцать, и сын Альэверака легко с ним справится, если Дамаджи умрет от этой раны.

– Хасик, отведи Дамаджи Альэверака в шатер дама’тинг, – приказал Джардир.

Хасик направился к старику, но Альэверак вскинул руку.

– Я хочу увидеть, чем закончится этот день, и пусть Эверам решает, жить мне или умереть.

Металл в его голосе заставил Хасика отшатнуться. Джардир кивнул и повернулся к Амадэвераму, последнему Дамаджи между ним и съежившимся андрахом.

Амадэверам был моложе Альэверака, и все же ему перевалило за семьдесят. Тем не менее недооценивать его было глупо, особенно после того, как проявил свое мастерство древний священник.

– Меня тебе придется убить, – сказал Амадэверам. – Я не поддамся на льстивые посулы.

– Очень жаль, Дамаджи, – поклонился Джардир, – но я пойду на это, чтобы объединить племена.

– Убьешь меня сейчас или когда подрастет твой сын – все равно это убийство.

– Ты одной ногой в могиле, старик! Не все ли равно?

– Вольному племени Каджи не все равно! Мы сидели на Троне черепов сотню лет и просидим другую!

– Нет. Я положу конец племенам. Красия вновь станет единой, как во времена Каджи.

– Посмотрим. – Амадэверам принял позу шарусака.

– Эверам будет рад встрече с тобой, – поклонился Джардир. – У тебя сердце шарума.

 

Меньше чем через минуту Джардир поднял взгляд на андраха, скорчившегося на возвышении.

– Ты – оскорбление черепам отважных шарумов, которые попирает твой жирный зад. Спустись, и покончим с этим.

Андрах даже не попытался встать, а лишь забился вглубь величественного трона. Джардир нахмурился, взял Копье Каджи и поднялся по семи ступеням к Трону черепов.

– Нет! – крикнул андрах, съежился в комок и закрыл лицо, когда Джардир занес копье.

Больше дюжины лет Джардир ежедневно представлял, как убивает андраха – с тех пор, как застал толстяка на своем супружеском ложе. Кости Инэверы обещали, что однажды он отомстит, и Джардир отчаянно цеплялся за пророчество. Лишь алагай’шарак даровала ему краткое забвение, и каждый рассвет, который встречал андрах, был жестоким ударом по чести Джардира. Сколько раз он проговаривал слова, которые скажет толстяку перед смертью?

Но теперь во рту Джардира горчило от омерзения, словно от желчи. Этот жалкий кусок мяса встал во главе Красии задолго до рождения Джардира и все же не может набраться смелости посмотреть смерти в глаза. Он хуже, чем хаффит. Хуже, чем грязные свиньи, которых пожирают хаффиты. Он не стоит и единого слова.

Убийство не принесло долгожданного облегчения. Скорее, Джардир совершил благое дело, избавив мир от подобного ничтожества.

 

Джардир натянул поверх черных одежд шарума белое одеяние андраха, пропитанное кровью. Все взоры были обращены на него, но он выпрямился под их бременем и повернулся к собравшимся.

Альэверак лежал на полу, и дама Шевали зажимал его рану. Труп Амадэверама лежал посреди лестницы. Джардир наклонился к Дамаджи и сорвал черный тюрбан с его головы.

– Дама Ашан из племени Каджи, выйди вперед, – приказал он.

Ашан подошел к подножию лестницы, опустился на колени и прижался к полу ладонями и лбом. Джардир снял с друга белый тюрбан и заменил его черным тюрбаном Дамаджи.

– Дамаджи Ашан возглавит Каджи, – объявил Джардир, – и передаст черный тюрбан своим сыновьям от моей сестры Аймисандры, если пожелает.

Он обнял Ашана как брата.

– Дневная война окончена, – произнес Ашан.

Джардир покачал головой:

– Нет, друг мой. Она только начинается. Необходимо восполнить потери, набить животы наших женщин и приготовиться к Шарак Сан.

– То есть… – начал Ашан.

– Мы выступим на север, завоюем зеленые земли и поведем их мужчин на Шарак Ка.

Оставшиеся Дамаджи ахнули, но никто не посмел оспорить его слова.

Через мгновение шарумы, охранявшие вход, вздрогнули и поспешно расступились. Через дверь потекли Дамаджи’тинг и жены Джардира. Закон Эведжана запрещал мужчинам поднимать руку на дама’тинг, поэтому власть Джардира над женщинами была ограниченна, но в шатре дама’тинг велись свои интриги, и, похоже, что Инэвера оказалась в них столь же искусна, сколь в манипулировании мужчинами. На всех женах Джардира были черные платки и белые покрывала поверх белых одеяний дама’тинг в знак того, что они наследуют Дамаджи’тинг своих племен. И как Инэвере это удалось?

Белина, жена Джардира из племени Маджах, бросилась к Альэвераку. Джардир легко узнавал своих жен даже в полном облачении. Никакие покрывала не могли скрыть пышные формы Каши или рост Умшалы. Белину легко было узнать по походке. Дамаджи’тинг Маджах шла следом и казалась скорее ученицей, а не госпожой.

Джардир тщетно искал взглядом Инэверу. Внезапно шарумы застыли от страха. В зал вошла первая жена Джардира – в том виде, в каком ее было дозволено лицезреть только мужу. Разноцветный шарф и покрывало просвечивали, невесомые лоскуты ткани окутывали тело, как дымка, выставляя ее красоту напоказ. Черные как смоль волосы были схвачены золотой сеткой и умащены благоуханными маслами. На руках и ногах звенели браслеты из меченого золота с драгоценными камнями. На Инэвере не было знаков положения или ранга. Лишь мешочек с хора на поясе свидетельствовал, что она не просто любимая постельная плясунья богатого Дамаджи.

Инэвера скользила через зал. К ней были обращены все взгляды: пораженные – мужчин, холодные оценивающие – Дамаджи’тинг. Лицо Джардира вспыхнуло, и он невольно ощутил волнение, больше приличествующее спальне. Он попытался сохранить хладнокровие, но Инэвера подошла к нему, откинула покрывало и прильнула к губам мужа. Она обвилась вокруг него, словно позировала скульптору, и пометила его перед всеми, как сука метит угол дома.

– Бездна Най! Что ты творишь? – резко прошептал Джардир.

– Напоминаю им, что Шар’Дама Ка не связан людскими законами. Возьми меня прямо на Троне черепов у всех на глазах, если хочешь. Никто не осмелится возразить.

Она погладила его между ног. Джардир задохнулся.

– Я возражу, – прошипел он и отодвинул ее на расстояние вытянутой руки. Инэвера пожала плечами, широко улыбнулась и погладила его по щеке.

– Вся Красия гордится твоей победой, муж мой! – воскликнула она на весь зал.

Джардир знал, что должен подыграть, произнести воинственную речь, но лицемерие по-прежнему претило ему, и у него были заботы поважнее.

– Он выживет? – Джардир кивнул на Альэверака. Дамаджи потерял море крови; рука его висела, как тряпка.

Белина покачала головой:

– Вряд ли, муж мой.

Она покорно склонила голову, чего его жены-дама’тинг никогда прежде не делали.

– Спаси его, – шепнул Джардир Инэвере.

– Зачем? – выдохнула сквозь покрывало Инэвера, чтобы никто другой не услышал. – Альэверак упрям и слишком могуществен. Лучше избавиться от него.

– Я пообещал, что после его смерти наследник сразится с Маджи за дворец Маджах.

Инэвера выпучила глаза:

– Что ты сделал?

Все уставились на нее, но она мгновенно расслабилась, отстранилась и сошла с возвышения. Ее бедра плавно покачивались под полупрозрачной тканью и притягивали взоры мужчин. Джардиру хотелось выколоть все глаза, которые наслаждались тем, что принадлежало только ему.

Белина и Дамаджи’тинг Маджах низко поклонились и уступили место Инэвере.

– Дамаджах, – хором поприветствовали они.

Когда Инэвера закончила осматривать рану, Альэверак лишился чувств от потери крови. Инэвера встала и взглянула на шарумов.

– Задерните все занавеси и закройте все двери, – велела она.

Несколько воинов поспешили исполнить приказ, другие сомкнулись кольцом вокруг Инэверы и раненого Дамаджи. Повернувшись к ним спинами, шарумы подняли и сомкнули щиты, погрузив Инэверу и Альэверака во мрак.

В темноте Джардир видел, как алагай хора слабо пульсируют сквозь живую стену под ритмичные молитвы Инэверы. Все мужчины были охвачены благоговением.

Через несколько минут круг даль’шарумов распался по приказу Инэверы. Воины поспешно раздернули занавеси, свет залил комнату. Рядом с Инэверой неподвижно лежал Дамаджи Альэверак. Он был обнажен до пояса. Плоть его порозовела, дыхание выровнялось. От раны не осталось и следа – ни обломков кости, ни крови, ни даже шрама. Только гладкая кожа.

Гладкая кожа на месте бесследно исчезнувшей руки.

– Эверам принял руку Дамаджи Альэверака в знак покорности, – громко объявила Инэвера. – Альэверак прощен за то, что усомнился в Избавителе. Если он больше не свернет с истинного пути Эверама, то обретет потерянную руку на небесах.

Она вернулась к Джардиру и вновь обвилась вокруг него.

– Моему мужу нужно остудить кровь после столь славной победы, – громко объявила она собравшимся. – Оставьте нас, чтобы я позаботилась о нем наедине, как может только жена.

Мужчины потрясенно зашептались. Даже Дамаджи’тинг не вправе отдавать подобные приказы Дамаджи! Все посмотрели на Джардира, но он промолчал, и им пришлось подчиниться.

 

– Ты рехнулся? – взвилась Инэвера, когда они остались вдвоем. – Ради чего ты рискнул своей властью над Маджах… не говоря уже о твоем сыне?

Джардир отметил, что Маджи она назвала вторым.

– Я и не рассчитывал, что ты поймешь, почему это было необходимо.

– Неужели? – ядовито осведомилась Инэвера. – Ты считаешь свою дживах ка полной дурой? И почему же она не способна понять мудрость твоего поступка?

– Потому что это вопрос чести! – отрезал Джардир. – А ты не раз доказала, что тебе нет дела до таких пустяков.

Инэвера сверкнула глазами, но тут же вновь обрела спокойствие дама’тинг и отвернулась.

– Неважно. С наследниками Альэверака разберемся, когда придет время.

– Не вмешивайся, – предостерег Джардир. – Маджи должен доказать, что он сильнее.

– А если он проиграет?

– Значит, Эвераму не угодно, чтобы он возглавил Маджах.

Инэвера проглотила возражение и лишь покачала головой:

– Все не так уж и плохо. Слухи о том, что ты искалечил Альэверака, но позволил ему жить и служить, лишь укрепят твою легенду.

– Ты говоришь, как Аббан, – пробормотал Джардир.

– Что? – переспросила она, хотя прекрасно расслышала.

– Довольно. Дело сделано, и ничего не изменишь. А теперь надень приличное платье и покрывало, чтобы не смущать моих людей.

– Дерзок, как всегда. – Инэвера улыбнулась за полупрозрачным покрывалом скорее весело, чем гневно. – Эведжах велит женщинам носить покрывала, чтобы мужчины не желали того, что им не принадлежит, но ты – Избавитель. Кто осмелится желать твою женщину? Мне нечего бояться, даже если я пройду голой по улице.

– Бояться, может быть, и нечего, но зачем выставлять себя напоказ, как шлюха?

Инэвера свела брови, хотя лицо ее оставалось спокойным.

– Я открыла лицо, чтобы все меня узнавали. Я обнажила тело, чтобы укрепить твою власть. Твоя мужская сила настолько велика, что даже глава Дамаджи’тинг должна быть к твоим услугам в любой момент.

– Очередной обман, – устало произнес Джардир, сидя на троне.

– Вовсе нет. – Инэвера скользнула ему на колени. – Я охотно исполню все желания Шар’Дама Ка.

– Послушать тебя, так это тяжкий труд.

– Не такой уж и тяжкий. – Инэвера провела пальцем по его груди, распустила завязки штанов и устроилась сверху.

Ее красота неизменно возбуждала Джардира, но он чувствовал под собой Трон черепов и поднял взгляд, когда Инэвера оседлала его в точности как андраха. Смерть толстяка не избавила Джардира от тягостных воспоминаний. Они преследовали его подобно духу, которому заказан путь в загробную жизнь.

Его прикосновения действительно распаляют Инэверу или ее стоны и распутные движения лишь маска наподобие непроницаемого покрывала, от которого она отказалась? Джардир не знал.

Он встал и снял с себя жену:

– Я не в настроении для этих игр.

Инэвера удивленно посмотрела на него, но сдержалась.

– Непохоже, – промурлыкала она, сжимая его напряженный член.

Джардир оттолкнул ее и завязал штаны:

– Он мне не указ.

Инэвера глядела на него, как свернувшаяся кольцами змея, и, казалось, была готова ужалить, но затем к ней вернулось спокойствие дама’тинг. Она пожала плечами, как будто его отказ ее не задел, и плавно спустилась вниз, гипнотически покачивая бедрами.

 

Хасик коснулся лбом мраморного пола перед возвышением, на котором стоял Трон черепов.

– Избавитель, я привел хаффита, – с отвращением произнес он.

Джардир кивнул, стражники открыли дверь, и Аббан, хромая, вошел в зал. Когда он приблизился, Хасик толкнул Аббана вперед, на колени, но Аббан успел переставить костыль и чудом устоял.

– На колени перед Шар’Дама Ка! – рявкнул Хасик, но Джардир остановил его взмахом руки.

– Если мне суждено умереть, то позволь стоя, – произнес Аббан.

Джардир улыбнулся:

– С чего ты взял, что я хочу тебя убить?

– Разве я не торчащая нитка, которую нужно подрезать? Как Пар’чина до меня?

Хасик зарычал и крепче сжал копье. Глаза его горели кровожадным огнем.

– Оставьте нас. – Джардир махнул рукой Хасику и другим стражникам.

Когда воины повиновались, Джардир спустился с возвышения и встал перед Аббаном.

– Ты говоришь о том, о чем лучше молчать, – тихо произнес он.

– Он был твоим другом, Ахман. – Купец пропустил его слова мимо ушей. – Впрочем, я тоже когда-то им был.

– Пар’чин показал тебе копье, – внезапно понял Джардир. – Ты, манерный жирный хаффит, увидел Копье Каджи прежде меня!

– Увидел, – подтвердил Аббан, – и понял, что это такое. Но я не украл его, хотя мог. Пусть я манерный жирный хаффит, но не вор!

Джардир засмеялся:

– Не вор? А кто же ты? Не ты ли обкрадываешь мертвецов и ежедневно торгуешься на базаре?

Аббан пожал плечами:

– Не грех взять то, что никому не принадлежит, а торговля – лишь разновидность битвы, и победителю в ней нечего стыдиться. Другое дело – убить человека… убить друга, чтобы ограбить его…

Джардир взревел и схватил Аббана за горло. Толстый купец хапнул воздух и вцепился Джардиру в пальцы, но с тем же успехом мог пытаться согнуть сталь. У него подкосились колени, он грузно повис на руке, но Джардир продолжал его держать. Лицо Аббана побагровело.

– Не хаффиту сомневаться в моей чести. Моя верность принадлежит в первую очередь Красии и Эвераму и только во вторую – друзьям, какими бы отважными они ни были. А кому принадлежит твоя верность, Аббан? Ты когда-нибудь заботился о чем-то, кроме своей жирной шкуры?

Он отпустил Аббана. Купец, задыхаясь, грохнулся на пол.

– Какая разница? – выдохнул Аббан, чуть отдышавшись. – Без Пар’чина я Красии ни к чему.

– Пар’чин не единственный землепашец на свете. Ни один красиец не знает зеленые земли лучше хаффита Аббана. Ты мне нужен.

Аббан поднял бровь:

– Зачем? – В его голосе больше не было страха.

– Я не обязан отвечать на твои вопросы, хаффит. Ты все равно расскажешь мне все, что знаешь.

– Разумеется, – кивнул Аббан, – но разве не проще ответить на вопрос, чем звать палачей и искать крупицы истины в моих криках?

Джардир взглянул на него, покачал головой и невольно рассмеялся:

– Я и забыл, что ты смелеешь, когда чуешь выгоду. – Он протянул руку и помог Аббану встать.

Аббан улыбнулся и поклонился:

– Инэвера, друг мой. Мы все таковы, какими нас создал Эверам.

На мгновение шелуха лет слетела, и друзья стали прежними.

– Я собираюсь начать Шарак Сан, Дневную войну, – признался Джардир. – Подобно Каджи, я завоюю зеленые земли и поведу их на Шарак Ка.

– Честолюбиво. – В голосе Аббана прозвучало снисходительное сомнение.

– По-твоему, я не справлюсь? Я Избавитель!

– Нет, Ахман, ты не Избавитель, – тихо произнес Аббан. – Мы оба знаем, что если Избавитель и явился, то им был Пар’чин.

Джардир сверкнул глазами, но Аббан смело встретил его взгляд, как будто подзуживал Джардира ударить.

– Выходит, по своей воле ты мне не поможешь.

Аббан улыбнулся:

– Я этого не говорил, друг мой. Война – очень прибыльное дело.

– Но ты сомневаешься, что я одержу верх.

Аббан пожал плечами:

– Север намного больше, чем ты думаешь, Ахман, и населен куда гуще, чем Красия.

Джардир фыркнул:

– Десяток и даже сотня северных трусов не чета одному даль’шаруму!

Аббан покачал головой:

– Я ни на миг не усомнюсь в тебе, великом в боях. Но я хаффит и беспокоюсь о малом. – Он пристально взглянул на Джардира. – Например, о запасах еды и воды, без которых не пересечь пустыню. О воинах, которых нужно оставить, чтобы удерживать Копье Пустыни и захваченные земли. О толпах хаффитов, которые должны обслуживать армию, и о женщинах, которые обязаны утолять их похоть. И кто защитит женщин и детей, которых ты оставишь в Красии? Дама? Во что они превратят этот город, пока тебя нет?

Джардир был захвачен врасплох. В его мечтах о завоеваниях подобным пустякам не было места. Инэвера искусно помогала его возвышению, но отчего-то ему казалось, что и она забыла о мелочах. Он посмотрел на Аббана с непривычным уважением.

– Мои сундуки открыты для того, кто способен позаботиться о мелочах, – пообещал он.

Аббан улыбнулся и поклонился, насколько позволил костыль:

– Буду рад служить Шар’Дама Ка.

Джардир кивнул:

– Я намерен выступить через три года.

Он приобнял Аббана, притянул к себе, словно близкого друга, и прошептал ему на ухо:

– И если ты хоть раз попробуешь меня обмануть, как какого-нибудь базарного недотепу, я сдеру с тебя шкуру и сделаю из нее мешок для дерьма. Хорошенько это запомни.

Аббан побледнел и поспешно кивнул:

– Я не забуду.