Ii район торгового зернового хозяйства

Этот район обнимает южную и восточную окраину Евр. России, степные губернии Новороссии и Заволжья. Земледелие отличается здесь экстенсивным характером и громадным производством зёрна на продажу. Если мы возьмём 8 губерний: Херсонскую, Бессарабскую, Таврическую, Донскую, Екатеринославскую, Саратовскую, Самарскую и Оренбургскую, и окажется, что в 1883—1887 гг. здесь приходилось на население в 13 877 тыс. — 41,3 миллиона четвертей чистого сбора зерновых хлебов (кроме овса), т. е. более четверти всего чистого сбора по 50 губ. Евр. России. Всего более сеется здесь пшеницы — главного экспортного хлеба[43]. Земледелие здесь развивается всего быстрее (сравнительно с другими районами России), и эти губернии оттесняют на второй план среднечернозёмные губернии, первенствовавшие раньше:

Таким образом происходит перемещение главного центра производства зёрна: в 1860‑х и 1870‑х годах среднечернозёмные губернии стояли впереди всех, а в 1880‑х годах они уступили первенство степным и нижневолжским губерниям; производство зёрна в них начало понижаться.

Этот интересный факт громадного роста земледельческого производства в описываемом районе объясняется тем, что степные окраины были в пореформенную эпоху колонией центральной, давно заселённой Евр. России. Обилие свободных земель привлекало сюда громадный приток переселенцев, которые быстро расширяли посевы. Широкое развитие торговых посевов было возможно только благодаря тесной экономической связи этих колоний, с одной стороны, с центральной Россией, с другой стороны — с европейскими странами, ввозящими зерно. Развитие промышленности в центральной России и развитие торгового земледелия на окраинах стоят в неразрывной связи, создают взаимно рынок одно для другого. Промышленные губернии получали с юга хлеб, сбывая туда продукты своих фабрик, снабжая колонии рабочими руками, ремесленниками (см. гл.V, § III, о переселении мелких промышленников на окраины), средствами производства (лес, строительные материалы, орудия и пр.). Только благодаря этому общественному разделению труда поселенцы в степных местностях могли заниматься исключительно земледелием, сбывая массы зёрна на внутренних и особенно на заграничных рынках. Только благодаря тесной связи с внутренним и с внешним рынком могло идти так быстро экономическое развитие этих местностей; и это было именно капиталистическое развитие, так как наряду с ростом торгового земледелия шёл так же быстро процесс отвлечения населения к промышленности, процесс роста городов и образования новых центров крупной промышленности (ср. ниже, VII и VIII главы)[44].

Что касается до вопроса о том, связывается ли в этом районе рост торгового земледелия с техническим прогрессом сельского хозяйства и с образованием капиталистических отношений, — то об этом было уже говорено выше. Во второй главе мы видели, какие крупные посевы имеют в этих местностях крестьяне, как резко проявляются здесь капиталистические отношения даже внутри общины. В предыдущей главе мы видели, что в этом районе особенно быстро развилось употребление машин, что капиталистические фермы окраин привлекают сотни тысяч и миллионы наёмных рабочих, развивая невиданные раньше в земледелии крупные хозяйства с широкой кооперацией наёмных рабочих и т. д. Нам остаётся теперь добавить уже немногое для дополнения этой картины.

В степных окраинах частновладельческие имения не только отличаются иногда огромными размерами, но и ведут очень крупное хозяйство. Выше мы приводили указания на посевы в 8—10—15 тыс. десятин в Самарской губ. В Таврической губ. Фальц-Фейн имеет 200 000 дес., Мордвинов — 80 000 дес., два лица — по 60 тыс. дес. «и множество владельцев имеет от 10 до 25 тысяч десятин» (Шаховской). О размерах хозяйства может дать представление тот факт, что, например, у Фальц-Фейна работало в 1893 г. на сенокосе 1100 машин (из них 1000 крестьянских). В Херсонской губ. в 1893 г. было 3,3 миллиона десятин посева, из них 1,3 млн. дес. у частных владельцев; по пяти уездам губернии (без Одесского) считалось 1237 средних хозяйств (250-1000 дес. земли), 405 крупных (1-2,5 тыс. дес.) и 226 хозяйств, имеющих каждое свыше 2,5 тыс. дес. По сведениям, собранным в 1890 г. о 526 хозяйствах, в них было 35 514 рабочих, т. е. на 1 хозяйство в среднем по 67 рабочих, из которых от 16 до 30 годовых рабочих. В 1893 г. в 100 более или менее крупных хозяйствах Елисаветградского уезда было 11 197 рабочих (в среднем по 112 на 1 хозяйство!), в том числе 17,4% годовых, 39,5% сроковых и 43,1% подённых рабочих (Тезяков). Вот данные о распределении посева между всеми земледельческими хозяйствами уезда, и частновладельческими и крестьянскими:

Таким образом, у трёх с небольшим процентов хозяев (а если считать только посевщиков, то в руках 4‑х процентов) сосредоточено более трети всего посева, на обработку и уборку которого требуется масса сроковых и подённых рабочих.

Наконец, вот данные о Новоузенском уезде Самарской губ. Во II главе мы брали только русских крестьян, хозяйничающих в общине; теперь присоединяем и немцев, и «хуторян» (крестьян, хозяйничающих на особых участках земли). К сожалению, о частновладельческих хозяйствах в нашем распоряжении нет сведений[45].

По-видимому, комментировать эти данные нет надобности. Выше мы уже имели случай заметить, что описываемый район является наиболее типичным районом земледельческого капитализма в России, — типичным не в сельскохозяйственном, конечно, а в общественно-экономическом смысле. Эти наиболее свободно развившиеся колонии показывают нам, какие отношения могли бы и должны бы были развиться и в остальной России, если бы многочисленные остатки дореформенного быта не сдерживали капитализма. Формы же земледельческого капитализма, как видно будет из дальнейшего, чрезвычайно разнообразны.