Окраина Могадишо, район Каараан

Разведцентр ВМФ Италии

Тот же день…

 

Маленький караван, упрямо бредущий под палящим солнцем к абиссинской границе, был отчетливо виден на черно-белом экране монитора, установленного в одном неприметном здании на окраине Могадишо, где раньше был запасной корпункт РАИ – государственной компании «Радио и Телевидение Италии». Во время мятежа именно через эти места проходил путь отступления мятежных солдат колониальной армии – и туземцы, естественно, унесли все, что, как им показалось, имело хоть какую-то ценность. Потом это все продавали на рынках по всему северу Африки, причем продавцы на вопрос, для чего это нужно, не могли ответить внятно. Но Африка есть Африка, тот же телевизор, пусть и с пробитым экраном, часто можно встретить в краале с поставленной внутри фигуркой какого-нибудь туземного божка…

С утра сломался кондиционер – опять! – и мастера не прислали до сих пор, а местные умельцы хоть и могли теоретически его починить своими руками – у них не было запасных частей, чтобы сделать это. Моментально забыв военный устав, требующий на боевом посту находиться по уставной форме одежды, операторы систем разделись по пояс, а потом кое-кто и до трусов, и так и работали, поминая Деву Марию и проклиная местный климат. Они были достаточно опытными, чтобы не пить холодную минералку – вместо этого они пили бедуинский чай с жиром и солью, горячий, чтобы поддерживать тепловой баланс в организме и компенсировать потерю солей с потом. Помогало мало – на телах проступал пот, собирался каплями, скатывался на пол; кто-то набросил на плечи полотенце, чтобы впитывало, потому что капли пота на коже сами по себе вызывают достаточно неприятные ощущения и отвлекают, а кое-кто и на это плюнул, мол, хуже уже не будет. Летний день еще не вошел в свой апогей, а в центре прослушивания, принадлежащем военно-морской разведке Италии, уже пахло, как в конюшне, натужно работали вентиляторы компьютерных систем, а один из компьютеров уже не выдержал теплового удара, и его пришлось срочно менять запасным блоком. В раскаленной тишине лишь натужно ныли вентиляторы, слышалось тяжелое дыхание людей да орал где-то за раскрытым нараспашку окном осел…

В Библии сказано: ищите – и обрящете, молитесь – и будет дано вам. В конце концов, до Господа дошли молитвы и этих, запертых в раскаленной комнате невольников приказа: неприметный, но хорошо бронированный «Фиат-Крома» затормозил у здания бывшего корпункта, и два человека скорым шагом направились к зданию, стараясь быстрее найти убежище от солнца, расстреливающего любого, кто посмел показаться в этот час на улице, прямой наводкой. Для того чтобы скрыться в здании, один из мужчин – высокий, с проседью в волосах, сильно похожий на актера Микеле Плачидо, исполнившего роль честного и неподкупного комиссара Каттани в криминальном сериале «Спрут», – вначале набрал на клавиатуре у двери шестнадцатизначный код допуска, потом был вынужден пройти и сканирование сетчатки глаза в бронированном тамбуре на входе под бдительным взором охранявших здание автоматчиков. Человек, который прибыл с ним, сканирования не проходил, ему выдали гостевой значок, и седой повел его вверх – он был единственным из всего персонала военно-морского разведцентра, который имел право приводить сюда посторонних без записи и без предварительной контрразведывательной проверки. Обычно этим пользовались, если надо было временно спрятать агента, чтобы потом вывезти его в Италию, но сейчас вместе с директором разведцентра Массимо Манфреди был всего лишь знакомый техник по ремонту кондиционеров и холодильного оборудования. Все дело было в том, что у здания была централизованная система кондиционирования, и ее поломка означала, что заживо поджариваться придется во всем здании, в том числе и директору в его кабинете. Директор Манфреди не раз и не два подавал заявку на выделение средств на покупку запасного кондиционера, но ему неизменно отказывали – нет денег.

Кондиционер располагался в подвале и представлял собой большую, размером с два двухкамерных холодильника машину, призванную обеспечивать холодным воздухом все здание. От него отходили большие воздуховоды, которые уходили в стену, и дальше уже, разводкой, по всем кабинетам. Машина стояла без работы, на панели светились красные огоньки.

– Вот… Дева Мария, только побыстрее, у нас тут оборудование.

– Минутку, синьор… О, да у вас тут засор!

– Засор?!

– Он самый. В заборную трубу какая-то дрянь попала. Или фильтр сломался. У вас, я смотрю, он совсем старый, «Вентерро». Надо бы поменять.

– Нам денег на запасной не дают, какое тут менять? Это надолго?

– Полчаса, синьор. Не меньше.

– Прошу, побыстрее. И как только закончите, дайте знать. Вон там – красная кнопка.

– Непременно, синьор.

Оставив мастера одного в подвальном помещении, директор Манфреди ринулся наверх – проходила операция чрезвычайной важности, и он вообще не должен был отлучаться из здания ни на секунду.

Итальянская разведка, несмотря на свою долгую историю, особыми достижениями похвастаться не могла, а вот провалов у нее было достаточно. Все дело было в том, что итальянцы, люди открытые, экспрессивные и не слишком-то задумывающиеся о будущем, совершенно не подходили для разведдеятельности. Не было в них ни цинизма и хладнокровной подлости англичан, ни византийского коварства и предусмотрительности русских, ни упорства, педантизма и методичности немцев. Хуже итальянцев были только североамериканцы, но они-то имели возможность комплектовать свои разведструктуры из мигрантов. А итальянцы так и оставались итальянцами, и в разведке тоже.

Если бы затурканный, с плавящимися от жары мозгами директор Манфреди вспомнил про наличие инструкции и позвал в подвал охранника, чтобы тот наблюдал за мастером, не произошло бы того, что произошло. А произошло вот что: ремонтируя холодильный аппарат, который кое-кто из сотрудников центра сознательно испортил, мастер умудрился, несмотря на наличие следящей камеры, незаметно просунуть в воздуховод подслушивающее устройство размером с фотоаппарат. Оно намертво приклеилось там к трубе и активировалось. Выходящие в каждый кабинет воздуховоды, ничем не экранированные, – отличные каналы не только для воздуха, но и для звуков, которые будет записывать этот аппарат. Питание у этого аппарата – от электричества, а электричество образуется с помощью специального двигателя, постоянно подзаряжающегося от мелкой вибрации трубы. То, что звук идет потоком из всех кабинетов разом, равно как и на порядок более сильный шум компрессора, значения не имеет, современная компьютерная техника позволяет и отфильтровать сильные шумы, и разделить звуковые потоки. Записывая звук потоком, это устройство автоматически сжимало его и сбрасывало на гораздо более мощный терминал, размером со швейную машинку, расположенный в небольшой лавке в восьмистах метрах от разведцентра. Конечно, здание разведывательного центра было защищено аппаратурой – генераторами белого шума и тому подобными средствами, но на время обмена информацией с Римом некоторые частоты разблокировали, и вот именно по ним шпионская аппаратура передавала информацию, маскируясь под легальную систему связи центра. Тот, кто это все продумал, отлично знал и частоты, и процедуры связи, и систему защиты этого и другого центров от радиоэлектронного проникновения. Знал он и многое другое…

 

 

Директор разведцентра – только итальянцы додумались назвать такую должность директорской – поднялся наверх так быстро, как только это позволяло его состояние. Белая «колониальная» рубашка с коротким рукавом была не просто пропитана потом – ее было хоть выжимай, в коридоре было душно, в глазах какая-то рябь от жары. Что-то в этом году лето совсем безумное…

– Синьоры, – сказал «иль диретторе», директор, входя в главный оперативный зал, – что у нас происходит? Какие новости от Паломника?

– Синьор директор, Паломник в настоящее время отдыхает. Идет с опережением графика примерно на три часа.

– Очень, очень хорошо. Дайте изображения.

Директор был человеком еще старой закалки, и если молодежи достаточно было просмотреть видеоролик, то старому поколению разведчиков подавай изображения – отпечатанные на фотобумаге снимки местности. Директору дали пачку изображений, свежих, только что отпечатанных, еще даже влажных, и он, усевшись за стол, начал просматривать их, сначала невооруженным глазом, потом – с помощью старой книжной лупы в бронзовой оправе, отхлебывая горячий чай из кем-то заботливо поставленной на стол кружки. Изображения были сделаны разведывательным беспилотником «GNAT 750», изготовленным по лицензии компанией «Alenia» и принадлежащим Королевскому ВМФ Италии.

На четком черно-белом изображении давался сначала обзорный план местности, затем – снимки наиболее важных опорных точек, затем – снимки телег, составленных рядом друг с другом, лежащих мулов и разбредшихся в поисках хоть какого-то пропитания коз. Земля на снимке была темной, глинистой, потрескавшейся – директор знал, что, если комок такой земли взять в руки, она рассыплется в тяжелую, жирную, пачкающую пальцы пыль. Если же такую землю удобрить и подвести к ней воду – урожай можно снимать четыре раза в год…

– Он под телегами?

– Да, синьор директор. Отдыхает в тени от солнца. Наверное, спит.

– Выносливый малый.

– Да, синьор директор.

Директор разведцентра отложил в сторону снимки, положил принесенную из дома лупу в ящик стола. Он был итальянцем, но он был местным, родился здесь и еще помнил, какой была эта земля до того, как ее овеял черный морок межплеменной войны и мятежа. Широкие, утопающие в зелени улицы, фонтаны, пересвистывающиеся гудками тепловозы – они везли разгруженное в порту в глубь континента прямо через весь город. Его отец одно время возглавлял здесь местное отделение торгово-промышленной палаты – более чем влиятельного объединения промышленников Италии. Директор знал, что до мятежа обсуждались планы создать здесь свободную экономическую зону, резко снизить налоги по сравнению с Италией и нефтяной Триполитанией и, привлекая дешевую рабочую силу из той же Абиссинии, добиться того, чего добились русские на Ближнем Востоке. Господи… где это все, где фонтаны на площадях и перемигивание реклам над белоснежными махинами отелей для туристов? Как же они дожились-то до такого?

В этот момент что-то едва слышно зашумело – и словно ветерок пронесся по комнате, сначала горячий, но с каждой минутой все более и более холодный.

– Слава Деве Марии…

– О господи, заработал… Заработал…

Директор разведцентра встал, подошел к шредеру – он тоже был старым, и когда его запускали, работал с таким звуком, как бормашина, которой сверлят зубы. Скормил ему распечатанные фотографии одну за другой, наблюдая за тем, как они превращаются в труху…

– Где? – спросил он.

– На балконе, синьор.

Когда-то давно, еще до того, как здесь поселилась РАИ, это здание строили как небольшой отель, но так и не смогли продать. Балконы же остались, просторные, увитые высохшим плющом. Сейчас на балконе, в неизвестно откуда тут взявшемся пляжном шезлонге лежал мужчина, на котором из одежды были одни белые плавки. Среднего роста, от тридцати до сорока, ближе к тридцати, черные, коротко стриженные волосы, настойчивый взгляд сердцееда. Если одеть его как туриста, то он ничем не будет выделяться в толпе в любом средиземноморском городе, но сейчас, когда он лежал в одних трусах, было видно, что все его тело состоит из мускулов, крепких, как перевитые стальные тросы. В отличие от обычных моряков на коже этого человека был только загар и ни одной татуировки. Понимающие люди по этому обстоятельству – все моряки обычно разрисованы татуировками – могли определить его место службы: «Дечима МАС», 10-я катерная флотилия, подразделение боевых пловцов. Это и в самом деле было так – в шезлонге, развалившись на жаре, как большой кот, лежал стремительно продвигающийся по служебной лестнице сapitano di fregata Мануэле Кантарелла, сын Джузеппе «Джо» Кантареллы, бывшего посла Итальянского королевства при дворе Его Императорского Величества, Императора Российского, пожизненного сенатора и правого консерватора, одного из руководителей блока «Единая Италия», состоящего из центристских и правоконсервативных партий. Пока что они не были у власти – в Италии традиционно популярны христианские демократы, которых не было в этом блоке, популярны и левые партии – особенно на нищем сельскохозяйственном юге. Но все к тому шло, да и сам статус пожизненного сенатора давал возможность способствовать карьере сына.

Директор, формально выше по должности, чем просто прикомандированный офицер, не знал, как себя вести с этим наглецом, которому едва тридцать исполнилось. Парень был силен как бык, и он осознавал свою силу – не политическую, а чисто физическую силу. Физически сильные люди становятся либо добрыми, либо, наоборот, жесткими и наглыми, так вот капитан фрегата Кантарелла относился ко второй категории. Полное отсутствие чинопочитания, взгляд с наглинкой… Он и не скрывал особо, для чего приехал. Примазаться к успешно проведенной операции и продвинуться за счет этого по службе.

– Ваш человек опережает график… – сказал директор, сам не зная, что еще сказать.

Капитан фрегата – почти предельная должность в Италии для морского спецназа – лениво открыл один глаз.

– Он отстает. Он должен был идти весь день.

– Это невозможно. При такой-то погоде.

– Это возможно. Если вы не можете этого, то мои люди могут и не такое. Думаю, за Паломника нет нужды беспокоиться. Все отлично…

 

* * *

 

Итальянское Сомали