Земельный вопрос и проблема его решения на Дону

К началу XX в. на Дону сложилось три вида землевладения: а) станичная земля, или юрт, которая принадлежала всей станице и откуда каждому казаку выделялся отдельный пай; б) Войсковая земля или земли Войскового запаса - они держались в Войсковом резерве; в) земля, являющаяся частной собственностью дворян, офицеров и чиновников, а также земля бывших крепостных крестьян[268]. Во владении казаков было 12 млн. 80 тыс. 948 десятин пахотной земли (приблизительно 13 млн. 198 тыс. 915 га) из общего фонда области в 15 млн. 11 тыс. 40 десятин (приблизительно 16 млн. 400 тыс. 157 га)[269]. Получалось, что в среднем по области крестьянский пай составлял 1-1,4 десятин, в то время как казачий – 10-12 десятин[270].

Важно отметить, что к моменту революции 1917 г. казачество не было однородно. С конца XIX в. оно претерпевало изменения, которые можно охарактеризовать как имущественное расслоение. Средний размер пая сократился с 30 десятин до 10-12[271]. Бедняцкие казачьи хозяйства имели и того меньше – 4-5 десятин. В то же время «в руках 143 семей Донской казачьей верхушки было 750 тыс. десятин земли»[272]. Схожее происходило с количеством скота: 9% всех Войсковых хозяйств вообще его не имели, у 16% не было рабочего скота, а 26% не владели даже с/х инвентарем[273]. Только 56% от общего числа паевых казаков Войска Донского обрабатывали свои наделы, т.е. могли себя прокормить и не испытывали больших финансовых затруднений. 9% казаков отдали свои паи в аренду и тем жили. Прочие 35% или сдали земли в аренду по приговорам станичных обществ для покрытия долгов за снаряжение к службе, или же сдали их в аренду самостоятельно, за неимением необходимого инвентаря, в пользование более состоятельным одностаничникам с половины урожая[274]. В целом, на момент рассматриваемых событий структура казачества выглядела следующим образом: бедных хозяйств - около 24,6%, середняцких - 51,6%, зажиточных - 23,8%^[275]. Как можно заметить, на Дону была обширная середняцкая прослойка. Эта особенность создавала сложности для большевиков, требовала от них корректировки общей земельной программы и выработки отдельного подхода к казачеству.

Советский декрет о земле, ориентированный на крестьянскую деревню, предусматривал уравнительное землепользование^[276]. Учитывая особенности Войскового землевладения, реализовать его здесь не представлялось возможным. Осознавая это, В.И. Ленин, предоставил возможность Советам Донской области самим выработать свой аграрный законопроект^[277] Для крестьян и иногородних эта мера лишь усложняла ситуацию, ведь они были совершенно не против уравнительного передела земель. 27 февраля (12 марта) «Совет крестьянских и солдатских депутатов Титовской области, Донецкого округа, обсудив земельный вопрос, постановил разделить всю землю «по равной части, на живые души без различия пола»^[278]. Зачастую крестьяне и иногородние вообще не дожидались каких-либо решений Советов и самовольно захватывали землю, как это произошло в марте в Донецком, Таганрогском и Ростовском округах, где были «экспроприированы» 11 тыс. десятин земли^[279]. Созванная по поводу этого чрезвычайного происшествия комиссия «постановила не считать эти действия крестьян захватом»^[280]. Таким образом, отношение к разрешению земельного вопроса среди не казачьего населения области было однозначным – немедленное уравнительное землепользование. Это попустительство большевиков захватам крестьянами земель отвернуло от советской власти значительную часть казачества, притом, что сами большевики каких-либо конфискаций земель не проводили.

В казачьей среде отношение к земельному вопросу было неодинаковым^[281]. Планировалось, что главными источниками земель для проведения преобразований весной 1918 г. будут Войсковые и офицерские или частновладельческие. К примеру, в северных и восточных округах области, более бедных по сравнению с южными округами, решение аграрного вопроса было связано главным образом с конфискацией и национализацией земель Войскового запаса, находившихся в руках коннозаводчиков и крупных арендаторов^[282]. Станичные земли или надельные большевики не трогали, подчеркивая, что «земли рядовых крестьян и казаков не конфискуются»^[283]. Во время обсуждений земельных преобразований в Советах зажиточные слои казачества пытались использовать конфискацию крупного частного землевладения в своих целях, т.е. для расширения собственных участков. Большинство же из них вообще противилось любому переделу Войсковых земель^[284]. Позиции середняков разнились. Подавляющая их часть готова была оказать земельную помощь недостаточно имущим казакам, вместе с этим не желая делиться с не казачьим населением^[285]. Известны многочисленные случаи, когда Советы казачьих депутатов выносили следующие резолюции: «В наделении землей крестьянам и иногородним отказать…а в остальном согласно основному закону о социализации»^[286]. Другая, менее многочисленная часть была готова поступиться частью земель в пользу крестьян. В наказе Усть-Медведицкого исполкома Совета казачьих, крестьянских и рабочих депутатов делегату на областной Съезд Советов содержится следующее решение: «Все казачьи наделы должны остаться в их собственности, а также конские выпасы…», однако вместе с этим «Войсковые и помещичьи земли переходят в пользование коренному крестьянству в размерах, не превышающих казачьих наделов. Если же после раздела останутся излишки, то они должны быть распределены между казаками и крестьянами поровну»^[287]. Примечательно, что, несмотря на всю возможную уступчивость казаков-середняков, они не готовы были делиться землей с иногородними - «мужиками». Наконец, казачья беднота, равно как иногородние и крестьяне, желала уравнительного передела. Ее мотивы вполне очевидны. В целом, во время обсуждений земельного вопроса определился характер будущей Гражданской войны, которая носила «не столько характер непосредственно классовой борьбы, сколько характер бытового антагонизма между казаками и крестьянами»^[288]. Таким образом, большевистская земельная политика на Дону во многом потерпела крах из-за того, что даже поддерживающие советскую власть казаки при переделе ставили перед собой цель личного обогащения, а не построения нового общества[289].

Попытки разрешить земельный вопрос предпринял атаман Краснов. Как считал делегат Большого Войскового Круга Языков: «Справедливым разрешением земельного вопроса мы выбьем оружие у большевиков и прекратим братоубийственную войну»^[290]. 3 (16) июня предводитель дворянства М.В. Сыринов писал атаману, что «то или иное разрешение означенного вопроса затрагивает не только судьбы частного землевладения на Дону, но имеет первенствующее государственное значение для всего края»^[291]. В «Приказе Всевеликому Войску Донскому № 1» П.Н. Краснов предписал Ведомству Землеустройства и Земледелия «ко времени созыва Большого Войскового Круга…создать земельный закон. Выработать максимальную норму частного землевладения и правила отчуждения земель для выдачи безземельным»^[292]. В качестве же первоначальных мер в приказе говорилось о необходимости «обработать и засеять участки», а «помещичьи участки, незасеянные по недостатку рук, засеять, употребив на работы пленных красноармейцев»^[293]. Крестьян, сумевших в период советской власти на Дону захватить землю у помещиков, в июне Совет управляющих отделами обязал вернуть земли и «вознаградить помещиков одною третью урожая»^[294]. В этом атамана Краснова активно поддерживало зажиточное низовое казачество^[295]. 12 (25) сентября в Новочеркасске прошел Донской областной Съезд земельных собственников под председательством А.П. Леонова. Делегаты приняли резолюцию о сохранении аграрных отношений, существовавших до революции^[296].

Как и было предписано атаманом, Круг принял разработанные правительством «Основные положения земельного устройства казачьего населения Всевеликого Войска Донского»^[297]. Согласно закону, основной формой собственности на землю объявлялась Войсковая, получившая характер неприкосновенной^[298]. В «Положении о частновладельческих землях» указывалось, что помещичьи, дворянские, чиновничьи, церковные и монастырские земли должны отчуждаться по справедливой цене в Войсковой земельный фонд для удовлетворения нужд малоземельных^[299]. Исследователь Ю.Д. Гражданов отметил, что таким образом подразумевалось без ущерба для частных земельных собственников высвободить площади, способные удовлетворить малоземельных и частично снять остроту аграрного вопроса^[300]. Вместе с этим, иногородним в праве на землю было отказано^[301]. Большевики пытались раскрыть казачеству истинный смысл «Положения». В «Обращении к гражданам казакам», составленном «красным казаком» Ф.К. Мироновым, говорилось, что «мы хотим, чтобы вся земля, которой владеют помещики, перешла в руки ваши без всякого выкупа» <…> «…а генерал Краснов и офицеры-помещики…хотят, чтобы земля была отобрана за выкуп…деньги возьмут из войсковой казны…Призадумайтесь, за вашу же землю будут платить помещикам вашими же деньгами»^[302]. Реализация «Основных положений» было отложена на неопределенный срок. В принятом Кругом постановлении все землевладельцы были заверены, что «никаких мероприятий, могущих в какой-либо мере воспрепятствовать использованию ими своих земель, в текущем хозяйственном году (1918/1919 с/х гг. – Д.К.) принято не будет»^[303].

В историографии существуют различные взгляды на проводившиеся в Войске Донском попытки по разрешению агарного вопроса. И.И. Минц полагал, что «для удовлетворения малоземельного крестьянства, горцев и казачьей бедноты недостаточно было ликвидации помещичьего землевладения. Необходимо было также упразднить земельную собственность, обеспечивающую привилегии богатого казачества»^[304]. Л.И. Футорянский придерживается схожего мнения: «Существо решения аграрного вопроса было в национализации земель, безвозмездной конфискации земель помещичьих и офицерских участков»^[305]. Фактически, проводимая атаманом Красновым земельная политика была направлена на сокращение и уничтожение крупного землевладения. Это послужило поводом для формирования правой оппозиции атаману, состоявшей не только из донских помещиков, но также из части крестьянства. Предусматривалось развитие крепких единоличных хозяйств. При этом, частная собственность на землю была практически отменена. Эта политика должна была не допустить появление латифундий, создать препятствия для превращения земли в объект купли-продажи[306]. Реализовать намеченное помешала внешняя угроза, общая слабость Войсковой экономики и во многом незрелость казачьего самосознания.